отрицательный! Все прочие медицинские данные не поддавались систематизации ввиду полного разнобоя.
Это и был, очевидно, тот самый недостающий роковой признак.
— Завтра же утром вы отправитесь к Пусе, — сказал Гард инспектору Таратуре. — Возьмите документы налогового работника и проверьте доходы фирмы. Действуйте спокойно, вежливо, но предельно внимательно. Заодно прихватите у него десятка полтора фамилий клиентов — на выбор, из реестровой книги — и проверьте, есть ли среди побывавших в парикмахерской и не пропавших — не пропавших! — такие, у которых первая группа крови и отрицательный резус-фактор. Поняли меня?
Таратура кивнул.
— Я буду ждать телефонного звонка. Здесь. Прямо с утра.
— Договорились, шеф, — сказал Таратура.
Рано утром следующего дня маленькая Ут Доббс осторожно вошла в спальню своих родителей. Потрясенный миллионер не поверил своим глазам, а жена его тут же упала в обморок.
Прибывший на место комиссар Вутс мягко допросил ребенка в присутствии сенатора Доббса и инспектора полиции Моргинса.
— Где ты была?
— У дяди Набеля.
— Что ты там делала?
— Играла с Блюмой.
— А что ты ела?
— Все.
— Кто же тебя кормил?
— Дядя Набель.
— Он не выпускал тебя из комнаты?
— Я сама не хотела.
— Почему?
— Мне надоела Бригиттка.
— Где же ты спала?
— В кресле.
— А чем укрывалась?
— Портьерой.
— Ты сама придумала спрятаться?
— А кто же еще?
Дальнейший допрос девочки был бессмысленным. Срочно вызванный Набель промычал что-то плачущим голосом, потом нежно погладил Ут по головке, а затем показал кулак той стороне здания, где находилась комната гувернантки Бригитт Ворбус. Неожиданно для Вутса и Моргинса он оказался от рождения глухонемым.
Как выяснилось при дополнительной проверке, серый платок, пропитанный фтолметилсупергипритом, из-за которого свалилась с ног гувернантка Ворбус, принадлежал ей самой. Прибирая спальню хозяев, она, по своему обыкновению, хотела воспользоваться чужими дорогими духами, но перепутала флаконы. Зачем, в свою очередь, понадобился фтолметилсупергиприт сенатору Доббсу и его супруге, выяснять никто не решился.
Тут же был дан отбой по всем официальным и неофициальным каналам.
Гард еще находился дома, когда ему позвонил Дитрих. Коротко сообщив суть происшедшего, он предупредил Гарда, что сейчас с ним будет говорить генерал Дорон.
— Комиссар? — услышал Гард через секунду. — Дело кончилось фарсом, но я рад такому исходу. Двадцать процентов вашего гонорара будут перечислены вам немедленно. Благодарю за усердие.
И трубка, не дожидаясь гардовского ответа, возвестила об окончании разговора короткими гудками.
«Для кого дело кончилось, — подумал про себя Гард, — а для кого только начинается».
По дороге в управление Гард купил «Мир пять минут назад», утренний выпуск, и на первой же полосе прочитал сообщение о том, что никакого рэкетирства в стране нет. «Слухи о нем, — читал Гард, — имевшие целью посеять панику и неразбериху, пущены представителями оппозиционной партии, которая уже начала подготовку к очередным выборам в сенат».
Удивительно просто решались проблемы в Ньюкомбе!
Таратура позвонил Гарду около десяти утра. Уж лучше бы он не звонил! Да, ему удалось установить несколько адресов детей, имеющих первую группу крови и отрицательный резус, которые побывали в парикмахерской, но до сих пор преспокойно жили в своих домах.
Логическая схема, нарисованная Гардом, давала трещину. Получалось, что все похищенные сто сорок девять детей побывали в парикмахерском салоне "Пуся и К^o ", но в нем побывали и тысячи непохищенных! Все сто сорок девять имели первую группу крови и отрицательный резус-фактор, но были дети с такой же кровью, благополучно оставшиеся целыми! Значит, думал Гард, есть еще какой-то дополнительный признак, наличие или отсутствие которого предопределяло хищение. Какой?
Кроме того, Гард никак не мог взять в толк, при чем тут парикмахерская. Ведь там не делают анализа крови. Правда, адреса, фотографии… Но комиссар что-то не слышал, чтобы по фотографии можно было определить резус.
Гард долго сидел в кабинете, потом встал, походил, снова сел и вдруг ринулся к телефону, вспомнив что-то чрезвычайно важное.
— Фред? — сказал он. — Как хорошо, что я застал тебя дома! Слушай, дружище…
— Я уже все знаю, — сказал Честер.
— Ты ничего не знаешь, — перебил Гард. — Сейчас я звоню по другому поводу. Скажи мне, у тебя есть медицинская карточка Майкла? Будь другом, взгляни, какая у него группа крови и резус-фактор… Ну, я потом объясню… Жду.
Пауза. Гард неподвижно, как изваяние, сидел в своем кресле. В пепельнице дымилась сигарета, к самому потолку отправляя синие остатки того, что было ее смыслом.
— Первая! — услышал Гард голос Честера. — Резус отрицательный. А что случилось?
— Слушай, Фреди, там нет поблизости Линды? Хорошо. Так вот, напряги свое внимание… Я не паникер, ты знаешь, но не исключено, что, может быть, мы поставили мальчика под удар. Не перебивай, я знаю, что говорю… Во всяком случае, очень прошу тебя: не отпускай его никуда одного. Присмотри за ним. Кстати, где он сейчас? Дома? Ну и хорошо. Так ты понял меня? Ты хорошо меня понял?
Гард повесил трубку. Потом вдруг громко сказал в пустоту:
— И зачем я взял его в парикмахерскую?
5. Майкл
В свои пять лет Майкл был таким сообразительным ребенком, каким его папа, дай Бог, будет лишь в пятьдесят, если, конечно, будет. Когда Линда устраивала Фреду то, что он называл «симфоническим концертом», Майкл не вмешивался ровно до той поры, пока это было терпимо. В критический момент он неизменно входил в комнату и с невинным видом говорил нечто такое, от чего родители мгновенно забывали друг о друге и начинали заниматься ребенком. Например: «Мама, это хорошо, что у меня появилась сыпь?» — «Что?! — восклицала Линда. — Сыпь?! Где?» Через минуту голый Майкл уже крутился перед родителями, как новый товар в витрине универсального магазина «Клопкин и Штусс», разочарованно приговаривая: «Неужели мне показалось?» Вновь обретшая счастье и покой Линда шептала Фреду, блестя повлажневшими глазами: «Нам нужно беречь сына, а не сводить мелкие счеты. Ты даешь обещание?» И Честер давал, хотя никогда не мог догадаться, в чем заключается его вина перед супругой и откуда берутся эти мелкие счеты.
Что же касается наблюдательности Майкла, то ей мог позавидовать великий Альфред-дав-Купер. Пройдя единожды мимо дворца президента, он мог потом целый час рассказывать отцу об увиденном и достопримечательностях, о которых не подозревали даже самые лучшие гиды страны. Именно от Майкла, к примеру, Фред узнал, что на подоконнике двенадцатого окна четырнадцатого этажа, если считать от площади Возмущения, стоит капитально вмонтированная подзорная труба, через которую, как уже догадался Фред, господин президент мог наблюдать окна заведения мадам Борвари.
При всем при этом Майкл был настоящим ребенком, физические возможности которого не имели, кажется, предела. Если он начинал бегать вокруг клумбы в парке Сента-Клосс (где они, кстати, с отцом сейчас гуляли), с него могли делать чертежи неудачливые изобретатели вечного двигателя. Если он, обидевшись, объявлял голодовку, он мог оставаться без еды, наверное, целый год, вызывая у матери истинные страдания. Но если Майкл садился за книжку с картинками, изображающими войну, даже настоящая война не могла вернуть его к реальности.
Майкл первым заметил трех незнакомых «дядей», не спускавших с него напряженных взоров…
— Папа, — сказал Майкл, — ты не знаешь, что им надо!
О, Фред отлично знал! Резко обернувшись, он встретил недвусмысленный взгляд двухметрового гиганта, который был у них, вероятно, за главного. И тогда, ни слова не говоря Майклу, быстро свернул на центральную аллею. Крепко держа сына за руку, Честер подошел-к ближайшей телефонной будке.
— Дэвид? — сказал он, когда услышал характерное «да, да» на том конце провода. — Я должен сообщить тебе нечто важное. За нами с Майклом ходят подозрительные типы. Выезжай сам или присылай Таратуру, а мы послужим приманкой.
— Где вы находитесь? — спросил Гард.
— В парке Сента-Клосс, в районе Круглых прудов.
— Не клади трубку, я кое-что выясню.
Пока Гард что-то выяснял. Честер видел через стекло, как троица, не дойдя до телефонной будки метров двадцати, нахально остановилась. «Вот кретины! — невольно подумал Честер. — Даже странно, почему полиция до сих пор не может покончить с рэкетирами, работающими так грубо».
— Алло! — послышался наконец голос Гарда. — Фред, посмотри на этих типов, и скажи мне, есть ли среди них детина двухметрового роста?
— Есть, — несколько недоумевая, ответил Честер.
— А не торчит ли у него в петлице пиджака красная гвоздичка?
— Гвоздичка это или нет, — ответил Честер, — но что-то красное торчит…
— Тогда не волнуйся. Это мои болваны. Я сейчас позвоню Хьюсу и попрошу почистить им мозги. К сожалению, дорогой мой Фред, детектив с таким ростом умным быть не может.
Выйдя из будки. Честер нарочно прошел с сыном совсем близко от громил, смерив их презрительным взглядом. Впрочем, на лицах полицейских ничего не отразилось.
Подходило время, когда в парк должна была явиться Линда и сменить мужа. Троица тупо сопроводила Честера с Майклом до небольшого детского ресторанчика «Когда я ем» и терпеливо наблюдала, как они без особого энтузиазма расправлялись со вторым завтраком. Когда пришла Линда, Фред решил не предупреждать ее о грозящей Майклу опасности: во-первых, жена умрет от одного разговора о рэкетирах, а, во-вторых, в присутствии детективов ничего случиться не может. Единственное, что сделал Фред, так это отвел в сторону сына и на всякий случай сказал ему:
— Майкл, дай мне слово, что ты будешь в оба глаза смотреть за мамой и не отходить от нее ни на шаг.
— Почему? — полюбопытствовал Майкл, не умевший быть слепым орудием даже в руках собственного отца.
Фред помялся, а потом таинственно произнес:
— Видишь? — И кивнул в сторону трех громил.
Майкл тоже посмотрел на «дядей», что-то переварил в своем детском мозгу и хитро улыбнулся. Честер не мог поручиться за то, что его сын не подумал о напрасных опасениях отца, поскольку мама совсем недавно в присутствии Майкла выразилась в том духе, что мужчины с неинтеллектуальными рожами не в ее вкусе. Впрочем, Майкл мог решить, что его папа слишком хитрая бестия, если придумал сыну поручение, которым всего-навсего облегчал матери надзор за ребенком. Так или иначе, но после некоторой паузы Майкл сказал:
— Езжай спокойно.
И тут же, без всякого перехода, бросился с пронзительным воинственным кличем «Фи-и-кса!» навстречу Робби Найту, показавшемуся со своей мамой в конце аллеи.
И никакое мрачное предчувствие не шевельнулось в этот момент в душе Фреда Честера.
Было очень жаркое лето. От мягкого, расплавленного асфальта поднимались густые, тяжелые пары воздуха, заполняя дома и выкуривая из них все живое. Бессильной оказалась даже новейшая модель кондиционирующей установки под веселым названием «Перед смертью не надышишься». Жители, не занятые работой, но и не уехавшие на море, выходили утром на улицу с единственной, казалось бы, целью: найти кусочек спасительной тени. Расположившись в низких плетеных креслах под тентами, вытянув ноги и ослабив поясные ремни, мужчины тянули холодное пиво, ощущая разваренность мозга и леность мысли. Женщины предпочитали укрываться от жары в парках и скверах, наслаждаясь относительной холодностью желтого и мелкого, как пудра, искусственного песка. И только дети чувствовали себя в родной стихии: они бегали, прыгали, кричали и радовались, с недоумением поглядывая на взрослых, напоминающих рыб, выброшенных из воды.
Марион Найт и Линда Честер попытались было поговорить о новой моде на вечерние туалеты, но разговор не получался, и они умолкли, сонно рассматривая окружающее. Иногда в поле их зрения попадали играющие Майкл и Роби, и все на свете, кроме двигающихся детей, казалось им остановившимся, замершим, приторможенным и уснувшим.
Вероятно, именно поэтому бурные события, разыгравшиеся в течение каких-то пяти-шести минут, произвели на них впечатление долгого, мучительного и кошмарного сна.
Сначала Линда услышала визг ребенка — резкий и протестующий. Затем ее взгляд вырвал из заторможенного окружающего мира странно подвижную картину: двое мужчин тащат в кусты ребенка, держа его за руки и за ноги, но ребенок, визжа, яростно сопротивляется, и потому мужчины, подчиняясь сгибающимся и разгибающимся движениям ног ребенка, то сходятся, то расходятся и между тем все же неумолимо удаляются в сторону густых зарослей парка. И тут более интуицией, чем слухом или зрением, Линда поняла: Майкл! Никакого чувства страха! Лишь удивление: да что они, с ума сошли — выдумывать такие идиотские игры! И вот уже Линда ощутила себя стоящей на ногах, уже бегущей, хватающей за руки незнакомых мужчин и вот уже что-то кричащей. Всепоглощающий страх обуял ее, когда она увидела вместо обычных человеческих физиономий тупые, одетые на лица маски, не способные ни выслушать, ни понять, ни пожалеть, ни даже испугаться. Мужчины с настойчивостью механизмов продолжали делать свое дело, и Линда поняла: бандиты! И вновь, но уже во сто крат увеличенное, возникло у нее желание действовать: кусать, бить, царапать и рвать, но обязательно спасти сына! — желание, делающее всех матерей во всей живой природе безумно храбрыми, сильными, готовыми на самопожертвование.
Когда Майкл оказался в ее руках, а двое бандитов — связанными и лежащими на траве, Линда не сразу поняла, что этот результат не ее рук дело. Секундой позже она увидела, что рядом стоят полицейские с резиновыми дубинками в руках. Они тяжело дышали, как после хорошей физической работы. Чуть в стороне в истерике билась Марион Найт, прижимая к себе перепуганного Робика, а еще один полицейский, возрастом немного постарше остальных, успокаивал ее и гладил мальчишку по головке.
Садясь с Майклом в микроавтобус, тоже как во сне появившийся на аллее парка, Линда махнула Марион рукой и, пока туда же втаскивали двух бандитов, сказала:
— Позвони Фреду! О, Боже мой!
Через пятнадцать минут в кабинете Гарда раздался телефонный звонок. Это был Честер.
— Спасибо, старина! — заорал он. — Мне Марион все рассказала!
— На здоровье, — ответил Гард. — Только объясни, пожалуйста, кто такая Марион.
— Подруга Линды, ведь все случилось на ее глазах. Она говорит, что те двое имели жалкий вид. Хорошо, что они не вывернули Майклу руки и ноги…
— Стоп, стоп, — прервал Гард. — Начни все сначала.
— Я говорю: не вывернули ноги! — сказал Фред, полагая, что комиссар плохо слышит. — Линда у тебя?
— А разве она должна быть у меня? Что случилось?
Фред на мгновение умолк, соображая, почему комиссар задал такой нелепый вопрос.
— Разве ты не знаешь? Двадцать минут назад двое бандитов напали на Майкла. Ты слышишь меня?
— Да, да, слышу.
— Все это произошло на глазах Линды и Марион Найт, ее приятельницы, жены Фредерика Найта, владельца кабаре «Одно прекрасное мгновение».
— Не отвлекайся.
— Хорошо. Но твои люди вовремя оказались на месте.
— Прекрасно, — сказал Гард. — И что же?
— И отбили Майкла. Бандиты пойманы, Гард! Ты слышишь меня? Все они поехали в управление, так, во всяком случае, поняла Марион. А там езды всего пять минут.
— Где все это случилось?
— В парке Сента-Клосс, район Круглых прудов.
— Минуту.
Свободной рукой Гард нажал кнопку звонка и бросил вошедшему дежурному:
— Хьюса! Срочно ко мне! — И уже в трубку: — Фред, подожди секунду, я сейчас выясню, где Линда с Майклом.
Вошел инспектор Хьюс, и Гард, прикрыв трубку ладонью, сказал:
— Докладывайте, Хьюс.
— Что именно, шеф?
— Разве вам нечего доложить? Вы послали наряд, где же он?
— Не понял вас, шеф.
— Семнадцатый объект! — слегка повысив голос, произнес Гард. — У вас девичья память, инспектор. Вроде бы не по возрасту.
— Семнадцатый… — Хьюс задумался. — А! Семнадцатый! Майкл Честер! Так вы же сами просили меня, чтобы я прочистил мозги Шамбуру и его мальчикам. Я снял их с объекта…
— Отлично. Кто вместо них?
— Пока никого. Заступит вторая смена, и я поставлю Мердока. Я полагал, что маленький перерыв…
— Как никого?! — взревел Гард, но тут же взял себя в руки: — Честер! Будь у телефона!
Комиссар резко поднялся с кресла и подошел к столику, на котором стоял селектор. Нажав кнопку «Внимание!», он произнес в микрофон:
— Говорит комиссар Гард! Всем дежурным управления срочно проверить по участкам и доложить мне по форме сто одиннадцать, какая из наших групп принимала участие в спасении от бандитского налета ребенка по имени Майкл Честер в парке Сента-Клосс приблизительно полчаса назад!
Прошли томительные две минуты, прежде чем включился первый дежурный, а за ним остальные, строго соблюдая очередность, соответствующую номерам полицейских участков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Это и был, очевидно, тот самый недостающий роковой признак.
— Завтра же утром вы отправитесь к Пусе, — сказал Гард инспектору Таратуре. — Возьмите документы налогового работника и проверьте доходы фирмы. Действуйте спокойно, вежливо, но предельно внимательно. Заодно прихватите у него десятка полтора фамилий клиентов — на выбор, из реестровой книги — и проверьте, есть ли среди побывавших в парикмахерской и не пропавших — не пропавших! — такие, у которых первая группа крови и отрицательный резус-фактор. Поняли меня?
Таратура кивнул.
— Я буду ждать телефонного звонка. Здесь. Прямо с утра.
— Договорились, шеф, — сказал Таратура.
Рано утром следующего дня маленькая Ут Доббс осторожно вошла в спальню своих родителей. Потрясенный миллионер не поверил своим глазам, а жена его тут же упала в обморок.
Прибывший на место комиссар Вутс мягко допросил ребенка в присутствии сенатора Доббса и инспектора полиции Моргинса.
— Где ты была?
— У дяди Набеля.
— Что ты там делала?
— Играла с Блюмой.
— А что ты ела?
— Все.
— Кто же тебя кормил?
— Дядя Набель.
— Он не выпускал тебя из комнаты?
— Я сама не хотела.
— Почему?
— Мне надоела Бригиттка.
— Где же ты спала?
— В кресле.
— А чем укрывалась?
— Портьерой.
— Ты сама придумала спрятаться?
— А кто же еще?
Дальнейший допрос девочки был бессмысленным. Срочно вызванный Набель промычал что-то плачущим голосом, потом нежно погладил Ут по головке, а затем показал кулак той стороне здания, где находилась комната гувернантки Бригитт Ворбус. Неожиданно для Вутса и Моргинса он оказался от рождения глухонемым.
Как выяснилось при дополнительной проверке, серый платок, пропитанный фтолметилсупергипритом, из-за которого свалилась с ног гувернантка Ворбус, принадлежал ей самой. Прибирая спальню хозяев, она, по своему обыкновению, хотела воспользоваться чужими дорогими духами, но перепутала флаконы. Зачем, в свою очередь, понадобился фтолметилсупергиприт сенатору Доббсу и его супруге, выяснять никто не решился.
Тут же был дан отбой по всем официальным и неофициальным каналам.
Гард еще находился дома, когда ему позвонил Дитрих. Коротко сообщив суть происшедшего, он предупредил Гарда, что сейчас с ним будет говорить генерал Дорон.
— Комиссар? — услышал Гард через секунду. — Дело кончилось фарсом, но я рад такому исходу. Двадцать процентов вашего гонорара будут перечислены вам немедленно. Благодарю за усердие.
И трубка, не дожидаясь гардовского ответа, возвестила об окончании разговора короткими гудками.
«Для кого дело кончилось, — подумал про себя Гард, — а для кого только начинается».
По дороге в управление Гард купил «Мир пять минут назад», утренний выпуск, и на первой же полосе прочитал сообщение о том, что никакого рэкетирства в стране нет. «Слухи о нем, — читал Гард, — имевшие целью посеять панику и неразбериху, пущены представителями оппозиционной партии, которая уже начала подготовку к очередным выборам в сенат».
Удивительно просто решались проблемы в Ньюкомбе!
Таратура позвонил Гарду около десяти утра. Уж лучше бы он не звонил! Да, ему удалось установить несколько адресов детей, имеющих первую группу крови и отрицательный резус, которые побывали в парикмахерской, но до сих пор преспокойно жили в своих домах.
Логическая схема, нарисованная Гардом, давала трещину. Получалось, что все похищенные сто сорок девять детей побывали в парикмахерском салоне "Пуся и К^o ", но в нем побывали и тысячи непохищенных! Все сто сорок девять имели первую группу крови и отрицательный резус-фактор, но были дети с такой же кровью, благополучно оставшиеся целыми! Значит, думал Гард, есть еще какой-то дополнительный признак, наличие или отсутствие которого предопределяло хищение. Какой?
Кроме того, Гард никак не мог взять в толк, при чем тут парикмахерская. Ведь там не делают анализа крови. Правда, адреса, фотографии… Но комиссар что-то не слышал, чтобы по фотографии можно было определить резус.
Гард долго сидел в кабинете, потом встал, походил, снова сел и вдруг ринулся к телефону, вспомнив что-то чрезвычайно важное.
— Фред? — сказал он. — Как хорошо, что я застал тебя дома! Слушай, дружище…
— Я уже все знаю, — сказал Честер.
— Ты ничего не знаешь, — перебил Гард. — Сейчас я звоню по другому поводу. Скажи мне, у тебя есть медицинская карточка Майкла? Будь другом, взгляни, какая у него группа крови и резус-фактор… Ну, я потом объясню… Жду.
Пауза. Гард неподвижно, как изваяние, сидел в своем кресле. В пепельнице дымилась сигарета, к самому потолку отправляя синие остатки того, что было ее смыслом.
— Первая! — услышал Гард голос Честера. — Резус отрицательный. А что случилось?
— Слушай, Фреди, там нет поблизости Линды? Хорошо. Так вот, напряги свое внимание… Я не паникер, ты знаешь, но не исключено, что, может быть, мы поставили мальчика под удар. Не перебивай, я знаю, что говорю… Во всяком случае, очень прошу тебя: не отпускай его никуда одного. Присмотри за ним. Кстати, где он сейчас? Дома? Ну и хорошо. Так ты понял меня? Ты хорошо меня понял?
Гард повесил трубку. Потом вдруг громко сказал в пустоту:
— И зачем я взял его в парикмахерскую?
5. Майкл
В свои пять лет Майкл был таким сообразительным ребенком, каким его папа, дай Бог, будет лишь в пятьдесят, если, конечно, будет. Когда Линда устраивала Фреду то, что он называл «симфоническим концертом», Майкл не вмешивался ровно до той поры, пока это было терпимо. В критический момент он неизменно входил в комнату и с невинным видом говорил нечто такое, от чего родители мгновенно забывали друг о друге и начинали заниматься ребенком. Например: «Мама, это хорошо, что у меня появилась сыпь?» — «Что?! — восклицала Линда. — Сыпь?! Где?» Через минуту голый Майкл уже крутился перед родителями, как новый товар в витрине универсального магазина «Клопкин и Штусс», разочарованно приговаривая: «Неужели мне показалось?» Вновь обретшая счастье и покой Линда шептала Фреду, блестя повлажневшими глазами: «Нам нужно беречь сына, а не сводить мелкие счеты. Ты даешь обещание?» И Честер давал, хотя никогда не мог догадаться, в чем заключается его вина перед супругой и откуда берутся эти мелкие счеты.
Что же касается наблюдательности Майкла, то ей мог позавидовать великий Альфред-дав-Купер. Пройдя единожды мимо дворца президента, он мог потом целый час рассказывать отцу об увиденном и достопримечательностях, о которых не подозревали даже самые лучшие гиды страны. Именно от Майкла, к примеру, Фред узнал, что на подоконнике двенадцатого окна четырнадцатого этажа, если считать от площади Возмущения, стоит капитально вмонтированная подзорная труба, через которую, как уже догадался Фред, господин президент мог наблюдать окна заведения мадам Борвари.
При всем при этом Майкл был настоящим ребенком, физические возможности которого не имели, кажется, предела. Если он начинал бегать вокруг клумбы в парке Сента-Клосс (где они, кстати, с отцом сейчас гуляли), с него могли делать чертежи неудачливые изобретатели вечного двигателя. Если он, обидевшись, объявлял голодовку, он мог оставаться без еды, наверное, целый год, вызывая у матери истинные страдания. Но если Майкл садился за книжку с картинками, изображающими войну, даже настоящая война не могла вернуть его к реальности.
Майкл первым заметил трех незнакомых «дядей», не спускавших с него напряженных взоров…
— Папа, — сказал Майкл, — ты не знаешь, что им надо!
О, Фред отлично знал! Резко обернувшись, он встретил недвусмысленный взгляд двухметрового гиганта, который был у них, вероятно, за главного. И тогда, ни слова не говоря Майклу, быстро свернул на центральную аллею. Крепко держа сына за руку, Честер подошел-к ближайшей телефонной будке.
— Дэвид? — сказал он, когда услышал характерное «да, да» на том конце провода. — Я должен сообщить тебе нечто важное. За нами с Майклом ходят подозрительные типы. Выезжай сам или присылай Таратуру, а мы послужим приманкой.
— Где вы находитесь? — спросил Гард.
— В парке Сента-Клосс, в районе Круглых прудов.
— Не клади трубку, я кое-что выясню.
Пока Гард что-то выяснял. Честер видел через стекло, как троица, не дойдя до телефонной будки метров двадцати, нахально остановилась. «Вот кретины! — невольно подумал Честер. — Даже странно, почему полиция до сих пор не может покончить с рэкетирами, работающими так грубо».
— Алло! — послышался наконец голос Гарда. — Фред, посмотри на этих типов, и скажи мне, есть ли среди них детина двухметрового роста?
— Есть, — несколько недоумевая, ответил Честер.
— А не торчит ли у него в петлице пиджака красная гвоздичка?
— Гвоздичка это или нет, — ответил Честер, — но что-то красное торчит…
— Тогда не волнуйся. Это мои болваны. Я сейчас позвоню Хьюсу и попрошу почистить им мозги. К сожалению, дорогой мой Фред, детектив с таким ростом умным быть не может.
Выйдя из будки. Честер нарочно прошел с сыном совсем близко от громил, смерив их презрительным взглядом. Впрочем, на лицах полицейских ничего не отразилось.
Подходило время, когда в парк должна была явиться Линда и сменить мужа. Троица тупо сопроводила Честера с Майклом до небольшого детского ресторанчика «Когда я ем» и терпеливо наблюдала, как они без особого энтузиазма расправлялись со вторым завтраком. Когда пришла Линда, Фред решил не предупреждать ее о грозящей Майклу опасности: во-первых, жена умрет от одного разговора о рэкетирах, а, во-вторых, в присутствии детективов ничего случиться не может. Единственное, что сделал Фред, так это отвел в сторону сына и на всякий случай сказал ему:
— Майкл, дай мне слово, что ты будешь в оба глаза смотреть за мамой и не отходить от нее ни на шаг.
— Почему? — полюбопытствовал Майкл, не умевший быть слепым орудием даже в руках собственного отца.
Фред помялся, а потом таинственно произнес:
— Видишь? — И кивнул в сторону трех громил.
Майкл тоже посмотрел на «дядей», что-то переварил в своем детском мозгу и хитро улыбнулся. Честер не мог поручиться за то, что его сын не подумал о напрасных опасениях отца, поскольку мама совсем недавно в присутствии Майкла выразилась в том духе, что мужчины с неинтеллектуальными рожами не в ее вкусе. Впрочем, Майкл мог решить, что его папа слишком хитрая бестия, если придумал сыну поручение, которым всего-навсего облегчал матери надзор за ребенком. Так или иначе, но после некоторой паузы Майкл сказал:
— Езжай спокойно.
И тут же, без всякого перехода, бросился с пронзительным воинственным кличем «Фи-и-кса!» навстречу Робби Найту, показавшемуся со своей мамой в конце аллеи.
И никакое мрачное предчувствие не шевельнулось в этот момент в душе Фреда Честера.
Было очень жаркое лето. От мягкого, расплавленного асфальта поднимались густые, тяжелые пары воздуха, заполняя дома и выкуривая из них все живое. Бессильной оказалась даже новейшая модель кондиционирующей установки под веселым названием «Перед смертью не надышишься». Жители, не занятые работой, но и не уехавшие на море, выходили утром на улицу с единственной, казалось бы, целью: найти кусочек спасительной тени. Расположившись в низких плетеных креслах под тентами, вытянув ноги и ослабив поясные ремни, мужчины тянули холодное пиво, ощущая разваренность мозга и леность мысли. Женщины предпочитали укрываться от жары в парках и скверах, наслаждаясь относительной холодностью желтого и мелкого, как пудра, искусственного песка. И только дети чувствовали себя в родной стихии: они бегали, прыгали, кричали и радовались, с недоумением поглядывая на взрослых, напоминающих рыб, выброшенных из воды.
Марион Найт и Линда Честер попытались было поговорить о новой моде на вечерние туалеты, но разговор не получался, и они умолкли, сонно рассматривая окружающее. Иногда в поле их зрения попадали играющие Майкл и Роби, и все на свете, кроме двигающихся детей, казалось им остановившимся, замершим, приторможенным и уснувшим.
Вероятно, именно поэтому бурные события, разыгравшиеся в течение каких-то пяти-шести минут, произвели на них впечатление долгого, мучительного и кошмарного сна.
Сначала Линда услышала визг ребенка — резкий и протестующий. Затем ее взгляд вырвал из заторможенного окружающего мира странно подвижную картину: двое мужчин тащат в кусты ребенка, держа его за руки и за ноги, но ребенок, визжа, яростно сопротивляется, и потому мужчины, подчиняясь сгибающимся и разгибающимся движениям ног ребенка, то сходятся, то расходятся и между тем все же неумолимо удаляются в сторону густых зарослей парка. И тут более интуицией, чем слухом или зрением, Линда поняла: Майкл! Никакого чувства страха! Лишь удивление: да что они, с ума сошли — выдумывать такие идиотские игры! И вот уже Линда ощутила себя стоящей на ногах, уже бегущей, хватающей за руки незнакомых мужчин и вот уже что-то кричащей. Всепоглощающий страх обуял ее, когда она увидела вместо обычных человеческих физиономий тупые, одетые на лица маски, не способные ни выслушать, ни понять, ни пожалеть, ни даже испугаться. Мужчины с настойчивостью механизмов продолжали делать свое дело, и Линда поняла: бандиты! И вновь, но уже во сто крат увеличенное, возникло у нее желание действовать: кусать, бить, царапать и рвать, но обязательно спасти сына! — желание, делающее всех матерей во всей живой природе безумно храбрыми, сильными, готовыми на самопожертвование.
Когда Майкл оказался в ее руках, а двое бандитов — связанными и лежащими на траве, Линда не сразу поняла, что этот результат не ее рук дело. Секундой позже она увидела, что рядом стоят полицейские с резиновыми дубинками в руках. Они тяжело дышали, как после хорошей физической работы. Чуть в стороне в истерике билась Марион Найт, прижимая к себе перепуганного Робика, а еще один полицейский, возрастом немного постарше остальных, успокаивал ее и гладил мальчишку по головке.
Садясь с Майклом в микроавтобус, тоже как во сне появившийся на аллее парка, Линда махнула Марион рукой и, пока туда же втаскивали двух бандитов, сказала:
— Позвони Фреду! О, Боже мой!
Через пятнадцать минут в кабинете Гарда раздался телефонный звонок. Это был Честер.
— Спасибо, старина! — заорал он. — Мне Марион все рассказала!
— На здоровье, — ответил Гард. — Только объясни, пожалуйста, кто такая Марион.
— Подруга Линды, ведь все случилось на ее глазах. Она говорит, что те двое имели жалкий вид. Хорошо, что они не вывернули Майклу руки и ноги…
— Стоп, стоп, — прервал Гард. — Начни все сначала.
— Я говорю: не вывернули ноги! — сказал Фред, полагая, что комиссар плохо слышит. — Линда у тебя?
— А разве она должна быть у меня? Что случилось?
Фред на мгновение умолк, соображая, почему комиссар задал такой нелепый вопрос.
— Разве ты не знаешь? Двадцать минут назад двое бандитов напали на Майкла. Ты слышишь меня?
— Да, да, слышу.
— Все это произошло на глазах Линды и Марион Найт, ее приятельницы, жены Фредерика Найта, владельца кабаре «Одно прекрасное мгновение».
— Не отвлекайся.
— Хорошо. Но твои люди вовремя оказались на месте.
— Прекрасно, — сказал Гард. — И что же?
— И отбили Майкла. Бандиты пойманы, Гард! Ты слышишь меня? Все они поехали в управление, так, во всяком случае, поняла Марион. А там езды всего пять минут.
— Где все это случилось?
— В парке Сента-Клосс, район Круглых прудов.
— Минуту.
Свободной рукой Гард нажал кнопку звонка и бросил вошедшему дежурному:
— Хьюса! Срочно ко мне! — И уже в трубку: — Фред, подожди секунду, я сейчас выясню, где Линда с Майклом.
Вошел инспектор Хьюс, и Гард, прикрыв трубку ладонью, сказал:
— Докладывайте, Хьюс.
— Что именно, шеф?
— Разве вам нечего доложить? Вы послали наряд, где же он?
— Не понял вас, шеф.
— Семнадцатый объект! — слегка повысив голос, произнес Гард. — У вас девичья память, инспектор. Вроде бы не по возрасту.
— Семнадцатый… — Хьюс задумался. — А! Семнадцатый! Майкл Честер! Так вы же сами просили меня, чтобы я прочистил мозги Шамбуру и его мальчикам. Я снял их с объекта…
— Отлично. Кто вместо них?
— Пока никого. Заступит вторая смена, и я поставлю Мердока. Я полагал, что маленький перерыв…
— Как никого?! — взревел Гард, но тут же взял себя в руки: — Честер! Будь у телефона!
Комиссар резко поднялся с кресла и подошел к столику, на котором стоял селектор. Нажав кнопку «Внимание!», он произнес в микрофон:
— Говорит комиссар Гард! Всем дежурным управления срочно проверить по участкам и доложить мне по форме сто одиннадцать, какая из наших групп принимала участие в спасении от бандитского налета ребенка по имени Майкл Честер в парке Сента-Клосс приблизительно полчаса назад!
Прошли томительные две минуты, прежде чем включился первый дежурный, а за ним остальные, строго соблюдая очередность, соответствующую номерам полицейских участков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23