— Не специально. Просто собака ему помешала.— Все равно изверг!Следователь Даука пожал плечами и сказал:— Надо бы достать из чемоданов вещи и сложить, как лежали, так вы быстрее определите, чего не хватает и что разбито.— Его уже увезли?— Нет, он наверху. Показывает, как проник в дом и тому подобное. Обычные формальности. Мы сейчас с вами поднимемся. Похоже, парень пропал окончательно. На самое дно опустился. Я с ним не впервые встречаюсь.Сосед, моргая близорукими глазами, изучал набор воровских инструментов.— Взгляните, что за отмычки, — показал он на связку ключей.— Вначале он пытался проникнуть в дом через двери, но не сумел их открыть.— Здесь ничего нашего нет, — сказала Зайга, взглянув на связку отмычек, трехрублевую купюру, монеты различного достоинства и несколько нераспечатанных карточных колод. Все это лежало на большом круглом столе.— Это нашли у него в карманах, — пояснил Даука. — Что они там так долго возятся!— Товарищ следователь, а я вас знаю, — сказал сосед. — Айгин папаша, да? Она лежала с моей внучкой в одной палате. Теперь ей лучше?— Да. Вроде все в порядке. И все-таки, знаете, живем в страхе, как бы не повторилось.— Да-да, понимаю… Извините, я не хотел вас отвлекать.Давно не бритый, грязный, в затасканной одежде. Возбужденный блеск глубоко запавших глаз. Смотрит дерзко и с ненавистью. Когда вошла Зайга, он откинулся в кресле (оно должно было стоять за письменным столом Вилибалда, но было придвинуто к стене), демонстративно закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки и застыл, как изваяние. Он проделал это так быстро, что милиционеры не успели ему помешать.И вдруг всем бросилось в глаза необычное сходство вора с юношей на фотографиях, развешанных по стенам, фотограф запечатлел его в прыжке у волейбольной сетки, с завоеванным кубком в высоко поднятой руке, в кругу восхищенных болельщиков. Только вор был, пожалуй, несколько старше и имел не столь благополучный вид. И все же в первый момент казалось, что это он изображен на фотографиях, сделанных несколько лет назад, хотя по одежде болельщиков можно было определить — это конец пятидесятых, начало шестидесятых годов: галстучные узлы с булавочную головку, брюки узкие, как дудочки.«Они определенно состоят в каком-то родстве, и Вазов-Войский это знает, — подумал Харий Даука. — Он же открыто демонстрирует это, чтобы мы, во всяком случае хоть кто-то из нас заметил». А мысли тем временем не спеша и основательно перемалывали недавно всплывшие факты. Как обычно. Будто без его участия. И оказывалось, что вопросов больше, чем ответов.Если этот бедолага впервые был здесь перед Октябрьскими праздниками и все разузнал, то почему не вломился сразу же? Что его остановило? Может быть, именно з а м е ч е н н о е сходство? Не заметить фотографий он не мог, если, стоя на крыше зимней веранды, смотрел в окно, как свидетельствует сосед. Почему тогда не ломился, а сейчас вломился? Да еще собаку прикончил! Состояние крайнего отчаяния? Да нет, какие только глупости не придут в голову! И все же…— Простите! — извинилась хозяйка дома и торопливо выскользнула за дверь.Даука с удивлением отметил, что не слышно ее шагов вниз по лестнице. Ведь в коридорчике одни лишь голые стены, оклеенные симпатичными обоями. Что там могло ее задержать?Так прошло секунды три-четыре, вдруг дверь с треском распахнулась — и на пороге вновь появилась хозяйка. Глаза ее теперь сверкали гневом, губы сжаты в струнку и на скулах выступили красные пятна. Следователь Даука, не раз бывавший в подобных ситуациях, насторожился. Если женщина поведет себя в отношении задержанного чересчур агрессивно, ему придется вмешаться. Однако она вдруг накинулась на самого следователя, тон ее был угрожающим.— Это только шутка… Не было никакого преступления! Вы поняли? — И все это повелевающим тоном, каким разговаривают начальники, когда заставляют подчиненных поверить в то, что черное это белое, и в тому подобную чепуху. Неумно. При отсутствии элементарной логики разве могут помочь угрозы в голосе, барская поза! Наивная надежда одержать верх в борьбе, где победить вообще невозможно. — Ничего ровным счетом не произошло! Вам ясно, я спрашиваю? Отправляйтесь по своим делам, здесь вам делать нечего!Следователь Даука оторопел.По лицу Вазова-Войского пробежала усмешечка.Высоко подняв голову, женщина вышла в коридор походкой победительницы. Каблучки застучали по лестнице, шаги ее отдавались гулким эхом, словно в замкнутом пустом пространстве.Она вошла в кухню, и тут силы ее оставили. Что-то в ней надломилось, мысли сделались вялыми, движения — механическими. Машинально открыла она холодильник и стала выгружать на стол его содержимое: масло, салаты, сыр, консервы. Еды было много, ведь в этом доме только завтракали и ужинали, обедали же в столовой или кафе. Она вскрывала одну за другой консервные банки — сардины, шпроты, икру, паштет, тушенку. Все подряд.В кухню едва ли не бегом влетел Вилибалд, надувшийся как индюк. Гладко отутюженные сорочки и элегантные галстуки вернули ему сознание собственного достоинства. То ли он случайно тут оказался, то ли позвонил кто.— Я требую объяснений, дорогая!— Уходи… Я тебя не задерживаю… — бесконечно усталым голосом сказала Зайга.— Я, кажется, имею право знать…— Ну иди же… Оставь меня в покое… Я тебя очень прошу…Если он не закроет рот и не уберется отсюда, я швырну в него чем-нибудь. Я швырну в него чем попало или ударю его сейчас.И она сосредоточенно продолжала вскрывать консервные банки. Одну за другой. Впечатление было такое, что она собирается накормить целую роту солдат, а вовсе не одного-единственного человека.Хлопали двери, слышалась какая-то возня, люди входили и уходили. Зайга хотела собраться с духом и выглянуть в окно, но видеть, как его уводят, несмотря ни на что, — как это страшно. И в этот момент молнией пронеслась в голове ужасная мысль: «А как же второй?»Жить не хотелось.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25