А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Тот зарычал, повернул голову, щелкнул клыками – и отсеченная кисть Билли упала на землю. Хайд слабо вскрикнул и упал в мокрую траву, над которой встревоженно колыхались волны тумана. С пасти существа закапала кровь.
На помощь своему товарищу бросился Гарри Милфорд и с расстояния футов в десять одной очередью разрядил в чудовище всю обойму из автоматической винтовки. Он был классным подрывником и, хотя и не считался снайпером, промахнуться с такого расстояния не мог при всем желании.
Белый зверь зашатался и упал, отброшенный струей свинца. Гарри перехватил винтовку за ствол и замахнулся над головой монстра, чтобы размозжить ее прикладом и прикончить это исчадие ада.
Существо перехватило винтовку в воздухе и вырвало ее из рук Гарри.
Милфорд попятился назад, белый, как смерть.
Чудовище поднялось на задние лапы, словно и не было восьми пуль, выпущенных в упор.
Гарри схватился за кобуру и стал судорожно выдергивать пистолет.
Монстр ударил когтями его по лицу, напрочь срезав левую щеку, выбив половину зубов и вырвав глаз.
Гарри зашатался и со стоном упал на землю.
Зверь прыгнул на него, вогнал обе лапы в грудную клетку и, казалось, легким движением разорвал ее. Затем он вогнал пасть в зияющую рану, поднял голову и отбросил человеческое тело в сторону, словно сломанную игрушку.
Харди с ужасом увидел, что белое чудовище держит клыками сердце Гарри, которое еще несколько секунд билось, заливая пасть ручьями крови.
Пулемет смолк и во внезапно наступившей тишине прозвучал полный отчаяния вскрик Мака:
– Я не могу их убить! Пули их не берут!
Эван не мог поверить в происходящее, он подумал, что или сошел с ума, или все это – просто кошмарный сон и он скоро проснется.
Белый зверь завыл и его вой подхватили остальные звери, совершающие свой страшный пир над останками растерзанных коммандос, разрывая на куски обезображенные трупы.
Одно из чудовищ приблизилось к белому зверю и уселось рядом с ним на задние лапы, сжимая в зубах человеческую голову, будто выдрессированная собачка, принесшая хозяину мячик и ждущая похвалы за это.
Внезапно белый монстр опустился на четыре лапы и стал гигантскими прыжками приближаться к Эвану Харди и Хью Мактавишу.
Нет, к сожалению, это был не сон.
Харди стряхнул с себя оцепенение и они, помогая друг другу, стали карабкаться вверх по склону.
Последнее, что помнил Эван – он с Маком бежит к озеру, слыша за спиной топот погони, прыгает в воду, ныряет поглубже и погружается, погружается в черную бездонную пропасть...
В мозгу Харди перед тем, как он полностью отключился, возникло кошмарное видение – белый зверь бросается на него, заносит над шеей громадные клыки и вдруг его ужасная морда с голубыми глазами медленно превращается в лицо эсэсовца-блондина, которого ему так и не удалось убить...
Глава 1
Кошмар повторяется
Данни выехала на своем новеньком мерседесе из автоматической мойки и улыбнулась. Ричард не одобрил бы то, что она решила помыть машину в такую морозную погоду. Он бы, без всякого сомнения, стал ворчать: "Что ты придумала, хочешь, чтобы прихватило дверные замки?" Конечно, он заботлив, симпатичен и сексуален, но иногда становится уж слишком занудным. Впрочем, она всегда скучала по нему, когда он уезжал хоть ненадолго. Однако мерседес был подарком отца в честь присвоения ей ученой степени доктора философии и Данни не хотела, чтобы Эван Харди увидел свой подарок грязным и неухоженным.
Серый "металлик" машины был не тем цветом, от которого она сходила с ума, но не могла же она заявить отцу: "Спасибо тебе за такой дорогой подарок, папочка, но не мог бы ты поменять его на такой же, но только в белых или желтых тонах..." Хотя она выросла в окружении таких девочек, которые, не задумываясь, именно так и поступили бы на ее месте. Наверное, они просто не любили своих отцов так, как она своего... Самой ей никогда бы не удалось купить такой роскошный автомобиль на свой более чем скромный оклад начинающего преподавателя.
Она резво вырулила на проезжую часть, стараясь как можно быстрее домчаться до железнодорожного вокзала, и сразу уперлась в длинную пробку. Хайклиф был буквально забит машинами и автобусами с болельщиками, которые съехались в их город на футбольный матч двух старых и закоренелых противников – команд Хайклифа и соседнего Саттона.
Начинался снег и видимость на дороге ухудшалась, что не входило в ее планы. Данни должна была встретить отца, его поезд прибывал через десять минут. Вокзал находился совсем недалеко, но если бы не эта пробка...
Данни завертела головой по сторонам, бросила взгляд в зеркало заднего вида – полицейских не было видно – и лихо объехав бесконечную вереницу надолго застрявших автомобилей по тротуару, свернула в переулок с односторонним движением, проскочила его "против шерсти" и вылетела на привокзальную площадь. Как будто пронесло...
– Черт побери!
На стоянке у здания вокзала она не увидела ни одного свободного места. Где же припарковаться буквально на пятнадцать минут? Данни вздохнула – нарушать так нарушать – и свернула на сплошную желтую линию. Может, все-таки успеет...
Но не тут-то было. Не успела она заглушить двигатель, как рядом с машиной вырос невесть откуда взявшийся полицейский. С радостным удивлением Данни узнала в нем Билли Валенски, студента-вечерника одной из ее групп, специализирующегося на истории Европы. Билли наклонился к окну мерседеса и тоже ее узнал.
– Здравствуйте, мисс Харди, – поздоровался он.
– Здравствуй, Билли, – смущенно ответила она. – Понимаешь, я встречаю с поезда отца... Поезд прибывает буквально через пять минут. Можно я оставлю на это время здесь машину?
Билл Валенски вздохнул, выпрямился и положил руку на кобуру.
– Извините, мисс Харди, не положено...
Сердце Данни упало.
– Да, понимаю, понимаю, – закивала она, втыкая заднюю передачу, – это твой долг, ты дорожишь своей работой и все такое прочее...
– Подождите, не торопитесь, – вежливо, но настойчиво перебил ее Билли, – парковаться здесь запрещено, но если вы выскочите буквально на несколько минут и оставите двигатель работающим, думаю, это не будет страшным нарушением. Идите, я буду неподалеку и присмотрю за вашим мерседесом. Договорились?
– Конечно, Билли, спасибо... – поспешила она согласиться, выдергивая ключ из замка зажигания.
– Вот и хорошо.
Данни выскочила из машины, захлопнула дверцу и заторопилась на платформу, мысленно пообещав себе прибавить несколько лишних баллов Валенски на первой же контрольной.
* * *
Со звонким перестуком каблучков она пробежала по залу ожидания и выскочила на первую платформу. Поезд, как назло, не опоздал ни на полминуты и из него уже выходили пассажиры. Данни быстро извлекла из сумочки косметичку, достала пудреницу, губную помаду и наскоро привела лицо в порядок, поправив рассыпавшиеся по плечам волосы, – она не хотела, чтобы отец увидел ее в растрепанном виде.
А вот и он. Данни непроизвольно залюбовалась Эваном Харди, твердо шагающим по платформе от одного из последних вагонов. Несмотря на свои без малого семьдесят лет и перенесенную два месяца назад операцию на сердце, которая перепугала ее до смерти, он выглядел великолепно. По-модному длинные вьющиеся волосы, совершенно седые, но густые. Красивые глаза – он до сих пор не носил очков – сияли от радости предстоящей встречи с любимой дочерью и это было видно издали. Ухоженное лицо, в меру худое, но никоим образом не костлявое. И походка, которой могли позавидовать мужчины, вдвое его моложе.
Его левая рука была, как всегда опущена в карман, но в этом тоже был какой-то артистический шарм, в духе Дугласа Фэрбенкса. Это впечатление дополняла и ухоженная ниточка усов.
Эван Харди заметил Данни и помахал ей рукой, счастливо улыбаясь.
– Папа!
Она побежала ему навстречу и упала в крепкие отцовские объятия, поймав себя на мысли о том, что прислушивается к его сердцебиению.
– Папа, я так рада, что смогла встретить тебя! Ты молодец, выглядишь отлично. Как прошло обследование? Все в порядке, тебя ничего не беспокоило в дороге? – зачастила Данни.
Он похлопал ее по спине и засмеялся.
– Девочка моя, ты больше волнуешься о моем сердце, чем сам врач. Я чувствую себя прекрасно, лет на тридцать. Все швы зарубцевались, никаких отторжений нет, здоровье в полном порядке. Я много хожу пешком, иногда бегаю, плаваю, когда есть возможность, слежу за тем, что ем. За последнее время сбросил десять фунтов – лишний вес мне ни к чему. Пью и курю совсем немножко, – заключил Харди и засмеялся. – Ну как, довольна?
Данни прижалась к нему теснее и крепко обняла.
* * *
От вокзала они поехали в небольшой уютный ресторанчик "Хайклиф Хаус", который отличался некоторой классичностью, аристократизмом и, самое главное, там можно было не" бояться встретиться с шумными толпами болельщиков.
Они сели за столик недалеко от подиума, на котором играла на арфе красивая женщина в старинной одежде.
– Как там Ричард? – поинтересовался Эван.
– У него все в порядке, как всегда – ответила Данни. – Завтра возвращается. Сейчас занимается каким-то параноидальным шизофреником в больнице Агнера, тот как раз подходит под те симптомы галлюцинаций, которые Ричард описывает в своей книге.
– Звучит заманчиво, – заметил с улыбкой Харди. – Буду с нетерпением ждать выхода его книги. Наверное, она сразу станет бестселлером.
Данни отвела взгляд и задумчиво посмотрела на фонтан, тихо журчащий в центре зала. Ее отец недолюбливал Ричарда и она это знала.
– Насколько я знаю, его предыдущая книга действительно удалась, – добавил Эван извиняющимся тоном. Еще бы ему не знать. Перед уходом на пенсию он занимал руководящую должность в одном из самых крупных издательств Нью-Йорка. – Конечно, психиатрия – не самое легкое чтиво, но даже я смог кое-что понять из его книги.
Она кивнула и сделала глоток вина.
– Папа, Ричард ведь один из самых известных во всей стране психиатров-клиницистов. Кроме того, он еще и пишет книги, популяризирующие психологию. Я просто поражаюсь его работоспособности.
– Да, Ричард молодец, – кивнул Эван.
– Но его сейчас здесь нет и я принадлежу только тебе, – засмеялась Данни.
– Я тебя очень люблю, девочка моя, – улыбнулся Харди и занялся салатом из крабов. – Я только хочу, чтобы ты была счастлива, если Ричард любит тебя и ты любишь Ричарда, то что еще можно желать?
Он протянул над столом свою здоровую руку и нежно погладил ее плечо. Данни обратила внимание, что левую руку он держит под столом, не выставляя ее на всеобщее обозрение. Как всегда, она была бледная и неживая, врачам так и не удалось спасти ее. Отец так никогда подробно и не рассказал ей, как его ранили, он лишь кратко объяснил, что в сорок пятом году их отряд попал в бой с эсэсовцами. В этом бою весь отряд погиб, уцелели только он и Мак.
Отец никогда не рассказывал ей много о войне, он лишь много говорил о Маке, особенно в последнее время, описывая его таким молодым, каким тот был в сорок пятом, как будто тот не постарел. Данни никогда не видела Мака, да и сам отец потерял с ним связь уже много лет назад. Был ли он вообще жив? Все-таки со времени второй мировой, которая казалась ветеранам только недавно закончившейся, прошло полвека. И как дочь, и как историк, она всегда хотела расспросить о ней отца подробнее, но все как-то не получалось.
– Пап, тебе так и не удалось связаться с Маком, своим боевым товарищем? – спросила она. – Помнишь, ты мне когда-то рассказывал о нем?
– Нет, не удалось, – вздохнул тот.
– Не слишком старался или просто не везет?
– И то, и другое, – неохотно ответил отец и поднес к ее рту свою вилку. – Попробуй салат из крабов. Такая вкуснотища...
Если бы Ричард увидел эту сцену, его хватил бы удар. Но Данни наклонилась над столом, с удовольствием проглотила предложенный ей кусочек и поблагодарила отца.
– Да, действительно вкусно, – улыбнулась она.
– Вот видишь, – довольно заметил Эван. – Что у нас по программе на сегодняшний вечер?
– Будем дома. Отдохнем, выспимся хорошенько...
Харди засмеялся.
– Ты померяешь мне давление, дашь на ночь теплого молока...
– Совсем нет, я уже не беспокоюсь о твоем сердце, ты ведь сказал, что все в порядке.
– Вот и хорошо. А завтра сходим на футбол, посмотрим, как наши надерут задницу Саттону. – И он заговорщески понизил голос. – Запомните, девушка, я не собираюсь помирать ни завтра, ни послезавтра. А когда соберусь, то ты узнаешь об этом первой. Но пока я чувствую себя великолепно.
– Я рада это слышать.
– Ты только представь себе, как бы отреагировала эта почтенная публика, – кивнул отец головой в сторону зала ресторана, – если бы я умер прямо сейчас и шлепнулся головой в тарелку с салатом. Они бы явно этого не одобрили...
Данни оглянулась на сидящих за соседними столиками посетителей, женщин в дорогих одеяниях и украшениях, холеных мужчин с "ролексами" на запястьях и засмеялась...
* * *
Эван Харди налил себе добрую порцию "Катти Сарк", но не стал ни бросать в виски лед, ни разбавлять его водой. Он поймал себя на мысли, что все-таки на его питейные привычки здорово повлияли англичане, когда они общались в течение долгих недель, дожидаясь высадки во Франции.
Он вспомнил, как они здорово надрались с Мактавишем, когда убегали от крепости к своим и нашли в подполе заброшенного амбара бутыль с вином. И еще один раз они выпивали с ним – на его, Эвана, свадьбе, угощаясь каким-то дешевым шампанским. Мак был его шафером. И почему-то то домашнее вино и водянистое шампанское теперь казались ему самыми вкусными напитками.
Он начал часто вспоминать о Маке за несколько недель до операции на сердце, когда возобновились кошмарные видения. Сегодня Данни спросила его, почему он так и не разыскал его. Эван просто боялся узнать, что Мака уже нет в живых, ведь не видел он его так много лет...
– Папа! – раздался голос, который вывел его из раздумий.
Он оглянулся, посмотрел на дочь и его так поразило ее сходство с матерью, что он мысленно перенесся на мгновение в маленькую и холодную квартирку в послевоенном Лондоне, где они жили после свадьбы. Она не только была похожа на нее, но так же ходила, так же грациозно держалась и повторяла все ее движения. Это было тем более удивительно, что, к большому горю, они так по-настоящему и не встретились в этой жизни – мать умерла сразу же после рождения дочери. Эван в такие моменты верил, что переселение душ существует на самом деле...
Данни держала в руках старый фотоальбом.
Для Харди это были лишь воспоминания. Для его дочери – познание, повторяемое вновь и вновь...
– Так кто это? Капитан Эрскин?
– Правильно, – подтвердил Харди. – У меня дома на чердаке еще несколько коробок фотографий. Заберешь их, когда я... когда меня не станет...
– Папа, не надо так говорить, – перебила его Данни, поправив густые каштановые волосы – снова как мать, которую она никогда не видела, – и решив сменить тему. – Я всегда узнаю капитана Эрскина по вот этому большому ножу в руке. Кроме того, он коренастый...
– Верно. Коренастый, с ножом.
– А это кто? Не Мак?
– Нет, – ответил Эван. – Это лейтенант Форрестол. Он геройски погиб.
Харди вздохнул и решил промолчать о своей бывшей неприязни к этому надменному английскому офицеру. Все-таки надо было отдать и ему должное.
– Он был лейтенантом, как и ты?
– Да. Только я в американской армии, а Форрестол – в британской.
Дочь перевернула страницу альбома, и если при виде своих погибших друзей сердце Эвана билось чаще, то теперь оно едва не выпрыгнуло из груди. Он с болью взглянул на фотографию жены. Даниэль. Довольно высокая, с такими же каштановыми волосами, как и у Данни, с похожими, как две капли, зелеными глазами и чувственными губами.
– Какая красивая была мама, – протянула она.
Эван вздохнул и начал рассказывать ей о том, как он встретился с ее мамой, в тысячный или миллионный раз – то ли на него так подействовало виски, то ли он знал, что Данни всегда с удовольствием слушает эту историю.
– Мы выбрались из ущелья и стали убегать, но немцы не отставали. Они были повсюду. Мы прятались, где могли, и понемногу пробирались к нашим. И таки дошли. Потом мы обо всем доложили и нас отправили на поправку. Мака – в какой-то госпиталь в Париже, а меня – в Англию, лечить раненую руку. Там-то я и встретил Даниэль. Она была настоящей красавицей – совсем как ты – и примерно такого же возраста. Работала медсестрой в госпитале. Ей пришлось бежать из Франции, когда проклятый Виши решил поцеловать фашистам задницу. Бедненькая, работать приходилось не покладая рук, раненых было несметное множество – из северной Африки, из Европы. Так я стал ее пациентом.
– Я рассказывала Ричарду о том, как вы познакомились с мамой и полюбили друг друга, – призналась Данни. – И он утверждает, что это очень часто встречающееся явление, когда пациент влюбляется в свою медсестру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17