— Здесь русский дух, здесь Русью пахнет, — весело сказал он, кивнул Наташе и пожал руки Вощину и коменданту. — В твоем хозяйстве, подполковник Югов, сразу как-то забываешь, что находишься на чужой земле.
Лейтенант взглянул на Яруту и сразу понял, что тот тоже всю ночь не спал.
Майор устало опустился на стул, мельком взглянул на Наташу, потом вопросительно — на Вощина.
— Познакомьтесь, Николай Степанович, — сказал лейтенант. — Наташа Шумилова, та самая Наташа, которую мы ищем.
— Вот как! Прекрасно. Очень рад познакомиться.
Пока лейтенант докладывал всё, что ему рассказала Шумилова, подполковник Югов взял из рук Яруты фотоснимки и с интересом принялся их рассматривать.
— Где ты достал? — опросил он майора. — Да это же какой-то головорез прямо для истории запечатлел всю сущность фашизма!
Ярута протянул фото Вощину.
— Посмотрите, лейтенант, это сынок того выжившего из ума генерала, с которым мы имели честь вчера познакомиться. Каков?
Наташа, сидевшая рядом с лейтенантом, искоса взглянула на снимок и вдруг вскрикнула:
— Ой, так это же он!
Все довернули к ней головы.
— Кто он? — настороженно спросил майор.
— Тот самый… тот самый майор Вилли!..
Лейтенант Вощин торжествующе посмотрел па майора: ну, как? Вот вам находка! Но майор Ярута оставался спокойным. Он задумчиво смотрел на Шумилову. Вощина это несколько удивило, как удивляло его и то, что майор совершенно спокойно выслушал рассказ Наташи, словно эти сведения для него не имели никакого значения. Но затем лейтенант сообразил, что они для майора теперь не так уж новы, что ночь, проведенная Яругой в поместье генерала, для него, видимо, не прошла даром.
VI. «ВИЛЛИ ЗДЕСЬ!»
Как это хорошо: говорить, что думаешь, говорить во весь голос, не боясь, что тебя подслушают и за малейшее неугодное слово отправят в концлагерь. Как это хорошо: идти, куда вздумается, и тебя никто не остановит дающим, безоговорочным «Хальт!» Какая прекрасная вещь свобода!
Наташа упивалась ею и целыми днями ходила по улицам городка, наслаждаясь звучной родной речью. Колонны солдат, следовавших на фронт, она провожала горящими глазами и приветливо, сердечно махала им рукой. Ей хотелось обласкать каждого, поцеловать в обветренные, потрескавшиеся губы. Это они, люди в серых, видавших виды шинелях, принесли ей свободу. Счастливой вам судьбы, милые!
Однажды Наташа забрела на центральную площадь, где прямо с грузовика раздавали местному населению хлеб. В городе еще не была налажена выпечка хлеба, и снабжением жителей пока что занимались части Советской Армии. На грузовике стоял солдат в белом халате, ловко резал бурые поджаристые буханки на две равные половинки и раздавал подходившим цепочкой немцам. Очередь протянулась чуть ли не через всю площадь. Немцы строго держались друг другу в затылок, терпеливо ждали, но было заметно, как они с тревогой поглядывают на машину: хватит ли? Наташу тоже охватило беспокойство: хватит ли всем?..
Удивительно: еще четыре дня назад, когда она устало плелась, подгоняемая полицейскими, куда-то на запад, она жаждала одного: чтобы вся Германия взлетела в воздух, чтобы все немцы пережили то, что переживает она: и голод, и холод, и унижения. А вот сейчас она с тревогой поглядывала на грузовик и беспокоилась: сколько там еще хлеба, удастся ли накормить всех?.. Наташа остановила взгляд на маленькой голубоглазой девочке. Она тоже стояла в очереди и молчаливо, шаг за шагом, подвигалась вперед.
Очередь вдруг зашумела, зашевелилась, все тревожно заговорили:
— Хлеба нет, больше нет хлеба!..
Лицо голубоглазой девочки жалобно искривилось, и Наташа не выдержала!. Она стремительно кинулась к машине, вскочила на колесо и заглянула в кузов. На дне еще лежало с десяток буханок. Солдат, непрерывно нагибаясь и разгибаясь, продолжал раздачу. Наташа поискала глазами в очереди девочку, прикинула: ей не хватит.
— Товарищ, дай мне, — попросила она солдата.
— Очередь, — не глядя на нее, отказал тот.
— Дай! Что ты своим не даешь?
— Своим можно. — Всё так же, не поворачиваясь, солдат сунул Наташе полбуханки. Она побежала вдоль очереди, отдала хлеб девочке и, не слушая ее благодарности, пошла через площадь.
Наташа не заметила, как оказалась за городом. На серой стенке трансформаторной будки кто то искусно подрисовал к черепу начесанный на лоб чубчик, придав ему сходство с Гитлером. Наташа швырнула в него камнем, плюнула и пошла дальше.
Сразу же за городом начинался лес, и Наташу потянуло туда… Она очень любила лес. С ним было связано всё ее детство, он был для нее живым существом. И если здесь, в Германии, лес три года был ей тюрьмой, то сейчас он вдруг запах такими же возбуждающими, дразнящими ароматами, как и тот, на ее Смоленщине, пел такие же немножко грустные, навевающие раздумье, песни, как и тот бор в родном краю, где она так любила собирать грибы.
Выбрав пригорок, устланный толстым настом прошлогодней листвы, Наташа присела и стала перематывать портянку. От усердия она даже кончик языка высунула. О прошлом думать не хотелось: оно ушло, как тяжелый кошмарный сон. Мысли Наташи были дома. Она видела перед собой мать, наверно, сильно постаревшую, исхудавшую, истосковавшуюся по дочери… Может быть, каждый день она высматривает у ворот почтальона… Ничего, мама, потерпи еще немножко, потерпи. Скоро буду дома…
Стук колес оборвал мысли Наташи, и он? увидела сквозь редкий боярышник телегу, едущую по проселку. На телеге сидел человек в сером пиджаке и шляпе с отвисшими полями. Изредка оглядываясь по сторонам, он подгонял лошадь. Дорога проходила так близко от Наташи, что, когда телега поравнялась и человек на миг повернул в ее сторону лицо, девушка едва не вскрикнула. Это был он — майор Вилли! Наташа так растерялась, что даже не шевельнулась, пока он проезжал мимо.
Майор Ярута ищет его! Надо было что-то предпринять, притом немедленно, но что именно — Наташа не знала. И когда телега скрылась за частоколом сосен, девушка вскочила на ноги и бросилась к городу. Но уже через минуту она остановлась.
«Уйдет… Ведь он уйдет! Пока я кому-нибудь сообщу — он потеряется в лесу. Там десятки проселочных дорог — ищи потом, по какой он поехал».
Не раздумывая больше, Наташа вернулась в лес и пошла за телегой, скрываясь за деревьями. Не едет ли он к Вульфу?.. Эта дорога идет как раз к нему. Наташа возила по ней молоко в город. Нет, телега свернула вправо… А теперь опять налево… Снова вправо. Зачем он так петляет? Телегу Наташа не видела, слышала только глухой перестук колес. Она уже вся исцарапалась о ветви, стараясь двигаться скрытно. Но вот телега, кажется, остановилась. Наташа подкралась ближе и, прячась за толстым дубом, осторожно выглянула. Впереди была вырубка. Вилли собирал хворост и складывал его в телегу… Затем он поехал дальше. Сосняк кончился, и началась дубрава. Деревья были редки, и теперь Наташе приходилось перебегать от одного ствола к другому. Открылась небольшая поляна, и здесь телега снова остановилась. Вилли соскочил на землю, оглянулся кругом и пошел в сторону Наташи. Девушка приросла к дереву. Она слышала даже, как трещит под ногами немца валежник.
Но Вилли остановился шагах в двадцати, присел на пень спиной к Наташе и закурил. Потом он наклонился к ногам, должно быть, переобувался.
Прошло несколько томительных минут. Как на зло, в носу так защекотало, что Наташа еле сдерживалась, чтобы не чихнуть. Как рае в то самое мгновение, когда Наташе уже казалось, что ей не сдержаться, немец поднялся. Собрав еще немного хвороста, он взобрался на телегу.
Убедившись, что Вилли возвращается в юрод, Наташа решила обогнать его и, встретив в городе первого попавшегося солдата, попросить задержать фашиста. Но Наташа не рассчитала времени. Пока она кружным путем выбиралась из лесу, телега достигла первых домов. Наташа бросилась прямо к ней, но вдруг встречная колонна машин отрезала ей дорогу. Девушка попробовала проскользнуть между машинами и едва не угодила под грузовик. Шофер сердито закричал на нее и сочно выругался. Наташа подняла руку, пытаясь остановить одну из машин, но ей шутливо крикнули:
— Некогда, спешим на Берлин. Догоняй, деваха!
Когда колонна промчалась, телеги уже не было видно У Наташи заблестели слезы. Упустила, упустила… Она готова была разреветься от отчаяния. Бросилась на одну улицу, на другую, однако немец как в воду канул.
Опустив голову, Наташа побрела к себе на сборный пункт.
VII. «13—17»
Шурша скатами, машина быстро бежала по шоссейной магистрали, приближаясь к линии фронта. Где-то далеко за Одером два прожекторных луча шарили по черному небу, видимо разыскивая самолет. Вот они скреститесь римской десяткой, и в точку скрещения полетели с земли стайками разноцветные светлячки. Они плыли, казалось, так медленно, что их можно было бы легко ловить руками. Некоторые бесследно растворялись, другие лопались яркими искристыми вспышками. Потом «десятка» сломалась, и лучи снова суматошно заметались по небу, пока вдруг не погасли совсем.
Майор Ярута поудобней уселся, склонил голову на грудь и закрыл глаза. Хотелось спать, убийственно хотелось спать. Хоть бы раз по-настоящему отоспаться.
Свернув с шоссейной дороги, машина затряслась по булыжнику, спускаясь в низину, заплывшую волокнистым туманом. Шофер, искоса взглянув на майора, сбавил газ.
— Ты что как на волах? — недовольно спросил Ярута.
— Да мотор хандрит, товарищ майор.
— Не хитри, приятель. Спать будем потом.
Шофер нажал на педаль и машина рванулась с прежней силой.
Яруте смертельно хотелось стать, но он не спал. Нельзя! Некогда. Он возвращался от полковника Сизова и еще раз обдумывал, что предстояло сделать. Самое простое, конечно, — арестовать Вульфа и попытаться через него развязать узел. Он, безусловно, должен знать базы Либиха—Шнейдера. Не может ее знать, так как они расположены где-то на территории его лесничества. Система организации Либиха теперь уже более или менее ясна. В лесу у него базы с законспирированными радиопередатчиками, а вокруг разветвленная сеть агентуры. Факты подсказывают, что именно так.
«Но будем рассуждать логически, — думал Ярута — Допустим, Вульфа я арестую. Что это мне даст? Может создаться два положения. Первое: он заявит, что ему ничего неизвестно о деятельности Либиха, и это может оказаться правдой. Таким образом, арест Вульфа ни к чему не приведет, но наверняка насторожит Либиха. Ему непременно станет известно об аресте лесника. Это пахнет провалом. Конечно, Либих свою деятельность не прекратит, но законспирируется еще глубже. Но, допустим, что Вульфу всё известно о Либихе. Сознается ли он? Трудно сказать. Изобличающих его улик: пока что нет. К тому же, не исключена возможность, что он и сам причастен к этой организации. Тогда от него и совсем ничего не вырвешь Стало быть, с арестом торопиться нельзя. Как бы не вспугнуть прежде времени.
Сзади засигналил клаксон, шофер взял правее, освободил дорогу, не уменьшая скорости. Сигналы продолжали настойчиво гудеть, но машину не обгоняли.
— Пошел к чертям! — выругался шофер, опять выехал на середину дороги и поддал газу.
Внезапно, почти впритирку, проскочил мима машины мотоцикл. Мотоциклист что-то крикнул и понесся дальше.
— Вишь, некогда ему, невтерпеж — бабу везет, — буркнул шофер.
В слабом свете подфарников Ярута заметил позади мотоциклиста пассажира. Ветер пузырем надул гимнастерку и змейкой трепал черные косы. «Уж не Наташа ли? — подумал он. — Кажется, она. Куда же это ее повезли?» Внезапно что-то больно кольнуло сердце. Ярута сам удивился этому. Он заёрзал на месте, всматриваясь в маячивший в туманной ночи красный огонек мотоцикла. «Ну и пусть… Тебе-то, майор, какое дало?» — Он хотел сразу же перестать об этом думать, забыть — хватит ему и без того забот. По впереди всё еще маячил красный глазок, и легкая грусть не развеивалась. Куда она поехала?.. Он закрыл глаза, чтобы не видеть огонька, уносящего ее неизвестно куда.
Шофер вдруг резко затормозил, и майор едва не стукнулся головой о стекло.
— Ты что? Уснул? — сердито буркнул Ярута.
— Да вон… доездился, видать, бабник.
Метрах в десяти поперек дороги стоял мотоцикл, возле него мотоциклист и девушка с поднятой вверх рукой. Это в самом деле была Наташа.
Машина еще не успела остановился, как Наташа уже побежала ей навстречу.
— Я вас ищу, товарищ майор. Он здесь!
— Кто он?
— Вилли! Майор Вилли! Я его видела и снова потеряла.
В том, что Либих—Шнейдер где-то поблизости, — Ярута не сомневался. Он и должен быть здесь, но вот то, что его встретила Наташа…
— Вы убеждены? Не обознались?
— Что вы!..
Майор вышел из машины, присветил фонариком. Озябла Наташа, слегка посинела даже.
— Что ж вы так налегке? — спросил он — А ты тоже, гонишь, как сумасшедший, — упрекнул он мотоциклиста.
— Вас догонял, товарищ майор. По номеру узнал. Да я ей не раз говорил, чтоб за мою спину пряталась.
— Садитесь, — открыл Ярута заднюю дверцу машины. — Юрка, где мой плащ? Можешь ехать обратно, — сказал он мотоциклисту.
Наташа с благодарностью закуталась в плащ, забилась в уголок машины, ожидая от майора опросов, но он всю дорогу молчал. Девушка недоумевала, почему Ярута так спокойно, казалось, безразлично отнесся к ее сообщению. А ведь она так спешила! Упросила коменданта срочно отвезти ее к майору, а он… Может быть, тот фашист больше не интересует его?
Приехав к себе, майор приказал дежурному солдату вскипятить чай, и только после этого, пригласив Наташу к себе в кабинет, сказал:
— Я вас слушаю, товарищ Шумилова. Давайте всё подробно.
Волнуясь и запинаясь, она рассказала.
— Вы сердитесь, что я его упустила, товарищ майор? — спросила, глядя на его нахмуренные брови.
— Вы угадали.
— Но что я могла поделать?
— Задержать. Сказать: стой, руки вверх! И ко мне. Вот бы и делу конец.
— Вы шутите…
Ярута рассмеялся.
— Ну, конечно, шучу. А вот и чай. Погрейтесь, Наташа, — пододвинул он девушке чашку. — То, что вы поспешили ко мне, — умно, но вот одеваться всё же надо теплее.
— Слушаюсь, товарищ майор, — шутливо приложила руку к виску Наташа. — Я, в самом деле, изрядно таки продрогла.
Захватив обеими ладонями большую эмалированную чашку, Наташа с наслаждением пила чай. На ее смуглых щеках разгорался румянец. Ярута смотрел на ее полные, без единой морщинки, губы, и она вдруг показалась ему совсем еще ребенком.
— Наташа, сколько вам лет, если это не девичий секрет?
— Лет?.. Старуха уже.
— А всё же?
— Двадцать и один месяц. Какой ужас, товарищ майор! Двадцать лет, — а кто я, что я? По какому праву забрали у меня три года жизни? И каких при года! Это ужасно, этого нельзя простить!
— Ничего, наверстаете, В двадцать лет всё еще впереди. Ваше счастье не уйдет.
Наташа поставила на стол чашку, губы ее дрогнули, глаза стали грустными. Тихо, с болью она сказала:
— Что понимать под счастьем, товарищ майор? Не знаю, может быть, оно и будет, будет, конечно, но уже… с ущербинкой.
Ярута удивленно посмотрел на девушку.
— Что ж так?
Наташа поднялась, и ему показалось, что она едва сдерживает слезы.
— Отвезут меня, товарищ майор?
— Да, конечно. Сейчас распоряжусь.
Ярута объяснил Наташе, как надо себя вести, что делать, если бы ей случилось снова повстречать Вилли, проводил к машине, сам накинул на нее плащ и, прощаясь, невольно задержал ее руку. Рука была маленькая и мягкая.
— Спокойной ночи, Наташа. Я вас скоро навещу. Хорошо?
Машина ушла, а майор стоял посреди двора и думал: что-то гнетет ее. Какой-то надлом… Что?..
Из раздумья майора вывел посыльный лейтенанта Вощина.
Вощин в записке сообщал, что на его объекте ничего существенного не замечено. Вульф под вечер выходил из дому, был в лесу, видимо, делал обход на своем участке. Ни с кем не встречался.
А час спустя Яруте позвонили от полковника Сизова: наши пеленгаторы снова засекли кодированные радиосигналы, на этот раз из квадрата 16—32 (приблизительно, километрах в двух от дома лесника).
По голосу было слышно, что «хозяин» очень недоволен. В заключение он сказал:
— Командование готовится к решительному и, может быть, последнему удару по гитлеровской Германии. Наша задача — обеспечить со своей стороны внезапность этого удара. Вы понимаете, майор, ответственность, лежащую на нас? Глаза и уши противника должны быть ликвидированы прежде, чем наше командование начнет основную перегруппировку сил. Форсируйте дело!
…Под утро большая труппа вражеских самолетов совершила налет на расположенную в тесу танковую часть и склады боеприпасов. Интенсивным огнем зенитчики отогнали врага. Были все основания полагать, что между неизвестными радиосигналами и налетом существует прямая связь.
Сообщение Наташи Шумиловой вызывало в свете всего этого особый интерес. Предположение о том, что Либих извне руководит своими законспирированными рациями, теперь подтверждалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9