Эти войска составляли, как минимум, половину мусульманских вооруженных сил. Получался какой-то «гуманитарный» абсурд.В том же Сараево один и тот же квартал, разделенный линией фронта на две половины, для одной стороны был законной военной целью, а для другой — «мирный квартал», чей обстрел назывался западными политиками и журналистами «медленным геноцидом», и за что в международном трибунале в Гааге были возбуждены обвинения против ряда генералов ВРС.Но не стоит одним пособничеством миротворцев оправдывать паралич на фронте.У сербской стороны и тогда оставалось полное превосходство в вооружении над своими противниками в Боснии и Герцеговине, а миротворческие войска ООН не имели ни достаточно сил (в Боснии и Герцеговине их насчитывалось около 25 тысяч, а в Хорватии еще где-то 15 тысяч), ни прав вмешиваться в вооруженный конфликт. Авиация НАТО проводила тогда операцию по предотвращению боевых действий сторон с воздуха (что, естественно, было направлено против сербской стороны). Но и тут единственные эффективные действия авиации НАТО за всю войну заключались в сбитии четырех устаревших легких штурмовиков «Ястреб» ВРС над Западной частью Республики Сербской двумя американскими F —16 28 февраля 1994 года, тогда как первые наземные удары по сербским войскам произошли лишь 10 и 11 апреля 1994 г. под Горажде, и то в очень ограниченном масштабе.Дело тут не чьей-то вине, а в том, что НАТО в 1993 году еще не был полностью готов к нанесению воздушных ударов по сербским селам, да и будь эти силы организованы и подготовлены должным образом, то авиация НАТО не могла бы спасти мусульманские силы от поражения. Все эти защищенные зоны, включая Тузлу, при полном и правильном использовании войск, хотя бы по уставам ЮНА, но, правда, при лучшей практике, в особенности подготовки и организации, сербами могли быть взяты за несколько дней. За это время международное сообщество вряд ли смогло бы о чем-либо договориться, а тем более перебросить две-три сотни боевых самолетов на итальянские авиабазы, и на американские, французские и британские авианосцы, находившиеся уже в Адриатике, дабы усилить уже имевшиеся здесь (на авианосцах и авиабазах) где-то полторы сотни боевых самолетов, очевидно, недостаточных для боевых ударов по сербским войскам. Все это не голословные заявления, ибо по Уставу любой современной армии дневной темп наступления, пусть даже в горной и городской местности, даже при подобном превосходстве сил в воздухе не мог бы быть меньшим несколько километров в день, а как раз столько и надо было преодолеть, чтобы взять не только Сараево, но и Сребреницу, Жепу, Бихач и Горажде, или даже Тузлу. Ведь не только в Сараево, но и в Сребренице, Жепе и в Горажде центры были отделены от сербских позиций, максимум десятком с небольшим километров и всего одной линией траншей или же вообще линией отдельно стоящих «бункеров». Влияние политики на фронте. Тактика пехотных действий сербской стороны Новосформированные ВРС н СВК не были качественно новыми армиями, а все той же ЮНА,но приспособленной к условиям гражданской войны, и поэтому они унаследовали практически все ее качества, пусть и в различной степени. Понятно, что общий уровень военного дела в них был ниже, чем в ЮНА, но в то же время их боевой опыт был, в силу большого напряжения сил при борьбе с более сильным противником, куда больше, чем в последней.Как следствие, к концу 1992 года тактика пехотных действий на уровне взвод-рота, а порою батальон, была значительно улучшена. Надо заметить, что это улучшение коснулось, как правило, ударных отрядов, называемых здесь специальными, интервентными, ударными, создаваемые на постоянной основе преимущественно из местных или приезжих добровольцев или же из «профессиональных» военнослужащих. Между тем, остальная большая часть сербских войск болела теми же болезнями, что и основная масса ЮНА. Поведение многих добровольцев, в особенности приезжих, было схоже поведению добровольцев из 1991-92 годов, и в этой войне очень часто подвиги одних из них затемнялись пьянством, грабежами, убийствами, глупостью, трусостью или просто демагогией других. Роль же срочнослужащих была в ВРС и СВК мала из-за всеобщей мобилизации, провозглашенной в РС и РСК. Основная же масса мобилизованных военнослужащих немногим отличалась от резервистов ЮНА и несла, главным образом, службу по обороне многосоткилометровых линий фронта, называемых «положаями" (позициями) либо в своих общинах, либо на выделенных их частям участкам линии фронта. „Стража“, несшаяся ими здесь по сменам, давала им чувство размеренной неторопливости, наконец да и нередко бессмысленной службы. Сами действия на фронте несли все свойства позиционной войны, правда куда менее напряженной, в отличие от таких же действий в Первой и Второй мировых войнах, однако именно на которые эта война и была похожа. ВРС и СВК были своеобразными народными армиями, носившими отчасти и „партизанский“ характер. Это было их большой слабостью при проведении наступательных операций (часто называемых „акциями“) даже на тактическом плане. Все это и вызывало потребность в создании вышеупомянутых интервентных формирований, что стало модой для каждой общины(административная единица во всей бывшей Югославии) и для каждой воинской части, а то и подразделения. Такая же, впрочем, ситуация была и в мусульманской армии Боснии и Герцеговины и в ХВО Херцог-Босны, правда со многими оговорками.У сербов эти интервентные формирования, играя большую роль в боях, куда меньше ценились в тылу.Это было не случайно, ибо опять, как и в ЮНА, сербские вооруженные силы стали местом борьбы политических программ и личных амбиций. Боевой подготовке уделялось в них очень малое внимание и выручал лишь большой боевой опыт, как и естественное стремление к самообразованию отдельных бойцов и командиров. Как и в ЮНА, здесь был большой разрыв между теорией и практикой, а многие офицеры, особенно высших звеньев, занимались не подготовкой своих бойцов, а различными материально-хозяйственными вопросами, нередко далеко не военного значения, но в особенности политикой, что вообще стало болезнью не только для командного, но и для рядового состава. Ни в одной, ни в другой армии /ВРС и СВК/ за почти четыре года войны, так и не появилось собственного Устава, обобщавшего бы солидный боевой опыт и объяснивший бы бойцам основные понятия ведения боевых действий. Да что говорить о новом Уставе, коль в войсках тяжело было найти какую-либо военную литературу, а тем более тех, кто ее бы читал, и нечего поэтому удивляться элементарной неграмотности при выполнении боевых задач. Общая картина сербской военной организации была очень хаотичной, в особенности в РС, где в начале войны практически не только в каждом городе, но и в каждом селе возникали группы добровольцев,а прибывали сюда такие же группы из Югославии. Само по себе это не было отрицательным, скорее положительным, ибо показывало народную волю к победе. Для сербского общества исторически, а тем более и психологически была свойствена подобная военная «вольница». Ее тип наиполно отражался в гайдуках, существовавших в прошлом, в основном, на тех сербских землях, что были захвачены турками. Гайдуки не были организованным движением, но в то же время составляли вольное братство и в наибольшей мере их можно сравнить с казаками Украины, имевших и служивый элемент в реестровых полках, и иррегулярный элемент в нереестровом казачестве, в первую очередь Запорожской Сечи, и, наконец, просто дикий элемент— отряды вольных казаков, которые часто грабили и своих н чужих. То же самое относится и к гайдукам, которые с одной стороны составляли основу для австрийской Военной Границы, а с другой стороны, устраивая лагеря в лесах и горах едва ли не на всех Балканах, нападали как на мусульман, так нередко и на сотрудничавших с ними и христиан с турками,а естественно, что тут было и чистое разбойничества.Возникнув в конце XX века такое новое гайдучество, не могло было быть избавлено от всех современных болезней общества. Так что подобные добровольческие отряды, создававшиеся и распадавшиеся в зависимости от обстановки, внесли много своеобразного, особенно в войну в Босния и Герцеговине, где ЮНА была уже не единственным главным военным фактором. Во всем этом было очень много дикости, а то и чисто цирка и конечно корыстолюбия и себялюбия. Однако все это было характерно в еще большей мере для всего югославского общества и само государство вносило куда больше хаоса в эту войну, чем все добровольцы вместе взятые. К тому же оружие поступало на фронт организованными государственными каналами (ЮНА, ДБ, милиция, ТО, а так же СДС и небольшая, но очень влиятельная коммунистическая организация Савез комуниста Покрет за Югославию — Совет коммунистов —движение за Югославию). Даже пресловутый вывоз трофеев, что часто использовалось для дискредитации всех, далеко не однородных добровольцев, был в полной зависимости от югославской милиции, контролировавшей все выезды из Босния и Герцеговины, где эти трофеи в своем большинстве не задерживались. Да и чудновато звучат постоянные обвинения многих сербских государственных деятелей в адрес добровольцев, ибо именно первые и представляют реальную власть. Добровольцы, будучи так или иначе военнослужащими не только местных сербских, но нередко югославских вооруженных сил, получали от тех оружие и форму, и действуя в интересах одних и тех же политиков, как раз государством и должны были быть организованы.Государственная же власть не только Югославии, но и РСК и РС этого не хотела, хотя известный политик и командир подобной добровольческой организации «Белые Орлы» Драгослав Бокан вместе со своим товарищем Гораном Маричем предлагал правительству создать собственную национальную гвардию из добровольцев. Власть РС, как и РСК, выбрала тогда опору в старых структурах ЮНА и милиции, что, конечно, было вызвано причинами не только политическими, но и идеологическими, да и в конце концов именно ЮНА тогда оставила РС и РСК целые части и корпуса, служба госбезопасности из Югославии не только делила местным сербам оружие, но и нередко обучала и командовала ими. Профессиональным военнослужащим было предоставлено правя выбора уехать в Югославию или остаться в РС или РСК. Новосформированные 1-ый Краинский и Герцеговинский корпус ВРС, как и силы РСК, как целые соединения имели к весне 1992 года боевой опыт,полученный в операциях ЮНА в Хорватии, да и в других корпусах ВРС был достаточный процент лиц с боевым опытом. В то же время не представляло особой проблемы включить в вышеупомянутые добровольческие отряды, при, разумеется, качественном отборе, в состав ВРС, имевшей куда большую самостоятельность в отличие от СВК Югославии.Вобщем-то, это и произошло в особенности в Восточной Боснии, где сербской власти большого выбора не оставалось, но весь вышеупомянутый догматизм так и не дал превратиться ВРС, а тем более СВК в хорошо организованную и подготовленную силу, способную к любым маневренным операциям. В результате все сербские вооруженные силы были до конца войны поражаемы бюрократизмом, безынициативностью и догматизмом наверху и безграмотностью, анархичностью и безответственностью внизу. 5то привело к большим жертвам при весьма ограниченных результатах, и чьи-то труды и жертвы кардинально этого не могли изменить. В этих вооруженных силах сама низовая практика мало учитывалась, а инициатива снизу нередко прямо подавлялась.Слишком часто пытались в военной организации насильно вводить то,что было популярно наверху и что тяжелее всего меняется, ибо усвоение боевого опыта происходит снизу вверх, а вовсе не наоборот. Сербские же силы в своих нижних звеньях накопили, несмотря на все свои недостатки и ошибки, достаточно боевого опыта, по крайней мере для собственной реорганизации. Постоянно осуждаемое «гайдучество» во всех его проявлениях, даже в политически, нейтральных примерах, на самом деле было по сути нормальной фронтовой практикой всех воюющих армий,а было это естественно и для сербской психологии. Ломать же это было не только не нужно, но и вредно. Куда разумнее было умело оформить естественные фронтовые процессы их научной организацией. В конце концов, фронтовые командиры лучше знали что требуется их бойцам, а вместе с тем чем лучше были бойцы, тем выше были требования к командиру, и вряд ли бы они сознательно вел их в поражения или бы позорил перед их же соседями, друзьями и родными в тылу или в соседних подразделениях. Само предательство или беспринципность командира здесь не исключены, но они не исключены нигде. Мне не хотелось бы вычислять проценты этого в среде профессиональных офицеров и подобных гайдуков. Уже то, что всю войну те, кто хотел воевать, в основном предпочитая идти к «гайдучьим» командирам, говорит само за себя. Конечно, тут играло роль и то, что любой человек охотнее идет в подчинение тому, кого лучше знает и в ту среду, где больше люде ему близких, но ведь пополнение по земляческому или родственному принципу столетиями господствовало в войсках всего мира. В югославской войне принципы подтвердились и более того лаже в отношении вооружения тех же ударных отрядов лучше себя показала самостоятельность командиров, изначально стремившихся иметь то, что подходило к их местным условиям, да и от помощи специалистов они, как правило, не отказывались. Здесь было всякое, даже не очень здоровое соперничество, но ведь тут и должна была сыграть свою роль военная организация с ее институтами, покрывающими все области военного дела, в том числе безопасность и подготовку. На практике же весь практический боевой опыт заменялся рецептами пятидесятилетней давности, уже показавший многие свои недостатки на примере ЮНА в Хорватии 1991-92 годов, но, том не менее, упрямо задерживаемый «авторитетом» военной школы, весьма односторонней.Между тем, никто из боевых практиков в здравом уме авторитета профессиональных офицеров не отвергал, но нельзя было не признать, что многие из этих офицеров, будучи лаже хорошими специалистами, не всегда были вождями, а многие вообще не были ни тем ,ни другим, и, естественно, тут требовалась осторожная и продуманная кадровая политика. Не было спорным использование офицеров ЮНА в ВРС и СВК, но ошибочно было не создавать нового командного кадра из уже проверенных лиц. Это, кстати, касалось и МВД. Учебное дело в сербских вооруженных силах находилось в катастрофическом состоянии, за редким исключением в звене взвод-рота, да и в звене батальона обучение практически не велось, а ведь именно здесь знания усваиваются и лучше и быстрее как из-за близости к боевой обстановке, так и из-за большой сплоченности, облегчавшей взаимное обучение. Да и что говорить об учебе, когда в штабах рот и батальонов невозможно было часто найти вообще какую-либо военную литературу, кроме, разве что нескольких старых технических пособий. Были, конечно, энтузиасты,изучавшие все это и до войны, но их советов редко спрашивали, зато времени для разнообразных политических и общественных деятелей, в особенности журналистов, всегда находилось предостаточно. Разумеется, общественно-политическая образованность была нужна в войсках, хотя тяжело было достичь в том винегрете политических идей и программ, очень часто нацеленных на чью-то личную рекламу. Но почему информационная служба в сербских войсках не могла заняться и военным образованием не ограничиваться «победоносными одами», от которых конкретной помощи не было. Лучше уж было сухо описать проведенную операцию, чем злоупотреблять лозунгами и эпитетами. Ведь даже психологически имело больше значения просмотр тех телепередач, где было сопровождение телеоператором бойцов в бою.Государственными же СМИ руководили люди гражданские, мало понимавшие фронтовые будни.Куда полезнее было иметь хотя бы в каждом корпусе свою газету с еженедельным приложением, распространявших бы как объективно-политические, так и военные знания, но с упором на изучение фронтового опыта, а это же должно было относиться и к телерадиовещанию, Было абсурдом то, что в воюющем государстве так и не появилось ни одного документального фильма о войне, то есть о самой фронтовой жизни. Политически-философские темы обсуждались до бесконечности, часто сводясь к откровенно абсурдным шовинистическим заявлениям тех, кто вчера еще и 'слышать не хотел о чем-то национальном. В войсках все эти дискуссии редко кто внимательно слушал, а тем самым терялся и их смысл, а подобные издания покрывались пылью в шкафах по соседству с далеко не пыльной бутылкой ракии/местной водки/.В Югославии военно-издательская деятельность конечно велась довольно активно, и в 1991-92 годах появились хорошие издания своих и иностранных военных авторов, да и число качественных пособий было весьма разнообразно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46