Большинство туристов даже не посещали раздевалки, поскольку переодевания здесь не были обязательными. Кроме периода карнавала.Роберта и Мартино сошли с катера последними. У каждого было по небольшой сумке, перекинутой через плечо.— Отведать шоколада у Флориана! — воскликнула Роберта, внезапно охваченная праздничным настроением. — Поклониться тетрархам. Утонуть в зелени Веронезе!Послышался шум бултыхания. Мартино оступился на мостках. И теперь барахтался между судном и ступеньками, спускавшимися прямо в лагуну. Несколько туристов расхохотались, указывая на него пальцем. Он выбрался на берег с недоуменным видом — ботинки его хлюпали.— Может, поделитесь со мной своими играми? — спросила его колдунья.— Это не прекращается с тех пор, как мы вернулись из Парижа. Я упал в фонтан рядом со своим домом. Жуть, не так ли? Теперь я дрожу, пересекая самый безобидный ручей. Словно меня сглазили.— Скажите, вы на Пеликане ничего не выпивали?— Самую малость… Бокал вина за завтраком. Да, выпил. Но куда вы кло… — Он ткнул обвиняющим пальцем в колдунью. — Не говорите, что это последствия вашего парижского угощения?— Вы были смертельно пьяны. Жалкий спектакль, — безжалостно напомнила она.Молодой человек закружился на месте, яростно дыша. Он удавил бы эту проклятую колдунью! Но боялся, что она превратит его в нечто ужасающее еще до того, как он коснется ее.— Вас отрезвило заклинание викингов, — добавила она. — А заклинания викингов требуют времени, пока не перестают действовать. Не пейте, и с вами ничего не приключится. Со временем это пройдет. Кроме того, вы сохраните свою печень.Моргенстерн сжалилась и высушила его, как проделала это на мосту в Париже двумя жестами и одним подмигиванием.— Может, хоть этому трюку научите? — спросил, смягчившись, молодой человек.— Посмотрим, посмотрим.— Ладно. До ночи мы не будем ничего предпринимать?— Нет… Нет, — подтвердила колдунья.— Тогда я вас оставляю. Мне надо решить одно важное дело. Встретимся здесь вечером.Роберта встала перед следователем, уперев руки в боки, и с подозрением глянула на него.— Опять хотите скакать в одиночку? Что вы замыслили?— Сюрприз, — ответил он с обезоруживающей улыбкой.И быстрыми шагами направился к базилике, бросив Моргенстерн через плечо:— Не волнуйтесь! Я не продался врагу!Но колдунью устраивало, что Мартино решил заняться своими делами. Она тоже хотела совершить одиночную прогулку перед тем, как бросить вызов библиотеке.
Мартино пересек эспланаду и остановился перед группой тетрархов, встроенных в мостовую Сан-Марко. Он спрятался позади порфировых братьев и достал конверт, найденный на Пеликане. Уже третий с момента, как он посещал исторические города.Он нашел «М» в Лондоне и «Е» — в Париже. Еще одна буква, и он может послать уведомление с ответом в «Морские линии Палладио». И тогда, быть может, станет счастливым победителем большого конкурса «Три буквы за один город», первой премией которого было недельное пребывание вдвоем в конфиденциальной колонии Клуба Состоятельных. Мартино был близок к цели. Еще одно испытание, и он получит сказочную неделю.В конверте на этот раз не было никакого указания на направление поисков, а простой листок с таинственным посланием. Он вслух прочел его, поскольку рядом не было ни одного любопытного уха:— Пасть льва укажет, куда идти.Он сложил листок и повторил послание, разглядывая толпу.Пасть льва укажет, куда идти. В город львов… Ладно.К счастью, он успел порыться в путеводителе, чтобы знать, куда его отправляли организаторы игры.Он оставил базилику за спиной и двинулся вдоль герцогского дворца до Порта делла Карта. Во дворе, отделанном белым мрамором, ждала группа туристов.— Синьоры, визит начинается! — воскликнул сопровождающий. — Мы двинемся по скала деи Жиганти, лестнице Гигантов, чтобы попасть туда, что некогда было частным жильем владыки Венеции.Мартино присоединился к хвосту процессии. Гид повел их вверх по ступенькам. Группа миновала монументальные фигуры Марса и Нептуна и быстрым шагом пересекла второй этаж, даже не полюбовавшись огромными полотнами, висевшими на стенах, и фресками, украшавшими потолок.— Здесь заседали юридические органы Венеции. Авогария занималась судебными процессами. Провведитори фрахтовали галеры, а сенсори обеспечивали цензуру. Теперь поднимемся на верхний этаж, в зал Великого Совета.Они вскарабкались еще по одной лестнице и попали в прямоугольный зал внушительных размеров.— Можете полюбоваться «Раем» Тинторетто. Эта картина на холсте была реставрирована благодаря графу Палладио, который спас Венецию от затопления.Туристы, в том числе и Мартино, стали крутить головами, чтобы полюбоваться концентрическими кругами идиллического видения в золоте и украшениях. Гид вывел их из зала и повел по анфиладе различных помещений, названий которых молодой человек не запомнил. Интересующая его комната находилась дальше.Еще одна лестница, зал Совета Десяти, нечто вроде прихожей, отделанной черным деревом, и, наконец, зал Компаса. Гид остановился перед древним сейфом, встроенным в стену. Маленькая металлическая дверца кончалась на уровне его пояса.— Сала дела Буссола, — сообщил он, — известна тем, что здесь хранятся два последних доносных ящиков, куда венецианцы, великие стукачи, бросали письма с именами тех, кого подозревали в разврате, ереси, шпионстве или, хуже того, в налоговом мошенничестве.Гид открыл один из доносных ящиков. Мартино растолкал остальных, чтобы посмотреть, что находилось внутри. Но, к его великому разочарованию, ящик был пуст.— Записки опускались со стороны стены, из галереи, открытой для публики. Эти ящики назывались пастью льва, потому что со стороны доносчика они выглядели львиными головами. Теперь посетим зал оружия…Мартино дал группе возможность уйти. Проверил, что никто не может его видеть. Предыдущий зал был пуст. Он открыл ящик, ощупал дно и нажал на защелку, находившуюся на дне.В потайном дне ящика лежал листок бумаги. Следователь схватил его, сунул в карман пиджака, даже не прочитав, закрыл ящик и покинул зал Компаса, как злоумышленник, прижимая драгоценную добычу к сердцу. Он ликовал. Он угодил прямо в яблочко.Гид закрывал зал оружия, когда Мартино настиг группу. Он, как и все, спустился по винтовой лестнице и оказался во дворе дворца у подножия лестницы Гигантов. Он уселся за столик первого же кафе на площади Сан-Марко. Развернул листок, надеясь увидеть третью и последнюю букву, напечатанную черным по белому.«Вы найдете меня на столбе, который принадлежит Занини», — прочел он с бьющимся сердцем.— Нет! — вскричал он, стукнув кулаком по столу.«Морские линии Палладио» могли гонять его от одной загадки к другой. Но следователь был из тех, кого препятствия только раззадоривают. Он достал «Палладион» и принялся листать страницы, пытаясь найти смысл странного послания, единственным обладателем которого он стал.
Роберта думала о Палладио и о его существовании, построенном из последовательных жизней: Мартинето-стриж, карманный воришка; шпион на службе Десяти; убийца, ослепленный ревностью; авантюрист, преследующий свои цели в течение долгих веков, скрытный, сумрачный, тайный.Чем больше колдунья размышляла о череде дней, тем явственнее вырисовывался след Рогатого. Палладио продался Великому Ростовщику между 12 июля 1570 года, вечером двойного убийства, и 23 июля, днем процесса, когда обвиняемый назвал себя бессмертным. Договора вскоре подтвердят это. Но зачем графу надо было оживлять исторических убийц?MS. Italian IV. 66 5548. Ответ прятался в этой папке. По крайней мере Роберта на это надеялась.Она вышла на небольшую площадь, похожую на все площади Венеции. В мостовой виднелись отверстия. Колдунья знала, что раньше через них вытекала вода, затопляя улицы города при больших приливах во время равноденствий.Несколько голубей сели у ног колдуньи. Часть из них принялась расхаживать по мостовой на манер матадоров. Из дома, выложенного граненными в виде бриллиантов камнями, донеслась ария бельканто.Роберта спросила себя, как выглядел дворец Гамбини, где Палладио убил эту Изабеллу и того, кого считал ее любовником. Как эти могучие дома, которые окружали площадь? Колдунья уставилась на мостовую в поисках следов крови, но их не было. Она вздохнула и повернула назад на шумную площадь Сан-Марко.Загадочные улыбки статуй, глядевших на нее, слишком тяжелые здания, чтобы плавать в лагуне, гигантский театральный декор прекрасно иллюстрировали атмосферу, которую хотел воссоздать Палладио в своих исторических городах. С момента, когда они бросились в погоню за первым убийцей, она и Мартино перемещшшсь среди сплошных зеркальных отражений.«А что задумал наш малыш Мартино?» — вдруг спросила себя колдунья.Она прошла мимо кафе Флориана, забыв о данном себе обещании. Витрины поймали ее отображение лишь на миг. Несколько посетителей повернулись вслед ей.Куда направлялась эта женщина с замкнутым лицом? В какой обманчивой реальности оперного города она собиралась затеряться? Кто мог это знать. Ясно было лишь одно: ни Дьявол, ни кто-то другой не в силах ее остановить.Гондола поднималась по Большому каналу, подпрыгивая на воде, как пробка. Мартино никогда не питал склонности к морским путешествиям. Он предпочитал носиться по разбитым дорогам на своем автомобиле, оборудованном шинами попрыгушками. Хотя результат был почти тем же самым.Особенно с этим проклятием викингов, приставшим к нему. Если духи предков прицепятся к нему, он приволочет их на суд колдуний, если таковой существует.Некоторые дворцы выглядели запущенными, другие — недавно отреставрированными. Венеция источала очарование, вневременное благородство, которым должен был обладать и Палладио, пока не стал чудовищем, цепляющимся за жизнь благодаря какой-то черной магии, которую изучил в путешествиях между Светлейшей, Каиром и Стамбулом.Движение по реке было очень плотным. Гондольер пытался избежать волн в узеньком коридоре, оставленном ему катерами. Он направлялся прямо к ряду столбов, торчавших посреди лагуны. Каждый столбик был окрашен в свой цвет: красно-белый, бело-зеленый, синий с желтой верхушкой…Гондольер указал на один из столбиков, направляя лодку прямо к нему.— Занини! — воскликнул он, с силой кивая.Он указывал на первый столбик с красно-белой окраской. Гондола ударилась о деревянный столбик. Мартино встал, чтобы ухватиться за него, пока моряк орудовал веслом, пытаясь сохранить равновесие. «Пребывание на двоих в городе Клуба Состоятельных», — вспомнил Мартино. Он не украл это путешествие, пережив лондонские ужасы, обед с Горанфло…И с радостью завопил: на прогнившем дереве виднелась буква «X». Молодой человек отыскал третью букву.Более высокая волна приподняла гондолу и отбросила ее в Большой канал. Мартино, вцепившись в борта, глядел на поверхность воды в поисках рук, которые мечтали схватить его. Он крикнул прямо в пасть лагуне в приступе внезапной радости:— Чего ждете? Чтобы я был смертельно пьян, иначе вам не схватить меня?Он ощущал невероятно приподнятое настроение. Он мог бы взойти на гору, сразиться с драконом, дать под зад всем убийцам одному за другим.Он не обращал внимания на гондольера, который явно утратил контроль над лодкой и в отчаянии цеплялся за весло. Мимо с ревом пронесся катер, накатив на них волну. Гондолу резко приподняло. Гондольера сорвало с площадки, на которой он стоял, и сбросило в лагуну.Мужчина с отчаянием сражался с водой, глотая ее и отплевываясь. Похоже, он не умел плавать. Как ни странно думать так о гондольере, но он тонул. Следователю пришлось прыгнуть в воду, чтобы вытащить его из лагуны.— Урок номер 1: никогда не бросайте вызов Первичным Силам. — Мартино словно услышал голос Моргенстерн.
Фасад невысокого здания выглядел простоватым по сравнению с прекрасными дворцами, составлявшими славу Венеции. Формы и объемы Скуола ди Сан Джорджио делли Скьявони были выполнены сухо и без блеска. Штукатурка облупилась, а статуи исчезли из своих ниш. И все же колдунья толкнула дверцу и проникла в здание.Она увидела низкий зал скромных размеров с двумя рядами скамей из черного дерева. Перед алтарем на коленях молилась женщина с лицом, закрытым вуалью. Стены были покрыты росписями и темными деревянными панно.Эта часовня не имела ничего общего с просторными и представительными залами, которых было много в городе. Роберта вошла в назначенное Десятью место для молитв далматинцев. Зал Скуола был похож на рабочий кабинет, предназначенный для самопогружения.Но колдунья пришла не молиться. Она пришла полюбоваться картинами, которые сделали церковь знаменитой. Каждая была двух метров в длину на пятьдесят сантиметров в высоту. Цикл святого Георгия слева, а святого Иеронима — справа. Венецианский художник Карпаччо написал их в середине XVI века, и с этим художником, быть может, встречался Палладио.Роберта подошла к картине, изображающей триумф святого Георгия. Святой воитель держал дракона на веревке. На заднем плане гарцевали лошади. Подвигом восхищалась небольшая толпа. Горизонт замыкался фантастическими архитектурными строениями.Картины Карпаччо были прекрасны и ядовиты, как цветы-искусительницы с ароматом, насыщенным ядом. Любуйтесь мною, говорили они, восхищайтесь мною. Но тот, кто забывал об осторожности, незаметно пересекал рубеж и был вынужден любоваться этим миром с противоположной стороны.«Уверена, Карпаччо писал свои картины не извне, а изнутри, — любила повторять мать Роберты. — Прозрачность, детали, вся его живопись в целом не могут быть объяснены иным способом».Пробили часы. У колдуньи была назначена встреча с Мартино на площади Сан-Марко. Ей надо было спешить, если она собиралась погрузиться в мечту, если хотела нырнуть в глубины иного мира, как заглядывала еще маленькой девочкой за запретную дверь.«Что-нибудь», — вспоминала она, когда говорила отцу, который спрашивал, что она искала в мастерской.— А вдруг отыщешь кошмар? — спрашивал он.— Превращу его в сон, — с непоколебимой уверенностью отвечала девчушка.— А если найдешь сон?Ей не хватало родителей.Молящаяся женщина незаметно ушла, оставив колдунью наедине с художником. Роберта встала перед святым Георгием и драконом.Лошадь была до великолепия монументальна. Копье рыцаря пронизывало картину наискосок до пасти химеры, чьи вскинутые лапы и скрученный в спираль хвост говорили о муках чудовища. Под ним лежали человеческие останки, а у стенки — безногое тулово, похожее на фрагмент античной статуи.Маги и колдуньи обладали даром, который колледж не мог объяснить. Даром погружения. Мать Роберты могла таким образом физически путешествовать внутри Брамса, фламандских примитивистов или в «Исповедях отпрыска века» Альфреда Мюссе. Она часто брала с собой мужа в картины Ван Эйка или Бродерлама. Их медовый месяц прошел в очаровательном домишке, который им предоставил Арнольфини.При погружении все дело было во вкусе. Только личное восхищение автором позволяло погрузиться в музыкальное, художественное или литературное произведение.Вкусы Роберты позволили ей посетить Париж, сидя верхом на пере Эмиля Золя, в безумном темпе носиться по ледяным озерам в оркестровке Прокофьева, восхищаться ночным небом Багдада благодаря Шехерезаде Римского-Корсакова, петь вместе с Ослиной Шкурой в замке из папье-маше.И Перси Файт не был последним в этом списке.Витторе Карпаччо был единственным художником, на котором сошлись вкусы матери и дочери. Несколько его картин были их тайным садом. Но ни одна из них не смогла прогуляться по самым крупным его циклам, хранящимся в Венеции.Роберта прищурилась, уставилась в одну точку на картине и позволила ощущениям подхватить себя. Ее периферическое зрение постепенно сузилось. Нарисованные фигуры зашевелились. Послышался далекий звон лат. В ноздри проникла вонь разложения. Роберта услышала прерывистое дыхание мужчины, занятого тяжелой работой, рев дракона.Она находилась внутри картины, позади стенки с туловищем мертвого человека. Роберта осторожно приподнялась и застыла, пораженная точными деталями сцены насилия.Святой Георгий выглядел необычайно четким. Его латы бросали темные блики вокруг. Дракон был словно вырезан из единого куска мрамора. Копье насквозь проткнуло ему глотку. Он присел на задние лапы, издавая рев, от которого сотрясались камни. Святой Георгий отступил, выдернул сломанное копье из глотки и ощупал бока едва хрипевшего чудовища. Роберта почти жалела химеру, презирая этого ангела в латах, чье повернутое в ее сторону лицо искажала гримаса ненависти и решимости.Как Роберте хотелось, чтобы мать очутилась рядом! Сколько раз они мечтали об этом путешествии, восхищаясь старыми репродукциями произведений, хранившихся в Скуоло Сан Джорджио?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Мартино пересек эспланаду и остановился перед группой тетрархов, встроенных в мостовую Сан-Марко. Он спрятался позади порфировых братьев и достал конверт, найденный на Пеликане. Уже третий с момента, как он посещал исторические города.Он нашел «М» в Лондоне и «Е» — в Париже. Еще одна буква, и он может послать уведомление с ответом в «Морские линии Палладио». И тогда, быть может, станет счастливым победителем большого конкурса «Три буквы за один город», первой премией которого было недельное пребывание вдвоем в конфиденциальной колонии Клуба Состоятельных. Мартино был близок к цели. Еще одно испытание, и он получит сказочную неделю.В конверте на этот раз не было никакого указания на направление поисков, а простой листок с таинственным посланием. Он вслух прочел его, поскольку рядом не было ни одного любопытного уха:— Пасть льва укажет, куда идти.Он сложил листок и повторил послание, разглядывая толпу.Пасть льва укажет, куда идти. В город львов… Ладно.К счастью, он успел порыться в путеводителе, чтобы знать, куда его отправляли организаторы игры.Он оставил базилику за спиной и двинулся вдоль герцогского дворца до Порта делла Карта. Во дворе, отделанном белым мрамором, ждала группа туристов.— Синьоры, визит начинается! — воскликнул сопровождающий. — Мы двинемся по скала деи Жиганти, лестнице Гигантов, чтобы попасть туда, что некогда было частным жильем владыки Венеции.Мартино присоединился к хвосту процессии. Гид повел их вверх по ступенькам. Группа миновала монументальные фигуры Марса и Нептуна и быстрым шагом пересекла второй этаж, даже не полюбовавшись огромными полотнами, висевшими на стенах, и фресками, украшавшими потолок.— Здесь заседали юридические органы Венеции. Авогария занималась судебными процессами. Провведитори фрахтовали галеры, а сенсори обеспечивали цензуру. Теперь поднимемся на верхний этаж, в зал Великого Совета.Они вскарабкались еще по одной лестнице и попали в прямоугольный зал внушительных размеров.— Можете полюбоваться «Раем» Тинторетто. Эта картина на холсте была реставрирована благодаря графу Палладио, который спас Венецию от затопления.Туристы, в том числе и Мартино, стали крутить головами, чтобы полюбоваться концентрическими кругами идиллического видения в золоте и украшениях. Гид вывел их из зала и повел по анфиладе различных помещений, названий которых молодой человек не запомнил. Интересующая его комната находилась дальше.Еще одна лестница, зал Совета Десяти, нечто вроде прихожей, отделанной черным деревом, и, наконец, зал Компаса. Гид остановился перед древним сейфом, встроенным в стену. Маленькая металлическая дверца кончалась на уровне его пояса.— Сала дела Буссола, — сообщил он, — известна тем, что здесь хранятся два последних доносных ящиков, куда венецианцы, великие стукачи, бросали письма с именами тех, кого подозревали в разврате, ереси, шпионстве или, хуже того, в налоговом мошенничестве.Гид открыл один из доносных ящиков. Мартино растолкал остальных, чтобы посмотреть, что находилось внутри. Но, к его великому разочарованию, ящик был пуст.— Записки опускались со стороны стены, из галереи, открытой для публики. Эти ящики назывались пастью льва, потому что со стороны доносчика они выглядели львиными головами. Теперь посетим зал оружия…Мартино дал группе возможность уйти. Проверил, что никто не может его видеть. Предыдущий зал был пуст. Он открыл ящик, ощупал дно и нажал на защелку, находившуюся на дне.В потайном дне ящика лежал листок бумаги. Следователь схватил его, сунул в карман пиджака, даже не прочитав, закрыл ящик и покинул зал Компаса, как злоумышленник, прижимая драгоценную добычу к сердцу. Он ликовал. Он угодил прямо в яблочко.Гид закрывал зал оружия, когда Мартино настиг группу. Он, как и все, спустился по винтовой лестнице и оказался во дворе дворца у подножия лестницы Гигантов. Он уселся за столик первого же кафе на площади Сан-Марко. Развернул листок, надеясь увидеть третью и последнюю букву, напечатанную черным по белому.«Вы найдете меня на столбе, который принадлежит Занини», — прочел он с бьющимся сердцем.— Нет! — вскричал он, стукнув кулаком по столу.«Морские линии Палладио» могли гонять его от одной загадки к другой. Но следователь был из тех, кого препятствия только раззадоривают. Он достал «Палладион» и принялся листать страницы, пытаясь найти смысл странного послания, единственным обладателем которого он стал.
Роберта думала о Палладио и о его существовании, построенном из последовательных жизней: Мартинето-стриж, карманный воришка; шпион на службе Десяти; убийца, ослепленный ревностью; авантюрист, преследующий свои цели в течение долгих веков, скрытный, сумрачный, тайный.Чем больше колдунья размышляла о череде дней, тем явственнее вырисовывался след Рогатого. Палладио продался Великому Ростовщику между 12 июля 1570 года, вечером двойного убийства, и 23 июля, днем процесса, когда обвиняемый назвал себя бессмертным. Договора вскоре подтвердят это. Но зачем графу надо было оживлять исторических убийц?MS. Italian IV. 66 5548. Ответ прятался в этой папке. По крайней мере Роберта на это надеялась.Она вышла на небольшую площадь, похожую на все площади Венеции. В мостовой виднелись отверстия. Колдунья знала, что раньше через них вытекала вода, затопляя улицы города при больших приливах во время равноденствий.Несколько голубей сели у ног колдуньи. Часть из них принялась расхаживать по мостовой на манер матадоров. Из дома, выложенного граненными в виде бриллиантов камнями, донеслась ария бельканто.Роберта спросила себя, как выглядел дворец Гамбини, где Палладио убил эту Изабеллу и того, кого считал ее любовником. Как эти могучие дома, которые окружали площадь? Колдунья уставилась на мостовую в поисках следов крови, но их не было. Она вздохнула и повернула назад на шумную площадь Сан-Марко.Загадочные улыбки статуй, глядевших на нее, слишком тяжелые здания, чтобы плавать в лагуне, гигантский театральный декор прекрасно иллюстрировали атмосферу, которую хотел воссоздать Палладио в своих исторических городах. С момента, когда они бросились в погоню за первым убийцей, она и Мартино перемещшшсь среди сплошных зеркальных отражений.«А что задумал наш малыш Мартино?» — вдруг спросила себя колдунья.Она прошла мимо кафе Флориана, забыв о данном себе обещании. Витрины поймали ее отображение лишь на миг. Несколько посетителей повернулись вслед ей.Куда направлялась эта женщина с замкнутым лицом? В какой обманчивой реальности оперного города она собиралась затеряться? Кто мог это знать. Ясно было лишь одно: ни Дьявол, ни кто-то другой не в силах ее остановить.Гондола поднималась по Большому каналу, подпрыгивая на воде, как пробка. Мартино никогда не питал склонности к морским путешествиям. Он предпочитал носиться по разбитым дорогам на своем автомобиле, оборудованном шинами попрыгушками. Хотя результат был почти тем же самым.Особенно с этим проклятием викингов, приставшим к нему. Если духи предков прицепятся к нему, он приволочет их на суд колдуний, если таковой существует.Некоторые дворцы выглядели запущенными, другие — недавно отреставрированными. Венеция источала очарование, вневременное благородство, которым должен был обладать и Палладио, пока не стал чудовищем, цепляющимся за жизнь благодаря какой-то черной магии, которую изучил в путешествиях между Светлейшей, Каиром и Стамбулом.Движение по реке было очень плотным. Гондольер пытался избежать волн в узеньком коридоре, оставленном ему катерами. Он направлялся прямо к ряду столбов, торчавших посреди лагуны. Каждый столбик был окрашен в свой цвет: красно-белый, бело-зеленый, синий с желтой верхушкой…Гондольер указал на один из столбиков, направляя лодку прямо к нему.— Занини! — воскликнул он, с силой кивая.Он указывал на первый столбик с красно-белой окраской. Гондола ударилась о деревянный столбик. Мартино встал, чтобы ухватиться за него, пока моряк орудовал веслом, пытаясь сохранить равновесие. «Пребывание на двоих в городе Клуба Состоятельных», — вспомнил Мартино. Он не украл это путешествие, пережив лондонские ужасы, обед с Горанфло…И с радостью завопил: на прогнившем дереве виднелась буква «X». Молодой человек отыскал третью букву.Более высокая волна приподняла гондолу и отбросила ее в Большой канал. Мартино, вцепившись в борта, глядел на поверхность воды в поисках рук, которые мечтали схватить его. Он крикнул прямо в пасть лагуне в приступе внезапной радости:— Чего ждете? Чтобы я был смертельно пьян, иначе вам не схватить меня?Он ощущал невероятно приподнятое настроение. Он мог бы взойти на гору, сразиться с драконом, дать под зад всем убийцам одному за другим.Он не обращал внимания на гондольера, который явно утратил контроль над лодкой и в отчаянии цеплялся за весло. Мимо с ревом пронесся катер, накатив на них волну. Гондолу резко приподняло. Гондольера сорвало с площадки, на которой он стоял, и сбросило в лагуну.Мужчина с отчаянием сражался с водой, глотая ее и отплевываясь. Похоже, он не умел плавать. Как ни странно думать так о гондольере, но он тонул. Следователю пришлось прыгнуть в воду, чтобы вытащить его из лагуны.— Урок номер 1: никогда не бросайте вызов Первичным Силам. — Мартино словно услышал голос Моргенстерн.
Фасад невысокого здания выглядел простоватым по сравнению с прекрасными дворцами, составлявшими славу Венеции. Формы и объемы Скуола ди Сан Джорджио делли Скьявони были выполнены сухо и без блеска. Штукатурка облупилась, а статуи исчезли из своих ниш. И все же колдунья толкнула дверцу и проникла в здание.Она увидела низкий зал скромных размеров с двумя рядами скамей из черного дерева. Перед алтарем на коленях молилась женщина с лицом, закрытым вуалью. Стены были покрыты росписями и темными деревянными панно.Эта часовня не имела ничего общего с просторными и представительными залами, которых было много в городе. Роберта вошла в назначенное Десятью место для молитв далматинцев. Зал Скуола был похож на рабочий кабинет, предназначенный для самопогружения.Но колдунья пришла не молиться. Она пришла полюбоваться картинами, которые сделали церковь знаменитой. Каждая была двух метров в длину на пятьдесят сантиметров в высоту. Цикл святого Георгия слева, а святого Иеронима — справа. Венецианский художник Карпаччо написал их в середине XVI века, и с этим художником, быть может, встречался Палладио.Роберта подошла к картине, изображающей триумф святого Георгия. Святой воитель держал дракона на веревке. На заднем плане гарцевали лошади. Подвигом восхищалась небольшая толпа. Горизонт замыкался фантастическими архитектурными строениями.Картины Карпаччо были прекрасны и ядовиты, как цветы-искусительницы с ароматом, насыщенным ядом. Любуйтесь мною, говорили они, восхищайтесь мною. Но тот, кто забывал об осторожности, незаметно пересекал рубеж и был вынужден любоваться этим миром с противоположной стороны.«Уверена, Карпаччо писал свои картины не извне, а изнутри, — любила повторять мать Роберты. — Прозрачность, детали, вся его живопись в целом не могут быть объяснены иным способом».Пробили часы. У колдуньи была назначена встреча с Мартино на площади Сан-Марко. Ей надо было спешить, если она собиралась погрузиться в мечту, если хотела нырнуть в глубины иного мира, как заглядывала еще маленькой девочкой за запретную дверь.«Что-нибудь», — вспоминала она, когда говорила отцу, который спрашивал, что она искала в мастерской.— А вдруг отыщешь кошмар? — спрашивал он.— Превращу его в сон, — с непоколебимой уверенностью отвечала девчушка.— А если найдешь сон?Ей не хватало родителей.Молящаяся женщина незаметно ушла, оставив колдунью наедине с художником. Роберта встала перед святым Георгием и драконом.Лошадь была до великолепия монументальна. Копье рыцаря пронизывало картину наискосок до пасти химеры, чьи вскинутые лапы и скрученный в спираль хвост говорили о муках чудовища. Под ним лежали человеческие останки, а у стенки — безногое тулово, похожее на фрагмент античной статуи.Маги и колдуньи обладали даром, который колледж не мог объяснить. Даром погружения. Мать Роберты могла таким образом физически путешествовать внутри Брамса, фламандских примитивистов или в «Исповедях отпрыска века» Альфреда Мюссе. Она часто брала с собой мужа в картины Ван Эйка или Бродерлама. Их медовый месяц прошел в очаровательном домишке, который им предоставил Арнольфини.При погружении все дело было во вкусе. Только личное восхищение автором позволяло погрузиться в музыкальное, художественное или литературное произведение.Вкусы Роберты позволили ей посетить Париж, сидя верхом на пере Эмиля Золя, в безумном темпе носиться по ледяным озерам в оркестровке Прокофьева, восхищаться ночным небом Багдада благодаря Шехерезаде Римского-Корсакова, петь вместе с Ослиной Шкурой в замке из папье-маше.И Перси Файт не был последним в этом списке.Витторе Карпаччо был единственным художником, на котором сошлись вкусы матери и дочери. Несколько его картин были их тайным садом. Но ни одна из них не смогла прогуляться по самым крупным его циклам, хранящимся в Венеции.Роберта прищурилась, уставилась в одну точку на картине и позволила ощущениям подхватить себя. Ее периферическое зрение постепенно сузилось. Нарисованные фигуры зашевелились. Послышался далекий звон лат. В ноздри проникла вонь разложения. Роберта услышала прерывистое дыхание мужчины, занятого тяжелой работой, рев дракона.Она находилась внутри картины, позади стенки с туловищем мертвого человека. Роберта осторожно приподнялась и застыла, пораженная точными деталями сцены насилия.Святой Георгий выглядел необычайно четким. Его латы бросали темные блики вокруг. Дракон был словно вырезан из единого куска мрамора. Копье насквозь проткнуло ему глотку. Он присел на задние лапы, издавая рев, от которого сотрясались камни. Святой Георгий отступил, выдернул сломанное копье из глотки и ощупал бока едва хрипевшего чудовища. Роберта почти жалела химеру, презирая этого ангела в латах, чье повернутое в ее сторону лицо искажала гримаса ненависти и решимости.Как Роберте хотелось, чтобы мать очутилась рядом! Сколько раз они мечтали об этом путешествии, восхищаясь старыми репродукциями произведений, хранившихся в Скуоло Сан Джорджио?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30