Фрум вспомнил, как он сомневался, стоит ли нанимать Лаудона, пытаясь решить» не из той Лаудон беспокойной породы, представители которой выдерживают сезон, а потом отчаливают… Он тогда задал ему ряд вопросов. Лаудон был охотником на бизонов и, возможно, еще кое-чем занимался до того. Может, он из тех, кто скрывается от закона и на каждом ранчо зовется другим именем? Кое-кто шептал такое о Грейди Джоунзе…Что ж, поначалу он приглядывал за Лаудоном. С течением времени разобрался, на чем стоит Лаудон: этот человек, который стремится сделать больше, чем от него ожидают, желающий научиться, как будто у него перед глазами что-то есть впереди и он себя к этому готовит. Ему не хотелось потерять Лаудона. Люди — это инструменты в руках, некоторые оказываются острыми, некоторые — тупыми.Грейди Джоунз сказал:— Вроде запах ужина донесся — или это мне мерещится?Строения ранчо сейчас находились к востоку от них. И тут мысли о женщине овладели Фрумом сильнее, чем когда-либо. Он натянул повод и повернул коня к северу.— Я еду на ранчо Латчера, — сказал он.— Один? — спросил Чарли Фуллер, и вид у него стал испуганный.— Один, — твердо ответил Фрум.— Посматривайте на обрывы и в овраги, — сказал Джоунз.Фрум ехал в одиночестве. Взгляд его блуждал то по горбам холмов на горизонте по одну сторону дороги, то по взбросам бедлендов по другую. В здешних местах глазомер все еще частенько обманывал его при оценке расстояний: воздух тут был куда прозрачнее, чем в Огайо. Великолепная, многообещающая земля. Страна, которой нужен хозяин, твердая рука.Как радовали глаз эти бесконечные мили, которые он покрыл, когда несколько лет назад выбирал место для ранчо! Он вспоминал увенчанный цепью скал Йеллоустон и обрывы вдоль Масселшелл Река, правый приток Миссури.
, и весь широкий простор безлюдного мира восточной Монтаны… В одном месте было недостаточно воды, в другом — слишком далеко возить дрова из лесу. Ну, в конце концов он нашел то, что хотел, хотя кое-кто вовсю потешался над ним, интересуясь, какой бес должен попутать человека, чтоб заставить его устроиться в тени бедлендов. Он не мог ответить на это. Может быть, бедленды находили какой-то отклик в глубине его души. Как бы там ни было, он начал выращивать овес и картофель; он даже разбил яблоневый сад в первую весну, хотя деревья принялись неважно.Будет еще у него время попробовать одно-другое, а пока что надо установить закон и порядок. Первый удар был нанесен прошлой ночью. Самое время. Конечно, можно надеяться на законы и суды, но до сих пор они надежд не оправдывают, а человек должен что-то делать, чтоб защитить свою собственность. Что-то решительное.Ассоциация скотоводов Монтаны это признала, но уж очень долго они раскачиваются. На годичном собрании в 1884 году многие члены ассоциации размахивали руками и орали, что надо собрать целую армию ковбоев и напасть на укрытия скотокрадов — то есть, чуть ли не на каждый заброшенный дровяной склад для пароходов, Теперь, когда железная дорога начинала вытеснять пароходы с реки, таких складов становилось все больше. Гранвилл Стьюарт, из окрестностей Джудита, высказался против открытой войны — очень это была приятная весть для Айдахо-Джека Айвза и ему подобных. Тут они враз осмелели. Так что прошлым летом тот же самый Гранвилл Стюарт, обуянный справедливым гневом, встал во главе вооруженного отряда и очистил свои места от скотоводов. Начисто. Правда, команду его стали называть «Стюартовы вешатели», но дело свое они сделали.А теперь перед такой же необходимостью оказалась «Длинная Девятка». И, Бог свидетель, облава состоится! Она должна состояться, чтобы эти пустынные места, по которым он сейчас едет, когда-нибудь заселились. Ну, а до тех пор он будет осуществлять планы, которые уже наметил. На равнине подальше к югу стояла обшитая тесом хижина, которой теперь никто не пользовался. Он велел своим людям перевезти ее поближе к ранчо и приспособить под школу. Элизабет будет учительницей. У Синглтонов трое детей, у Коттрелов один ребенок, еще пара детей на ранчо «Письменное Л». И еще несколько найдется, если пошарить по оврагам: чумазые отпрыски охотников на волков, бродячих торговцев виски и прочих беззаботных, не задумывающихся о завтрашнем дне господ. Работы для Элизабет хватит под завязку…Вспомнив об Элизабет, он нахмурился. Черт побери, это же Джонатан Бауэр в юбке! Сегодня утром на кухне он как будто вновь ощутил на себе осуждающий взгляд ее отца, как много лет назад, взгляд, который говорил больше, чем смог бы Джонатан Бауэр выказать тысячами слов. Это наследство… Что ж, по крайней мере, добро это существует и по сей день, и называется оно «Длинная Девятка». Когда-нибудь девочка станет хозяйкой всего этого. Ясное дело, не такая она простофиля, чтоб этого не сообразить и по-прежнему попрекать его прошлым.«Предупреждаю, что буду наблюдать за вами», — сказала она. Пусть себе наблюдает! Давным-давно он уже научился демонстрировать окружающему миру одно лицо, а другое, подлинную свою сущность, надежно прятать. Глупцам не понять, что если хочешь быть большим человеком, то приходится быть смелым и дерзким. Ну, а когда ты уже стал большим человеком, так со всех сторон только и слышится «Да, сэр, мистер Фрум… Благодарю вас, мистер Фрум», и тогда уж никого не касается, как ты до этого дорос.День кончается, скоро стемнеет… И вдруг его внимание привлекли слабые, отдаленные хлопки — как будто где-то вдали щелкали бичом. Он поглядел в одну сторону, в другую и, кажется, далеко на северо-востоке разглядел всадников. Трое их, что ли? Нет, четверо; один чуть впереди. Он прищурился, пытаясь разглядеть получше. Пожалуй, надо бы завести привычку возить в седельной сумке полевой бинокль. Эти всадники стреляли — вот откуда хлопающие звуки. Теперь он уже едва мог разглядеть их — они удалялись. Скорее всего, это ковбои с какого-нибудь ранчо, расположенного выше по течению… едут в Крэгги-Пойнт и палят для забавы. Дурни беспечные!Он поехал дальше. День угасал, земля становилась такой же мглистой, как и небо… уже в сумерках он подъехал к береговому обрыву. Бревенчатый дом Латчеров был внизу. Глядя на него, Фрум думал только о женщине, но эта мысль лишь обострила в нем осторожность. И что, теперь спросил он себя? Быть смелым и дерзким?Он припомнил свои прежние посещения. Было ли в них что-то обещающее? Он беседовал с женщиной — не очень долго, и выдерживая дистанцию. Да, она интересовала его, потому что подходила для кое-каких его планов: он как-то завел с ней разговор насчет работы учительницей в школе. Но было что-то в ней такое… что-то в манере смотреть на него, в тех уловках, которыми она поощряла его продолжать разговор, когда Латчера не было дома… что-то, заставлявшее снова и снова вспоминать о ней после.Наконец он тронул коня и поехал вниз по склону. Если Латчер дома, он скажет, что приехал потолковать о событиях прошлой ночи и о Джо Максуине. Или насчет того, что Ассоциация скотопромышленников была настолько добра, что пообещала поддерживать своим авторитетом любой шаг, который совершит «Длинная Девятка». Но теперь он уже видел, что лошади Латчера в корале нет, и сердце у него забилось быстрее.Из трубы поднималась струйка дыма; это означало, что Адди дома. Он подъехал к воротам и остановил лошадь, бросив поводья на землю Ковбойских лошадей приучают стоять на месте, когда поводья брошены на землю.
. Подошел к двери — открыто. Было уже время зажигать лампу, но внутри дома царила темнота. Он произнес, не заходя внутрь, с чуть вопросительной интонацией:— Здравствуйте…— Да?.. — донесся в ответ приглушенный голос Адди.Он шагнул внутрь. Разглядел в темноте печку, стол, кровать. Адди, лицом книзу, лежала поперек кровати. Она повернулась, опершись на правый локоть, при этом движении платье соскользнуло с одного плеча. Он сообразил, что голос у нее хриплый, как будто она плакала.— Вы не заболели? — спросил он.— А-а, это вы, мистер Фрум… — Она сдвинулась к краю кровати; при этом платье слегка задралось, она быстро села и поправила юбку. — Простите, — сказала она. — Я, видно, задремала…Встала, чиркнула спичкой и приподняла ламповое стекло.— Вы чего-то хотели, мистер Фрум?— А где Клем?Она убрала волосы со лба. Лицо у нее было на вид разгоряченным, а глаза блестели ярче обычного.— Он уехал верхом около часа назад. Мы… мы повздорили.В этих ее словах, в ненужном объяснении был намек на поощрение, и он его распознал. Но теперь он уже знал, откуда взялась его настороженность. Он встревожился еще больше. Все в этом подлунном мире имеет на себе этикетку с ценой. Почему-то вдруг припомнил, что она не проявила интереса к его предложению заняться учительством. Чего же она захочет?А она спокойно проговорила:— Я знаю привычки Клема. До утра он не вернется.— Скажите ему, что я заглядывал, -сказал он. — Я найду его позже.Она подошла к нему и задержалась на расстоянии вытянутой руки.— Вам обязательно надо уезжать?— Да, — твердо сказал он. — Обязательно.Потому что подумал, что на ее этикетке может стоять в качестве цены имя, и это имя — Питер Фрум.Придет день, когда он найдет себе жену, но она будет подобрана так же тщательно, как земля, которую он выбрал для своего дома, и племенной скот, который он выпустил на эти пастбища. И это будет женщина, соответствующая куда более высокому месту в жизни, чем спутница жизни хозяина «Длинной Девятки»; когда-нибудь она станет губернаторшей. И Адди Латчер — не эта женщина… Но огонь желания все еще пылал в нем, вместе с уверенностью, что он может шагнуть к ней, и ее объятия раскроются ему навстречу. Он с трудом подавил в себе желание; ни одно желание не должно стать настолько большим, чтобы заглушить голос благоразумия…Он направился к дверям, и она торопливо сказала:— Вам так долго ехать обратно! Позвольте приготовить вам кофе…— Нет, — сказал он. И вышел.Он испытывал оцепенение, как человек, который слишком близко подошел к краю обрыва и лишь в последний миг осознал опасность. Взобрался на лошадь и рванул ее с места, не оглядываясь. Он твердил себе, что не должен больше появляться здесь, если будет знать, что она одна. Это была его победа — вовремя осознанная опасность и твердая решимость обойти ее стороной. И в то же время, помимо своей воли, он подумал, сможет ли и в самом деле держаться в стороне от нее… 8. ДЛИННАЯ ДЕВЯТКА Утро было хорошее. Дымная пелена немного поднялась над землей, и на востоке, над бедлендами, показалось яркое солнце. С неба лилась музыка луговых жаворонков, легкий ветер блуждал среди зарослей шалфея. Впрочем, Лаудон, едущий рядом с Элизабет, лишь частью разума реагировал на окружающий мир. Временами они оставляли идущий на юг фургонный тракт и срезали дорогу напрямик через степь, широко расстелившуюся перед ними, сверкающую от росы, которая увлажняла коням щетки… Но мысли Лаудона оставались угрюмыми — их омрачали воспоминания о прошедшей ночи.Он глянул на Элизабет искоса, она улыбнулась в ответ. В седле она держится хорошо, отметил он про себя, и, судя по виду, плечо ее не сильно тревожит. Айк Никобар перевязал ее не хуже любого костоправа, после чего порекомендовал поспать до утра, хотя Элизабет была настроена немедленно отправиться обратно на ранчо. Фрум будет беспокоиться, объяснила она. Но Лаудон пообещал найти какого-нибудь всадника, направляющегося на юг, и попросить его, чтоб доставил весточку. И действительно, в «Ассинибойне» нашелся человек с ранчо «Письменное Л». А потом Лаудон отвел девушку в заведение, которое в Крэгги-Пойнте гордо именовалось отелем, и снял для нее комнату. Сам он устроился на ночь на сеновале у Айка в конюшне.Но сон к нему не шел — мысли его вновь вернулись к Джеку Айвзу, и гнев вспыхнул опять. Должно быть, Айвз сбесился со страху, когда девушка наткнулась на ворованный скот… что ж, в таких обстоятельствах он и сам кинулся бы в погоню за ней. Стрельбу Айвз тоже начал с перепугу; в этой стране мужчина не воюет с женщинами, если у него есть другой выход. Но как только на сцене появился он, Лаудон, Айвз стал куда решительнее, чем раньше. Айвз желал его смерти. Но почему? Просто потому, что он был с «Длинной Девятки»? Но потом он припомнил об Адди Латчер в задней комнате салуна «Ассинибойн» и задумался, насколько то, что он об этом дознался, могло встревожить Айвза.Ладно, — подумал он, дергая поводья сильнее чем надо, наши с Айвзом дорожки еще пересекутся в другой раз, и кой-кому придется расплатиться за вчерашнее… Но его гнев был лишь серым пеплом того огня, что пылал прошлой ночью. Сейчас нечего дуть на этот пепел.Он снова взглянул на Элизабет. Спокойная, ничуть не взволнованная, хоть и пережила такое, что не каждой приснится. Чем больше он смотрел на эту девушку, тем больше она ему нравилась. И он ей нравится тоже — она всегда улыбается, когда глядит на него. А потом он вспомнил, что она — племянница Фрума, и все смелые мысли тут же вылетели у него из головы. Она — не для таких, как Джесс Лаудон. Но, черт возьми, это сегодня так — а когда-нибудь может сложиться по-другому. Он же ведь собирался подняться вровень с Фрумом, собирался ведь? Вот тогда он и придет к ней, чтобы позвать с собой… Ему нравилось думать об этом; это как-то возвышало его устремления, делая их чем-то благороднее, Чем просто желание владеть скотом, землей и быть человеком, на которого смотрят снизу вверх.Свободной рукой он провел по щекам. В Крэгги-Пойнте он купил бритву. И сейчас радовался этому. Небось, это для нее было потрясение похлещи бандитской пули, когда перед ней неведомо откуда вынырнула заросшая щетиной рожа Джесса Лаудона…— Джесс, — неожиданно спросила она, — давно вы работаете у моего дяди?— С прошлой осени.— Вам нравится работать у него?— Ну, это же самое большое землевладение в здешних краях.— Я говорю о человеке, а не о ранчо.— Фрум — хороший хозяин.— Он с вами всегда справедливо обходится?Это поразило его.— Фрум — честный человек, — сказал он. — Вам любой это подтвердит.Он пытался понять, куда она клонит, но она снова впала в раздумье. Тогда он вспомнил, как Клем Латчер на пристани в Крэгги-Пойнте размышлял, что может заставить человека стать судьей, прокурором и палачом в одном лице. Может быть, Элизабет уже увидела, что встретилась не с тем человеком, которого поцеловала на прощание два года назад? Может, она пытается догадаться, почему он переменился, не понимая, что Фруму поневоле пришлось ожесточить душу ради того, что должно быть исполнено? Надо бы разъяснить ей, что к чему, — подумал он, но заметил, что она глядит на юг.— Смотрите! — крикнула она.Он обратил взгляд в ту же сторону и увидел пыль, поднимаемую всадниками. Совсем недавно он размышлял о Джеке Айвзе, так что первым делом подумал о бедлендерах и тут же внутренне собрался, готовясь к бою. Он уже собрался крикнуть Элизабет, чтобы поворачивала и мчалась напрямик в Крэгги-Пойнт, но тут заметил, что человек, скакавший впереди других, слишком крупен для Айвза.— Фрум, — сказал он.Фрум, выехавший с «Длинной Девятки» с несколькими парнями из команды, чтобы встретить их. Фрум, широкое лицо которого выразило явное облегчение, когда он подъехал поближе…Господи, ну неужели этот человек никогда не научится так уравновешивать свою здоровенную тушу в седле, чтобы двигаться вместе с лошадью?!Люди с «Длинной Девятки», полдюжины ковбоев, подскакали к ним, рассыпались и окружили со всех сторон, поднимая коней на дыбы, чтобы остановится.Фрум натянул поводья, остановил лошадь и сказал, обращаясь к Элизабет:— Нам привез известие прошлым вечером парень ранчо «Письменное Л». Он сказал, что ты до утра останешься в городе. Ну, я и подумал, что нам лучше выехать навстречу и доставить тебя домой в целости и сохранности. — И добавил, повернувшись к Лаудону: — Я не знал, что ты поедешь вместе с ней, а то бы так не волновался.— Я все еще работаю на «Длинной Девятке», — сказал Лаудон.То, что промелькнуло в лице Фрума, прочитать было не легче, чем индейские рисунки на скалах. У него было усталое лицо, как будто он всю ночь вертелся в постели, и Лаудон предложил, что это из-за беспокойства об Элизабет. Но он не был в этом уверен. Никогда по-настоящему не поймешь чувства человека, рот которого прикрыт усами.— Мне жаль, что с Максуином так вышло, Джесс, — сказал Фрум. Он повернул лошадь так, чтобы ехать рядом с Элизабет, и резко крикнул: — Едем, пора!Наездники сгрудились позади него, и Лаудон оказался стремя в стремя с Олли Скоггинзом. Они не торопясь ехали на юг. Элизабет была где-то впереди, Лаудон потерял ее из виду.Наконец Скоггинз сказал:— Я думал, что больше уже не увижу тебя, Джесс.— Ты имеешь в виду, так, как сейчас, — ответил Лаудон. — Может, через прорезь прицела. Где-нибудь там, в бедлендах…Скоггинз, казалось, ссутулился еще больше, чем всегда, под невидимым грузом, который он нес по жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
, и весь широкий простор безлюдного мира восточной Монтаны… В одном месте было недостаточно воды, в другом — слишком далеко возить дрова из лесу. Ну, в конце концов он нашел то, что хотел, хотя кое-кто вовсю потешался над ним, интересуясь, какой бес должен попутать человека, чтоб заставить его устроиться в тени бедлендов. Он не мог ответить на это. Может быть, бедленды находили какой-то отклик в глубине его души. Как бы там ни было, он начал выращивать овес и картофель; он даже разбил яблоневый сад в первую весну, хотя деревья принялись неважно.Будет еще у него время попробовать одно-другое, а пока что надо установить закон и порядок. Первый удар был нанесен прошлой ночью. Самое время. Конечно, можно надеяться на законы и суды, но до сих пор они надежд не оправдывают, а человек должен что-то делать, чтоб защитить свою собственность. Что-то решительное.Ассоциация скотоводов Монтаны это признала, но уж очень долго они раскачиваются. На годичном собрании в 1884 году многие члены ассоциации размахивали руками и орали, что надо собрать целую армию ковбоев и напасть на укрытия скотокрадов — то есть, чуть ли не на каждый заброшенный дровяной склад для пароходов, Теперь, когда железная дорога начинала вытеснять пароходы с реки, таких складов становилось все больше. Гранвилл Стьюарт, из окрестностей Джудита, высказался против открытой войны — очень это была приятная весть для Айдахо-Джека Айвза и ему подобных. Тут они враз осмелели. Так что прошлым летом тот же самый Гранвилл Стюарт, обуянный справедливым гневом, встал во главе вооруженного отряда и очистил свои места от скотоводов. Начисто. Правда, команду его стали называть «Стюартовы вешатели», но дело свое они сделали.А теперь перед такой же необходимостью оказалась «Длинная Девятка». И, Бог свидетель, облава состоится! Она должна состояться, чтобы эти пустынные места, по которым он сейчас едет, когда-нибудь заселились. Ну, а до тех пор он будет осуществлять планы, которые уже наметил. На равнине подальше к югу стояла обшитая тесом хижина, которой теперь никто не пользовался. Он велел своим людям перевезти ее поближе к ранчо и приспособить под школу. Элизабет будет учительницей. У Синглтонов трое детей, у Коттрелов один ребенок, еще пара детей на ранчо «Письменное Л». И еще несколько найдется, если пошарить по оврагам: чумазые отпрыски охотников на волков, бродячих торговцев виски и прочих беззаботных, не задумывающихся о завтрашнем дне господ. Работы для Элизабет хватит под завязку…Вспомнив об Элизабет, он нахмурился. Черт побери, это же Джонатан Бауэр в юбке! Сегодня утром на кухне он как будто вновь ощутил на себе осуждающий взгляд ее отца, как много лет назад, взгляд, который говорил больше, чем смог бы Джонатан Бауэр выказать тысячами слов. Это наследство… Что ж, по крайней мере, добро это существует и по сей день, и называется оно «Длинная Девятка». Когда-нибудь девочка станет хозяйкой всего этого. Ясное дело, не такая она простофиля, чтоб этого не сообразить и по-прежнему попрекать его прошлым.«Предупреждаю, что буду наблюдать за вами», — сказала она. Пусть себе наблюдает! Давным-давно он уже научился демонстрировать окружающему миру одно лицо, а другое, подлинную свою сущность, надежно прятать. Глупцам не понять, что если хочешь быть большим человеком, то приходится быть смелым и дерзким. Ну, а когда ты уже стал большим человеком, так со всех сторон только и слышится «Да, сэр, мистер Фрум… Благодарю вас, мистер Фрум», и тогда уж никого не касается, как ты до этого дорос.День кончается, скоро стемнеет… И вдруг его внимание привлекли слабые, отдаленные хлопки — как будто где-то вдали щелкали бичом. Он поглядел в одну сторону, в другую и, кажется, далеко на северо-востоке разглядел всадников. Трое их, что ли? Нет, четверо; один чуть впереди. Он прищурился, пытаясь разглядеть получше. Пожалуй, надо бы завести привычку возить в седельной сумке полевой бинокль. Эти всадники стреляли — вот откуда хлопающие звуки. Теперь он уже едва мог разглядеть их — они удалялись. Скорее всего, это ковбои с какого-нибудь ранчо, расположенного выше по течению… едут в Крэгги-Пойнт и палят для забавы. Дурни беспечные!Он поехал дальше. День угасал, земля становилась такой же мглистой, как и небо… уже в сумерках он подъехал к береговому обрыву. Бревенчатый дом Латчеров был внизу. Глядя на него, Фрум думал только о женщине, но эта мысль лишь обострила в нем осторожность. И что, теперь спросил он себя? Быть смелым и дерзким?Он припомнил свои прежние посещения. Было ли в них что-то обещающее? Он беседовал с женщиной — не очень долго, и выдерживая дистанцию. Да, она интересовала его, потому что подходила для кое-каких его планов: он как-то завел с ней разговор насчет работы учительницей в школе. Но было что-то в ней такое… что-то в манере смотреть на него, в тех уловках, которыми она поощряла его продолжать разговор, когда Латчера не было дома… что-то, заставлявшее снова и снова вспоминать о ней после.Наконец он тронул коня и поехал вниз по склону. Если Латчер дома, он скажет, что приехал потолковать о событиях прошлой ночи и о Джо Максуине. Или насчет того, что Ассоциация скотопромышленников была настолько добра, что пообещала поддерживать своим авторитетом любой шаг, который совершит «Длинная Девятка». Но теперь он уже видел, что лошади Латчера в корале нет, и сердце у него забилось быстрее.Из трубы поднималась струйка дыма; это означало, что Адди дома. Он подъехал к воротам и остановил лошадь, бросив поводья на землю Ковбойских лошадей приучают стоять на месте, когда поводья брошены на землю.
. Подошел к двери — открыто. Было уже время зажигать лампу, но внутри дома царила темнота. Он произнес, не заходя внутрь, с чуть вопросительной интонацией:— Здравствуйте…— Да?.. — донесся в ответ приглушенный голос Адди.Он шагнул внутрь. Разглядел в темноте печку, стол, кровать. Адди, лицом книзу, лежала поперек кровати. Она повернулась, опершись на правый локоть, при этом движении платье соскользнуло с одного плеча. Он сообразил, что голос у нее хриплый, как будто она плакала.— Вы не заболели? — спросил он.— А-а, это вы, мистер Фрум… — Она сдвинулась к краю кровати; при этом платье слегка задралось, она быстро села и поправила юбку. — Простите, — сказала она. — Я, видно, задремала…Встала, чиркнула спичкой и приподняла ламповое стекло.— Вы чего-то хотели, мистер Фрум?— А где Клем?Она убрала волосы со лба. Лицо у нее было на вид разгоряченным, а глаза блестели ярче обычного.— Он уехал верхом около часа назад. Мы… мы повздорили.В этих ее словах, в ненужном объяснении был намек на поощрение, и он его распознал. Но теперь он уже знал, откуда взялась его настороженность. Он встревожился еще больше. Все в этом подлунном мире имеет на себе этикетку с ценой. Почему-то вдруг припомнил, что она не проявила интереса к его предложению заняться учительством. Чего же она захочет?А она спокойно проговорила:— Я знаю привычки Клема. До утра он не вернется.— Скажите ему, что я заглядывал, -сказал он. — Я найду его позже.Она подошла к нему и задержалась на расстоянии вытянутой руки.— Вам обязательно надо уезжать?— Да, — твердо сказал он. — Обязательно.Потому что подумал, что на ее этикетке может стоять в качестве цены имя, и это имя — Питер Фрум.Придет день, когда он найдет себе жену, но она будет подобрана так же тщательно, как земля, которую он выбрал для своего дома, и племенной скот, который он выпустил на эти пастбища. И это будет женщина, соответствующая куда более высокому месту в жизни, чем спутница жизни хозяина «Длинной Девятки»; когда-нибудь она станет губернаторшей. И Адди Латчер — не эта женщина… Но огонь желания все еще пылал в нем, вместе с уверенностью, что он может шагнуть к ней, и ее объятия раскроются ему навстречу. Он с трудом подавил в себе желание; ни одно желание не должно стать настолько большим, чтобы заглушить голос благоразумия…Он направился к дверям, и она торопливо сказала:— Вам так долго ехать обратно! Позвольте приготовить вам кофе…— Нет, — сказал он. И вышел.Он испытывал оцепенение, как человек, который слишком близко подошел к краю обрыва и лишь в последний миг осознал опасность. Взобрался на лошадь и рванул ее с места, не оглядываясь. Он твердил себе, что не должен больше появляться здесь, если будет знать, что она одна. Это была его победа — вовремя осознанная опасность и твердая решимость обойти ее стороной. И в то же время, помимо своей воли, он подумал, сможет ли и в самом деле держаться в стороне от нее… 8. ДЛИННАЯ ДЕВЯТКА Утро было хорошее. Дымная пелена немного поднялась над землей, и на востоке, над бедлендами, показалось яркое солнце. С неба лилась музыка луговых жаворонков, легкий ветер блуждал среди зарослей шалфея. Впрочем, Лаудон, едущий рядом с Элизабет, лишь частью разума реагировал на окружающий мир. Временами они оставляли идущий на юг фургонный тракт и срезали дорогу напрямик через степь, широко расстелившуюся перед ними, сверкающую от росы, которая увлажняла коням щетки… Но мысли Лаудона оставались угрюмыми — их омрачали воспоминания о прошедшей ночи.Он глянул на Элизабет искоса, она улыбнулась в ответ. В седле она держится хорошо, отметил он про себя, и, судя по виду, плечо ее не сильно тревожит. Айк Никобар перевязал ее не хуже любого костоправа, после чего порекомендовал поспать до утра, хотя Элизабет была настроена немедленно отправиться обратно на ранчо. Фрум будет беспокоиться, объяснила она. Но Лаудон пообещал найти какого-нибудь всадника, направляющегося на юг, и попросить его, чтоб доставил весточку. И действительно, в «Ассинибойне» нашелся человек с ранчо «Письменное Л». А потом Лаудон отвел девушку в заведение, которое в Крэгги-Пойнте гордо именовалось отелем, и снял для нее комнату. Сам он устроился на ночь на сеновале у Айка в конюшне.Но сон к нему не шел — мысли его вновь вернулись к Джеку Айвзу, и гнев вспыхнул опять. Должно быть, Айвз сбесился со страху, когда девушка наткнулась на ворованный скот… что ж, в таких обстоятельствах он и сам кинулся бы в погоню за ней. Стрельбу Айвз тоже начал с перепугу; в этой стране мужчина не воюет с женщинами, если у него есть другой выход. Но как только на сцене появился он, Лаудон, Айвз стал куда решительнее, чем раньше. Айвз желал его смерти. Но почему? Просто потому, что он был с «Длинной Девятки»? Но потом он припомнил об Адди Латчер в задней комнате салуна «Ассинибойн» и задумался, насколько то, что он об этом дознался, могло встревожить Айвза.Ладно, — подумал он, дергая поводья сильнее чем надо, наши с Айвзом дорожки еще пересекутся в другой раз, и кой-кому придется расплатиться за вчерашнее… Но его гнев был лишь серым пеплом того огня, что пылал прошлой ночью. Сейчас нечего дуть на этот пепел.Он снова взглянул на Элизабет. Спокойная, ничуть не взволнованная, хоть и пережила такое, что не каждой приснится. Чем больше он смотрел на эту девушку, тем больше она ему нравилась. И он ей нравится тоже — она всегда улыбается, когда глядит на него. А потом он вспомнил, что она — племянница Фрума, и все смелые мысли тут же вылетели у него из головы. Она — не для таких, как Джесс Лаудон. Но, черт возьми, это сегодня так — а когда-нибудь может сложиться по-другому. Он же ведь собирался подняться вровень с Фрумом, собирался ведь? Вот тогда он и придет к ней, чтобы позвать с собой… Ему нравилось думать об этом; это как-то возвышало его устремления, делая их чем-то благороднее, Чем просто желание владеть скотом, землей и быть человеком, на которого смотрят снизу вверх.Свободной рукой он провел по щекам. В Крэгги-Пойнте он купил бритву. И сейчас радовался этому. Небось, это для нее было потрясение похлещи бандитской пули, когда перед ней неведомо откуда вынырнула заросшая щетиной рожа Джесса Лаудона…— Джесс, — неожиданно спросила она, — давно вы работаете у моего дяди?— С прошлой осени.— Вам нравится работать у него?— Ну, это же самое большое землевладение в здешних краях.— Я говорю о человеке, а не о ранчо.— Фрум — хороший хозяин.— Он с вами всегда справедливо обходится?Это поразило его.— Фрум — честный человек, — сказал он. — Вам любой это подтвердит.Он пытался понять, куда она клонит, но она снова впала в раздумье. Тогда он вспомнил, как Клем Латчер на пристани в Крэгги-Пойнте размышлял, что может заставить человека стать судьей, прокурором и палачом в одном лице. Может быть, Элизабет уже увидела, что встретилась не с тем человеком, которого поцеловала на прощание два года назад? Может, она пытается догадаться, почему он переменился, не понимая, что Фруму поневоле пришлось ожесточить душу ради того, что должно быть исполнено? Надо бы разъяснить ей, что к чему, — подумал он, но заметил, что она глядит на юг.— Смотрите! — крикнула она.Он обратил взгляд в ту же сторону и увидел пыль, поднимаемую всадниками. Совсем недавно он размышлял о Джеке Айвзе, так что первым делом подумал о бедлендерах и тут же внутренне собрался, готовясь к бою. Он уже собрался крикнуть Элизабет, чтобы поворачивала и мчалась напрямик в Крэгги-Пойнт, но тут заметил, что человек, скакавший впереди других, слишком крупен для Айвза.— Фрум, — сказал он.Фрум, выехавший с «Длинной Девятки» с несколькими парнями из команды, чтобы встретить их. Фрум, широкое лицо которого выразило явное облегчение, когда он подъехал поближе…Господи, ну неужели этот человек никогда не научится так уравновешивать свою здоровенную тушу в седле, чтобы двигаться вместе с лошадью?!Люди с «Длинной Девятки», полдюжины ковбоев, подскакали к ним, рассыпались и окружили со всех сторон, поднимая коней на дыбы, чтобы остановится.Фрум натянул поводья, остановил лошадь и сказал, обращаясь к Элизабет:— Нам привез известие прошлым вечером парень ранчо «Письменное Л». Он сказал, что ты до утра останешься в городе. Ну, я и подумал, что нам лучше выехать навстречу и доставить тебя домой в целости и сохранности. — И добавил, повернувшись к Лаудону: — Я не знал, что ты поедешь вместе с ней, а то бы так не волновался.— Я все еще работаю на «Длинной Девятке», — сказал Лаудон.То, что промелькнуло в лице Фрума, прочитать было не легче, чем индейские рисунки на скалах. У него было усталое лицо, как будто он всю ночь вертелся в постели, и Лаудон предложил, что это из-за беспокойства об Элизабет. Но он не был в этом уверен. Никогда по-настоящему не поймешь чувства человека, рот которого прикрыт усами.— Мне жаль, что с Максуином так вышло, Джесс, — сказал Фрум. Он повернул лошадь так, чтобы ехать рядом с Элизабет, и резко крикнул: — Едем, пора!Наездники сгрудились позади него, и Лаудон оказался стремя в стремя с Олли Скоггинзом. Они не торопясь ехали на юг. Элизабет была где-то впереди, Лаудон потерял ее из виду.Наконец Скоггинз сказал:— Я думал, что больше уже не увижу тебя, Джесс.— Ты имеешь в виду, так, как сейчас, — ответил Лаудон. — Может, через прорезь прицела. Где-нибудь там, в бедлендах…Скоггинз, казалось, ссутулился еще больше, чем всегда, под невидимым грузом, который он нес по жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21