Казалось, этот скрип заполнил собой все — коридоры, комнаты, залы — каждый уголок замка, от подземелий до шпиля древней башни. У меня подкосились ноги, и я, бессильно цепляясь руками за стену, сполз на пол.Послышался далекий протяжный, нечеловеческий стон, а затем раздались тяжелые, мерные шаги и гнетущий звон цепей. В жизни не слышал я ничего более ужасного. Мне было плохо, как никогда. К тому же, сверху на меня рухнул трясущийся от страха Холмс, который что-то пытался сказать, но язык отказывался ему повиноваться.Шаги приближались — нижняя зала, поворот налево, винтовая лестница, узкий переход в оружейную…— Ва-ва… — я чувствовал, что Холмс хочет мне что‑то сказать. — Ва-Ватсон… Ни… ни‑и‑ша… Здесь д‑должна быть н‑ниша…Лязганье зубов мешало ему выразиться более отчетливо, но я понял самое главное: поблизости есть укрытие. Не теряя ни секунды, я собрал остатки сил и пополз вдоль стены, пытаясь в темноте обнаружить нишу. В том месте, где галерея поворачивала налево, Холмс тяжелым мешком свалился с моей спины и прошептал:— Это здесь, Ватсон… Где‑то здесь…Ниша была не особенно большой, к тому же значительную ее часть занимала какая‑то статуя, но выбирать не приходилось — шаги доносились уже с лестницы, ведущей на галерею. Мы кое‑как забились за постамент и затаились.И вовремя! В дальнем конце коридора произошло какое-то движение. Что‑то зловещее, кошмарное, пугающее двигалось в нашу сторону. Звук его шагов гулким эхом разносился по всему замку. Казалось, сам Древний Ужас поднялся сюда из бездонных глубин времени… Миг — и он ступил в полосу света.Да, это был призрак! Кровь застыла у меня в жилах. Громадная белая фигура, неизбежная, неотвратимая как смерть, то исчезала, то вновь появлялась в лунном свете, с каждым разом оказываясь все ближе, ближе, ближе…— Тень, Ватсон, тень! — прошептал Холмс.Сообразив, что свет луны падает на мою правую руку, я мгновенно втянул ее в тень и вжался в холодный пол, уже ни на что не надеясь.Шаги прогрохотали совсем рядом и… стали удаляться!А потом начался ад. Весь замок ходил ходуном: страшные удары следовали один за другим, стены тряслись, с потолка сыпалась штукатурка, пол под нами дрожал, как во время землетрясения; статуя, стоявшая в нише, не удержалась на постаменте и со страшным грохотом рухнула, лишь по счастливой случайности не раздавив нас. Холмс то и дело порывался кричать от страха, но я вовремя успевал затыкать ему рот.Этот кошмар продолжался всю ночь. Наконец, удары смолкли, и наступила тишина. Но ненадолго: крик, в котором слилось все — боль, страх, мука, тоска и отчаяние похороненной надежды, — потряс нас до глубины души. Меня прошиб холодный пот. Холмс снова попытался что‑то крикнуть, но я плотно зажал ему рот и на сей раз уже не отпустил.Эта ночь была самой ужасной ночью в моей жизни. Казалось, она никогда не кончится, и, когда начало светать, я с трудом поверил в это. В бледном полусумраке наступающего дня все отчетливее стали вырисовываться обломки упавшей статуи. Это была Венера Милосская, лишившаяся на этот раз и ног.Холмсу, наконец, удалось высвободиться из моих объятий. Он казался совершенно спокойным, и это навело меня на страшную мысль. «Неужели рехнулся?» — невольно подумалось мне. Тем временем мой бедный друг поднялся, отряхнулся и решительно сказал:— Пойдемте, Ватсон.И он целеустремленно направился в ту сторону, где ночью скрылся призрак.— Постойте, Холмс! Подождите! Куда вы?!Холмс даже не обернулся.— Да подождите же! Вы с ума сошли?!Как бы в подтверждение этого, он захохотал и весело пнул лодыжку многострадальной Венеры.Бродить по замку со свихнувшимся Холмсом мне не улыбалось, но оставаться в одиночестве не хотелось еще больше. Выкарабкавшись из ниши, я быстро догнал моего друга, и мы рука об руку двинулись вглубь замка. Оставив позади галерею, мы прошли коридор, но не стали подниматься на четвертый этаж, как прежде, а спустились по крутым ступеням вниз и остановились напротив тяжелой дубовой двери, потрескавшейся от старости. Холмс осторожно подошел к ней, прислушался и рывком распахнул. Я едва не заорал от страха.— Не то, — спокойно сказал Холмс, заглянув внутрь, и осторожно прикрыл дверь.Около следующей двери сцена повторилась. Миновав таким образом шесть или семь дверей, Холмс распахнул очередную и, отшатнувшись, издал невнятное восклицание. Я заглянул внутрь.Картина, представшая нашему взору, была воистину ужасна. Весь пол комнаты — судя по всему, спальни Блэквудов — был усыпан битым стеклом и кирпичом. Ночной столик и пара кресел были разбиты буквально в щепки, как бы в припадке безудержной ярости. Массивные кровати с резными спинками были изуродованы до неузнаваемости. По всей комнате летал пух из распоротых подушек, и лишь уцелевший пододеяльник, свисающий с люстры, вносил некоторую оптимистичную ноту в эту апокалиптическую картину. В стене спальни зиял огромный пролом, а перед ним, на груде битого кирпича лежала маленькая потрепанная книжка в простом бумажном переплете.На ее обложке кроваво‑красными буквами было начертано: «Торжество добродетели». Глава 11 Некоторое время я стоял молча, ничего не понимая. Пропавшая книга никак не ассоциировалась у меня с разгромленной спальней, а спальня никак не ассоциировалась с грудой битого кирпича.Холмс шагнул внутрь, поднял с пола один из кирпичей и осторожно его понюхал.— Хм, интересно, — пробормотал он безо всякого выражения. — Кирпич.Услышав спокойный голос великого сыщика и осознав, что к нему вернулась его обычная любознательность, я понял, что совершенно не прав в своих опасениях и что ночное потрясение прошло для моего друга без заметных последствий. Спокойствие Холмса мало-помалу стало передаваться и мне.— Да‑да, — повторил Холмс. — Кирпич. Он самый.— И в самом деле кирпич, — съязвил я. — Как это вы догадались?— Это элементарно, Ватсон, — оживился Холмс. — Многое кажется необъяснимым и загадочным… — начал он свою любимую фразу, но тут, каким‑то шестым чувством осознав, что я над ним издеваюсь, вспылил:— Ваши шутки глупы и неуместны, Ватсон! В моей практике было два‑три случая, когда кирпичи оказывались вовсе не кирпичами, а… а… этими… И нечего тут улыбаться!..Решив не спорить с великим сыщиком, я пробрался к зияющему в стене отверстию и поднял с пола «Торжество добродетели», чем окончательно вывел Холмса из себя.— Ватсон! Ради Бога, ничего не трогайте! Вы мешаете мне вести расследование! Все должно оставаться на своих местах!С этими словами он отнял у меня книгу, присел на груду кирпича и, брезгливо морщась, стал перелистывать страницы.Я тем временем решил осмотреть пролом в стене. Призраку пришлось изрядно потрудиться. Кирпичная кладка шла лишь с внутренней стороны, скрывая собой неотесанные каменные глыбы, которые, вероятно, были еще свидетелями нашествия Вильгельма Завоевателя. Кое‑где между ними торчали потемневшие от времени бревна.Пролом был сквозным, и, высунувшись наружу, я несколько минут с наслаждением вдыхал бодрящий утренний воздух. Внизу, среди клумб, покрытых чахлой растительностью, покоились многочисленные обломки, еще недавно являвшие одно целое со стеной замка. Немного правее, рядом с разбитым парником, из навозной кучи торчала злобно ощерившаяся голова химеры. Куча навела меня на некоторые размышления.— Холмс! А кстати, куда вы так удачно упали вчера вечером?Холмс, кряхтя, протиснулся в отверстие и устроился рядом со мной. Судя по всему, отвечать на вопрос ему не хотелось, поэтому несколько минут он делал вид, что изучает панораму парка. При виде химеры он злорадно ухмыльнулся и победоносно толкнул меня локтем в бок:— Вот, Ватсон, послушайте! Только что я сочинил новый верлибр. Слушайте внимательно: Гнусной химере неподвластенПростор морей,А также рейИ других корабельных снастей.Ананас.Зачем он нам нужен?Нанижем на копья по ананасуИ книгу… — «Торжество добродетели», — вставил я.— И ее тоже, — согласился Холмс. — Но, пожалуй, будет лучше, если мы возьмем ее с собой. Чувствую, что она нам еще пригодится… Я вижу, вы хотите что-то спросить? Не надо, Ватсон. Потом. Я все объясню потом.Мне действительно хотелось о многом расспросить Холмса. Например, о том, как сюда попала эта злосчастная книга, кто устроил весь этот погром и, наконец, каким образом все это связано с родовым призраком Блэквудов. Но, чувствуя, что Холмс и сам ни черта в этом не понимает, я не стал напрасно терять время. Меня больше заботило другое.— Холмс, а вам не кажется, что сейчас сюда нагрянут Блэквуды, и наше положение окажется несколько двусмысленным? И, я бы даже сказал, щекотливым?Похоже, обрисованная мной перспектива резко не понравилась Холмсу.— Ватсон! Бежим!С этими словами он быстро сунул за пазуху «Торжество добродетели», пару кирпичей и обломок кровати — вещественные доказательства, как он вскользь отметил, — и мы понеслись к выходу.Как ни странно, парадная дверь была распахнута настежь. Но удивляться этому уже не было времени. На несколько секунд Холмс зачем-то задержался у навозной кучи, но, бросив взгляд на химеру, вновь припустил хорошим аллюром.Несмотря на то, что я неплохо бегаю и даже, помнится, не раз брал призы на средних дистанциях, Холмс намного обошел меня. Уже через несколько минут он выбежал к Темзе и заметался по набережной.— Призрак! — заорал я, подбегая к нему. — Настигает нас!Не оборачиваясь и не теряя ни секунды, Холмс перемахнул через парапет и без всплеска, как нож, ушел в воду. Спустя минуту его голова показалась на поверхности ярдах в двадцати от берега и, повернувшись, вопросительно уставилась на меня.— Холмс! — воскликнул я, расплываясь в улыбке. — Я просто балдею, как вы ныряете! Вы не потеряли ваши пузырьки?..Холмс выплюнул набившуюся в рот тину и медленно поплыл к берегу.— Когда‑нибудь, Ватсон, — проговорил он, выбираясь на парапет, — когда‑нибудь ваши шуточки выйдут вам боком… Да прекратите же, наконец, ваш идиотский смех!Я потащил упирающегося Холмса вдоль набережной.— Не пойду, — обиженно бормотал он. — Никуда я с вами не пойду.Тем не менее, он пошел и даже побежал. Похоже, ему было не жарко. Я утешал его тем, что теперь ему, в отличие от меня, не надо умываться и стирать плащ — Холмс лишь что‑то бурчал в ответ. В конце концов, я затащил его в маленький кабачок, усадил у камина и заказал горячий грог.Грог быстро вернул моему другу его обычное расположение духа.— Вам не кажется, Ватсон, — сказал он, неторопливо потягивая свой любимый напиток, — что мы можем сделать некоторые выводы по нашему делу?— Так мы, оказывается, занимались делом? — протянул я. — Гляди‑ка! А мне казалось, что пузырьками!— Не юродствуйте, Ватсон. Оставим на время эти несчастные пятьдесят шесть фунтов. Мы к ним, конечно, вернемся, но позже. Смерть Хьюго Блэквуда — вот, что интересует нас в настоящее время. Точнее, не самая смерть, а связанные с ней…Голос Холмса дрогнул, рот приоткрылся, глаза округлились, а взгляд остановился где‑то у меня за спиной.Холодная рука тяжело легла на мое плечо.— Доброе утро, джентльмены! — прогремел над самым моим ухом до боли знакомый голос. — Доброе утро, доктор Ватсон!Я обернулся. Первое, что бросилось мне в глаза — это улыбка. Широчайшая улыбка от одного уха до другого. Уши, как, впрочем и улыбка, принадлежали — нет, не призраку замка Блэквудов. Перед нами собственной персоной стоял мистер Наполеон.— Как я рад! Как я рад, боже мой! — И он сразу же полез целоваться.Сегодня мистер Наполеон был мокр, как никогда. Некоторое время я пытался высвободиться из его железных объятий, но тщетно. И только когда я, наконец, стал почти таким же влажным, как и он, Наполеон бросил меня и вцепился в моего друга. Вид Холмса, мокрого с ног до головы, прямо-таки умилил его.— Родной мой! Шерлуша! Я вижу, вы таки последовали моему примеру! Как вам понравилась Темза? Ведь вы купались в Темзе? Не правда ли, сегодня такая приятная вода? Просто прелесть!..Холмс затравленно, по‑собачьи, глядел на меня, пытаясь вырваться из рук мистера Наполеона.— Какой прекрасный день! — фразу прервал звук поцелуя. — Нет, я все‑таки чертовски рад вас видеть, Холмс! Если бы вы только знали, как приятно осознавать, что я не одинок в своем увлечении! Про этих идиотов я и говорить не хочу, вы понимаете меня, Холмс, я имею в виду тех, кто пренебрегает такой прекрасной возможностью закалить свой организм, а заодно и помыться — ведь правда, Холмс? Я вижу, вы меня понимаете, я вижу это по вашим глазам! Вот и сегодня, когда я переплывал реку, один из этих сумасшедших стоял на мосту и никак не мог решиться. Я изо всех сил подбадривал его, но этот псих, вместо того, чтобы вкусить радость единения с водной стихией, просто ушел прочь, напоследок осыпав меня каким‑то мусором! — С этими словами мистер Наполеон начал энергично мотать головой, стряхивая на Холмса сор из своей шевелюры. — Я уже не говорю о тех словах, которые он произнес в мой адрес!..На Холмса было жалко смотреть. Казалось, он вот‑вот заплачет. Я понял, что пора прийти ему на помощь.— Все это очень здорово, мистер Наполеон, — начал я. — Это впечатляет. Но, однако же, признайтесь, всю эту историю вы выдумали от начала и до конца. Не правда ли?Наполеон осекся. Он оторопело посмотрел на меня, потом, отпустив Холмса, встал, засунул правую руку за полу того, что он, видимо, называл сюртуком и грозно сказал:— Я не привык, чтобы мои слова брались под сомнение. Я…— Ну как же, — безапелляционно перебил его я, — вы сами подумайте. Переплыть Темзу в такой день и в таком месте — это просто нонсенс, это же выше человеческих возможностей.— Конечно, — подтвердил Холмс, к которому вернулась способность говорить. — Это невозможно.Наполеон с бешенством посмотрел в его сторону.— Извините, — продолжил я свою мысль. — Я ни в коей мере не хотел бы брать под сомнение ваш поучительный рассказ, но посудите сами — Темза… Такая бурная… Нет‑нет, никак не могу поверить.— Пойдемте, — величественно провозгласил мистер Наполеон. — Все пойдемте со мной. Все.Мы вышли на набережную. Дул пронизывающий ветер. Над Темзой плыли низкие облака. Мистер Наполеон подошел к парапету.— Сверим часы, — сказал он. — На моих, как обычно, десять двадцать две по Гринвичу.С этими словами мистер Наполеон бухнулся в темные воды Темзы и, быстро‑быстро перебирая руками, поплыл к противоположному берегу.— Пойдемте, Ватсон, — Холмс потянул меня за рукав. — Он может вернуться.— Минуточку, — сказал я, продолжая наблюдать за одиноким пловцом. — Смотрите!На берегу, к которому самозабвенно плыл мистер Наполеон, появились люди в белых халатах. Завидев плывущего, они издали торжествующий вопль, который, несмотря на большое расстояние, донесся и до нас. Профессиональными движениями размотав огромный сверток, оказавшийся рыболовной сетью, люди закинули его в реку.Через несколько минут мистер Наполеон затрепыхался в сети, подобно огромной рыбе. Он прыгал и метался, но все его усилия освободиться были тщетны. Его вытащили на берег и стали тщательно пеленать в его императорскую мантию. Затем, уже спеленатый как ребенок, он был с почестями поднят на плечи, и, еще минуту спустя, торжественная процессия скрылась с наших глаз.Мы с Холмсом вернулись в кабачок. Грог уже остыл, и мы заказали по новой порции. Мой друг начал приводить себя в порядок, сбрасывая под стол мусор, доставшийся ему от мистера Наполеона.Начало сказываться напряжение предыдущей ночи. Меня потянуло в сон. Но едва я прикрыл глаза, как срывающийся шепот Холмса заставил меня вновь открыть их:— Смотрите, Ватсон!И Холмс протянул мне клочок бумаги, на котором значилось:
тайтесь скрыться. Мне и стоятельства смерти ло го Блэквуда.
М Глава 12 — Откуда это у вас, Холмс?Холмс оторопело взглянул на меня, потом на клочок бумаги в моих руках и растерянно проговорил:— Это… Это от… мистера Наполеона… В общем, ну, то, что осталось после него… Смотрите-ка. Выходит, кому-то известно о смерти Хьюго Блэквуда гораздо больше, чем нам!— Куда ж больше‑то? — удивился я. — Отравили старика и все тут.— А кто отравил? И зачем? Вы сможете мне ответить?— И не подумаю, — я демонстративно закрыл глаза. — Спросите у мистера Наполеона.— Сейчас поплыву, — сострил Холмс. — Только вот обсохну маленько…— Обсохните, обсохните… — пробормотал я.— Сказать честно, Ватсон, я всегда поражался вашему глубочайшему равнодушию к глобальным проблемам современности. Подумать только! В этой записке — кстати, отдайте ее — находится ключ к разгадке…Холмс внезапно замолчал, еще раз посмотрел на обрывок, затем нагнулся и, помедлив мгновение, нырнул под стол.— Знаете, Ватсон, — сказал он, вновь появляясь на свет божий с грудой мусора в руках, — мне в голову пришла великолепная мысль. Возможно, здесь есть и другие части этого письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12