стол был непривычно чист, наступили каникулы. Свет падал полосами через жалюзи на ее лицо и тело; дым сигареты, зажатой между указательным и средним пальцами правой руки, медленно таял в воздухе. Холдену пришло в голову, как сексуально выглядит Элизабет. На ней было черное шерстяное платье с круглым воротником и длинными рукавами; на шее было ожерелье из белого жемчуга, в ушах маленькие жемчужные серьги, на руке золотые женские часы «Ролекс», подаренные ей родителями (она одевала их лишь по особым случаям). Черные волосы были зачесаны наверх, отдельные локоны свешивались на виски и шею. Она сидела, закинув ногу на ногу, подобрав платье до бедер; наполовину сняв туфлю, она махала ногой, как будто соблазняя его.
– Ты похожа на сексапильную клиентку частного детектива в боевике, – сказал он ей, снимая туфли.
– Я сижу не дождусь, пока ты разденешься до подштанников, потом я закричу: «Насилуют!», откинусь на стуле и буду смеяться, – сказала она. – В этом есть преимущество, – начала она, сменяя тему, – когда твой муж носит только черные, коричневые и синие галстуки. Он говорит тебе принести синий костюм, и ты сразу понимаешь, какой галстук принести вместе с костюмом.
– Я думал одеть коричневый галстук. Он лучше смотрится с белыми носками, – сказал он, указывая на ноги. Он начал снимать джинсы. – Мэг с Дэйвом присмотрят за Айрин? Я помню, как она в прошлый раз появилась на церемонии вручения дипломов. Она была похожа на китайского пожарного.
– Сейчас она повзрослела. Как настоящая леди. На ней белые перчатки. И белая шляпка с прошлой Пасхи. Она выглядит прекрасно.
– Она пошла в свою мать.
– Не буду возражать против комплимента, но она больше похожа на тебя. За исключением того, что она девочка.
Холден посмотрел на Элизабет.
– Я хочу сказать, – продолжала Элизабет, – у нее тоньше черты лица, но цвет кожи, как у тебя, та же структура кости.
– Бедный ребенок.
Элизабет рассмеялась.
– Нет, она очень красива. А ты тоже. В особенности, когда разденешься до подштанников.
– Брось мне брюки.
– Может, брошу, а может, нет, – ответила она. – Как бы то ни было, сначала смени носки. Я еще немножко подержу тебя в неизвестности. – Она переложила сигарету в левую руку, взяла скомканные в комок носки и подержала его в руке. Затем бросила носки ему, он поймал. – Мне всегда нравилось играть с тобой в мяч.
– Посмотри так на меня еще, и мы начнем играть в другую игру. И к черту выпускной.
– Я еще подумаю, давать тебе брюки или нет. – И она лукаво улыбнулась.
– «Все обещаешь, а не делаешь», как говорят в «Бикерсонсах». – И Холден рассмеялся. Он уселся на стул в углу кабинета и начал снимать носки.
– Речь готова, Дзвид?
– Почти. Ты меня знаешь. Заметки есть, скажем.
– На вечеринке у Аннет Барроус будет неплохо.
– Да, поразвлекаемся.
– Ну как, вы с Барроусом постреляли, ощутили себя мужчинами? Было хорошо?
– Ощутить себя мужчиной всегда приятно, – категорично ответил Холден.
– Да? А мне продемонстрируешь?
Холден встал, носки он так и не снял, подошел к ней, обнял. Он крепко поцеловал ее, почувствовал, как ее руки гладят его волосы. Элизабет прошептала:
– А если прямо сейчас войдет ректор Путнэм?
– Или Хэмфри Ходжес.
– Ну нет, уж с ним-то точно случится удар, – рассмеялась она. Он вновь поцеловал ее. Она шлепнула его чуть ниже спины. Он обхватил ее и на этот раз поцеловал еще крепче.
– Сейчас, пожалуй, мне придется отдать тебе брюки, – и она бросила взгляд на его пах. Ему не надо было смотреть туда, чтобы понять, что она имеет в виду. Он взял брюки, надел, застегнул «молнию» наполовину и начал одевать рубашку.
– Когда приедем домой, давай закажем пиццу, а детей отправим смотреть телевизор, идет?
– Может, откроем шампанское? – спросил Холден.
Казалось, она секунду раздумывала, потом ответила:
– Конечно! Почему нет?
– Договорились.
Он подтянул галстук, но не до конца. Иногда ему казалось, что главная причина, по которой он ушел из флота, – это нежелание носить туго затянутый галстук…
Ярко светило солнце; ветер почти утих.
Ректор Путнэм объявил речь Холдена, Дэвид встал. Путнэм пожал ему руку, подмигнул и, прикрыв рукой микрофон, приглушенным голосом произнес:
– Я знаю, о чем вы собираетесь говорить, Дэвид. Для этого нам не обязательно было приглашать Милтона Брауна. Режьте; выдайте им все.
Буквально онемев, Холден в упор уставился на Путнэма.
Путнэм выпустил его руку.
Стоя перед микрофоном, Холден полез в карман за тезисами своей речи, потом вдруг понял, что они не понадобятся. Он начал речь со слов благодарности присутствующим почетным гостям, затем продолжил:
– Для меня явилось неожиданной честью приглашение произнести сегодняшнюю речь. Очень многие из тех, кто получает сегодня диплом, в будущем станут признанными лидерами в избранных ими профессиях.
Мне, человеку, привыкшему к безусловному вниманию студенческой аудитории, трудно выступать перед столь достойным собранием, где любой из присутствующих может зевнуть от скуки либо, при нежелании слушать, просто уйти. Тем не менее, я не могу не воспользоваться предоставившейся мне возможностью высказаться. В своей речи представитель выпускников затронул важную проблему: понять то, что произошло раньше, чтобы быть готовыми к завтрашнему дню. Но еще более важным аспектом данной проблемы является следующее: понять, что творится сейчас, для того, чтобы выжить завтра.
Как историк, разумеется, я занимаюсь вопросами, которые можно рассматривать со всезнающей точки зрения сегодняшнего дня. Однако при рассмотрении проблем сегодняшнего дня историк находится в том же невыгодном положении, что и любой другой человек. Мы рассматриваем, оцениваем, пытаемся построить наше понимание сегодняшнего дня на основе того, что нам известно о прошлом.
Итак, прошу вас уделить мне несколько минут внимания, пока я попытаюсь проанализировать текущую ситуацию. – Холден видел лицо Элизабет; она широко улыбалась, как будто говоря ему: «Вперед, режь, я буду просто в восторге, когда тебя выгонят с работы». Айрин, прекрасная Айрин, ерзала на стуле, но, разумеется, с чисто женским изяществом. На лице у Дэйва, никогда не скрывавшего своих чувств, было откровенно скучающее выражение; ему было явно не по себе в синем стильном пиджаке и серых брюках, а не в привычных шортах или порванных джинсах. И Мэг. Волосы зачесаны наверх, как и у матери. Она выглядела настоящей леди, блистающей своей красотой. И она тоже улыбалась ему.
– Как и у большинства присутствующих, у меня есть дети. Я очень люблю их, и, когда я задумываюсь о сегодняшнем дне, у меня возникают серьезные опасения за их судьбу. – Он смотрел на Элизабет, она все еще улыбалась. – Совсем недавно наша страна пережила серьезное испытание, но я собираюсь говорить не об этом. Еще больше, чем возможность повторения насилия, потрясшего наше общество во время рождественских каникул, меня беспокоит явное нежелание правительства сказать нам правду о происходящем.
Он услышал рев двигателей.
Холден поднял глаза.
Люди в толпе начали оборачиваться.
Холден посмотрел в сторону, откуда доносился шум.
Зеленый фургон ехал по направлению к центральному проходу между рядами. Еще один фургон, серый, двигался вслед за ним. Затем показался синий четырехдверный седан, левая сторона переднего бампера была слегка помята.
Холден молча стоял, наблюдая за происходящим.
Боковая дверь серого фургона открылась.
Зеленый фургон резко дернул влево, сминая задними колесами побитую заморозками траву. Фургон выехал на тротуар, перевернул деревянную скамью, повернул и поехал прямо по газону. Серый фургон шел за ним, синий седан с помятым бампером рядом. Открылся верхний люк седана, из него показался человек.
Холден бросился прочь с трибуны, побежал по построенной для торжественной церемонии сцене; доски скрипели у него под ногами.
– Лиз! Лиз! Уводи детей!
Холден спрыгнул со сцены, увидел, как Лиз начала подыматься с места, держа Айрин на руках. Встала Мэг. Приподнялся Дэйв, оглянулся назад. Холден увидел, как через два ряда за ними вскочил на ноги Барроус, выхватил из кобуры револьвер.
– Лиз!
Раздались первые выстрелы. Стрелял человек, высунувшийся из верхнего люка седана; автоматная очередь, показавшаяся Холдену бесконечной, больно била по ушам.
Зеленый фургон вильнул, остановился, дверь откатилась в сторону.
Из открытой двери фургона полились пулеметные очереди, в толпе раздались крики мужчин и женщин.
Люди с автоматами высыпали из серого фургона.
Женщина в голубом платье с цветами упала под ноги Холдену, на синих цветах расплывались пятна крови. Холден чуть было не споткнулся о ее тело.
– Лиз!
Он увидел Аннет Барроус, сидевшую в первом ряду; она медленно стягивала с головы традиционную шапочку для торжественных церемоний, в ее глазах застыло недоумение.
Люди в лыжных масках с автоматами бежали между рядами, поливая очередями собравшихся налево и направо. Холден бросился наперерез одному из них, прямо под ствол автомата; схватил его за ноги, автомат больно ударил его по спине. Холден опрокинул нападавшего, М-16 продолжала стрелять уже в воздух. Холден схватился за винтовку, одновременно понимая, что магазин пуст, выхватил ее. Еще одна штурмовая винтовка замолчала, осечка. Холден взялся за ствол винтовки, раскаленный от огня металл обжег пальцы. Он обрушил винтовку на голову ближайшего к нему человека, приклад разлетелся вдребезги.
Холден услышал крик. Он увидел Аннет Барроус. Один из людей в лыжных масках нацелил на нее винтовку. Холден бросился на нее, прижал ее к земле, подальше от ствола. Он посмотрел вверх, ствол винтовки был направлен на него. Холден вскочил, бросился на человека, зная, что не успеет. Раздался выстрел, затем еще и еще, тело человека в лыжной маске подпрыгнуло вверх, на левой стороне шеи зияло рваное отверстие пулевого ранения, он падал, его винтовка продолжала сеять смерть в толпе. Закричала Аннет Барроус, левую руку Холдена обожгла боль, затем рука будто онемела, в глазах потемнело, он упал.
Холден посмотрел на Аннет Барроус. Она была мертва, на ее теле виднелось по меньшей мере полдесятка пулевых ранений.
Холден поднялся на ноги, пулемет в распахнутой двери фургона не умолкал.
Он пошел вперед. Он увидел Элизабет; левой рукой прижимая к себе Айрин, правой она палила из своего маленького пистолетика. Нападавший на нее человек упал. Элизабет бросилась к живой изгороди справа от трибуны. Еще один человек в маске бежал к ней. Элизабет прицелилась в него.
– Лиз!
– Дэвид!
Она выстрелила, человек в маске тоже, ее тело задергалось от попадания пуль.
– Лиз!
Пистолет выпал из ее руки. Холден расталкивал людей, спотыкался о скорчившиеся между стульями тела.
– Лиз! – Холден упал, приподнялся, он видел ее, обеими руками она прижимала к себе Айрин. Мэг попыталась дотянуться до них, закрыть их своим телом; светлое платье покрылось пятнами крови, пули разрывали ей спину. Лиз и Мэг, сжимая Айрин своими телами, начали падать; нападавший продолжал расстреливать их в упор.
Холден споткнулся о тело женщины с ребенком; он по-прежнему рвался к жене и детям.
Он увидел Дэйва. Дэйв бросился на стрелявшего; рука Дэйва молотила по его лицу. Человек упал. Дэйв стоял над ним, глядя на мать и сестер; их тела застряли в кустарнике живой изгороди, руки по-прежнему были переплетены. Пулемет, замолчавший на некоторое время, вновь загрохотал. Холден бросился к сыну.
– Дэйв! Ложись! Боже мой! Дэйв! – Пулеметная очередь рассекла надвое тело Дэйва, он упал на живую изгородь, листья и ветки, сбитые пулеметным огнем, разлетались в стороны, тело Дэйва скорчилось, согнулось, глаза были широко открыты. Холден зашелся от крика:
– Дэйв!
Краем глаза он заметил слева движение, бросился в ту сторону, услышал грохот очереди; он почувствовал рвущую боль, его тошнило, глаза смотрели прямо вперед, наконец его вырвало. Ему показалось, что он увидел падающего Руфуса Барроуса, но он не был уверен. Холден попробовал идти дальше.
– Ли-из!
Волна чего-то красного, черного, всего на свете и ничего накатила на него, ударила в лицо и поглотила его.
Глава пятнадцатая
Дэвид Холден услышал плач.
– Айрин? – Он повернулся на звук. Рядом с ним лежала женщина. Но это была не Элизабет. Он определил это по цвету волос – она была блондинкой, – видневшихся из-под бинтов, из-под маски. Маски. Зеленый фургон. Серый фургон. Синий седан. Люди в лыжных масках. Автоматические винтовки.
– Лиз! – Он выкрикнул имя и попытался встать, увидел перепачканные кровью бинты, почувствовал, как чьи-то руки укладывают его на кровать; боль вновь окутала его. Вновь? Боль была везде… Холден открыл глаза. Он повернул голову влево. На месте, где лежала светловолосая женщина, теперь находилось человеческое тело, укрытое серым одеялом с черной надписью «США». Он увидел двоих людей. На мгновение он зажмурил глаза… Открыл. Тело на соседней кровати исчезло. Он вновь закрыл глаза… «Потише, парень. Мы слегка тебя подвинем». Холден посмотрел в лицо говорившему. Молодой парень, почти подросток, зеленая бейсбольная кепочка, закрывающая половину лица…
– Лиз?
– Вы сможете выпить лекарство? – Волосы светлее, чем у Элизабет, глаза карие. Она была одета странно, зеленый пиджак поверх белого платья. Он почувствовал воду на губах, захлебнулся, боль охватила его…
– Доктор Холден? Попробуйте выпить. – Вновь тот же женский голос, он открыл глаза. На этот раз на ней не было зеленого пиджака, она выглядела очень усталой. Ярко светило солнце, свет резал ему глаза.
– Это бульон. Вам необходимо поправляться. Еще есть желе. Вы будете? – Он попробовал ответить ей и услышал чей-то голос:
– Сестра! Сестра! – Женщина куда-то исчезла.
– Лиз! Айрин! Мэг! Дэйв, Дэйв! – Ему стало холодно. – Мне холодно! – Его затрясло.
– Потише, дружище, – сказал ему голос, он почувствовал подбородком прикосновение шерстяного одеяла, его затрясло еще больше, глаза не открывались…
– Доктор Холден.
Холден посмотрел вверх. Это была все та же сестра. На ней снова был зеленый пиджак.
– Моя жена. Мои дети.
– Я не знаю имен всех погибших. Их так много. Нам пришлось разбить палатки прямо на поляне для легкораненых и тех, кого нельзя перевозить.
– Что с моей семьей?
– Красивая темноволосая женщина, с ней девочка-подросток, очень похожая на нее?
– С ними должна была быть маленькая девочка, волосы такие же, как у меня.
Глаза сестры заволокло слезами.
– Мне очень жаль. – Она покачала головой. – У них на руках была маленькая девочка. Все они… Мне так жаль.
Холден почувствовал, как на его глазах выступают слезы.
– А мой сын?
– Что… Я не…
– Большой для своего возраста. Ему двенадцать лет. Высокий, хорошо сложенный, очень красивый…
– По-моему, он тоже. На нем… на нем был синий пиджак и серые брюки?
Холден услышал звук собственных рыданий, как будто плакал кто-то другой; у него сжалось в горле, ему было трудно дышать, он не мог проглотить слюну. Глаза болели. Кулаки били по ногам.
– Не делайте этого! Ваша рука.
– Моя… – Он не мог больше говорить, голову как будто сдавило железным обручем, его трясло.
– Доктор Стефенсон! Доктор Стефенсон! Скорее!
В висках стучало. Дыхание… Он задыхался.
– Доктор Холден.
Он открыл глаза. Над ним склонился мужчина в деловом костюме и солнцезащитных очках.
– Доктор Холден? Вы слышите меня?
Этот черный костюм. Может, он марсианин? Но зачем темные очки?
– Доктор Холден. Моргните, если слышите меня. Хорошо?
Холден сам не узнал свой голос:
– Кто вы?
– Отлично. Я Хэл Робинсон, специальный агент ФБР.
– Это был сон… кошмарный сон? Я говорю о жене и о детях…
Мужчина, – он был чернокожий, – заглянул в записную книжку. Она тоже была черная, как и его костюм.
– Элизабет Маргарет Холден, Маргарет Луиз Холден, Дэвид Ричард Холден младший, Айрин Мэриэн Холден. Да, они погибли.
Снова сдавило горло, потекли слезы.
– Я должен задать вам несколько вопросов, доктор Холден.
– Что с Аннет Барроус?
– Сейчас. – Он вновь пролистал книжку. – Да, погибла, сэр. А сейчас могу я задать вам несколько вопросов?
– Ректор Путнэм? Руфус Барроус? Хэмфри Ходжес?
– Я не могу зачитать вам весь список, доктор Холден. Убито сорок три человека. Еще девяносто два получили серьезные ранения, около двадцати человек легко ранены, они разъехались по домам.
– Отвечайте, черт побери! – Голос по-прежнему был чужой, но он еще не скоро заговорит своим собственным голосом. Он ничего не видел, глаза застилала пелена слез, руки слишком устали, чтобы смахнуть их. И они все равно польются снова. Голова болела, левый бок, – что-то случилось с левой стороной тела.
– Путнэм здесь, в больнице, он ранен не очень серьезно. Вчера вечером всех серьезно раненных перевели в другое место.
– Вчера вечером?
– Нападение произошло три дня назад, доктор Холден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Ты похожа на сексапильную клиентку частного детектива в боевике, – сказал он ей, снимая туфли.
– Я сижу не дождусь, пока ты разденешься до подштанников, потом я закричу: «Насилуют!», откинусь на стуле и буду смеяться, – сказала она. – В этом есть преимущество, – начала она, сменяя тему, – когда твой муж носит только черные, коричневые и синие галстуки. Он говорит тебе принести синий костюм, и ты сразу понимаешь, какой галстук принести вместе с костюмом.
– Я думал одеть коричневый галстук. Он лучше смотрится с белыми носками, – сказал он, указывая на ноги. Он начал снимать джинсы. – Мэг с Дэйвом присмотрят за Айрин? Я помню, как она в прошлый раз появилась на церемонии вручения дипломов. Она была похожа на китайского пожарного.
– Сейчас она повзрослела. Как настоящая леди. На ней белые перчатки. И белая шляпка с прошлой Пасхи. Она выглядит прекрасно.
– Она пошла в свою мать.
– Не буду возражать против комплимента, но она больше похожа на тебя. За исключением того, что она девочка.
Холден посмотрел на Элизабет.
– Я хочу сказать, – продолжала Элизабет, – у нее тоньше черты лица, но цвет кожи, как у тебя, та же структура кости.
– Бедный ребенок.
Элизабет рассмеялась.
– Нет, она очень красива. А ты тоже. В особенности, когда разденешься до подштанников.
– Брось мне брюки.
– Может, брошу, а может, нет, – ответила она. – Как бы то ни было, сначала смени носки. Я еще немножко подержу тебя в неизвестности. – Она переложила сигарету в левую руку, взяла скомканные в комок носки и подержала его в руке. Затем бросила носки ему, он поймал. – Мне всегда нравилось играть с тобой в мяч.
– Посмотри так на меня еще, и мы начнем играть в другую игру. И к черту выпускной.
– Я еще подумаю, давать тебе брюки или нет. – И она лукаво улыбнулась.
– «Все обещаешь, а не делаешь», как говорят в «Бикерсонсах». – И Холден рассмеялся. Он уселся на стул в углу кабинета и начал снимать носки.
– Речь готова, Дзвид?
– Почти. Ты меня знаешь. Заметки есть, скажем.
– На вечеринке у Аннет Барроус будет неплохо.
– Да, поразвлекаемся.
– Ну как, вы с Барроусом постреляли, ощутили себя мужчинами? Было хорошо?
– Ощутить себя мужчиной всегда приятно, – категорично ответил Холден.
– Да? А мне продемонстрируешь?
Холден встал, носки он так и не снял, подошел к ней, обнял. Он крепко поцеловал ее, почувствовал, как ее руки гладят его волосы. Элизабет прошептала:
– А если прямо сейчас войдет ректор Путнэм?
– Или Хэмфри Ходжес.
– Ну нет, уж с ним-то точно случится удар, – рассмеялась она. Он вновь поцеловал ее. Она шлепнула его чуть ниже спины. Он обхватил ее и на этот раз поцеловал еще крепче.
– Сейчас, пожалуй, мне придется отдать тебе брюки, – и она бросила взгляд на его пах. Ему не надо было смотреть туда, чтобы понять, что она имеет в виду. Он взял брюки, надел, застегнул «молнию» наполовину и начал одевать рубашку.
– Когда приедем домой, давай закажем пиццу, а детей отправим смотреть телевизор, идет?
– Может, откроем шампанское? – спросил Холден.
Казалось, она секунду раздумывала, потом ответила:
– Конечно! Почему нет?
– Договорились.
Он подтянул галстук, но не до конца. Иногда ему казалось, что главная причина, по которой он ушел из флота, – это нежелание носить туго затянутый галстук…
Ярко светило солнце; ветер почти утих.
Ректор Путнэм объявил речь Холдена, Дэвид встал. Путнэм пожал ему руку, подмигнул и, прикрыв рукой микрофон, приглушенным голосом произнес:
– Я знаю, о чем вы собираетесь говорить, Дэвид. Для этого нам не обязательно было приглашать Милтона Брауна. Режьте; выдайте им все.
Буквально онемев, Холден в упор уставился на Путнэма.
Путнэм выпустил его руку.
Стоя перед микрофоном, Холден полез в карман за тезисами своей речи, потом вдруг понял, что они не понадобятся. Он начал речь со слов благодарности присутствующим почетным гостям, затем продолжил:
– Для меня явилось неожиданной честью приглашение произнести сегодняшнюю речь. Очень многие из тех, кто получает сегодня диплом, в будущем станут признанными лидерами в избранных ими профессиях.
Мне, человеку, привыкшему к безусловному вниманию студенческой аудитории, трудно выступать перед столь достойным собранием, где любой из присутствующих может зевнуть от скуки либо, при нежелании слушать, просто уйти. Тем не менее, я не могу не воспользоваться предоставившейся мне возможностью высказаться. В своей речи представитель выпускников затронул важную проблему: понять то, что произошло раньше, чтобы быть готовыми к завтрашнему дню. Но еще более важным аспектом данной проблемы является следующее: понять, что творится сейчас, для того, чтобы выжить завтра.
Как историк, разумеется, я занимаюсь вопросами, которые можно рассматривать со всезнающей точки зрения сегодняшнего дня. Однако при рассмотрении проблем сегодняшнего дня историк находится в том же невыгодном положении, что и любой другой человек. Мы рассматриваем, оцениваем, пытаемся построить наше понимание сегодняшнего дня на основе того, что нам известно о прошлом.
Итак, прошу вас уделить мне несколько минут внимания, пока я попытаюсь проанализировать текущую ситуацию. – Холден видел лицо Элизабет; она широко улыбалась, как будто говоря ему: «Вперед, режь, я буду просто в восторге, когда тебя выгонят с работы». Айрин, прекрасная Айрин, ерзала на стуле, но, разумеется, с чисто женским изяществом. На лице у Дэйва, никогда не скрывавшего своих чувств, было откровенно скучающее выражение; ему было явно не по себе в синем стильном пиджаке и серых брюках, а не в привычных шортах или порванных джинсах. И Мэг. Волосы зачесаны наверх, как и у матери. Она выглядела настоящей леди, блистающей своей красотой. И она тоже улыбалась ему.
– Как и у большинства присутствующих, у меня есть дети. Я очень люблю их, и, когда я задумываюсь о сегодняшнем дне, у меня возникают серьезные опасения за их судьбу. – Он смотрел на Элизабет, она все еще улыбалась. – Совсем недавно наша страна пережила серьезное испытание, но я собираюсь говорить не об этом. Еще больше, чем возможность повторения насилия, потрясшего наше общество во время рождественских каникул, меня беспокоит явное нежелание правительства сказать нам правду о происходящем.
Он услышал рев двигателей.
Холден поднял глаза.
Люди в толпе начали оборачиваться.
Холден посмотрел в сторону, откуда доносился шум.
Зеленый фургон ехал по направлению к центральному проходу между рядами. Еще один фургон, серый, двигался вслед за ним. Затем показался синий четырехдверный седан, левая сторона переднего бампера была слегка помята.
Холден молча стоял, наблюдая за происходящим.
Боковая дверь серого фургона открылась.
Зеленый фургон резко дернул влево, сминая задними колесами побитую заморозками траву. Фургон выехал на тротуар, перевернул деревянную скамью, повернул и поехал прямо по газону. Серый фургон шел за ним, синий седан с помятым бампером рядом. Открылся верхний люк седана, из него показался человек.
Холден бросился прочь с трибуны, побежал по построенной для торжественной церемонии сцене; доски скрипели у него под ногами.
– Лиз! Лиз! Уводи детей!
Холден спрыгнул со сцены, увидел, как Лиз начала подыматься с места, держа Айрин на руках. Встала Мэг. Приподнялся Дэйв, оглянулся назад. Холден увидел, как через два ряда за ними вскочил на ноги Барроус, выхватил из кобуры револьвер.
– Лиз!
Раздались первые выстрелы. Стрелял человек, высунувшийся из верхнего люка седана; автоматная очередь, показавшаяся Холдену бесконечной, больно била по ушам.
Зеленый фургон вильнул, остановился, дверь откатилась в сторону.
Из открытой двери фургона полились пулеметные очереди, в толпе раздались крики мужчин и женщин.
Люди с автоматами высыпали из серого фургона.
Женщина в голубом платье с цветами упала под ноги Холдену, на синих цветах расплывались пятна крови. Холден чуть было не споткнулся о ее тело.
– Лиз!
Он увидел Аннет Барроус, сидевшую в первом ряду; она медленно стягивала с головы традиционную шапочку для торжественных церемоний, в ее глазах застыло недоумение.
Люди в лыжных масках с автоматами бежали между рядами, поливая очередями собравшихся налево и направо. Холден бросился наперерез одному из них, прямо под ствол автомата; схватил его за ноги, автомат больно ударил его по спине. Холден опрокинул нападавшего, М-16 продолжала стрелять уже в воздух. Холден схватился за винтовку, одновременно понимая, что магазин пуст, выхватил ее. Еще одна штурмовая винтовка замолчала, осечка. Холден взялся за ствол винтовки, раскаленный от огня металл обжег пальцы. Он обрушил винтовку на голову ближайшего к нему человека, приклад разлетелся вдребезги.
Холден услышал крик. Он увидел Аннет Барроус. Один из людей в лыжных масках нацелил на нее винтовку. Холден бросился на нее, прижал ее к земле, подальше от ствола. Он посмотрел вверх, ствол винтовки был направлен на него. Холден вскочил, бросился на человека, зная, что не успеет. Раздался выстрел, затем еще и еще, тело человека в лыжной маске подпрыгнуло вверх, на левой стороне шеи зияло рваное отверстие пулевого ранения, он падал, его винтовка продолжала сеять смерть в толпе. Закричала Аннет Барроус, левую руку Холдена обожгла боль, затем рука будто онемела, в глазах потемнело, он упал.
Холден посмотрел на Аннет Барроус. Она была мертва, на ее теле виднелось по меньшей мере полдесятка пулевых ранений.
Холден поднялся на ноги, пулемет в распахнутой двери фургона не умолкал.
Он пошел вперед. Он увидел Элизабет; левой рукой прижимая к себе Айрин, правой она палила из своего маленького пистолетика. Нападавший на нее человек упал. Элизабет бросилась к живой изгороди справа от трибуны. Еще один человек в маске бежал к ней. Элизабет прицелилась в него.
– Лиз!
– Дэвид!
Она выстрелила, человек в маске тоже, ее тело задергалось от попадания пуль.
– Лиз!
Пистолет выпал из ее руки. Холден расталкивал людей, спотыкался о скорчившиеся между стульями тела.
– Лиз! – Холден упал, приподнялся, он видел ее, обеими руками она прижимала к себе Айрин. Мэг попыталась дотянуться до них, закрыть их своим телом; светлое платье покрылось пятнами крови, пули разрывали ей спину. Лиз и Мэг, сжимая Айрин своими телами, начали падать; нападавший продолжал расстреливать их в упор.
Холден споткнулся о тело женщины с ребенком; он по-прежнему рвался к жене и детям.
Он увидел Дэйва. Дэйв бросился на стрелявшего; рука Дэйва молотила по его лицу. Человек упал. Дэйв стоял над ним, глядя на мать и сестер; их тела застряли в кустарнике живой изгороди, руки по-прежнему были переплетены. Пулемет, замолчавший на некоторое время, вновь загрохотал. Холден бросился к сыну.
– Дэйв! Ложись! Боже мой! Дэйв! – Пулеметная очередь рассекла надвое тело Дэйва, он упал на живую изгородь, листья и ветки, сбитые пулеметным огнем, разлетались в стороны, тело Дэйва скорчилось, согнулось, глаза были широко открыты. Холден зашелся от крика:
– Дэйв!
Краем глаза он заметил слева движение, бросился в ту сторону, услышал грохот очереди; он почувствовал рвущую боль, его тошнило, глаза смотрели прямо вперед, наконец его вырвало. Ему показалось, что он увидел падающего Руфуса Барроуса, но он не был уверен. Холден попробовал идти дальше.
– Ли-из!
Волна чего-то красного, черного, всего на свете и ничего накатила на него, ударила в лицо и поглотила его.
Глава пятнадцатая
Дэвид Холден услышал плач.
– Айрин? – Он повернулся на звук. Рядом с ним лежала женщина. Но это была не Элизабет. Он определил это по цвету волос – она была блондинкой, – видневшихся из-под бинтов, из-под маски. Маски. Зеленый фургон. Серый фургон. Синий седан. Люди в лыжных масках. Автоматические винтовки.
– Лиз! – Он выкрикнул имя и попытался встать, увидел перепачканные кровью бинты, почувствовал, как чьи-то руки укладывают его на кровать; боль вновь окутала его. Вновь? Боль была везде… Холден открыл глаза. Он повернул голову влево. На месте, где лежала светловолосая женщина, теперь находилось человеческое тело, укрытое серым одеялом с черной надписью «США». Он увидел двоих людей. На мгновение он зажмурил глаза… Открыл. Тело на соседней кровати исчезло. Он вновь закрыл глаза… «Потише, парень. Мы слегка тебя подвинем». Холден посмотрел в лицо говорившему. Молодой парень, почти подросток, зеленая бейсбольная кепочка, закрывающая половину лица…
– Лиз?
– Вы сможете выпить лекарство? – Волосы светлее, чем у Элизабет, глаза карие. Она была одета странно, зеленый пиджак поверх белого платья. Он почувствовал воду на губах, захлебнулся, боль охватила его…
– Доктор Холден? Попробуйте выпить. – Вновь тот же женский голос, он открыл глаза. На этот раз на ней не было зеленого пиджака, она выглядела очень усталой. Ярко светило солнце, свет резал ему глаза.
– Это бульон. Вам необходимо поправляться. Еще есть желе. Вы будете? – Он попробовал ответить ей и услышал чей-то голос:
– Сестра! Сестра! – Женщина куда-то исчезла.
– Лиз! Айрин! Мэг! Дэйв, Дэйв! – Ему стало холодно. – Мне холодно! – Его затрясло.
– Потише, дружище, – сказал ему голос, он почувствовал подбородком прикосновение шерстяного одеяла, его затрясло еще больше, глаза не открывались…
– Доктор Холден.
Холден посмотрел вверх. Это была все та же сестра. На ней снова был зеленый пиджак.
– Моя жена. Мои дети.
– Я не знаю имен всех погибших. Их так много. Нам пришлось разбить палатки прямо на поляне для легкораненых и тех, кого нельзя перевозить.
– Что с моей семьей?
– Красивая темноволосая женщина, с ней девочка-подросток, очень похожая на нее?
– С ними должна была быть маленькая девочка, волосы такие же, как у меня.
Глаза сестры заволокло слезами.
– Мне очень жаль. – Она покачала головой. – У них на руках была маленькая девочка. Все они… Мне так жаль.
Холден почувствовал, как на его глазах выступают слезы.
– А мой сын?
– Что… Я не…
– Большой для своего возраста. Ему двенадцать лет. Высокий, хорошо сложенный, очень красивый…
– По-моему, он тоже. На нем… на нем был синий пиджак и серые брюки?
Холден услышал звук собственных рыданий, как будто плакал кто-то другой; у него сжалось в горле, ему было трудно дышать, он не мог проглотить слюну. Глаза болели. Кулаки били по ногам.
– Не делайте этого! Ваша рука.
– Моя… – Он не мог больше говорить, голову как будто сдавило железным обручем, его трясло.
– Доктор Стефенсон! Доктор Стефенсон! Скорее!
В висках стучало. Дыхание… Он задыхался.
– Доктор Холден.
Он открыл глаза. Над ним склонился мужчина в деловом костюме и солнцезащитных очках.
– Доктор Холден? Вы слышите меня?
Этот черный костюм. Может, он марсианин? Но зачем темные очки?
– Доктор Холден. Моргните, если слышите меня. Хорошо?
Холден сам не узнал свой голос:
– Кто вы?
– Отлично. Я Хэл Робинсон, специальный агент ФБР.
– Это был сон… кошмарный сон? Я говорю о жене и о детях…
Мужчина, – он был чернокожий, – заглянул в записную книжку. Она тоже была черная, как и его костюм.
– Элизабет Маргарет Холден, Маргарет Луиз Холден, Дэвид Ричард Холден младший, Айрин Мэриэн Холден. Да, они погибли.
Снова сдавило горло, потекли слезы.
– Я должен задать вам несколько вопросов, доктор Холден.
– Что с Аннет Барроус?
– Сейчас. – Он вновь пролистал книжку. – Да, погибла, сэр. А сейчас могу я задать вам несколько вопросов?
– Ректор Путнэм? Руфус Барроус? Хэмфри Ходжес?
– Я не могу зачитать вам весь список, доктор Холден. Убито сорок три человека. Еще девяносто два получили серьезные ранения, около двадцати человек легко ранены, они разъехались по домам.
– Отвечайте, черт побери! – Голос по-прежнему был чужой, но он еще не скоро заговорит своим собственным голосом. Он ничего не видел, глаза застилала пелена слез, руки слишком устали, чтобы смахнуть их. И они все равно польются снова. Голова болела, левый бок, – что-то случилось с левой стороной тела.
– Путнэм здесь, в больнице, он ранен не очень серьезно. Вчера вечером всех серьезно раненных перевели в другое место.
– Вчера вечером?
– Нападение произошло три дня назад, доктор Холден.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17