..
Минутку, минутку, минутку! А это не они сидят в гостиной? Или они? Или не они? Или они? А если они, то как они там оказались?
Не все сразу, остановил себя Томас. Нужно все по порядку. А то можно запутаться.
Что было еще?
Чудовищный взрыв на рассвете. Бешеная гонка сначала по ночному шоссе, а потом по Таллину. Осада сторожки под Маарду всей мощью эстонских вооруженных сил.
Это неправильно. Не должно быть столько событий за такое короткое время. В жизни все должно быть последовательно и постепенно. Иначе это не жизнь, а "Лиса в пустыне". Или она уже началась, а он просто этого не знал, потому что не смотрел телевизор?
Что было потом? Потом его куда-то везли на армейском "лендровере" и привезли. Не домой, в его студию, а в какую-то усадьбу на побережье. Там была рига, покрытая зеленой черепицей. И бревенчатые коттеджи. В один из них его проводил молодой офицер "Эста" и почему-то отдал честь. Потом пришел Юрген Янсен и начал орать тихим голосом. Что Томас такой и сякой. Что его вытащили из грязи, а он. Что Томас даже не представляет себе, что его ждет, если он.
В другое время Томас испугался бы. Но в нем еще сидел кураж победительной гонки. И граммов триста "смирновочки". Он словно бы еще чувствовал себя под защитой русских ребят. И потому посоветовал Янсену засунуть свои угрозы себе в задницу. Да, господин Янсен, себе в задницу! Если вы хотите, чтобы я с вами сотрудничал, вы должны уважать во мне свободную личность.
Янсен удивился. Потом задумался. А потом сказал, что будет уважать в Томасе свободную личность, если Томас будет соответствовать.
Томас нахмурился.
Сотрудничать - в чем? Соответствовать - чему?
Какое-то важное звено выпадало из цепочки воспоминаний.
На другой день его привезли сюда. И сняли для него эти апартаменты. Бабок не дали, но сказали, что в гостинице и в ресторане у него открытый счет. Он должен вести себя достойно. Потому что он...
Ну, правильно. Потому что он - внук национального героя Эстонии штандартенфюрера СС Альфонса Ребане, про которого хотели снимать фильм "Битва на Векше". Почему и была устроена презентация.
Все сошлось.
Боже милостивый, ну почему все нужно валить в одну кучу? Почему нельзя сделать так, чтобы он жил в этом люксе, а внуком национального героя был кто-то другой?
Нельзя, да? Ну, понимаю, понимаю. Нельзя так нельзя. Воля Твоя. Как скажешь.
Ладно, с этим разобрались. Какие-то неясности еще оставались, но они потом прояснятся. По ходу жизни. А теперь нужно было разобраться с блондинкой.
Вчера, это уже твердо вспомнилось, он решил отпраздновать новоселье. И собрал всех своих приятелей, до кого дозвонился. Не то чтобы он очень по ним соскучился, это был просто способ проверить Юргена Янсена. Я свободный человек или я не свободный человек? Если свободный, то делаю что хочу. А хочу я весело попрощаться со старой жизнью. Вам она может нравиться или не нравиться, но это моя жизнь. Я не просил вас в нее вмешиваться. Вы вмешались. Вам от меня что-то надо. Ладно, пол?учите. Но и я хочу получить свое. А нет - снова свалю. И будете объяснять общественности, куда делся внук национального героя. Вот так.
Томас ожидал, что Янсен взбеленится, но тот неожиданно легко согласился. И эта легкость встревожила Томаса и омрачила его победу.
Собралось человек пятнадцать. Почему все так быстро нажираются на халяву? Среди гостей были центровые девочки. Эта блондинка могла быть одной из них. Правда, таких блондинок Томас не помнил. Может, новенькая?
Он посмотрел на кровать. Блондинка уже не спала. Она лежала на боку, подперев щеку ладонью, и с интересом наблюдала за Томасом. Ей было, пожалуй, лет двадцать семь. Не клюшка зеленая. Волосы богатые, лицо с правильными чертами, без косметики никакое - как эскиз на холсте. Зеленые насмешливые глаза. Кошачьи. Томас был уверен, что никогда раньше ее не видел, но лицо показалось почему-то знакомым.
- Привет. Ты был неподражаем, - промурлыкала она на хорошем эстонском. Если твой дедушка воевал так же, как ты вчера в постели, то ничего удивительного, что немцы проиграли войну.
- Как? - переспросил Томас. - Повтори. Только медленно.
Она усмехнулась. Как-то очень обидно. Томас обиделся.
- Знаешь, что в таких случаях говорил мой дедушка? - спросил он. - Он говорил: "Милая фройляйн, я не такой мужчина, которому в кайф трахать пьяную женщину".
- Пьяная женщина - это про кого? - поинтересовалась она.
- Про тебя. Посмотри на свои ноги.
Она откинула одеяло и посмотрела на свои ноги. Ноги у нее были в полном порядке. Остальное тоже. Все что надо, и ничего лишнего. И блондинка была натуральная. В этом уже не было никаких сомнений. Она подтянула чулок и вопросительно взглянула на Томаса:
- И что?
- Трезвые женщины снимают оба чулка. Или ни одного.
- Но ты сам просил меня снять один чулок, а второй не снимать.
- Я? - удивился Томас. - А зачем?
- Ты сказал, что это тебя заводит.
- Я так сказал?
- Ну, хватит. Да, ты так сказал. Я так и не дождалась, когда ты заведешься.
- Я сейчас заведусь, - подумав, сообщил Томас.
- Перебьешься, - отрезала она и натянула одеяло до подбородка. - Все нужно делать вовремя. А теперь отдай мой халат и убирайся в свою спальню.
- А это чья спальня?
- Моя.
- А где моя?
- Рядом.
И снова что-то не складывалось. Не сходились концы с концами. А не занесло ли его по пьянке в чужой номер? У Томаса уже мелькала эта мысль. Да, мелькала. Когда он увидел на трюмо "Шанель номер пять". И чемодан, который прилетел из Женевы. Нужно было это проверить.
- А этот номер, вообще, он чей? - осторожно поинтересовался он.
- Твой.
- Но если он мой, почему эта спальня твоя?
- О Господи! - вздохнула она. - Томас Ребане, вчера ты мне показался умней.
- Давай лучше поговорим о тебе, - предложил Томас. - О себе я и так знаю довольно много. Может, не все, но почти все. Ты кто?
- Твой пресс-секретарь.
- Здрасьте, - сказал Томас. - Зачем мне пресс-секретарь?
- Здрасьте, - ответила она. - Зачем человеку нужен пресс-секретарь?
- Не знаю. Зачем?
- Связь с прессой. Паблик рилейшнз. Политические заявления от твоего имени. Хочешь сделать какое-нибудь политическое заявление?
- В другой раз, - пообещал Томас. - Как тебя звать?
- Рита.
- А дальше?
- Рита Лоо.
- Рита Лоо, - повторил Томас. - Постараюсь запомнить. Это ты прилетела из Женевы?
- Я.
- Я так и подумал. Потому что сам я в Женеве никогда не был. И поэтому прилететь оттуда не мог. Что ты делала в Женеве?
- Училась.
- Долго?
- Долго.
- А я учился в Тарту. Правда, недолго, - припомнил Томас, и ему почему-то вдруг стало так грустно, что пришлось выпить. - Твое лицо кажется мне знакомым. Но оно было не таким живым. Не в смысле неживым, а в смысле холодным. Таким, знаешь ли, мраморным. Хочешь мартини? - с надеждой спросил он. С надеждой, что не хочет. Потому что день только начинался, а в бутылке оставалось уже немного.
- Нет, - сказала она. - В семье достаточно одного пьющего.
Томас глубоко задумался.
- Ты мне нравишься, Рита Лоо, - поделился он с ней итогом своих раздумий. - Да, нравишься. По-моему, ты хитрая штучка, но в тебе что-то есть. И если ты будешь говорить просто и понятно, мы поладим. Про какую семью ты сказала?
- Про нашу.
- Про нашу. Это очень интересно. Разве я сделал тебе предложение? Раньше я за собой такого не замечал.
- Сделаешь.
- Заранее дезавуирую!
Она усмехнулась. И снова как-то очень обидно.
- Ты не знаешь, от чего отказываешься.
- Почему не знаю? - обиделся Томас. - Я видел.
- Не все можно увидеть глазами.
- Рита Лоо! Я просил тебя говорить понятно! Глазами можно увидеть все! А чего нельзя увидеть глазами, того вообще увидеть нельзя! Потому что нечем.
Она засмеялась:
- Томас Ребане, я тебе завидую. Тебе столько еще предстоит узнать!
За дверью послышался какой-то шум. Томас насторожился и на всякий случай убрал бутылку за кресло. Шум стих. Томас еще послушал, потом вполголоса спросил:
- Ты, случайно, не знаешь, эти люди, там... - Он неоп-ределенно кивнул в сторону гостиной. - Что они делают?
- Сейчас? Не знаю. А вчера они вытаскивали твоих гостей и грузили в лифт.
- А они... кто?
- Твоя охрана. Только не спрашивай, для чего человеку нужна охрана. Она нужна, чтобы его охранять. Особенно если этот человек - национальное достояние. А теперь иди, - попросила она. - Я от тебя слегка угорела. Мне нужно привести себя в порядок, у меня сегодня много дел. Мы еще успеем наговориться. У нас впереди целая жизнь.
- Ты в этом уверена? - озадаченно поинтересовался Томас.
Она улыбнулась:
- Я на это надеюсь.
Томас не успел осмыслить ее слова. В дверь постучали.
- Войдите, - сказала Рита почему-то по-русски.
На пороге появился невысокий молодой человек. Кажется, тот, кто выходил в холл с пистолетом в руке. Сейчас на нем был серый пиджак букле, и кобуры с пистолетом не было видно.
- Доброе утро, Рита, - сказал он. - Извините за беспокойство. Привет, Фитиль. Уже два раза звонил какой-то человек. Некий господин Мюйр. Он хочет с тобой встретиться. Говорит, что хорошо знал твоего деда. Во сколько ему приехать?
- Ни во сколько! - твердо отказался Томас. - Я не знаю никакого Мюйра. Если он знал моего деда, пусть напишет воспоминания и пришлет мне. Я ознакомлюсь.
- Он сказал, что у него есть важная информация. Важная для тебя.
- Мне не нужна важная информация. У меня и так много важной информации. Мне нужно время ее обдумать.
При упоминании фамилии посетителя Рита Лоо, как отметил Томас, нахмурилась, потом ненадолго задумалась, но тут же изобразила доброжелательность.
- Дорогой, ты не можешь отказываться, - промурлыкала она. - Ты не принадлежишь себе. Ты принадлежишь всей Эстонии. Передайте господину Мюйру, что господин Ребане примет его, как только приведет себя в порядок, переоденется и позавтракает. Надеюсь, дорогой, двух часов тебе хватит. Значит, в четырнадцать часов.
- Скажу. И еще. Твой водитель спрашивает, когда тебе понадобится машина.
- У меня есть водитель? - удивился Томас.
- Есть.
- А какая машина?
- "Линкольн". Лимузин, белый.
- Понимаю, - сказал Томас. - У меня есть пресс-секретарь. У меня есть белый "линкольн". С водителем. У меня есть охрана. Вы, да?
- С каких пор мы на "вы"? - удивился молодой человек. - Потряси головой, Фитиль!
Томас потряс. И вспомнил.
- Я тебя узнал! - радостно известил он. - Ты - Муха. Точно? Ты бросил в бандитов мою водку. Очень метко бросил. Я бы так не смог. У меня бы не поднялась рука. Привет! Откуда ты взялся?
Молодой человек с недоумением посмотрел на него и укоризненно покачал головой:
- Тяжелый случай. Завязывай, Фитиль, с выпивкой. Точно тебе говорю тебе: завязывай. Ты сам потребовал, чтобы мы тебя охраняли.
- Нет, - подумав, проговорил Томас. - Я не требовал.
- Ты сказал, что боишься покушения. Со стороны русских экстремистов.
- Нет, - уверенно сказал Томас. - Я этого не говорил.
- А если вспомнить? Напрягись. Ты говорил это Янсену.
Томас еще подумал и повторил:
- Нет. Я не мог этого говорить. Потому что об этом никогда не думал. А раз не думал, то и не говорил.
- Господа, вы не могли бы продолжить беседу в другом месте? - вмешалась Рита Лоо. - Олег, проводите Томаса в его спальню. А водителю передайте, что машина будет нужна мне. Как, вы сказали, зовут человека, который хочет встретиться с Томасом?
- Мюйр. Матти Мюйр. Вы его знаете?
- Может быть. Таллин - маленький город. У нас все знают всех.
Пресс-секретарь. Из Женевы. Белый "линкольн". Водитель. Охрана. И какая! Трое русских ребят, которых целый день не могли захватить вся полиция и все Силы обороны Эстонии. И не захватили бы, если бы он, не подумав, не привез их в сторожку под Маарду, о которой знал Юрген Янсен.
И полный гардероб костюмов. Три. Нет, четыре. И еще черный фрак. Или это смокинг? Если сзади фалды, то фрак. У смокинга фалд нет. Да, фрак.
Томас стоял в своей спальне и размышлял о том, что быть внуком национального героя Эстонии - это, оказывается, совсем не плохо. Спальня была такая же, как у Риты Лоо, только не белая, а в золотистых тонах. И такая же мебель. И такая же многоспальная кровать. И к ней тоже примыкала ванная. Черная.
Да, неплохо. Даже хорошо. Вот только сам герой немножечко не того. Но, как сказал один эстонский писатель: "Эстония маленькая страна, поэтому ей приходится заполнять свой пантеон разным говном". Он сказал не совсем так, но типа этого.
И чем же за все это придется платить?
Томас был не из тех, кто портит себе нервы проблемами до того, как они возникли. В конце концов, все люди смертны. И если все время об этом думать, что это будет за жизнь? Это будет не жизнь, а ожидание смерти.
И все-таки была какая-то неуютность.
Да что же этим долбаным национал-патриотам от него нужно?
И еще одна мысль не давала Томасу покоя. Где он мог видеть Риту Лоо? Отчего ему знакомо ее лицо? Почему при попытке вспомнить словно окатывает какой-то прохладой? Неживой. Музейной.
И он вспомнил. И похолодел. И снова его прошибло липким потом - тем потом, от которого обмывают покойников.
Он вспомнил, где видел это лицо.
В Эрмитаже.
Да, в Эрмитаже!
У Риты Лоо было лицо музы истории Клио.
Или наоборот.
Опять достала!
X
Человеку, который хорошо знал национального героя Эстонии штандартенфюрера СС Альфонса Ребане и у которого, как он сказал по телефону, была важная информация для его внука Томаса Ребане, было семьдесят девять лет, но больше семидесяти восьми ему не давали. Об этом он сообщил мне сам:
- В молодости, когда мне было шестьдесят два года, мне иногда давали шестьдесят три. Но это было давно. Сейчас я выгляжу моложе своих лет.
Он был маленький, сухонький. Серая велюровая шляпа надета набекрень, лихо. Тонкая полоска жестких седых усов словно приклеена над губой. Возрастные пигментные пятна на восковом малоподвижном лице, а глаза живые, цепкие. Длинный зонт с изогнутой рукоятью в маленькой, затянутой в черную кожаную перчатку руке. При этом он не опирался на него, а как бы слегка поигрывал им, как франт тростью. В другой руке - небольшой серый кейс. Серое теплое пальто. Вокруг шеи вязаный шарф. Упакован и отовсюду подоткнут, чтобы не дуло.
Господин Матти Мюйр.
Поскольку на этом этапе оперативной комбинации, в которую нас втравил начальник оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий генерал Голубков, нашей задачей было контролировать все контакты Томаса Ребане и фиксировать все, что происходит вокруг него, я счел необходимым присутствовать при его встрече с господином Мюйром.
В Эстонию мы ехали не работать, а развлекаться, поэтому не взяли никакой аппаратуры, без которой современный человек чувствует себя словно лишенным одного из органов чувств - иногда зрения, а чаще слуха. Артист купил в киоске в холле гостиницы чувствительный диктофон, мы пристроили его в предназначенном как раз для таких деловых встреч кабинете в апартаментах Томаса. Но разговор мог пойти на эстонском языке, а расшифровка и перевод на русский - это время. Поэтому за четверть часа до встречи я спустился в холл гостиницы и начал присматриваться к входящим. Для начала мне нужно было перехватить Мюйра, а потом найти повод, чтобы каким-нибудь естественным образом подключиться к его беседе с Томасом.
Гостиница "Виру", когда-то интуристовская, была построена в стародавние советские времена и чем-то напоминала метро. Много мрамора, бронзы, тяжелые дубовые двери. Новые хозяева постарались освежить интерьеры современной мебелью, барами, киосками дорогих магазинов, но отпечаток "Интуриста" вытравить все же не удалось. Он был не только в помпезности, но и в самой атмосфере. Даже богатые немцы и шведы, свободно чувствовавшие себя в "Хилтонах" и "Шератонах", примолкали под взглядами вышколенного обслуживающего персонала, в которых, при всей любезности, сквозило что-то стальное, гэбэшное. Интуристовское.
Народу в холле было немного, бизнесмены разошлись по делам, туристы разъехались на экскурсии. У входных дверей величественно прохаживался пожилой швейцар в ливрее, важный, как адмирал. Несколько привлекательных девушек, вынужденных из-за немыслимой конкуренции работать даже в эти дневные, практически глухие для их ремесла часы, сидели в креслах в углу холла, картинно курили и бесплатно демонстрировали всем желающим свои достоинства. У кого что было. Двух из них я узнал, они были вчера в гостях у Томаса. Я приветливо помахал им, но они сделали вид, что меня не узнали. Или действительно не узнали. Что, в общем, не удивительно, если вспомнить, в каком виде они вываливались из гостей.
Но не их коленки властно притягивали мой взор, а спина человека, который сидел на высоком табурете за стойкой бара, пил кофе и рассеянно листал какой-то пухлый еженедельник. У его ног стояла небольшая спортивная сумка с надписью "Puma". Время от времени он поглядывал на зеркальную стенку бара с полками, уставленными разнокалиберными бутылками. Но он не на бутылки смотрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40