Один шанс из трех. У меня всего один, и только у Господа все три.Черт возьми, что-то заставило их опять, а спейсолин заразителен…Я отчаянно посмотрел на часы: девять пятнадцать.Куда к дьяволу уходит время?О, Боже; о, дьявол; о, Флора!Выбора у меня нет. Я вышел, чтобы еще раз позвонить Флоре. Быстро позвонить, понимаете, чтобы напомнить о себе, если она уже не забыла.Я говорил себе: она не ответит.И старался подготовиться к этому. Есть и другие девушки, есть и другие…Дьявольщина, нет никаких других девушек!Если бы Хильда ждала меня в космопорту, я бы не вспомнил о Флоре, и все это было бы не важно. Но я в Марсопорте без Хильды, и у меня свидание с Флорой, с Флорой и ее телом, это значило: полные руки всего, что может быть мягким, ароматным и крепким; с Флорой и ее комнатами с низким тяготением, где будто плывешь в океане приправленной шампанским меренги…Сигнал все продолжался и продолжался, и я не смел повесить трубку.Ответ! Ответ!Она ответила. Сказала:– Это ты ?– Конечно, сердечко, кто же еще?– А множество. Из тех, что приходят .– Всего лишь небольшое дело, милая.– Какое дело? Пластон кому?Я подумал, чему обязан этим упоминанием о пластоне.Потом вспомнил. Когда-то я сказал ей, что торгую пластоном. В тот раз я привез ей в подарок пластоновую ночную сорочку. Воспоминания о ней вызвали у меня боль в таком месте, где мне не хотелось бы ощущать боль.Я сказал:– Послушай. Дай мне еще полчаса…Глаза ее стали влажными.– Я сижу тут одна…– Я быстро. – Чтобы показать вам, в каком я был отчаянии, скажу, что раздумывал над путями, которые могли привести только к драгоценностям, хотя и ценой бреши в бюджете. А для проницательного взгляда Хильды это будет все равно что туманность Конская Голова на фоне Млечного Пути.Она сказала:– У меня было назначено свидание, и я его отменила.Я возразил.– Ты ведь сказала, что это «не очень важное свидание».Она закричала:– Не очень важное свидание! – Но именно так она сказала. Впрочем, если ты прав, в споре с женщиной это еще хуже. Разве я не знаю это? – Он мне обещал имение на Земле…Она все продолжала говорить об этом имении на Земле. В Марсопорте нет девушки, которая не ждала бы имения на Земле, а количество получивших такие имения можно пересчитать по шестым пальцам на руках. Но надежда вечно жива в груди человека, а у Флора для нее там много места.Я пытался остановить ее. Бросал ей «сладких» и «деток», пока можно было подумать, что все пчелы на Земле забеременеют.Никакого толку.Наконец она сказала:– И вот я сижу одна, и никого рядом, и как ты думаешь, что будет с моей репутацией?Что ж, она права. Я чувствовал себя последним подонком в Галактике. Если станет известно, что она простаивает, начнут говорить, что она утратила хватку. А такие разговоры могут прикончить девушку.Я вернулся в комнату ожидания. Стюард, стоявший у дверей, приветствовал меня.Я посмотрел на троих промышленников и подумал, в каком порядке стал бы душить их до смерти, если бы получил соответствующий приказ. Первым, наверно, Харпонастера. У него тощая жилистая шея, ее легко охватить руками, а большие пальцы удобно лягут на кадык.Это меня подбодрило, и я по привычке воскликнул:– Здорово!Это тут же привело их в действие. Ферруччи сказал:– Здоровоносы пролили воду в снег.Харпонастер, с тощей шеей, добавил:– Неги и негры не станут опарировать котов.Липски сказал:– Котов, мотов, стукотов, готов.– Готов пьяница пока.– По как пройти в Чикаго?– Го-ворите.– Варите.– Те.Молчание.Они смотрели на меня. Я смотрел на них. Они лишены эмоций, вернее, двое из них лишены, и ни о чем не думают. А время проходит.Я смотрел на них и думал о Флоре. Мне пришло в голову, что я не могу потерять то, что уже потерял. Можно поговорить о ней.Я сказал:– Джентльмены, в этом городе есть девушка, имя которой я не стану упоминать, не желая ее скомпрометировать. Позвольте мне описать ее вам, джентльмены.И я начал. Последние два часа настолько взвели меня, что в моем описании Флоры звучала поэзия, скрывающаяся в неведомом источнике мужской силы в глубинах моего подсознания.Они сидели застыв, как будто слушали и даже почти не прерывали. В людях под влиянием спейсолина просыпается вежливость. Они молчат, пока говорит кто-то другой. Поэтому и говорят по очереди.Конечно, временами я замолкал: слишком уж возбуждающая тема, и тогда кто-нибудь из них получал возможность вставить два-три слова, прежде сем я мог собраться с силами и продолжить.– Пикник с шампанским и боли в ящике столетий.– Круглые, как тысяча берегов.– Высокий и перечный леопард.Я заставлял их смолкнуть и продолжал.– У этой молодой леди, джентльмены, – сказал я, – в квартире установка пониженного тяготения. Вы можете спросить, зачем это? Я расскажу вам, потому что если у вас не было случая провести вечер с лучшей девушкой Марсопорта, вы и представить себе не можете…Но я старался дать им такую возможность. Я говорил так, что они оказались там. Все это они запомнят, но я сомневался, что впоследствии кто-нибудь из них будет возражать. Наоборот, вероятно, спросят у меня номер телефона.Я продолжал – с любовью, с тщательным описанием подробностей, с печалью в голосе, и тут громкоговоритель объявил о прибытии «Пожирателя пространства».И все. Я громко сказал:– Вставайте, джентльмены.Они одновременно встали, посмотрели на дверь, двинулись к ней, и когда Ферруччи проходил мимо меня, я похлопал его по плечу и сказал:– Не ты, гнусный мошенник, – и мой магнитный наручник сомкнулся вокруг его запястья, прежде чем он сумел перевести дыхание.Ферруччи сопротивлялся, как демон. Он не был под влиянием спейсолина. Измененный спейсолин нашли в маленьких телесного цвета ампулах, прикрепленных с внутренней стороны к его бедрам, даже волосы поверх начесаны. Ничего не видно, можно только найти наощупь, да и то с помощью ножа.Потом Рог Кринтон, улыбаясь и обезумев от облегчения, крепко ухватил меня за лацкан.– Как ты это сделал? Что его выдало?Я сказал, стараясь высвободиться:– Один из них симулировал воздействие спейсолина. Я был в этом уверен. И я рассказал им… – тут я проявил осторожность. Подробности – не дело этого типа… – рассказал неприличные анекдоты, и двое из них никак не реагировали, значит, они под спейсолином. Но Ферруччи начал дышать быстрее, на лбу его появилась испарина. Я исполнял очень драматично, и он реагировал на это, значит он не под спейсолином. И когда все встали и направились к кораблю, я уже знал нашего человека и остановил его. А теперь не отпустишь ли меня?Он выпустил меня, и я чуть не упал.Я уже собирался уйти. Ноги мои без приказа рыли землю, но я повернулся.– Эй, Рог, – сказал я, – можешь выписать мне чек на тысячу кредитов, так чтобы это не отразилось в записях – тех, что идут в Службу?И только тут я понял, что он спятил от облегчения и благодарности, потому что он ответил:– Конечно, Макс, конечно. Если хочешь, десять тысяч кредитов.– Хочу, – сказал я. – Хочу. Хочу.Он заполнил официальный чек Службы на десять тысяч кредитов – а это все равно что наличные в доброй половине Галактики. Он улыбался, отдавая мне чек, и можете представить себе, как я улыбался, получая его.Как он собирался отчитываться, его дело. А для меня важно, что не нужно будет отчитываться перед Хильдой.В последний раз я звоню из будки Флоре. Я не смел ждать, пока приду к ней. Дополнительные полчаса могут дать ей время уйти к кому-нибудь другому, если она еще не ушла.Ответь. Ответь. От…Она ответила, но одета была для выхода. Собирается уходить, и минуты через две я бы ее уже не застал.– Я ухожу, – объявила она. – Некоторые мужчины умеют соблюдать приличия. И я не желаю больше тебя слышать. Не желаю тебя видеть. Вы мне сделаете большое одолжение, мистер Каквастам, если забудете номер моего телефона и никогда не будете осквернять…Я ничего не сказал. Просто стоял, сдерживая дыхание, и держал чек так, чтобы она могла его увидеть. Просто держал.При слове «осквернять» она разглядела. Не очень образованная девушка, но «десять тысяч кредитов» читает быстрее, чем любой выпускник колледжа во всей Солнечной системе.Она сказала:– Макс! Это мне?– Все тебе, детка, – ответил я. – Я тебе говорил, что у меня небольшое дело. Я хотел тебя удивить.– О, Макс, какой ты милый! Я на самом деле не сержусь. Я просто шутила. Приходи ко мне. – Она сбросила пальто, а Флора делает это очень выразительно.– А как же твое свидание?– Я ведь сказала, что шутила, – ответила она. Опустив пальто на пол, она взялась за брошь, которая, казалось, удерживает все ее остальную одежду.– Иду, – слабым голосом сказал я.– И со всеми этими кредитами, – напомнила она.Я отсоединился, вышел из будки и наконец освободился, по-настоящему освободился.И услышал сзади свое имя.– Макс! Макс! – Кто-то бежал ко мне. – Рог Кринтон сказал, что я найду тебя здесь. Маме лучше, и я получила специальный доступ на «Пожирателя пространства», и что это за десять тысяч кредитов?Я не стал поворачиваться. Сказал:– Здравствуй, Хильда.Стоял, как камень.Потом повернулся и сделал самое трудное дело в своей проклятой, никчемной, космической жизни.Улыбнулся.

1 2