Она будет ждать меня.
– Она думает, что тебя уже нет.
– Разве что головой. Но не сердцем. Она знает, что я вернусь к ней, как только смогу.
– А пока что ты позволяешь ей проливать слезы над чужой могилой.
Аллард испустил тяжкий вздох.
– Давай не будем об этом. Дай мне слово, что ты прекратишь расследование и забудешь, что был со мной знаком.
– Больше ничего? – иронично сказал Конкэннон. – Это для меня равносильно потере работы. А работа у меня сейчас самая приличная из всех, что я когда-либо имел. Ты это знаешь?
– Знаю. Ну как, обещаешь?
На глазах у Конкэннона в тумане небытия стали медленно растворяться пять лет тяжелого труда, былая дружба и лицо женщины, чей образ неотступно преследовал его все эти дни.
– Обещаю.
– Постучи в дверь три раза, – сказал Аллард. Конкэннон повиновался. Дверь тут же открылась, и Боун вошел в дом.
– Все в порядке, – сказал Аллард. – Отдай ему револьвер.
– Ты с ума сошел! – сказал Боун.
– Отдай, отдай. Он дал мне слово, что бросит расследование.
Боун хмыкнул, выразив тем самым свое отношение к честному слову агентов железнодорожной компании, однако отдал Конкэннону его «тридцать восьмой». Тот спрятал его в карман.
– Маркус, – сказал Аллард, когда Конкэннон был уже на пороге. Казалось, Аллард не может собраться с мыслями; затем он облизнул пересохшие губы и спросил: – Ты хорошо успел узнать мою жену?
Вопрос удивил Конкэннона.
– Нет. Я видел ее всего три раза.
– Она – единственная женщина, которую я когда-либо любил.
Похоже, Алларду было больше нечего сказать. Он поднял бутылку и отпил виски, глядя в пустоту. Конкэннон вышел.
Спустя тридцать шесть часов после встречи с Аллардом Конкэннон услышал стук в дверь своего гостиничного номера. Так властно и бесцеремонно стучать мог только один человек.
Конкэннон открыл дверь.
– Входите, мистер Эверс, – сказал он. – Вы меня застали случайно.
Джон Эверс вошел в комнату, окутанный облаком дыма гаванской сигары и похожий на готовый сорваться с места паровоз. Он яростно потряс у лица Конкэннона желтой телеграммой.
– Что это за идиотская выходка? Когда я получил в Чикаго эту бумажку, то как раз беседовал с одним из наиболее влиятельных членов совета! Вы представляете, в какое положение вы меня ставите? Два дня и одну ночь я провел в поезде и надеюсь, что прибыл как раз вовремя, чтобы спасти вас от припадка безумия.
– Садись, мистер Эверс, – сказал Конкэннон. – Мне казалось, что в своей телеграмме я все как следует объяснил. Я подаю в отставку, вот и все.
– Не хочу я садиться! – взревел инспектор.
Он возмущенно посмотрел на конец своей сигары. В гневе он выкурил ее слишком быстро, и пятнистая обертка начала завиваться. Сделав над собой значительное усилие, Эверс взял себя в руки.
– Хорошо, Конкэннон. Расскажите мне все с самого начала.
– Рассказывать придется недолго. Меня избили ногами. По моей вине погибли два человека. Еще двоих убил я сам. Видимо, я становлюсь слишком старым для этой работы.
– Ничего подобного! – проворчал Эверс. – Единственная специальность, которой вы владеете – это розыск, и вы никогда не будете делать ничего другого. Что вы обнаружили в Дип-Форк?
Конкэннон подробно рассказал о своих злоключениях. Эверс задумчиво слушал, дуя на кончик своей сигары, которая все же погасла, несмотря на его старания. Тогда он положил ее на черный дубовый комод и забыл о ней навсегда.
– Иногда я думаю над тем, существовал ли в действительности этот Миллер, – медленно сказал он.
– Существовал. Это могут подтвердить многие женщины.
– Где же он в таком случае? Все это неприятное дело вертится вокруг него. Но от него нам не больше пользы, чем если бы он был уже мертв и похоронен.
«Мертв и похоронен!» Конкэннон печально улыбнулся.
– Найдите его, – недовольно сказал Эверс – Найдите и доведите дело до конца. Члены совета уже теряют терпение.
Конкэннон с сожалением покачал головой. Голос Эверса сразу сделался стальным:
– Если вы бросите это дело, я позабочусь о том, чтобы вы больше не получили ни одного задания на железной дороге и где-либо вообще.
– Очень жаль, но мне придется пойти на этот риск.
Инспектор обратился к своему многолетнему опыту и спросил наугад:
– Может быть, дело в этой женщине? Вдова Аллард смогла уговорить вас прекратить расследование?
Он с интересом отметил, что лицо Конкэннона помрачнело.
– Вы понимаете, что она и ее муж могли оказаться замешанными в это дело? И что она, возможно, пытается отстранить вас с тем, чтобы завладеть деньгами и вести жизнь богатой вдовы?
– В два часа у меня поезд на Канзас-Сити, – угрюмо сказал Конкэннон. – Жаль, что ничего не вышло. Мне нравилось работать на компанию.
– Больше вы на нее работать не будете, – пообещал ему Эверс.
Конкэннон вышел из отеля с чемоданом в руке и оказался лицом к лицу с сержантом Боуном, который поджидал его на тротуаре.
– Я видел, как к вам поднимался Джон Эверс. Что ему было нужно?
– То же, что и вам. Деньги.
Увидев Конкэннона с вещами, кучер одного из фиакров остановился у тротуара.
– Отвезите вещи на вокзал, – сказал Конкэннон. – Я заберу их позже.
Он направился на Гранд-Авеню. Боун пошел за ним.
– Какой у вас поезд?
– Двухчасовый. На Канзас-Сити.
Сержант улыбнулся:
– Честно говоря, я все время думал, что вас придется убрать. Даже после вашего разговора со старым другом. Однако вы, похоже, действительно решили убраться отсюда. Не могу сказать, что буду очень об этом сожалеть.
Он улыбнулся своей всегдашней волчьей улыбкой.
– А знаете, Конкэннон, в вас что-то есть. И мне не было бы очень приятно убивать вас.
– Спасибо, – мрачно сказал Конкэннон.
Боун шагал с ним рядом, то и дело поправляя тяжелый «Кольт» в заднем кармане.
– Удовлетворите мое любопытство: что вам такого сказал Аллард, чтобы уговорить вас бросить дело?
Конкэннон молча смотрел перед собой. Боун пожал плечами.
– Что ж, как хотите. Не буду настаивать.
Перейдя через Гранд-Авеню, они направились к Робинсон-стрит. Сержант словно тисками сжал руку Конкэннона, и они остановились посреди тротуара. Из веселого любезного увальня, каким он был минуту назад, Боун превратился вдруг в отчаянного типа, готового на все ради заветных ста тысяч долларов.
– И последнее, Конкэннон. Если вы собирались идти в «Файн и Денди», то забудьте об этом.
Конкэннон удивленно посмотрел на него.
– Почему?
– Я обещал Алларду присматривать за его женой и не давать вам беспокоить ее. Вашему дружку неспокойно, когда вы вертитесь вокруг миссис Аллард. Судя по тому, как вы на нее смотрите, он не намного ошибся.
– Сержант полиции, исполняющий распоряжения преступника! Стоит Рэю Алларду щелкнуть пальцами, как Марвин Боун подпрыгивает. Как вы низко пали, сержант!
Боун не дал себя раздразнить и лишь улыбнулся в ответ.
– Мне иногда полезно попрыгать. Но почему бы вам не отправиться на вокзал? Так будет спокойнее всем.
Конкэннон покачал головой.
– До отхода поезда я буду ходить, куда хочу, и делать, что считаю нужным.
Боун что-то проворчал и сжал зубы.
– Не советую вам играть со мной, Конкэннон.
– А вы скажите Рэю, что игрок не может вечно рассчитывать на удачу. Скажите, что я сдерживаю свое слово. Этого вам должно быть достаточно.
Глава десятая
Было время обеда, и Конкэннон ожидал увидеть в кафе толпу посетителей. Но зал оказался полупустым. «Многие, видно, уже поняли, на что способен Пат Дункан», – подумал Конкэннон.
Он устроился за столиком у окна и стал наблюдать за Атеной Аллард, быстро и грациозно переходившей от одного стола к другому. Дойдя до Конкэннона, она рассеянно посмотрела на него и улыбнулась.
– Берите бифштекс. Цыпленок тоже ничего.
– Через несколько минут я уезжаю из Оклахома-Сити. – Он пожал плечами и выдавил из себя улыбку. – Пришел просто попрощаться, но раз уж пришел – поем. Давайте бифштекс.
– Значит, уезжаете…
Эта новость, казалось, принесла ей облегчение. Она постояла неподвижно, глядя куда-то вдаль.
– Да, – сказала она наконец, – так, пожалуй, будет лучше. Сейчас я принесу ваш заказ.
Он стал медленно жевать, рассеянно глядя на то, что происходило за окном. На пороге мастерской жестянщика стояла знакомая фигура в черном и смотрела в сторону кафе. Конкэннон удивился, что инспектор Джон Эверс следит за ним от самого отеля. Ведь он больше не работал на железнодорожную компанию… Но он понимал, что для Джона Эверса обычная логика не существовала.
«А, впрочем, к черту Джона Эверса!» – подумал он, доедая последний кусок жесткого жилистого бифштекса. Время обеда прошло, и зал почти опустел. Атена принесла ему кофе.
– Есть яблочный пирог и шоколадный торт. Но торт вчерашний.
От десерта Конкэннон отказался, зато попросил еще чашку кофе.
– Миссис Аллард… – Было смешно продолжать называть ее миссис Аллард, но обратиться к ней по-другому он не осмеливался. – Миссис Аллард, можно с вами минутку поговорить?
Она взглянула на Дункана. Повар пожал плечами и изобразил равнодушие.
– Если вам угодно, мистер Конкэннон.
– Так вот, – неловко начал Конкэннон. – Я больше не работаю на железной дороге. Я возвращаюсь в Канзас-Сити искать новую работу. Вы как-то говорили, что собираетесь вернуться в Канзас к родителям. Вот я и подумал…
Он почувствовал, что говорит сплошные нелепости. Атена Аллард серьезно смотрела на него, совершенно не подозревая, что он имеет в виду.
– Я подумал, что когда все будет позади, я, может быть, зайду к вам как-нибудь. Если окажусь в тех местах. Конечно, с вашего позволения.
К черту Рэя Алларда! Он выплатил свои долги. И Атена была здесь не при чем.
Сначала ему показалось, что она и не собирается ему отвечать. Она все смотрела на него с хорошо знакомым ему отсутствующим видом. Затем на ее губах появилось подобие улыбки, и она как будто вздохнула.
– Я доставила вам много неприятностей, мистер Конкэннон. Теперь я понимаю это и чувствую себя виноватой. Но тогда мне казалось… – Она подбирала слова. – …казалось, что я никогда не смогу свыкнуться со смертью Рэя. У меня не осталось ничего, кроме его репутации, и я хотела спасти ее. Это стало моей заветной мечтой. Глупо, не правда ли?
– Вовсе нет…
– Глупо, – повторила она, глядя на противоположную сторону улицы. – Теперь я это понимаю. Рэй погиб, и это уже ничто не изменит. – Она снова посмотрела на Конкэннона. – Я тоже скоро уеду из Оклахома-Сити. Может быть, даже завтра, если Пат найдет другую официантку.
– Вы отправитесь в Канзас-Сити? – Конкэннон откашлялся. – Так вот я и говорю: может быть, когда вы устроитесь там, то позволите бывшему железнодорожному агенту навестить вас?
Она грустно улыбнулась.
– Это будет ни к чему, мистер Конкэннон. Вы просто потеряете время, и все.
– Время! Да у меня его теперь предостаточно.
Он встал, не дожидаясь, пока она ответит ему повторным отказом.
– Надеюсь, вы удачно устроитесь. Желаю счастливого пути.
Выходя из кафе, он чувствовал себя полным идиотом. Перейдя улицу, он направился навстречу темной фигуре, стоявшей у жестяной мастерской.
– Интересно, как вы умудрились стать инспектором, – сказал он Эверсу. – Вы даже не можете проследить за человеком на улице и остаться незамеченным.
Эверс улыбнулся и попыхтел сигарой.
– Я размышлял над вашим случаем, Конкэннон, – сказал он, не отвечая на замечание. – Мне следовало подумать о нем давно, но у меня были другие заботы. Что у вас за дела с Марвином Боуном?
Конкэннон вздрогнул.
– Что вы имеете в виду?
– Когда агент железнодорожной компании проводит столько времени с продажным полицейским, это дает инспектору полиции пищу для размышлений. Вот что я имею в виду.
Поначалу Конкэннон не нашел, что ответить. Еще совсем недавно он считал Боуна честнейшим человеком и полагал, что все остальные придерживаются того же мнения. Но недооценивать Джона Эверса было ошибкой.
– С чего вы решили, что Боун – продажный? – спросил он.
Эверс пожал плечами:
– Интуиция. В городе продажных полицейских Боун выглядит слишком уж честно. У меня такое впечатление, что он чего-то ждет. А когда дождется, вы окажетесь в ловушке. Ведь вы в них уже оказывались, Конкэннон?
Конкэннон пристально посмотрел на него.
– Вы случайно не пьяны, мистер Эверс?
– Я никогда не бываю пьян, Конкэннон. И я никогда не отпускаю ценного работника, если могу поступить иначе. Вам еще не поздно исправить положение…
– Какой ценой? – спросил Конкэннон с улыбкой.
– Скажите, что происходит между вами и Боуном. Это касается ограбления?
Видя, что Эверс выбрал опасный путь, Конкэннон счел благоразумным дать задний ход.
– До свидания, мистер Эверс. Скоро я уже буду в канзасском поезде. Если вы считаете меня причастным к ограблению, можете телеграфировать в полицию.
Он повернулся и пошел в направлении Бродвея. Инспектор, с трудом поспевая за ним, двинулся следом.
– Вы болван, Конкэннон, – продолжал он. – Не забывайте, что при ограблении погиб почтальон. Не становитесь соучастником преступления.
– А вы думаете, что это я убил почтальона? Но я в тот день выполнял задание в Сент-Луисе.
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Ради большой суммы денег люди способны на многое. Возможно, вы с Боуном решили присвоить добычу. Но если вы думаете, что выйдете из воды сухими, то жестоко ошибаетесь.
Конкэннон ступил на дорогу и подозвал проезжавший фиакр.
– Я подожду поезд на вокзале. Причем один, если вы позволите.
Джон Эверс печально покачал головой:
– Когда все будет кончено, вспомните, что я давал вам шанс, а вы оттолкнули его. Другого не представится.
Конкэннон попросил кучера поехать на вокзал «Санта-Фе» самой длинной дорогой. Он не хотел проезжать через «уголок»: с ним было связано слишком много неприятных воспоминаний и упущенных возможностей. На вокзале он расплатился с кучером, взял чемоданы и уселся на багажную тележку в ожидании поезда, который должен был отправиться через пятьдесят минут.
Время тянулось бесконечно долго. Он сидел, разглядывая отъезжающих, слушая монотонное щелканье телеграфного аппарата и вдыхая навязчивый запах пепла, раскаленного угля и битума, вытекавшего из новых шпал. Для октября погода была теплой. Стоял просто прекрасный день, если не считать того, что он потерял работу и ему предстояли долгие и, возможно, безуспешные поиски новой. Если не считать еще и того, что его друг оказался убийцей и что единственная женщина, занимавшая его мысли, им совершенно не интересовалась. Он грустно улыбнулся и закурил сигару. Все же, несмотря на эти мелочи, день был превосходным.
Он встал и прошелся по перрону, чтобы скоротать время. До отправления поезда оставалось еще двадцать пять минут. Он подошел к повозке с багажом и докурил сигару.
– Мистер Конкэннон, помогите мне, пожалуйста, – раздался рядом знакомый голос.
Он ошеломленно обернулся и увидел Атену Аллард. Бледная как смерть, она протягивала ему какой-то конверт.
– Помогите, прошу вас, – повторила она.
Конкэннон машинально взял конверт в руки.
– Несколько минут назад это принес в кафе какой-то мальчуган, – пробормотала она с нескрываемым волнением. – Я не знала, что делать, к кому обратиться… Кроме вас, обращаться было не к кому.
Конкэннон открыл конверт и посмотрел внутрь. Там лежали деньги. Не пересчитав их, он не мог определить сумму, но купюры были совсем новые. Такие деньги он уже недавно видел.
– Какой мальчуган?
– Я его не знаю. Принес и сказал, что это просили передать мне…
В конверте были не только деньги. Там лежал билет на поезд до водонапорной станции на территории чикасоу. И записка из трех строчек, нацарапанных на куске коричневой упаковочной бумаги.
«Бери этот билет и поезжай в указанное место. Там жди меня. Я скоро буду. Никому ничего не говори».
Подписи не было, но Конкэннон узнал почерк.
– Вы знаете, кто это написал?
– Конечно, Рэй! – сказала она все тем же напряженным голосом. – Он жив!
Конкэннон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, но в голове было пусто. Рэй не мог совершить подобную глупость: скомпрометировать себя в тот момент, когда собирался положить в свой карман сто тысяч долларов.
– Над этим нужно поразмыслить, мэм, – неловко сказал он. – Мы не знаем, действительно ли эту записку написал Рэй…
– Но это почерк Рэя! Я узнаю его!
Атена была на грани нервного припадка. Она закрыла лицо руками, пытаясь удержаться от истерики. Вокзальные зеваки начали с любопытством наблюдать за ними. Конкэннона всеобщий интерес явно не привел в восторг.
– Давайте зайдем в помещение, – сказал он, беря ее под руку.
Она позволила отвести себя в зал ожидания, но садиться не стала. Казалось, она вот-вот расплачется или закричит.
– Попробуйте успокоиться, – сказал Конкэннон ровным голосом, каким увещевают напуганного ребенка. – Постарайтесь смотреть на вещи трезво. Мы, конечно же, узнаем, в чем дело…
Она немного успокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
– Она думает, что тебя уже нет.
– Разве что головой. Но не сердцем. Она знает, что я вернусь к ней, как только смогу.
– А пока что ты позволяешь ей проливать слезы над чужой могилой.
Аллард испустил тяжкий вздох.
– Давай не будем об этом. Дай мне слово, что ты прекратишь расследование и забудешь, что был со мной знаком.
– Больше ничего? – иронично сказал Конкэннон. – Это для меня равносильно потере работы. А работа у меня сейчас самая приличная из всех, что я когда-либо имел. Ты это знаешь?
– Знаю. Ну как, обещаешь?
На глазах у Конкэннона в тумане небытия стали медленно растворяться пять лет тяжелого труда, былая дружба и лицо женщины, чей образ неотступно преследовал его все эти дни.
– Обещаю.
– Постучи в дверь три раза, – сказал Аллард. Конкэннон повиновался. Дверь тут же открылась, и Боун вошел в дом.
– Все в порядке, – сказал Аллард. – Отдай ему револьвер.
– Ты с ума сошел! – сказал Боун.
– Отдай, отдай. Он дал мне слово, что бросит расследование.
Боун хмыкнул, выразив тем самым свое отношение к честному слову агентов железнодорожной компании, однако отдал Конкэннону его «тридцать восьмой». Тот спрятал его в карман.
– Маркус, – сказал Аллард, когда Конкэннон был уже на пороге. Казалось, Аллард не может собраться с мыслями; затем он облизнул пересохшие губы и спросил: – Ты хорошо успел узнать мою жену?
Вопрос удивил Конкэннона.
– Нет. Я видел ее всего три раза.
– Она – единственная женщина, которую я когда-либо любил.
Похоже, Алларду было больше нечего сказать. Он поднял бутылку и отпил виски, глядя в пустоту. Конкэннон вышел.
Спустя тридцать шесть часов после встречи с Аллардом Конкэннон услышал стук в дверь своего гостиничного номера. Так властно и бесцеремонно стучать мог только один человек.
Конкэннон открыл дверь.
– Входите, мистер Эверс, – сказал он. – Вы меня застали случайно.
Джон Эверс вошел в комнату, окутанный облаком дыма гаванской сигары и похожий на готовый сорваться с места паровоз. Он яростно потряс у лица Конкэннона желтой телеграммой.
– Что это за идиотская выходка? Когда я получил в Чикаго эту бумажку, то как раз беседовал с одним из наиболее влиятельных членов совета! Вы представляете, в какое положение вы меня ставите? Два дня и одну ночь я провел в поезде и надеюсь, что прибыл как раз вовремя, чтобы спасти вас от припадка безумия.
– Садись, мистер Эверс, – сказал Конкэннон. – Мне казалось, что в своей телеграмме я все как следует объяснил. Я подаю в отставку, вот и все.
– Не хочу я садиться! – взревел инспектор.
Он возмущенно посмотрел на конец своей сигары. В гневе он выкурил ее слишком быстро, и пятнистая обертка начала завиваться. Сделав над собой значительное усилие, Эверс взял себя в руки.
– Хорошо, Конкэннон. Расскажите мне все с самого начала.
– Рассказывать придется недолго. Меня избили ногами. По моей вине погибли два человека. Еще двоих убил я сам. Видимо, я становлюсь слишком старым для этой работы.
– Ничего подобного! – проворчал Эверс. – Единственная специальность, которой вы владеете – это розыск, и вы никогда не будете делать ничего другого. Что вы обнаружили в Дип-Форк?
Конкэннон подробно рассказал о своих злоключениях. Эверс задумчиво слушал, дуя на кончик своей сигары, которая все же погасла, несмотря на его старания. Тогда он положил ее на черный дубовый комод и забыл о ней навсегда.
– Иногда я думаю над тем, существовал ли в действительности этот Миллер, – медленно сказал он.
– Существовал. Это могут подтвердить многие женщины.
– Где же он в таком случае? Все это неприятное дело вертится вокруг него. Но от него нам не больше пользы, чем если бы он был уже мертв и похоронен.
«Мертв и похоронен!» Конкэннон печально улыбнулся.
– Найдите его, – недовольно сказал Эверс – Найдите и доведите дело до конца. Члены совета уже теряют терпение.
Конкэннон с сожалением покачал головой. Голос Эверса сразу сделался стальным:
– Если вы бросите это дело, я позабочусь о том, чтобы вы больше не получили ни одного задания на железной дороге и где-либо вообще.
– Очень жаль, но мне придется пойти на этот риск.
Инспектор обратился к своему многолетнему опыту и спросил наугад:
– Может быть, дело в этой женщине? Вдова Аллард смогла уговорить вас прекратить расследование?
Он с интересом отметил, что лицо Конкэннона помрачнело.
– Вы понимаете, что она и ее муж могли оказаться замешанными в это дело? И что она, возможно, пытается отстранить вас с тем, чтобы завладеть деньгами и вести жизнь богатой вдовы?
– В два часа у меня поезд на Канзас-Сити, – угрюмо сказал Конкэннон. – Жаль, что ничего не вышло. Мне нравилось работать на компанию.
– Больше вы на нее работать не будете, – пообещал ему Эверс.
Конкэннон вышел из отеля с чемоданом в руке и оказался лицом к лицу с сержантом Боуном, который поджидал его на тротуаре.
– Я видел, как к вам поднимался Джон Эверс. Что ему было нужно?
– То же, что и вам. Деньги.
Увидев Конкэннона с вещами, кучер одного из фиакров остановился у тротуара.
– Отвезите вещи на вокзал, – сказал Конкэннон. – Я заберу их позже.
Он направился на Гранд-Авеню. Боун пошел за ним.
– Какой у вас поезд?
– Двухчасовый. На Канзас-Сити.
Сержант улыбнулся:
– Честно говоря, я все время думал, что вас придется убрать. Даже после вашего разговора со старым другом. Однако вы, похоже, действительно решили убраться отсюда. Не могу сказать, что буду очень об этом сожалеть.
Он улыбнулся своей всегдашней волчьей улыбкой.
– А знаете, Конкэннон, в вас что-то есть. И мне не было бы очень приятно убивать вас.
– Спасибо, – мрачно сказал Конкэннон.
Боун шагал с ним рядом, то и дело поправляя тяжелый «Кольт» в заднем кармане.
– Удовлетворите мое любопытство: что вам такого сказал Аллард, чтобы уговорить вас бросить дело?
Конкэннон молча смотрел перед собой. Боун пожал плечами.
– Что ж, как хотите. Не буду настаивать.
Перейдя через Гранд-Авеню, они направились к Робинсон-стрит. Сержант словно тисками сжал руку Конкэннона, и они остановились посреди тротуара. Из веселого любезного увальня, каким он был минуту назад, Боун превратился вдруг в отчаянного типа, готового на все ради заветных ста тысяч долларов.
– И последнее, Конкэннон. Если вы собирались идти в «Файн и Денди», то забудьте об этом.
Конкэннон удивленно посмотрел на него.
– Почему?
– Я обещал Алларду присматривать за его женой и не давать вам беспокоить ее. Вашему дружку неспокойно, когда вы вертитесь вокруг миссис Аллард. Судя по тому, как вы на нее смотрите, он не намного ошибся.
– Сержант полиции, исполняющий распоряжения преступника! Стоит Рэю Алларду щелкнуть пальцами, как Марвин Боун подпрыгивает. Как вы низко пали, сержант!
Боун не дал себя раздразнить и лишь улыбнулся в ответ.
– Мне иногда полезно попрыгать. Но почему бы вам не отправиться на вокзал? Так будет спокойнее всем.
Конкэннон покачал головой.
– До отхода поезда я буду ходить, куда хочу, и делать, что считаю нужным.
Боун что-то проворчал и сжал зубы.
– Не советую вам играть со мной, Конкэннон.
– А вы скажите Рэю, что игрок не может вечно рассчитывать на удачу. Скажите, что я сдерживаю свое слово. Этого вам должно быть достаточно.
Глава десятая
Было время обеда, и Конкэннон ожидал увидеть в кафе толпу посетителей. Но зал оказался полупустым. «Многие, видно, уже поняли, на что способен Пат Дункан», – подумал Конкэннон.
Он устроился за столиком у окна и стал наблюдать за Атеной Аллард, быстро и грациозно переходившей от одного стола к другому. Дойдя до Конкэннона, она рассеянно посмотрела на него и улыбнулась.
– Берите бифштекс. Цыпленок тоже ничего.
– Через несколько минут я уезжаю из Оклахома-Сити. – Он пожал плечами и выдавил из себя улыбку. – Пришел просто попрощаться, но раз уж пришел – поем. Давайте бифштекс.
– Значит, уезжаете…
Эта новость, казалось, принесла ей облегчение. Она постояла неподвижно, глядя куда-то вдаль.
– Да, – сказала она наконец, – так, пожалуй, будет лучше. Сейчас я принесу ваш заказ.
Он стал медленно жевать, рассеянно глядя на то, что происходило за окном. На пороге мастерской жестянщика стояла знакомая фигура в черном и смотрела в сторону кафе. Конкэннон удивился, что инспектор Джон Эверс следит за ним от самого отеля. Ведь он больше не работал на железнодорожную компанию… Но он понимал, что для Джона Эверса обычная логика не существовала.
«А, впрочем, к черту Джона Эверса!» – подумал он, доедая последний кусок жесткого жилистого бифштекса. Время обеда прошло, и зал почти опустел. Атена принесла ему кофе.
– Есть яблочный пирог и шоколадный торт. Но торт вчерашний.
От десерта Конкэннон отказался, зато попросил еще чашку кофе.
– Миссис Аллард… – Было смешно продолжать называть ее миссис Аллард, но обратиться к ней по-другому он не осмеливался. – Миссис Аллард, можно с вами минутку поговорить?
Она взглянула на Дункана. Повар пожал плечами и изобразил равнодушие.
– Если вам угодно, мистер Конкэннон.
– Так вот, – неловко начал Конкэннон. – Я больше не работаю на железной дороге. Я возвращаюсь в Канзас-Сити искать новую работу. Вы как-то говорили, что собираетесь вернуться в Канзас к родителям. Вот я и подумал…
Он почувствовал, что говорит сплошные нелепости. Атена Аллард серьезно смотрела на него, совершенно не подозревая, что он имеет в виду.
– Я подумал, что когда все будет позади, я, может быть, зайду к вам как-нибудь. Если окажусь в тех местах. Конечно, с вашего позволения.
К черту Рэя Алларда! Он выплатил свои долги. И Атена была здесь не при чем.
Сначала ему показалось, что она и не собирается ему отвечать. Она все смотрела на него с хорошо знакомым ему отсутствующим видом. Затем на ее губах появилось подобие улыбки, и она как будто вздохнула.
– Я доставила вам много неприятностей, мистер Конкэннон. Теперь я понимаю это и чувствую себя виноватой. Но тогда мне казалось… – Она подбирала слова. – …казалось, что я никогда не смогу свыкнуться со смертью Рэя. У меня не осталось ничего, кроме его репутации, и я хотела спасти ее. Это стало моей заветной мечтой. Глупо, не правда ли?
– Вовсе нет…
– Глупо, – повторила она, глядя на противоположную сторону улицы. – Теперь я это понимаю. Рэй погиб, и это уже ничто не изменит. – Она снова посмотрела на Конкэннона. – Я тоже скоро уеду из Оклахома-Сити. Может быть, даже завтра, если Пат найдет другую официантку.
– Вы отправитесь в Канзас-Сити? – Конкэннон откашлялся. – Так вот я и говорю: может быть, когда вы устроитесь там, то позволите бывшему железнодорожному агенту навестить вас?
Она грустно улыбнулась.
– Это будет ни к чему, мистер Конкэннон. Вы просто потеряете время, и все.
– Время! Да у меня его теперь предостаточно.
Он встал, не дожидаясь, пока она ответит ему повторным отказом.
– Надеюсь, вы удачно устроитесь. Желаю счастливого пути.
Выходя из кафе, он чувствовал себя полным идиотом. Перейдя улицу, он направился навстречу темной фигуре, стоявшей у жестяной мастерской.
– Интересно, как вы умудрились стать инспектором, – сказал он Эверсу. – Вы даже не можете проследить за человеком на улице и остаться незамеченным.
Эверс улыбнулся и попыхтел сигарой.
– Я размышлял над вашим случаем, Конкэннон, – сказал он, не отвечая на замечание. – Мне следовало подумать о нем давно, но у меня были другие заботы. Что у вас за дела с Марвином Боуном?
Конкэннон вздрогнул.
– Что вы имеете в виду?
– Когда агент железнодорожной компании проводит столько времени с продажным полицейским, это дает инспектору полиции пищу для размышлений. Вот что я имею в виду.
Поначалу Конкэннон не нашел, что ответить. Еще совсем недавно он считал Боуна честнейшим человеком и полагал, что все остальные придерживаются того же мнения. Но недооценивать Джона Эверса было ошибкой.
– С чего вы решили, что Боун – продажный? – спросил он.
Эверс пожал плечами:
– Интуиция. В городе продажных полицейских Боун выглядит слишком уж честно. У меня такое впечатление, что он чего-то ждет. А когда дождется, вы окажетесь в ловушке. Ведь вы в них уже оказывались, Конкэннон?
Конкэннон пристально посмотрел на него.
– Вы случайно не пьяны, мистер Эверс?
– Я никогда не бываю пьян, Конкэннон. И я никогда не отпускаю ценного работника, если могу поступить иначе. Вам еще не поздно исправить положение…
– Какой ценой? – спросил Конкэннон с улыбкой.
– Скажите, что происходит между вами и Боуном. Это касается ограбления?
Видя, что Эверс выбрал опасный путь, Конкэннон счел благоразумным дать задний ход.
– До свидания, мистер Эверс. Скоро я уже буду в канзасском поезде. Если вы считаете меня причастным к ограблению, можете телеграфировать в полицию.
Он повернулся и пошел в направлении Бродвея. Инспектор, с трудом поспевая за ним, двинулся следом.
– Вы болван, Конкэннон, – продолжал он. – Не забывайте, что при ограблении погиб почтальон. Не становитесь соучастником преступления.
– А вы думаете, что это я убил почтальона? Но я в тот день выполнял задание в Сент-Луисе.
– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. Ради большой суммы денег люди способны на многое. Возможно, вы с Боуном решили присвоить добычу. Но если вы думаете, что выйдете из воды сухими, то жестоко ошибаетесь.
Конкэннон ступил на дорогу и подозвал проезжавший фиакр.
– Я подожду поезд на вокзале. Причем один, если вы позволите.
Джон Эверс печально покачал головой:
– Когда все будет кончено, вспомните, что я давал вам шанс, а вы оттолкнули его. Другого не представится.
Конкэннон попросил кучера поехать на вокзал «Санта-Фе» самой длинной дорогой. Он не хотел проезжать через «уголок»: с ним было связано слишком много неприятных воспоминаний и упущенных возможностей. На вокзале он расплатился с кучером, взял чемоданы и уселся на багажную тележку в ожидании поезда, который должен был отправиться через пятьдесят минут.
Время тянулось бесконечно долго. Он сидел, разглядывая отъезжающих, слушая монотонное щелканье телеграфного аппарата и вдыхая навязчивый запах пепла, раскаленного угля и битума, вытекавшего из новых шпал. Для октября погода была теплой. Стоял просто прекрасный день, если не считать того, что он потерял работу и ему предстояли долгие и, возможно, безуспешные поиски новой. Если не считать еще и того, что его друг оказался убийцей и что единственная женщина, занимавшая его мысли, им совершенно не интересовалась. Он грустно улыбнулся и закурил сигару. Все же, несмотря на эти мелочи, день был превосходным.
Он встал и прошелся по перрону, чтобы скоротать время. До отправления поезда оставалось еще двадцать пять минут. Он подошел к повозке с багажом и докурил сигару.
– Мистер Конкэннон, помогите мне, пожалуйста, – раздался рядом знакомый голос.
Он ошеломленно обернулся и увидел Атену Аллард. Бледная как смерть, она протягивала ему какой-то конверт.
– Помогите, прошу вас, – повторила она.
Конкэннон машинально взял конверт в руки.
– Несколько минут назад это принес в кафе какой-то мальчуган, – пробормотала она с нескрываемым волнением. – Я не знала, что делать, к кому обратиться… Кроме вас, обращаться было не к кому.
Конкэннон открыл конверт и посмотрел внутрь. Там лежали деньги. Не пересчитав их, он не мог определить сумму, но купюры были совсем новые. Такие деньги он уже недавно видел.
– Какой мальчуган?
– Я его не знаю. Принес и сказал, что это просили передать мне…
В конверте были не только деньги. Там лежал билет на поезд до водонапорной станции на территории чикасоу. И записка из трех строчек, нацарапанных на куске коричневой упаковочной бумаги.
«Бери этот билет и поезжай в указанное место. Там жди меня. Я скоро буду. Никому ничего не говори».
Подписи не было, но Конкэннон узнал почерк.
– Вы знаете, кто это написал?
– Конечно, Рэй! – сказала она все тем же напряженным голосом. – Он жив!
Конкэннон глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться, но в голове было пусто. Рэй не мог совершить подобную глупость: скомпрометировать себя в тот момент, когда собирался положить в свой карман сто тысяч долларов.
– Над этим нужно поразмыслить, мэм, – неловко сказал он. – Мы не знаем, действительно ли эту записку написал Рэй…
– Но это почерк Рэя! Я узнаю его!
Атена была на грани нервного припадка. Она закрыла лицо руками, пытаясь удержаться от истерики. Вокзальные зеваки начали с любопытством наблюдать за ними. Конкэннона всеобщий интерес явно не привел в восторг.
– Давайте зайдем в помещение, – сказал он, беря ее под руку.
Она позволила отвести себя в зал ожидания, но садиться не стала. Казалось, она вот-вот расплачется или закричит.
– Попробуйте успокоиться, – сказал Конкэннон ровным голосом, каким увещевают напуганного ребенка. – Постарайтесь смотреть на вещи трезво. Мы, конечно же, узнаем, в чем дело…
Она немного успокоилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15