Для «молотилок» нужно по два опытных человека, что оставляет нам ограниченное пространство для маневра.
Он осмотрел другие коробки, из второго контейнера.
— И я вижу здесь еще более специализированное оружие. Пара минометов? Что еще? Так что же такое готовится, а?
Паркер задергался, как будто ему нужно было облегчиться.
— Я полагаю, Ф.-К. знает, что нам предстоят серьезные тренировки. Возможно, он предусмотрел порчу или потерю... во время тренировок.
Джефф начал разворачивать второй пулемет.
— Становится жарковато, не так ли?
Послеполуденная жара начала обволакивать их, и оба взмокли.
— Да. Я скажу Франко, чтобы что-то сделали с этим.
С некоторым облегчением Паркер пересек пустое гулкое пространство и подошел к маленькой наполовину стеклянной комнатушке, в которой курили Франко и Дита, болтая и слушая радио — «Ода к радости» из Девятой симфонии Бетховена, которую исполнял шумовой оркестр в ритме самбы. Он распахнул дверь. Впечатление было такое, как будто зашел в холодильник.
— Здесь прохладно. Можете сделать снаружи попрохладней? — он заметил на столе пиво и кока-колу, сверток с какой-то едой и неожиданно почувствовал ярость. — И принесите нам чего-нибудь поесть и попить.
Он захлопнул дверь и вернулся к Джеффу, который упаковывал обратно вторую «молотилку».
— Полковник — Ф.-К. — сказал Джефф. — И мы все знаем, что это может значить... не только Фуевая Крыса — он теперь бизнесмен. Когда-то он был солдатом, я допускаю, но теперь он бизнесмен. А бизнесмены и есть фуевые крысы. Так что не предусматривал он запаса. Он приготовил задачу для какого количества народу? Двадцать пять, даже тридцать человек? — он покачал головой. — Я только надеюсь, что он знал, что делал, когда он сократил нашу численность наполовину.
Франко вышел из комнатки, прошагал в угол и щелкнул парой переключателей. Завертелись вентиляторы, температура понизилась за какие-то минуты. Бананы и кофе нужно перевозить охлажденными, а именно их обычно хранили здесь. Дита принесла им тортильи с холодным мясом, пиво и кока-колу.
Джефф приступил уже к самой большой упаковке.
— Вот дерьмо, — сказал он, наполовину выволакивая, наполовину вынимая здоровенную штуковину из большой картонной коробки. Это выглядело как четыре цилиндра, приваренные к коробке, в которой размещалось устройство сгорания.
— Это огнемет М202. Установки для пуска зажигательных реактивных снарядов.
— Я знаю, что такое М202, — сказал Паркер, дожевывая тортилью.
Джефф развернулся, потоптался на бетонном полу, потом развернулся на пятках.
— Так что мы хотим с ними делать? — пробормотал он.
— Пожечь кое-что.
— Людей?
Паркер пожал плечами.
— Если они встанут у нас на дороге, — сказал он.
— Лучше бы они этого не делали. Я видел множество людей, по-разному умиравших, но сгореть — должно быть, это хуже всего.
Но Паркер не обращал на это внимания. Он уставился с открытым ртом на стеклянную комнатку. Дита сидела лицом к ним, положив локти на стол и подперев голову руками. Ее глаза были закрыты, но она блаженно улыбалась. Почему? Потому что над ней, тоже с закрытыми глазами, без пиджака, с полураспущенным галстуком и, возможно, штанами, стоял Франко и медленно и спокойно трахал ее сзади.
— Эта сука снова в течке, — прорычал он.
— Я вижу, ты был огорчен, — сказала она потом. — Но не понимаю, почему. Нам просто было скучно, вот и все.
25
После проверки второго контейнера вооружение было в полном комплекте. Пятнадцать SLR, пять М16, два L7A2, два огнемета М202, два 51-миллиметровых миномета, двадцать «браунингов» калибра 9 мм в кобурах «Лен Диксон», пять хек-лер-коховских автоматов и наконец — что совершенно добило Джеффа Эриксона — снайперская винтовка L96F1 с телескопическим прицелом 6X42 фирмы «Шмидт и Бендер».
То, как он нянчился с ней, раздражало Паркера, который был все еще зол на Диту.
— Хватит облизывать эту хрень. Это всего лишь винтовка.
Джефф глянул на него сузившимися блестящими глазами.
— Это маленькое чудо особо точной инженерии. В основе своей она очень проста, как все неавтоматическое оружие, но облагороженное почти до совершенства. Почему я говорю «почти»? Потому что ни одно изделие человеческих рук не совершенно. Но она чертовски близка к совершенству. Я почти надеюсь, что мы, особенно я, получим возможность использовать ее — нет никакого смысла в таком оружии, если цель находится менее чем в пятистах метрах.
Паркер припомнил сторожевые вышки на кукурузных полях.
— Это можно уладить, — сказал он.
— Хорошо, — проворчал Джефф. — Далее, она совершенно новая, только с завода. Так какого дьявола он приберегал это? Я думаю, все это здесь потому, что оно снято с вооружения. И так весь комплект, хороший комплект, уверяю тебя, был заменен, и вот так это просочилось на тот рынок, который доступен Ф.-К. Но не эта штука.
Паркер пожал плечами, не в силах объяснить ему происхождение винтовки. Он не знал, что некий нефтяной шейх купил ее для охоты на горных львов и затем продал, когда кто-то распустил слухи про него.
В третьем контейнере сверху оказались два упакованных восьмиместных надувных плота «джемини». Насколько мог видеть Джефф, никаких подвесных моторов не было, только по четыре односторонних весла для каждого плота. Затем шли боеприпасы: магазины 7,62 мм, как обычных, так и трассирующих и пуль зажигательных; патроны калибра 5,56 мм для М16 в не вполне достаточном количестве; снаряды для минометов, простые и фосфорные; двадцать заправленных зажигательных ракетных обойм; парабеллумные пули для «браунингов» и хеклер-коховских автоматов. Были там еще и ранцы с пятнистым обмундированием разных размеров, и пояса с двойными магазинными подсумками слева, с компасом справа, с ножом вроде небольшого мачете и штыком и с флягами с фильтром.
— Господи, уж это-то тебе совсем не нужно проверять.
— Только сосчитать. Двадцать семь, двадцать восемь... Вот об этом-то я и думал. На самой ранней стадии вы, возможно вместе с Беннетом и Гудаллом, решили, что тридцать — это минимальное число для выполнения этой работы с минимумом потерь или вовсе без них. А теперь нас только шестнадцать. Мне не нравится это, мистер Паркер. Совсем не нравится.
— Почему нет? У нас была хорошая разведка. Аэрофотографии, внутренняя информация. Шестнадцать могут сделать это — если они стоят того, что о них говорят.
— Вы очень хорошо знаете, что я имею в виду, — Джефф закашлялся, нагнувшись, чтобы поднять «браунинг», который он перекидывал из руки в руку. — В мирное время или в малой войне операции планируются и проводятся с упором на отсутствие потерь. Ваш избиратель дома не станет поощрять другого способа такой войны. Разумеется, и тут есть потери, они всегда будут, особенно если на вашей стороне янки. Но наемники, солдаты удачи... — он издал короткий смешок. — Мы идем для другого.
Паркер смотрел на Эриксона настороженно, как если бы тот был собакой, долгие годы верно служившей своему хозяину, но вдруг проявившей признаки бешенства.
— Наша торговля — проклятое дело, не так ли? Шестнадцать идут туда, четверо возвращаются. Миссия завершена, и стоила она всего шестнадцать вознаграждений и шестнадцать комплектов снаряжения. Вот как это делается...
Паркер пытался сдержать гнев и высокомерную браваду.
— Слушай, Эриксон. Финчли-Кэмден не чудовище. И вот еще что: он ценит нас как свой актив, но даже, хотя мы не состоим в штате, не как расходуемый материал, а как тех, кого он будет созывать снова и снова. Иначе он не сможет долго оставаться в этом бизнесе. Давай дальше, уже немного осталось сделать.
Но Джефф еще не соглашался.
— Конечно. Вы, Беннет, Гудалл, может быть, Смит и я, и конечно же, Джек Глеу — он хочет, чтобы мы вернулись. А остальные? Эти юнцы? Испанцы? Билл и Бен? Они — расходный материал. И близнецы Стрэхан — кто ждет их назад? Это грязный бизнес...
— Но кто-то должен им заниматься.
— Я в этом не уверен. Но всегда найдется какой-нибудь несчастный идиот, который будет в этом участвовать.
К ним подошли Франко и Дита. Дита заправила подол своей черной шелковой блузы в белые джинсы и послала англичанам воздушный поцелуй.
— Мы сейчас должны уйти, — сказал Франко. — Дуг Харви ждет нас в аэропорту.
— Почему? Что вы имеете в виду?
— У меня есть дела в Сан-Хосе, припоминаете? И мне нужна сеньорита О'Доннелл на день-другой, — в его голосе невозможно было не услышать самодовольства. — Так что мы скажем вам adios и покинем здесь. Идем, сага.
— Что делать со всем этим?
— У меня есть водитель. Он будет здесь... — Франко посмотрел на часы, громко тикающий агрегат на широком браслете из золота и платины, — в течение часа. Вы должны упаковать все это обратно в контейнеры, потому что он не должен увидеть, что он везет. Он знает, куда ехать. Вы можете отправиться вместе с ним, а можете добираться сами — возьмете машину, такси, — он пожал плечами, — как угодно. Но мы должны идти.
— Вы оставляете нас без переводчика...
— Не беспокойтесь. Сеньорита вернется к вам послезавтра, когда Харви полетит фотографировать для вас. О'кей? Ну, тогда adios.
Когда они ушли, Джефф сказал:
— Так говорят, когда не ожидают увидеть тебя снова.
— Как?
— Adios. Ну, нам лучше разобраться с оставшимся.
Шесть аптечек и шесть радиопередатчиков — последние были отдельными частями PRC319, без электроники. То, что осталось, было очень легким и практичным радиопередатчиком. Джефф удостоверился, что аптечки были составлены с учетом особенностей войны в джунглях. Он вынул клеевой экстрактор для высасывания осколков из пулевых ран.
— Я надеюсь, что если он мне понадобится, рядом найдется кто-то, кто знает, как его использовать. А шесть остальных? Нам понадобится слон, чтобы все это унести.
Паркер был сыт по горло нытьем Эриксона, равно как и многословием, хотя он полагал, что у того была реакция на стресс после убийства двух человек два дня назад. Возможно. Однако в этом не было ничего хладнокровного или излишнего. Но ради своей жизни он не мог понять почему.
Наконец они услышали шум подъезжающей машины и вышли посмотреть. В кабине было достаточно места для них двоих, и они решили возвращаться в Медио Квесо на этой машине. Водитель, тыча в часы и показывая жестами, что спать в дороге им не придется, дал понять, что они должны прибыть на место рано утром.
26
Пастбища, затем плантации сахарного тростника, бананов и кукурузы на коста-риканской стороне границы остались позади, как оладья, соскользнувшая с тарелки, коей были леса, через которые они пробивались. Впереди, как желто-коричневая змея, разворачивалась река Сан-Хуан. Слева они могли видеть огромное пространство Лаго де Никарагуа, заполнявшее западный горизонт. Справа берега Карибского моря терялись в тумане, повисшем над лесом. Лес был темным, хотя случайные лучи света выделяли яркие цвета там, где дыры в облачном покрове пропускали их. Они пересекли реку, и, глядя вниз, Паркер узнал остров, прижимающийся к северному берегу, где они остановились слишком надолго, ели и пили слишком хорошо, где Гудалл и Дита... Тут довольно неожиданно клок серого облака отделился и случайно закрыл землю внизу.
— Черт, — сказал Харви, — мы должны будем идти ниже, чем нужно, ниже, чем я хочу. Дождь сегодня слишком рано.
Несколько тяжелых капель ударило по стеклу, и он включил стеклоочиститель.
— Какая нам разница?
— Без нужной высоты мы должны сделать четыре захода вместо двух, как я надеялся...
— И? — Паркер почувствовал, что за этим есть что-то еще.
— Я думал, ты знаешь, что пять лет назад тут уже было нападение.
— Да.
— Я в нем участвовал. Распылял дефолиант. А у одного ублюдка был «стингер». Чуть не гробанул меня. Я не думаю, что они снова сделают то же самое: на этот раз я не так явно враждебен. Вот и оно.
Харви уже объяснил Паркеру, что японская система аэрофотосъемки, которую он укрепил на фюзеляже внизу, была полностью автоматической. Будучи активирована, она наводилась на землю внизу, определяла наилучшую установку диафрагмы и срабатывала через секундные интервалы, снимая на мелкозернистую стандартную армейскую негативную пленку с трехмястами шестьюдесятью кадрами.
— Все, что ты должен делать, так это бездельничать и смотреть, — заключил он.
«Смотреть — да. Но бездельничать — нет уж». Паркер ерзал вперед и назад и из стороны в сторону, пытаясь запечатлеть своим мысленным взором все лежащее внизу, сначала через лобовое стекло, затем через боковое. Он знал по опыту, что визуальный осмотр часто дает информацию, которая потом может помочь интерпретировать фотографии.
Деревья стали пореже, пошли распаханные земли, скользя под ними, как карта. Паркер пришел в смятение.
Плантация, квадратный километр, разделенный на девять делянок кукурузы, была такой, как он и ожидал, как на фотографиях, которые он, Беннет и Гудалл рассматривали на бильярдном столе во Врайкин-Хит. Ключевое отличие было в том, что она и небольшой комплекс зданий за ней, над которыми они сейчас пролетали, были не только заключены в пятиугольную высокую ограду со сторожевыми вышками в каждом углу, но и вышки были установлены ромбовидным редутом, который был одним из классических образцов фортификаций, существовавших со времен изобретения пороха. Любое нападение на любую из сторон могло быть перекрыто продольным огнем по обоим флангам с укрепленных позиций.
Когда они набрали высоту после первого захода, они прошли над железными воротами и проселочной дорогой, которая шла по низкому подъему более высокого, покрытого лесом пространства. Паркер вспомнил, что в двух километрах отсюда была деревня, и тогда грунтовка, которая ведет к ней, была первым вестником цивилизации в одном из наименее доступных уголков Никарагуа.
И они снова полетели над огороженной территорией, но теперь по другой траектории, так что ее было видно в выходящий на юг пассажирский иллюминатор. И снова была заметна разница с фотографиями. Там были не только контрольно-измерительные приборы и двухэтажное здание лаборатории, регистраторы и что там еще, но и четыре длинных барака, собранных из готовых блоков с окнами, но с обычными тростниковыми крышами, и еще один поменьше, из кукурузных стеблей на бамбуковой раме, с торчащей над ним радиоантенной. Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять, что это были казармы и командный пункт или штаб-квартира. Однако не часто казармы бывают окружены грядками фасоли, томатов и перца.
Паркер неожиданно вспомнил встречу во Врайкин-Хит, отвратительную бойкость небольшой речи, которую он произнес, подавленное мальчишеское удивление Гудалла и Беннета при мысли об этой миссии.
Что он тогда сказал? «Из них выходят плохие защитники, они не любят месяцами сидеть и протирать штаны, и они не приемлют скучной гарнизонной дисциплины». Что-то вроде этого. «Они расквартированы в деревне в двух километрах оттуда, и только пятнадцать или двадцать находятся на месте одновременно...» Чего он не принял во внимание, поскольку не представлял себя на месте начальника гарнизона, или помня собственную подготовку, так это то, что гарнизон использовал каждый свободный час на возведение и совершенствование своих укреплений.
Был и еще один, последний фактор, с которым он не сталкивался, но знал, что такое возможно. Фактор, который он скрыл от Гудалла, поскольку именно у него, а не у Гудалла, был бинокль. Аккуратность и порядок во всем, что он видел, овощные грядки — все было его частью.
Он знал, а другие — нет, что по крайней мере часть гарнизона составляли женщины.
Солнечный луч коротко отразился от самолета, как от гелиографа, и как гелиограф, он передал послание. Вы наблюдаете за нами — но и мы наблюдаем за вами. «Я надеюсь, что в результате вы получите солнечную слепоту», — сказал Паркер про себя, представив, как кто-то следит в бинокль за самолетом.
Дуг Харви наклонился к нему:
— Я считаю, они знают о нас. Хочешь, чтобы я уходил?
Конечно, гарнизон о них знал. А откуда же еще могли быть те двое, которых убил Эриксон, как не из этого гарнизона? И снова закралось сомнение: что за хрень была в той коробке?
Когда они вернулись в четвертый, и последний, раз, они могли видеть небольшую группку людей в защитной униформе, собравшуюся возле казарм, чтобы посмотреть на них. Некоторые даже махали руками. Ну хоть «стингером» не целились.
— Пройди так близко, как сможешь, от одной из этих сторожевых вышек. Мне нужно понять, какие факторы здесь задействованы.
— Ладно. Будем надеяться, что не ракеты «земля — воздух». И не М60. Мой самолет — всего лишь старенькая пташка, и чтобы сшибить ее с неба, много не понадобится.
Тем не менее он направил «бивер» вниз еще на тридцать метров и накренил влево. Сторожевая вышка выросла перед ними, затем ушла назад и пропала из виду, но короткого взгляда — фотографии подтвердят это — было довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Он осмотрел другие коробки, из второго контейнера.
— И я вижу здесь еще более специализированное оружие. Пара минометов? Что еще? Так что же такое готовится, а?
Паркер задергался, как будто ему нужно было облегчиться.
— Я полагаю, Ф.-К. знает, что нам предстоят серьезные тренировки. Возможно, он предусмотрел порчу или потерю... во время тренировок.
Джефф начал разворачивать второй пулемет.
— Становится жарковато, не так ли?
Послеполуденная жара начала обволакивать их, и оба взмокли.
— Да. Я скажу Франко, чтобы что-то сделали с этим.
С некоторым облегчением Паркер пересек пустое гулкое пространство и подошел к маленькой наполовину стеклянной комнатушке, в которой курили Франко и Дита, болтая и слушая радио — «Ода к радости» из Девятой симфонии Бетховена, которую исполнял шумовой оркестр в ритме самбы. Он распахнул дверь. Впечатление было такое, как будто зашел в холодильник.
— Здесь прохладно. Можете сделать снаружи попрохладней? — он заметил на столе пиво и кока-колу, сверток с какой-то едой и неожиданно почувствовал ярость. — И принесите нам чего-нибудь поесть и попить.
Он захлопнул дверь и вернулся к Джеффу, который упаковывал обратно вторую «молотилку».
— Полковник — Ф.-К. — сказал Джефф. — И мы все знаем, что это может значить... не только Фуевая Крыса — он теперь бизнесмен. Когда-то он был солдатом, я допускаю, но теперь он бизнесмен. А бизнесмены и есть фуевые крысы. Так что не предусматривал он запаса. Он приготовил задачу для какого количества народу? Двадцать пять, даже тридцать человек? — он покачал головой. — Я только надеюсь, что он знал, что делал, когда он сократил нашу численность наполовину.
Франко вышел из комнатки, прошагал в угол и щелкнул парой переключателей. Завертелись вентиляторы, температура понизилась за какие-то минуты. Бананы и кофе нужно перевозить охлажденными, а именно их обычно хранили здесь. Дита принесла им тортильи с холодным мясом, пиво и кока-колу.
Джефф приступил уже к самой большой упаковке.
— Вот дерьмо, — сказал он, наполовину выволакивая, наполовину вынимая здоровенную штуковину из большой картонной коробки. Это выглядело как четыре цилиндра, приваренные к коробке, в которой размещалось устройство сгорания.
— Это огнемет М202. Установки для пуска зажигательных реактивных снарядов.
— Я знаю, что такое М202, — сказал Паркер, дожевывая тортилью.
Джефф развернулся, потоптался на бетонном полу, потом развернулся на пятках.
— Так что мы хотим с ними делать? — пробормотал он.
— Пожечь кое-что.
— Людей?
Паркер пожал плечами.
— Если они встанут у нас на дороге, — сказал он.
— Лучше бы они этого не делали. Я видел множество людей, по-разному умиравших, но сгореть — должно быть, это хуже всего.
Но Паркер не обращал на это внимания. Он уставился с открытым ртом на стеклянную комнатку. Дита сидела лицом к ним, положив локти на стол и подперев голову руками. Ее глаза были закрыты, но она блаженно улыбалась. Почему? Потому что над ней, тоже с закрытыми глазами, без пиджака, с полураспущенным галстуком и, возможно, штанами, стоял Франко и медленно и спокойно трахал ее сзади.
— Эта сука снова в течке, — прорычал он.
— Я вижу, ты был огорчен, — сказала она потом. — Но не понимаю, почему. Нам просто было скучно, вот и все.
25
После проверки второго контейнера вооружение было в полном комплекте. Пятнадцать SLR, пять М16, два L7A2, два огнемета М202, два 51-миллиметровых миномета, двадцать «браунингов» калибра 9 мм в кобурах «Лен Диксон», пять хек-лер-коховских автоматов и наконец — что совершенно добило Джеффа Эриксона — снайперская винтовка L96F1 с телескопическим прицелом 6X42 фирмы «Шмидт и Бендер».
То, как он нянчился с ней, раздражало Паркера, который был все еще зол на Диту.
— Хватит облизывать эту хрень. Это всего лишь винтовка.
Джефф глянул на него сузившимися блестящими глазами.
— Это маленькое чудо особо точной инженерии. В основе своей она очень проста, как все неавтоматическое оружие, но облагороженное почти до совершенства. Почему я говорю «почти»? Потому что ни одно изделие человеческих рук не совершенно. Но она чертовски близка к совершенству. Я почти надеюсь, что мы, особенно я, получим возможность использовать ее — нет никакого смысла в таком оружии, если цель находится менее чем в пятистах метрах.
Паркер припомнил сторожевые вышки на кукурузных полях.
— Это можно уладить, — сказал он.
— Хорошо, — проворчал Джефф. — Далее, она совершенно новая, только с завода. Так какого дьявола он приберегал это? Я думаю, все это здесь потому, что оно снято с вооружения. И так весь комплект, хороший комплект, уверяю тебя, был заменен, и вот так это просочилось на тот рынок, который доступен Ф.-К. Но не эта штука.
Паркер пожал плечами, не в силах объяснить ему происхождение винтовки. Он не знал, что некий нефтяной шейх купил ее для охоты на горных львов и затем продал, когда кто-то распустил слухи про него.
В третьем контейнере сверху оказались два упакованных восьмиместных надувных плота «джемини». Насколько мог видеть Джефф, никаких подвесных моторов не было, только по четыре односторонних весла для каждого плота. Затем шли боеприпасы: магазины 7,62 мм, как обычных, так и трассирующих и пуль зажигательных; патроны калибра 5,56 мм для М16 в не вполне достаточном количестве; снаряды для минометов, простые и фосфорные; двадцать заправленных зажигательных ракетных обойм; парабеллумные пули для «браунингов» и хеклер-коховских автоматов. Были там еще и ранцы с пятнистым обмундированием разных размеров, и пояса с двойными магазинными подсумками слева, с компасом справа, с ножом вроде небольшого мачете и штыком и с флягами с фильтром.
— Господи, уж это-то тебе совсем не нужно проверять.
— Только сосчитать. Двадцать семь, двадцать восемь... Вот об этом-то я и думал. На самой ранней стадии вы, возможно вместе с Беннетом и Гудаллом, решили, что тридцать — это минимальное число для выполнения этой работы с минимумом потерь или вовсе без них. А теперь нас только шестнадцать. Мне не нравится это, мистер Паркер. Совсем не нравится.
— Почему нет? У нас была хорошая разведка. Аэрофотографии, внутренняя информация. Шестнадцать могут сделать это — если они стоят того, что о них говорят.
— Вы очень хорошо знаете, что я имею в виду, — Джефф закашлялся, нагнувшись, чтобы поднять «браунинг», который он перекидывал из руки в руку. — В мирное время или в малой войне операции планируются и проводятся с упором на отсутствие потерь. Ваш избиратель дома не станет поощрять другого способа такой войны. Разумеется, и тут есть потери, они всегда будут, особенно если на вашей стороне янки. Но наемники, солдаты удачи... — он издал короткий смешок. — Мы идем для другого.
Паркер смотрел на Эриксона настороженно, как если бы тот был собакой, долгие годы верно служившей своему хозяину, но вдруг проявившей признаки бешенства.
— Наша торговля — проклятое дело, не так ли? Шестнадцать идут туда, четверо возвращаются. Миссия завершена, и стоила она всего шестнадцать вознаграждений и шестнадцать комплектов снаряжения. Вот как это делается...
Паркер пытался сдержать гнев и высокомерную браваду.
— Слушай, Эриксон. Финчли-Кэмден не чудовище. И вот еще что: он ценит нас как свой актив, но даже, хотя мы не состоим в штате, не как расходуемый материал, а как тех, кого он будет созывать снова и снова. Иначе он не сможет долго оставаться в этом бизнесе. Давай дальше, уже немного осталось сделать.
Но Джефф еще не соглашался.
— Конечно. Вы, Беннет, Гудалл, может быть, Смит и я, и конечно же, Джек Глеу — он хочет, чтобы мы вернулись. А остальные? Эти юнцы? Испанцы? Билл и Бен? Они — расходный материал. И близнецы Стрэхан — кто ждет их назад? Это грязный бизнес...
— Но кто-то должен им заниматься.
— Я в этом не уверен. Но всегда найдется какой-нибудь несчастный идиот, который будет в этом участвовать.
К ним подошли Франко и Дита. Дита заправила подол своей черной шелковой блузы в белые джинсы и послала англичанам воздушный поцелуй.
— Мы сейчас должны уйти, — сказал Франко. — Дуг Харви ждет нас в аэропорту.
— Почему? Что вы имеете в виду?
— У меня есть дела в Сан-Хосе, припоминаете? И мне нужна сеньорита О'Доннелл на день-другой, — в его голосе невозможно было не услышать самодовольства. — Так что мы скажем вам adios и покинем здесь. Идем, сага.
— Что делать со всем этим?
— У меня есть водитель. Он будет здесь... — Франко посмотрел на часы, громко тикающий агрегат на широком браслете из золота и платины, — в течение часа. Вы должны упаковать все это обратно в контейнеры, потому что он не должен увидеть, что он везет. Он знает, куда ехать. Вы можете отправиться вместе с ним, а можете добираться сами — возьмете машину, такси, — он пожал плечами, — как угодно. Но мы должны идти.
— Вы оставляете нас без переводчика...
— Не беспокойтесь. Сеньорита вернется к вам послезавтра, когда Харви полетит фотографировать для вас. О'кей? Ну, тогда adios.
Когда они ушли, Джефф сказал:
— Так говорят, когда не ожидают увидеть тебя снова.
— Как?
— Adios. Ну, нам лучше разобраться с оставшимся.
Шесть аптечек и шесть радиопередатчиков — последние были отдельными частями PRC319, без электроники. То, что осталось, было очень легким и практичным радиопередатчиком. Джефф удостоверился, что аптечки были составлены с учетом особенностей войны в джунглях. Он вынул клеевой экстрактор для высасывания осколков из пулевых ран.
— Я надеюсь, что если он мне понадобится, рядом найдется кто-то, кто знает, как его использовать. А шесть остальных? Нам понадобится слон, чтобы все это унести.
Паркер был сыт по горло нытьем Эриксона, равно как и многословием, хотя он полагал, что у того была реакция на стресс после убийства двух человек два дня назад. Возможно. Однако в этом не было ничего хладнокровного или излишнего. Но ради своей жизни он не мог понять почему.
Наконец они услышали шум подъезжающей машины и вышли посмотреть. В кабине было достаточно места для них двоих, и они решили возвращаться в Медио Квесо на этой машине. Водитель, тыча в часы и показывая жестами, что спать в дороге им не придется, дал понять, что они должны прибыть на место рано утром.
26
Пастбища, затем плантации сахарного тростника, бананов и кукурузы на коста-риканской стороне границы остались позади, как оладья, соскользнувшая с тарелки, коей были леса, через которые они пробивались. Впереди, как желто-коричневая змея, разворачивалась река Сан-Хуан. Слева они могли видеть огромное пространство Лаго де Никарагуа, заполнявшее западный горизонт. Справа берега Карибского моря терялись в тумане, повисшем над лесом. Лес был темным, хотя случайные лучи света выделяли яркие цвета там, где дыры в облачном покрове пропускали их. Они пересекли реку, и, глядя вниз, Паркер узнал остров, прижимающийся к северному берегу, где они остановились слишком надолго, ели и пили слишком хорошо, где Гудалл и Дита... Тут довольно неожиданно клок серого облака отделился и случайно закрыл землю внизу.
— Черт, — сказал Харви, — мы должны будем идти ниже, чем нужно, ниже, чем я хочу. Дождь сегодня слишком рано.
Несколько тяжелых капель ударило по стеклу, и он включил стеклоочиститель.
— Какая нам разница?
— Без нужной высоты мы должны сделать четыре захода вместо двух, как я надеялся...
— И? — Паркер почувствовал, что за этим есть что-то еще.
— Я думал, ты знаешь, что пять лет назад тут уже было нападение.
— Да.
— Я в нем участвовал. Распылял дефолиант. А у одного ублюдка был «стингер». Чуть не гробанул меня. Я не думаю, что они снова сделают то же самое: на этот раз я не так явно враждебен. Вот и оно.
Харви уже объяснил Паркеру, что японская система аэрофотосъемки, которую он укрепил на фюзеляже внизу, была полностью автоматической. Будучи активирована, она наводилась на землю внизу, определяла наилучшую установку диафрагмы и срабатывала через секундные интервалы, снимая на мелкозернистую стандартную армейскую негативную пленку с трехмястами шестьюдесятью кадрами.
— Все, что ты должен делать, так это бездельничать и смотреть, — заключил он.
«Смотреть — да. Но бездельничать — нет уж». Паркер ерзал вперед и назад и из стороны в сторону, пытаясь запечатлеть своим мысленным взором все лежащее внизу, сначала через лобовое стекло, затем через боковое. Он знал по опыту, что визуальный осмотр часто дает информацию, которая потом может помочь интерпретировать фотографии.
Деревья стали пореже, пошли распаханные земли, скользя под ними, как карта. Паркер пришел в смятение.
Плантация, квадратный километр, разделенный на девять делянок кукурузы, была такой, как он и ожидал, как на фотографиях, которые он, Беннет и Гудалл рассматривали на бильярдном столе во Врайкин-Хит. Ключевое отличие было в том, что она и небольшой комплекс зданий за ней, над которыми они сейчас пролетали, были не только заключены в пятиугольную высокую ограду со сторожевыми вышками в каждом углу, но и вышки были установлены ромбовидным редутом, который был одним из классических образцов фортификаций, существовавших со времен изобретения пороха. Любое нападение на любую из сторон могло быть перекрыто продольным огнем по обоим флангам с укрепленных позиций.
Когда они набрали высоту после первого захода, они прошли над железными воротами и проселочной дорогой, которая шла по низкому подъему более высокого, покрытого лесом пространства. Паркер вспомнил, что в двух километрах отсюда была деревня, и тогда грунтовка, которая ведет к ней, была первым вестником цивилизации в одном из наименее доступных уголков Никарагуа.
И они снова полетели над огороженной территорией, но теперь по другой траектории, так что ее было видно в выходящий на юг пассажирский иллюминатор. И снова была заметна разница с фотографиями. Там были не только контрольно-измерительные приборы и двухэтажное здание лаборатории, регистраторы и что там еще, но и четыре длинных барака, собранных из готовых блоков с окнами, но с обычными тростниковыми крышами, и еще один поменьше, из кукурузных стеблей на бамбуковой раме, с торчащей над ним радиоантенной. Не нужно было обладать развитым воображением, чтобы понять, что это были казармы и командный пункт или штаб-квартира. Однако не часто казармы бывают окружены грядками фасоли, томатов и перца.
Паркер неожиданно вспомнил встречу во Врайкин-Хит, отвратительную бойкость небольшой речи, которую он произнес, подавленное мальчишеское удивление Гудалла и Беннета при мысли об этой миссии.
Что он тогда сказал? «Из них выходят плохие защитники, они не любят месяцами сидеть и протирать штаны, и они не приемлют скучной гарнизонной дисциплины». Что-то вроде этого. «Они расквартированы в деревне в двух километрах оттуда, и только пятнадцать или двадцать находятся на месте одновременно...» Чего он не принял во внимание, поскольку не представлял себя на месте начальника гарнизона, или помня собственную подготовку, так это то, что гарнизон использовал каждый свободный час на возведение и совершенствование своих укреплений.
Был и еще один, последний фактор, с которым он не сталкивался, но знал, что такое возможно. Фактор, который он скрыл от Гудалла, поскольку именно у него, а не у Гудалла, был бинокль. Аккуратность и порядок во всем, что он видел, овощные грядки — все было его частью.
Он знал, а другие — нет, что по крайней мере часть гарнизона составляли женщины.
Солнечный луч коротко отразился от самолета, как от гелиографа, и как гелиограф, он передал послание. Вы наблюдаете за нами — но и мы наблюдаем за вами. «Я надеюсь, что в результате вы получите солнечную слепоту», — сказал Паркер про себя, представив, как кто-то следит в бинокль за самолетом.
Дуг Харви наклонился к нему:
— Я считаю, они знают о нас. Хочешь, чтобы я уходил?
Конечно, гарнизон о них знал. А откуда же еще могли быть те двое, которых убил Эриксон, как не из этого гарнизона? И снова закралось сомнение: что за хрень была в той коробке?
Когда они вернулись в четвертый, и последний, раз, они могли видеть небольшую группку людей в защитной униформе, собравшуюся возле казарм, чтобы посмотреть на них. Некоторые даже махали руками. Ну хоть «стингером» не целились.
— Пройди так близко, как сможешь, от одной из этих сторожевых вышек. Мне нужно понять, какие факторы здесь задействованы.
— Ладно. Будем надеяться, что не ракеты «земля — воздух». И не М60. Мой самолет — всего лишь старенькая пташка, и чтобы сшибить ее с неба, много не понадобится.
Тем не менее он направил «бивер» вниз еще на тридцать метров и накренил влево. Сторожевая вышка выросла перед ними, затем ушла назад и пропала из виду, но короткого взгляда — фотографии подтвердят это — было довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24