У нее растет дочь. Если она появится… Павел Николаевич, здесь она появится в последнюю очередь. Прежде всего, ей просто наплевать на меня. И помочь я ей ничем не смогу, в этой квартирке прятать ее довольно проблематично. Тоже верно, — улыбнулся Николаев. Однако, я так говорю, на всякий случай. А куда бы она могла поехать? У нас очень мало родни. Моя сестра умерла. Она жила в Ленинграде. А больше мы ни с кем не общались. Так что, только если к отцу в Новосибирск. У меня есть его адрес, возьмите на всякий случай.— Спасибо. В нашем деле все пригодится.На следующий день Николаев получил результаты экспертизы почерка Владимира Владимировича Остермана. Почерк оказался идентичным, письмо к дочери о драгоценностях писал Остерман. Письмо его отца также было признано подлинным — оно было написано именно в те годы. Значит, сокровища действительно были. Дело ясное, что дело темное. Надо искать, сказал Николаев инспектору Константину Гусеву. Теперь мир стал велик. Границы открыты. Их, наверное, уже нет в России. По крайней мере, я бы на их месте не оставался бы здесь, сказал Костя.— Но Полещука только что видели в Москве. И эти два убийства…. — задумался Николаев. — Запросто мог убрать соучастников, это в его интересах… А кто видел? Кто конкретно видел Полещука? Какой-то Федя, знакомый Кирилла Воропаева. Надо допросить этого Федю.…Толстый, пустоглазый Федя, сотрудник коммерческого банка, подтвердил, что видел на Старом Арбате Полещука. Вы уверены, что это был Полещук или вам только показалось, что это был он? Да близорукостью вроде бы не страдаю, товарищ майор. Он это был. Стоял на углу Плотникова переулка и беседовал с каким-то типом. Я ехал на машине. Остановился. Он меня не заметил, продолжал разговаривать. Я пригляделся — ну он, точно он, Андрюха Полещук. Только бородищу отпустил смачную. В куртке, в кепке. Здоровущий… А собеседник его неприятной наружности. На уголовника похож…Побывал Николаев и дома у Кирилла на Тверской. Внимательно изучил оба тайника. Каким же образом Лена могла узнать про сокровища вашего деда? — спросил Николаев. Да я ей сам рассказывал эту семейную историю про последние дни деда, про тайник под диваном, про ограбление. Лена смеялась, но слушала очень внимательно. А, значит, когда я был в командировке, они с Полещуком все это и взяли. Да еще и помощников, видимо, приглашали, стеллажи-то двигать, работа нелегкая… Еще до этого она стала часто бывать в кабинете, смотрела какие-то бумаги, что-то изучала. Раньше она никогда не проявляла ни малейшего интереса к истории, а ее работа в библиотеке, по-моему кроме раздражения у нее ничего не вызывала. Читала она только женские романы, печатью интеллекта отмечена не была. А тут вдруг такой жгучий интерес…. — с сарказмом говорил Кирилл. — А все, оказывается, имееет вполне реальные причины. И интерес очень даже здоровый. Ладно. Будем надеяться, что эти предметы, похищенные у вас, где-нибудь всплывут. Не иголки же в стоге сена, их еще продать надо. Хотя, к сожалению, пропал список драгоценностей. Мы не знаем, что именно было похищено. Это очень осложняет дело, скрывать не буду. Это очень на руку похитителям. Только рукописи и картины, о которых писал ваш дед, могли бы навести на след. Но даже если они появятся, вам будет довольно сложно доказать, что эти вещи принадлежат вам. Вы это понимаете, Нина Владимировна? Все я понимаю, Павел Николаевич. И не верю, что мы когда-нибудь получим наши фамильные ценности. Я надеюсь только на одно — что вы когда-нибудь найдете этих негодяев, на чьей совести уже четыре человеческие жизни. Будем стараться. Это наша работа, устало улыбнулся Николаев.Он поглядел на Кирилла, белесого, потного, взвинченного и вдруг внезапно понял он не верит этому человеку ни на грош. В чем именно не верит, он и сам себе не мог объяснить, но не верит, и все тут. Эти бегающие глаза, это бесконечное возбуждение, граничащее с истерикой, все это казалось опытному Николаеву игрой в какую-то роль. И имитация дрожи в пальцах, театральное заламывание рук, закатывание глаз… Фальшь все это… Какой он на самом деле, понять было трудно…Он вспомнил приятеля Кирилла Федю. Такие же пустые глаза, лживая улыбка, суетливость, потливость…Федя все время отворачивался в сторону, когда говорил о Полещуке, хотя язык у него был подвешен неплохо. «Никакого Полещука он не видел», — окончательно решил Николаев. — «Это Кирилл подговорил его сказать, что он видел Полещука. А зачем он это сделал? Это очень любопытный вопрос, навевающий очень скверные мысли…»Недоверие Николаева к Кириллу Воропаеву возникло практически сразу — при первом знакомстве в Новогоднюю ночь. Все его поведение казалось совершенно неестественным. Потом это его утреннее исчезновение, появление с Викой, какие-то загадочные разговоры о том, что он не может сказать, откуда взял деньги на выкуп Вики. А теперь страшная смерть Мити Мызина и Саши Юркова. Откуда мог знать этих людей Полещук? Да он никакого отношения к ним не имел и иметь не мог. Зато Кирилл мог быть отлично знаком с сыном их старой домработницы… И как только мать догадалась о доме в Жучках, так… Сразу появился на горизонте Полещук, а потом … и два трупа. Подстроено лихо, но топорно. Но где же, однако, Полещук? А, может быть, тоже…И его глуповатая на первый взгляд мать, совершенно права… Нина Владимировна, — сказал Николаев.У меня к вам есть еще кое-какие вопросы. Уделите мне время, зайдите завтра часиков в одиннадцать утра в Управление.…На следующий день Николаев стал подробно расспрашивать Нину Владимировну о поведении Кирилла в последние дни. Значит, в последние дни он говорить о своих кредиторах перестал? — уточнял Николаев. Ну не перестал, говорит иногда, но поутихло все это несколько. А как собирается жить дальше? Нина Владимировна внимательно поглядела на Николаева. До нее вдруг дошло направление его мыслей. Он собирается продать квартиру, — неожиданно резко заявила она. — У нас есть еще одна квартира, плюс дача, в которой можно жить круглый год. Мы с мужем работаем и получаем очень неплохие деньги. А, насколько вы могли заметить, будучи у нас на Тверской, у нас очень дорогая квартира. На такие деньги можно жить долго. И безбедно. Согласны, Павел Николаевич?Николаев почувствовал резкие надменные нотки в голосе Нины Владимировны. Видимо, он слишком резко начал. Ему стало досадно на себя, на свою неловкость. А в последние дни Кирилл постоянно был дома? — вдруг произнес Николаев и опять понял, что совершил ошибку. Постоянно дома, — с каким-то остервенением, едва скрываемым, ответила Нина Владимировна. — Я могу это подтвердить.Она вспомнила свои странные мысли на даче, она вспомнила пустые, бессмысленные глаза Кирилла, когда она напомнила ему про Митю. Абсурдные мысли стали обретать реальные и весьма зловещие очертания. Она ничего не сказала Николаеву про немецкого друга Вильгельма и про фирму, торгующую немецкими кухнями. Ей показалось, что такой информацией она может навредить Кириллу.А в это время Николаев решил сыграть ва-банк. Меня особенно интересует утро того дня, когда вы позвонили мне. Был он утром дома? Был. Он все утро был дома. Он встал и пошел возиться с машиной. А потом мы стали звонить вам. А что такого особенного в том утре?Николаев внимательно поглядел в глаза Нине Владимировне и медленно произнес: Особенность одна, вернее две — тем самым утром в своей квартире в Медведкове тяжелым предметом по голове был убит Дмитрий Мызин, сын вашей покойной домработницы Клавы.Нина Владимировна побледнела как смерть. Глаза ее округлились, пальцы задрожали. Николаев протянул ей стакан воды. Пить она не стала, сжала руки в кулак и встряхнула волосами. И это еще не все. Тем же утром на пустыре около станции Лосиноостровская был убит, и тоже тяжелым предметом по голове друг Дмитрия Мызина Александр Юрков. Именно в доме отца Юркова Ивана Ивановича в ночь с тридцать первого на первое прятали Лену и Вику. Вот делато какие, Нина Владимировна…Она глядела куда-то в одну точку, поглощенная какой-то своей глубокой мыслью. Так что вы думаете по этому поводу, Нина Владимировна? — спросил Николаев. Я ничего не думаю, — взяла себя в руки Нина Владимировна. — Это ваше дело думать, сопоставлять, расследовать. Мы сообщили вам то, что считали нужным. Нас ограбили на огромную сумму, искать наши ценности или нет это уж вам решать. А что касается этих убийств расследуйте. Полещук-то до сих пор не найден. Он бы ответил и вам и нам на все вопросы. А сейчас…. — она понизила голос и сузила глаза. У меня такое ощущение, что вы мыслите совершенно не в том направлении. Мы обязаны мыслить в разных, порой совершенно противоречащих друг другу направлениях, то есть, отрабатывать разные версии, открыто и беззлобно улыбнулся Николаев. — И не обижайтесь на меня так сразу, и не держите на меня зло. Дело расследуется, движется, и я имею право задавать вам любые вопросы, какие сочту необходимыми для ведения следствия, более того — обязан делать это. Разумеется, разумеется, Павел Николаевич. И ни в коем случае нельзя зацикливаться на одной какой-то версии, даже… — Она помолчала и поглядела ему в глаза задорным взглядом, — даже, если она очень заманчива своей парадоксальностью. До свидания, Павел Николаевич. До свидания, Нина Владимировна. Надеюсь на вашу помощь…«Разумеется, она знает, что-то такое, чего не хочет говорить мне. И ни за что не скажет, если сама того не пожелает. Аристократка… Сначала побледнела, а потом взяла себя в руки. Нет, сама-то она, разумеется, не при чем, а про сына знает что-то…И я начал не с того, не с того начал я», — досадовал Николаев. — «Но вот то, что огорошил ее сообщениями про два убийства, это хорошо получилось, очень хорошо…»День этот, тринадцатого февраля 1993 года, был не самым удачным для Павла Николаевича Николаева. Ночью тяжело заболела Тамара, и под утро ее с воспалением легких отправили в больницу. Николаев провел практически бессонную ночь, ему предстоял тяжелый рабочий день, как назло насыщенный делами до предела. На нем с декабря висело дело об ограблении сбербанков и обменных пунктов, преступники исчезли бесследно. А на днях в деле совершенно неожиданно появился просвет. Причем, случай настолько необычный, что никто ничего понять не мог. В милицию позвонил неизвестный и сообщил, что на окраине Москвы лежит труп известного вора Григория Варнавского по кличке Варнак. Варнака убили на его глазах. Около трупа валяется кейс с пятьюдесятью тысячами долларов. Неизвестный также сообщил адрес квартиры, которую снимал Варнак. Группа немедленно прибыла на место. Все оказалось точно так, как сказал звонивший. При обыске квартиры Варнака там нашли более трехсот тысяч долларов. Почему неизвестный не взял кейс с деньгами, никто понять не мог, как ни ломали голову. Сразу же возникла версия, что именно Варнак и был одним из участников ограблений банков и обменных пунктов валюты. И сегодня необходимо было допросить свидетелей по этому делу, сверять номера банкнот, производить опознание Варнака. А дома оставались одни пятнадцатилетняя Вера и тринадцатилетний Коля, который в последнее время все больше и больше беспокоил отца.А ведь еще надо было поехать в больницу к Тамаре. Словом, день намечался, мягко говоря, боевой. Как все это можно вместить в один день, ответить на этот вопрос, можно будет только поздним вечером. На час дня было назначено опознание трупа Варнавского, и сотрудники банков и обменных пунктов, ограбленных в декабре, были вызваны в морг. Вторая половина дня будет насыщена до предела. А вот теперь образовывался примерно полуторачасовой перерыв.Вдохновленный идеей, Павел Николаевич решил еще раз поехать к матери Лены Воропаевой и поговорить с ней. Он вспомнил, что она говорила ему, что по вторникам она идет на работу в школу к часу дня.Погода в тот день была пасмурная, вьюжная, чисто февральская. Дороги так замело, что подъехать на машине к подъезду Веры Георгиевны окащалось невозможно. Николаев велел водителю припарковаться на улице, а сам пошел пешком. Ветер как раз яростно дул ему в лицо, хлопья мокрого снега залепляли ему глаза. Навстречу ему шел какой-то человек, в сером, мышиного цвета пальто и весьма потертой ушанке. Лицо его показалось Николаеву знакомым, но он никак не мог сообразить, где он этого человека видел. «Профессиональная привычка», — подумал Николаев. — «Всех я где-то когда-то видел.»Он обернулся. Мужчина, сутулясь, пробежал к автобусной остановке. Он был довольно высок. Почти сразу же на его счастье подошел автобус, и он сел в него.Николаев завернул за угол. Там было уже потише. Ого, Павел Николаевич, — улыбнулась ему Вера Георгиевна, что было не характерно для нее. — Однако, зачастили вы ко мне. А вам это неприятно? Почему же? Жизнь у меня скучная, однообразная. Утром — школьники, вечером — тоска и одиночество. Сама себе готовлю, сама себя кормлю, без всякого желания, так — чтобы не околеть. Зарплата копеечная, слава Богу, что хоть не задерживают, так что хлеб и чай дома почти каждый день. Вас угостить? Нет, спасибо. Я хотел поговорить с вами про Кирилла Воропаева. Вы говорили, что не обменялись с ним и несколькими фразами за пять с лишним лет совместной жизни вашей дочери с ним. Это так? Это так. Вообще-то, Кирилл очень словоохотливый, экзальтированный молодой человек. А по вашим словам получается, что он молчун. Да нет, не молчун он. С другими он очень даже говорун. А со мной он говорил мало, я же вам рассказывала, он глядел на меня, как на пустое место. И самое неприятное в том, что и Лена стала на меня так смотреть. Понимаете, Павел Николаевич, особенно откровенной она не была, она очень любила Андрея, любила с седьмого класса и эту любовь несла в себе. А мне поначалу очень не нравились ее поздние возвращения, этот здоровенный десятиклассник, провожавший ее до подъезда. Он поначалу был выше ее головы эдак на две с половиной, в ней и теперь-то всего метр шестьдесят пять, а тогда…А в нем и тогда уже было под метр дявяносто. А после армии он еще вымахал. И потом мне приходилось видеть его каждый день в школе, педагоги шушукались. Ну что я должна была делать? У вас есть дети? Дочери пятнадцать лет, сыну тринадцать. Да, опасный возраст. Но у моей никого нет. Она такая маленькая, невзрачная. Уроки, подруги, музыка…Никакой, как говорится, личной жизни. Больше сын беспокоит. Компашка у него подобралась пьющая. Еще хорощо, что не курящая что-нибудь пикантное. У нас это сейчас в моде — уход от действительности. Улет, так сказать. Так вот, вернемся к нашим баранам. Я серьезно поговорила с Леной, несколько раз сурово наказала ее. Но они продолжали встречаться. Ей, вроде бы, даже нравилось терпеть наказания ради этой любви. Любовь… страдания… терзания…Николаев заметил, что сегодня Вера Георггиевна в прекрасном настроении. У нее был такой ироничный тон… Отчего бы это? Так вот, отчаявшись, я предложила пригласить Андрея к нам. Он пришел. Мы посидели, поговорили. Вы знаете, — мечтательно произнесла Вера Георгиевна. — Она была так счастлива…Я напекла пирогов, я раньше хорошо готовила, и Леночка мне помогала. Эх, Павел Николаевич, как они друг на друга смотрели… Ну а дальше что? Дальше он ушел в армию. И Лена ни с кем не встречалась, хотя за ней ухаживало столько мальчиков. Она была верна ему, да и я следила за этим. Ограничивала, так сказать, ее выходы в свет, на всякие там тусовки. Чтобы соблазнов не было. Потом он вернулся, и они снова были счастливы…Тогда начали жить… Я этого не одобряла, я человек старой закалки, но…куда денешься? Они, вроде бы, это право заслужили. Ну а потом… арест, тюрьма… Ленка была беременная…Дальше знаете… А за что, все-таки сел Андрей? Я читал дело, но там все так казенно. Нельзя ли несколько деталей? Ну какие там детали? Андрей углядел у одного товарища богатую коллекцию марок и монет. Потом воспользовался моментом и все это, так сказать, экспроприировал. А при продаже попался. Товарищ этот согласился замять дело и заставил Андрея заниматься какими-то аферами. Что-то они занимали, прокручивали, а потом за все ответил Андрей. Тот же вышел сухим из воды, и при марках и монетах своих, и при деньгах ворованных. А этот на два годика и… Стариной, значит, давно интересовался Полещук? — задумался Николаев. А что, он ей и теперь интересуется? спросила Вера Георгиевна. Да, есть основания полагать, — замял разговор Николаев. — Скажите мне вот что, Вера Георгиевна откровенно — как вы думаете, способен Кирилл Воропаев на преступление? Конечно, способен. Это бесхребетный, жалкий человек, я же вам говорила. Ради денег он впутается в любую аферу, он трус, но очень жадный. Он не разрешал Лене давать мне взаймы, зная, сколько я получаю в школе. Сами подумайте, какой это человек. Я не совсем такое преступление имею в виду. Например, убийство? Мог бы он убить человека?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22