Воняло гниющими фруктами, старым подгоревшим маслом, кошачьей мочой — хотя они и не видели еще ни одного кота.
Сначала старая леди отказывалась дать ключи и даже открыть дверь, пока не будут уплачены деньги — сто долларов за две ночи. Она спрятала банкноты в рукав, вручила Дите ключи и почти скатилась вниз по лестнице, решив, что лучше оказаться как можно дальше от них, прежде чем они увидят, за что же они заплатили.
Джефф и Паркер скинули свои рюкзаки на единственную огромную старую кровать и огляделись. Они увидели комнату с высоким потолком, которая некогда была роскошной, но теперь потолок был в темных пятнах, обои вздулись и кое-где висели треугольными лоскутами. Кровать была железной, грязно-желтое лоскутное одеяло валялось кучей на голом матрасе, испачканном и тонком. Еще там был небольшой деревянный стол с ободранным углом и загнутой вверх фанерой, два старых деревянных кресла и большой гардероб. В нише, отгороженной пластиковой занавеской, которая была покрыта темными крошками — при ближайшем рассмотрении они оказались мертвыми насекомыми, — была раковина, маленький кухонный стол, плита с двумя газовыми горелками, все нечищеное.
В комнате было три окна, выходящих на улицу, по которой они пришли. Среднее было больше двух других, с двойными деревянными ставнями. Паркер распахнул ставни и открыл стеклянную дверь на узенький балкон. Жаркий солнечный свет ворвался внутрь, немного разогнав вонючий стоялый воздух.
— Господи, — сказал он. — Где здесь сортир?
— Снаружи, — отозвалась Дита.
— О Боже! Пойдем чего-нибудь поедим.
— Лучшие рестораны всегда возле рынка, — сказала Дита, и они быстро нашли хороший китайский ресторанчик «Чонг Конг». Поскольку еще не было двух часов дня, они легко смогли занять столик без ожидания.
— Наши спальные апартаменты могут быть интересны, — заявил Паркер, когда они поели. — Ясно, что двое спят на кровати и один в креслах, как это обычно делается. Точно так же ясно — я надеюсь, Эриксон, что мы оба джентльмены, — что мы должны просить Диту спать на креслах... Понятно, что я имею в виду?
И его темные глаза блеснули, когда он откинул волосы со лба, на котором поблескивала испарина — но не от жары, потому что в ресторане работал кондиционер, — а от еды и выпивки.
Владелец вертелся вокруг них, раздумывая, как бы выпроводить их, надеясь использовать этот столик не менее трех раз за послеполуденное время. Но когда Паркер попытался вручить ему карточку «Америкэн экспресс», Дита объявила:
— Ладно, парни. Сегодня Карнавал, и я приглашена на вечеринку. Так что сейчас я возвращаюсь в апартаменты, — она покачала ключами у них перед носом. — На сиесту. В кровати. Моей собственной.
И она ушла прежде, чем кто-либо из них смог ее остановить. А поскольку ресторатор куда-то унес кредитную карточку Паркера, они никак не могли ни преследовать ее, ни вернуться в комнату раньше ее.
Девушка отсутствовала до середины дня четверга. Мужчины без интереса слонялись по набережным. Прошел небольшой дождь, но они не нашли, где бы укрыться. Пустые ракеты, мертвая рыба и живые медузы колыхались в пропахшей бензином воде под грубо обтесанными камнями.
С двух и до самого вечера город, во время их прибытия гудевший как сумасшедший, словно вымирал, особенно во второй половине дня, ближе к вечеру, когда рестораны и закусочные опустели и гуляющие возвращались в отели или по домам, чтобы отдохнуть перед главной частью Карнавала.
Паркер сожалел, что выбрал Джеффа Эриксона, хотя выбор на самом деле определялся его знанием вооружения. В отряде были ребята, которые могли бы более жестко повести себя с Дитой, посмеяться над ней, заткнуть ее несколькими репликами, остановить, но не Джефф. Вот если бы это был молодой Смит... он мог очаровать любую девку, на которую положил глаз.
По предложению Джеффа они поднялись от набережных к Парк-Варгас. Пока они шли среди пальм и цветов, Джефф говорил о Джине, и Паркер почувствовал какую-то обделенность. Ему самому было некому позвонить или написать. Его мать жила в украшенной цветами квартире на Хэмптон-корт, где целыми днями пила джин с тоником. Его отец, некогда королевский конюший — вот откуда у его матери появилась ее квартира, — был теперь, в возрасте за шестьдесят, пляжным бездельником в Байя-Калифорнии. Адрес неизвестен.
В дальнем краю парка они снова вышли к берегу, который здесь был высоким и обрывался в океан. Небольшой авианосец болтался примерно в двух милях от берега. Джефф заплатил несколько монет, чтобы взглянуть в один из телескопов, выстроившихся вдоль парапета.
— Колумбийский флаг, — сказал он. — Называется «Колон», что значит «Колумб». Но я так считаю, что это бывший американский корабль второго класса. Чего здесь нужно колумбийскому авианосцу?
— Совместные операции с американским Управлением по экономическим вопросам, ЦРУ и Пентагоном по ловле наркоконтрабанды. На самом деле очковтирательство.
Те офицеры, которых мы видели в ресторане, должно быть, оттуда.
Он посмотрел на часы, и они вернулись назад на авениду Дос, седьмой квартал, в свою комнату как раз тогда, когда истекли два часа, которые у них просила Дита. Дверь была закрыта, но не заперта. Она ушла, забрав свою сумку, и оставила ключи и записку: «Вернусь в четверг утром. Все равно раньше вы ничего не получите в доках».
— Хреново, — сказал Паркер. — Впрочем, не так уж хреново.
Он повалился на кровать, которая скрипнула и прогнулась под ним.
Через два часа наступила ночь, и ее наступление ознаменовалось взлетом ракет, которые, казалось, запустили с крыши прямо над ними. Всюду загремела музыка: шумовые оркестры, передвигающиеся на тележках, ярмарочные шарманки на каруселях, установленных посреди бейсбольных площадок, чудовищно громкая сальса и рэгги почти на каждом углу.
— Если не можешь уснуть, присоединяйся, — сказал Паркер, и они пошли по волнующемуся городу.
Они зашли на бейсбольную площадку и поглазели на аттракционы и интермедии. Они смотрели, как тикос неистово катали своих тикас в электрических автомобильчиках, рассыпающих искры из сетки наверху. Джефф посмотрел, как палят из винтовки вроде винчестера, и выиграл гигантскую панду, которую отдал маленькой девочке. Девчонка кусала ногти и пыталась не зарыдать, потому что потерялась... и тут-то это с ним и произошло.
Джефф Эриксон знал джунгли — и городские вроде Белфаста, и тропические, вроде Папуа, знал их, убивал в них и оставался до сих пор жив в них. И он знал, когда за ним наблюдают. В этом не было ничего мистического, ничего особенного, хотя его коллеги, особенно фиджийцы, с которыми он работал, были уверены, что в нем есть что-то шаманское. Он считал, что это срабатывает на подсознательном уровне, но всегда поддается объяснению.
В лесу — лист, упавший против ветра, движение в бамбуковых зарослях на уровне, слишком высоком для змеи, тревожные крики птиц без видимой причины для беспокойства были среди тех признаков, едва различимых, едва осознаваемых, которые заставляли шерсть на загривке вставать дыбом. В городском окружении было иначе: голова, поднятая над толпой или выглядывающая из-за плеча более высокого человека, газета, развернутая слишком поздно, чтобы скрыть лицо, именно тогда, когда Джефф заворачивал за угол, который мог скрыть его от взгляда наблюдателя.
— Мистер Паркер, за нами хвост.
— Дерьмо. Я думал, что он может быть, но сказал себе, что, если это не просто мое воображение, старина Джефф тоже засечет его и скажет об этом.
— Вырубить его?
— Он один?
— Я так считаю.
Паркер остановился и задумался. За его спиной был один из тех аттракционов, где люди попарно садятся в люльки, которые качаются вперед и назад и одновременно крутятся. Две такие люльки занимали колумбийские моряки, на этот раз не офицеры, а рядовые. А еще через плечо Паркера Джефф заметил Диту, и она была с Гасконь Амброзией Уаттом, диспетчером из аэропорта. Они, кажется, неплохо проводили время вместе. Джефф задумался, заметил ли ее Паркер, и еще — не имеет ли она отношения к тем, кто следит за ними.
Паркер очнулся от своих размышлений. Глаза его сузились, и он выглядел более готовым к действию. Все это Джефф отметил с облегчением — он уже начал сомневаться в его профессионализме, несмотря на его репутацию.
— Если он вообще что-нибудь о нас знает, — сказал Паркер, медлительность в его речи пропала, он говорил четко и жестко, — тогда ему известно, что мы не знаем здесь ничего. План его игры может быть вроде этого: он хочет побывать в нашей комнате, порыться в наших вещах, что-нибудь еще, и он хочет знать, что его не поймают на крыше дома, если мы вернемся прежде, чем он закончит свои дела. Так что ему хочется, чтобы мы где-нибудь засели, прежде чем он начнет. Где-то, где мы останемся на... на сколько? На час? Или больше?
— Ресторан?
— Нет, Джефф, — в нем проснулся мальчишка, который играл в свою игру. Он игриво ткнул Джеффа в плечо. — Бордель, Джефф. Вот что нам нужно. Девки. Этим торгуют в каждом порту мира. Вопрос только — где?
Затем голос его вновь стал суровым.
— И, Джефф, я хочу, чтобы этот парень был жив и разговаривал. Я хочу знать, кто послал его и зачем. Вот как мы это сделаем...
Через полчаса Джефф снова оказался возле их комнаты, следуя за человеком, который следил за ними от веселого борделя, который, вполне возможно, действовал только во время Карнавала, и который сводник Паркер очень быстро обнаружил. Внешняя дверь здания была приоткрыта, и никто не следил с улицы. Скрип открываемой двери утонул в шуме Карнавала.
Деревянные лестницы были изношены, так что он прижимался к стене, зная, что там ступени вряд ли скрипнут.
Вскоре темнота стала полной, свет с улицы сюда не доставал, и внимание его привлек свет, пробивавшийся через щель под дверью их комнаты. Здание казалось пустым — похоже, все разбежались на праздник. Или, возможно, никто больше здесь не жил, кроме той старухи.
Адреналин нагнетался в кровь, а вместе с ним — волна счастья, которое омрачала только мгновенная холодная боль в груди и покалывание в левом плече, — он знал, что это такое. Это было следствие шумов в сердце, которые обнаружили медики, когда обследовали его после вирусного заболевания на Папуа, те самые шумы, из-за которых его отправили в почетную отставку. Через некоторое время нужно ждать сердечного приступа. Если не прямо сейчас, то чуть позже. Джефф ожидал его так же терпеливо, как противник подкарауливал его самого.
Шум Карнавала затихал по мере того, как он поднимался по лестнице, и уже не так глушил звуки. Мысленно он нарисовал комнату. Кровать и, что более важно, постельные принадлежности, кресла, стол. Все это можно было использовать как средства защиты — или нападения. Он попробовал предположить, что делает пришелец. Он пришел на три минуты раньше Джеффа: скорее всего, он роется в их вещах. Смена одежды да туалетные принадлежности в каждом вещмешке. Неожиданно Джефф почувствовал, что здесь есть что-то еще, что ему не нравится — дуновение свежего воздуха на лестнице. Но он был уже близко, так что отмел эту мысль.
В то время как на других этажах было по две двери, на последнем была только одна и еще туалет напротив. Глаза привыкли к темноте, да еще под дверью пробивался свет, который, как он знал, шел от одной тусклой голой лампочки над кроватью. Джефф остановился на пороге и внимательно прислушался. Он различал звуки сквозь далекий шум. Что-то двигалось. Шаги. Затем короткое шипение аэрозольного баллончика. В полсекунды он разглядел, что это пришелец брызнул дезодорантом Паркера, и пулей влетел в дверь.
Проблема была в том, что их оказалось двое. Первый был за дверью. Он должен был ждать Джеффа — помимо всего остального, он именно для этого и пришел. Но он смотрел на второго и смеялся, глядя, как тот прыскает себе под мышкой дезодорантом «Пако Рабана». Джефф ударил ребром ладони по его яремной вене с такой силой, что если бы вместо его руки был топор, голова слетела бы с плеч. Он знал, что сочетание боли и серьезного повреждения главного кровеносного сосуда может наверняка выключить его на некоторое время. Или убить.
Второй человек, стройный, одетый в джинсы и безрукавку, надпись на которой гласила, что он из Ки-Уэста, Флорида, совершил фатальную ошибку. Струя дезодоранта прямо в лицо могла бы помешать Джеффу. Вместо этого он опустил баллончик, который держал в левой руке, а правой выхватил пружинный нож из заднего кармана. Джефф ударил его повыше пупка. Сильно. Это был ярмарочный, не вполне чисто выполненный удар, поскольку он думал оглянуться и посмотреть, что делает номер первый. И тогда снова навалилась боль, пронзив его грудь, и левая рука отнялась. Он знал, что должен сесть. Он знал, что нужно найти таблетки. И если он собирается это сделать, он должен сначала убить этих гаденышей.
Что он и сделал.
22
Гудалл услышал гудок джипа, когда тот пересекал деревянный мост на расстоянии километра. Вел его Джек Глеу, который возвращался из Медио Квесо с третьей группой.
«Что-то случилось», — подумал Гудалл, когда трое мужчин спустились вниз. Смит не должен был быть в этой группе.
— У Смита послание для тебя, от Гордона, — сказал Глеу, когда они подошли.
— Это все близнецы Стрэхан, сержант, — пояснил Уинстон Смит. — Мистер Беннет считает, что они будут доставлять нам серьезное беспокойство, и он хочет, чтобы мистер Паркер сразу показал им, кто здесь главный, как только они приедут.
— Мистера Паркера здесь не будет до завтра. Но это, возможно, к лучшему. Я считаю, мы можем показать кое-что Стрэханам и без мистера Паркера. Что скажешь, Джек?
— Согласен, Тим. Я считаю, можем.
Второй автобус прибывал поздно, уже вечером. Стрэханы сразу же направились прямиком в ближайшую кантину и купили пива, затем Мик Стрэхан завернул за первый попавшийся угол и облегчился там прямо на побеленную стену, опершись об нее одной рукой, а другой заливая в глотку пиво.
— Господи, вот что мне было нужно, — сказал он, застегивая молнию и возвращаясь к джипу. — Гудалл, старый ты пердун, как тебе штучка, а?
— Ничего хорошего, ты ведешь себя отвратительно, Стрэхан, — сказал Гудалл и отвернулся.
— Э-э, какие мы охренительно нежные сегодня, а? — Мик Стрэхан ткнул пальцем в спину Гудаллу.
Беннет сел рядом с Гудаллом.
— Смит рассказал тебе, как они резвились и что я оставлял за них залог?
— Да.
— К тому моменту, как мы прибыли в Майами, капитан вызвал по радио полицейскую машину для них. Замучили стюардесс. Они провели прошлую ночь в каталажке, и это обошлось мне в тысячу.
Я сказал им, что это из их карманов, так что они слегка притихли до Сан-Хосе. Но там они добыли бутылку рома, и Джеми укачало в автобусе. Так что я надеюсь, что мистер Паркер приготовил для них что-нибудь пострашнее уговоров.
— Паркера до завтра не будет.
Беннет посмотрел на Гудалла, отмечая твердо сжатые губы и суровый блеск в глазах.
— Паркера нет? Ну так это, может быть, к лучшему.
— Я полагаю.
— Это ваши места. Правда, осталась только одна койка. Для Альфа Стивенса, — Гудалл кивком указал на высокого темноволосого наемника. — Вы двое остаетесь снаружи. В стойле. Лучшее местечко для вас после всего, что вы сказали и сделали.
Близнецы переглянулись. Голубые глазки на широких красных лицах сузились.
— Рано мы идем, а? — пробормотал Мик.
— Рано мы идем, — отозвался Джеми.
Но это было все. Гудалл надеялся, что это все. Они были здоровенными ребятами. Если что... Втроем они прошли на кухню, и Гудалл указал на стопку грязных тарелок и кастрюль.
— Походная кухня. Хозяйка в увольнении. Все вымыть.
Затем он неожиданно повысил голос, как сержант на плацу.
— Стрэхан М., Стрэхан Дж. Все вычистить. Чтобы блестело. Быстро!
— А иди ты, Гудди. Дай-ка...
— Стоять смирно, когда говорите со мной, вы, кучи дерьма. Принимайтесь за работу, пока я не надел это вам на головы.
— Ну да? Ты и — чья это армия, а?
— МОЯ армия. Вы, тупые пьянчужки.
Постепенно комнату заполнили одиннадцать молчаливых мужчин, каждый из них держал влажное полотенце, у некоторых полотенца были завязаны узлом.
Возможно, этим бы все и кончилось на этот раз. Но Гудалл продолжал, зная, что если все так и закончится, то достигнуто будет очень немного — кроме того, что посуда будет вымыта. Стрэханы будут издеваться за их с Беннетом спинами; они ведь тоже заодно, и останутся источником неприятностей. Гудалл взял полотенце у Джека Глеу, который стоял ближе всех, и неожиданно хлопнул им так, что оно по-змеиному ударило Мика Стрэхана по плечу. Ливерпулец ударил его по колену, промахнулся, замолотил кулаками. Гудалл получил удар по плечу и другой по носу, потекла кровь.
Несмотря на количество противников, близнецы прорвались на веранду, оставив позади еще двоих пострадавших — Санчесу ударили локтем под дых, а Джону Крику попало по зубам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Сначала старая леди отказывалась дать ключи и даже открыть дверь, пока не будут уплачены деньги — сто долларов за две ночи. Она спрятала банкноты в рукав, вручила Дите ключи и почти скатилась вниз по лестнице, решив, что лучше оказаться как можно дальше от них, прежде чем они увидят, за что же они заплатили.
Джефф и Паркер скинули свои рюкзаки на единственную огромную старую кровать и огляделись. Они увидели комнату с высоким потолком, которая некогда была роскошной, но теперь потолок был в темных пятнах, обои вздулись и кое-где висели треугольными лоскутами. Кровать была железной, грязно-желтое лоскутное одеяло валялось кучей на голом матрасе, испачканном и тонком. Еще там был небольшой деревянный стол с ободранным углом и загнутой вверх фанерой, два старых деревянных кресла и большой гардероб. В нише, отгороженной пластиковой занавеской, которая была покрыта темными крошками — при ближайшем рассмотрении они оказались мертвыми насекомыми, — была раковина, маленький кухонный стол, плита с двумя газовыми горелками, все нечищеное.
В комнате было три окна, выходящих на улицу, по которой они пришли. Среднее было больше двух других, с двойными деревянными ставнями. Паркер распахнул ставни и открыл стеклянную дверь на узенький балкон. Жаркий солнечный свет ворвался внутрь, немного разогнав вонючий стоялый воздух.
— Господи, — сказал он. — Где здесь сортир?
— Снаружи, — отозвалась Дита.
— О Боже! Пойдем чего-нибудь поедим.
— Лучшие рестораны всегда возле рынка, — сказала Дита, и они быстро нашли хороший китайский ресторанчик «Чонг Конг». Поскольку еще не было двух часов дня, они легко смогли занять столик без ожидания.
— Наши спальные апартаменты могут быть интересны, — заявил Паркер, когда они поели. — Ясно, что двое спят на кровати и один в креслах, как это обычно делается. Точно так же ясно — я надеюсь, Эриксон, что мы оба джентльмены, — что мы должны просить Диту спать на креслах... Понятно, что я имею в виду?
И его темные глаза блеснули, когда он откинул волосы со лба, на котором поблескивала испарина — но не от жары, потому что в ресторане работал кондиционер, — а от еды и выпивки.
Владелец вертелся вокруг них, раздумывая, как бы выпроводить их, надеясь использовать этот столик не менее трех раз за послеполуденное время. Но когда Паркер попытался вручить ему карточку «Америкэн экспресс», Дита объявила:
— Ладно, парни. Сегодня Карнавал, и я приглашена на вечеринку. Так что сейчас я возвращаюсь в апартаменты, — она покачала ключами у них перед носом. — На сиесту. В кровати. Моей собственной.
И она ушла прежде, чем кто-либо из них смог ее остановить. А поскольку ресторатор куда-то унес кредитную карточку Паркера, они никак не могли ни преследовать ее, ни вернуться в комнату раньше ее.
Девушка отсутствовала до середины дня четверга. Мужчины без интереса слонялись по набережным. Прошел небольшой дождь, но они не нашли, где бы укрыться. Пустые ракеты, мертвая рыба и живые медузы колыхались в пропахшей бензином воде под грубо обтесанными камнями.
С двух и до самого вечера город, во время их прибытия гудевший как сумасшедший, словно вымирал, особенно во второй половине дня, ближе к вечеру, когда рестораны и закусочные опустели и гуляющие возвращались в отели или по домам, чтобы отдохнуть перед главной частью Карнавала.
Паркер сожалел, что выбрал Джеффа Эриксона, хотя выбор на самом деле определялся его знанием вооружения. В отряде были ребята, которые могли бы более жестко повести себя с Дитой, посмеяться над ней, заткнуть ее несколькими репликами, остановить, но не Джефф. Вот если бы это был молодой Смит... он мог очаровать любую девку, на которую положил глаз.
По предложению Джеффа они поднялись от набережных к Парк-Варгас. Пока они шли среди пальм и цветов, Джефф говорил о Джине, и Паркер почувствовал какую-то обделенность. Ему самому было некому позвонить или написать. Его мать жила в украшенной цветами квартире на Хэмптон-корт, где целыми днями пила джин с тоником. Его отец, некогда королевский конюший — вот откуда у его матери появилась ее квартира, — был теперь, в возрасте за шестьдесят, пляжным бездельником в Байя-Калифорнии. Адрес неизвестен.
В дальнем краю парка они снова вышли к берегу, который здесь был высоким и обрывался в океан. Небольшой авианосец болтался примерно в двух милях от берега. Джефф заплатил несколько монет, чтобы взглянуть в один из телескопов, выстроившихся вдоль парапета.
— Колумбийский флаг, — сказал он. — Называется «Колон», что значит «Колумб». Но я так считаю, что это бывший американский корабль второго класса. Чего здесь нужно колумбийскому авианосцу?
— Совместные операции с американским Управлением по экономическим вопросам, ЦРУ и Пентагоном по ловле наркоконтрабанды. На самом деле очковтирательство.
Те офицеры, которых мы видели в ресторане, должно быть, оттуда.
Он посмотрел на часы, и они вернулись назад на авениду Дос, седьмой квартал, в свою комнату как раз тогда, когда истекли два часа, которые у них просила Дита. Дверь была закрыта, но не заперта. Она ушла, забрав свою сумку, и оставила ключи и записку: «Вернусь в четверг утром. Все равно раньше вы ничего не получите в доках».
— Хреново, — сказал Паркер. — Впрочем, не так уж хреново.
Он повалился на кровать, которая скрипнула и прогнулась под ним.
Через два часа наступила ночь, и ее наступление ознаменовалось взлетом ракет, которые, казалось, запустили с крыши прямо над ними. Всюду загремела музыка: шумовые оркестры, передвигающиеся на тележках, ярмарочные шарманки на каруселях, установленных посреди бейсбольных площадок, чудовищно громкая сальса и рэгги почти на каждом углу.
— Если не можешь уснуть, присоединяйся, — сказал Паркер, и они пошли по волнующемуся городу.
Они зашли на бейсбольную площадку и поглазели на аттракционы и интермедии. Они смотрели, как тикос неистово катали своих тикас в электрических автомобильчиках, рассыпающих искры из сетки наверху. Джефф посмотрел, как палят из винтовки вроде винчестера, и выиграл гигантскую панду, которую отдал маленькой девочке. Девчонка кусала ногти и пыталась не зарыдать, потому что потерялась... и тут-то это с ним и произошло.
Джефф Эриксон знал джунгли — и городские вроде Белфаста, и тропические, вроде Папуа, знал их, убивал в них и оставался до сих пор жив в них. И он знал, когда за ним наблюдают. В этом не было ничего мистического, ничего особенного, хотя его коллеги, особенно фиджийцы, с которыми он работал, были уверены, что в нем есть что-то шаманское. Он считал, что это срабатывает на подсознательном уровне, но всегда поддается объяснению.
В лесу — лист, упавший против ветра, движение в бамбуковых зарослях на уровне, слишком высоком для змеи, тревожные крики птиц без видимой причины для беспокойства были среди тех признаков, едва различимых, едва осознаваемых, которые заставляли шерсть на загривке вставать дыбом. В городском окружении было иначе: голова, поднятая над толпой или выглядывающая из-за плеча более высокого человека, газета, развернутая слишком поздно, чтобы скрыть лицо, именно тогда, когда Джефф заворачивал за угол, который мог скрыть его от взгляда наблюдателя.
— Мистер Паркер, за нами хвост.
— Дерьмо. Я думал, что он может быть, но сказал себе, что, если это не просто мое воображение, старина Джефф тоже засечет его и скажет об этом.
— Вырубить его?
— Он один?
— Я так считаю.
Паркер остановился и задумался. За его спиной был один из тех аттракционов, где люди попарно садятся в люльки, которые качаются вперед и назад и одновременно крутятся. Две такие люльки занимали колумбийские моряки, на этот раз не офицеры, а рядовые. А еще через плечо Паркера Джефф заметил Диту, и она была с Гасконь Амброзией Уаттом, диспетчером из аэропорта. Они, кажется, неплохо проводили время вместе. Джефф задумался, заметил ли ее Паркер, и еще — не имеет ли она отношения к тем, кто следит за ними.
Паркер очнулся от своих размышлений. Глаза его сузились, и он выглядел более готовым к действию. Все это Джефф отметил с облегчением — он уже начал сомневаться в его профессионализме, несмотря на его репутацию.
— Если он вообще что-нибудь о нас знает, — сказал Паркер, медлительность в его речи пропала, он говорил четко и жестко, — тогда ему известно, что мы не знаем здесь ничего. План его игры может быть вроде этого: он хочет побывать в нашей комнате, порыться в наших вещах, что-нибудь еще, и он хочет знать, что его не поймают на крыше дома, если мы вернемся прежде, чем он закончит свои дела. Так что ему хочется, чтобы мы где-нибудь засели, прежде чем он начнет. Где-то, где мы останемся на... на сколько? На час? Или больше?
— Ресторан?
— Нет, Джефф, — в нем проснулся мальчишка, который играл в свою игру. Он игриво ткнул Джеффа в плечо. — Бордель, Джефф. Вот что нам нужно. Девки. Этим торгуют в каждом порту мира. Вопрос только — где?
Затем голос его вновь стал суровым.
— И, Джефф, я хочу, чтобы этот парень был жив и разговаривал. Я хочу знать, кто послал его и зачем. Вот как мы это сделаем...
Через полчаса Джефф снова оказался возле их комнаты, следуя за человеком, который следил за ними от веселого борделя, который, вполне возможно, действовал только во время Карнавала, и который сводник Паркер очень быстро обнаружил. Внешняя дверь здания была приоткрыта, и никто не следил с улицы. Скрип открываемой двери утонул в шуме Карнавала.
Деревянные лестницы были изношены, так что он прижимался к стене, зная, что там ступени вряд ли скрипнут.
Вскоре темнота стала полной, свет с улицы сюда не доставал, и внимание его привлек свет, пробивавшийся через щель под дверью их комнаты. Здание казалось пустым — похоже, все разбежались на праздник. Или, возможно, никто больше здесь не жил, кроме той старухи.
Адреналин нагнетался в кровь, а вместе с ним — волна счастья, которое омрачала только мгновенная холодная боль в груди и покалывание в левом плече, — он знал, что это такое. Это было следствие шумов в сердце, которые обнаружили медики, когда обследовали его после вирусного заболевания на Папуа, те самые шумы, из-за которых его отправили в почетную отставку. Через некоторое время нужно ждать сердечного приступа. Если не прямо сейчас, то чуть позже. Джефф ожидал его так же терпеливо, как противник подкарауливал его самого.
Шум Карнавала затихал по мере того, как он поднимался по лестнице, и уже не так глушил звуки. Мысленно он нарисовал комнату. Кровать и, что более важно, постельные принадлежности, кресла, стол. Все это можно было использовать как средства защиты — или нападения. Он попробовал предположить, что делает пришелец. Он пришел на три минуты раньше Джеффа: скорее всего, он роется в их вещах. Смена одежды да туалетные принадлежности в каждом вещмешке. Неожиданно Джефф почувствовал, что здесь есть что-то еще, что ему не нравится — дуновение свежего воздуха на лестнице. Но он был уже близко, так что отмел эту мысль.
В то время как на других этажах было по две двери, на последнем была только одна и еще туалет напротив. Глаза привыкли к темноте, да еще под дверью пробивался свет, который, как он знал, шел от одной тусклой голой лампочки над кроватью. Джефф остановился на пороге и внимательно прислушался. Он различал звуки сквозь далекий шум. Что-то двигалось. Шаги. Затем короткое шипение аэрозольного баллончика. В полсекунды он разглядел, что это пришелец брызнул дезодорантом Паркера, и пулей влетел в дверь.
Проблема была в том, что их оказалось двое. Первый был за дверью. Он должен был ждать Джеффа — помимо всего остального, он именно для этого и пришел. Но он смотрел на второго и смеялся, глядя, как тот прыскает себе под мышкой дезодорантом «Пако Рабана». Джефф ударил ребром ладони по его яремной вене с такой силой, что если бы вместо его руки был топор, голова слетела бы с плеч. Он знал, что сочетание боли и серьезного повреждения главного кровеносного сосуда может наверняка выключить его на некоторое время. Или убить.
Второй человек, стройный, одетый в джинсы и безрукавку, надпись на которой гласила, что он из Ки-Уэста, Флорида, совершил фатальную ошибку. Струя дезодоранта прямо в лицо могла бы помешать Джеффу. Вместо этого он опустил баллончик, который держал в левой руке, а правой выхватил пружинный нож из заднего кармана. Джефф ударил его повыше пупка. Сильно. Это был ярмарочный, не вполне чисто выполненный удар, поскольку он думал оглянуться и посмотреть, что делает номер первый. И тогда снова навалилась боль, пронзив его грудь, и левая рука отнялась. Он знал, что должен сесть. Он знал, что нужно найти таблетки. И если он собирается это сделать, он должен сначала убить этих гаденышей.
Что он и сделал.
22
Гудалл услышал гудок джипа, когда тот пересекал деревянный мост на расстоянии километра. Вел его Джек Глеу, который возвращался из Медио Квесо с третьей группой.
«Что-то случилось», — подумал Гудалл, когда трое мужчин спустились вниз. Смит не должен был быть в этой группе.
— У Смита послание для тебя, от Гордона, — сказал Глеу, когда они подошли.
— Это все близнецы Стрэхан, сержант, — пояснил Уинстон Смит. — Мистер Беннет считает, что они будут доставлять нам серьезное беспокойство, и он хочет, чтобы мистер Паркер сразу показал им, кто здесь главный, как только они приедут.
— Мистера Паркера здесь не будет до завтра. Но это, возможно, к лучшему. Я считаю, мы можем показать кое-что Стрэханам и без мистера Паркера. Что скажешь, Джек?
— Согласен, Тим. Я считаю, можем.
Второй автобус прибывал поздно, уже вечером. Стрэханы сразу же направились прямиком в ближайшую кантину и купили пива, затем Мик Стрэхан завернул за первый попавшийся угол и облегчился там прямо на побеленную стену, опершись об нее одной рукой, а другой заливая в глотку пиво.
— Господи, вот что мне было нужно, — сказал он, застегивая молнию и возвращаясь к джипу. — Гудалл, старый ты пердун, как тебе штучка, а?
— Ничего хорошего, ты ведешь себя отвратительно, Стрэхан, — сказал Гудалл и отвернулся.
— Э-э, какие мы охренительно нежные сегодня, а? — Мик Стрэхан ткнул пальцем в спину Гудаллу.
Беннет сел рядом с Гудаллом.
— Смит рассказал тебе, как они резвились и что я оставлял за них залог?
— Да.
— К тому моменту, как мы прибыли в Майами, капитан вызвал по радио полицейскую машину для них. Замучили стюардесс. Они провели прошлую ночь в каталажке, и это обошлось мне в тысячу.
Я сказал им, что это из их карманов, так что они слегка притихли до Сан-Хосе. Но там они добыли бутылку рома, и Джеми укачало в автобусе. Так что я надеюсь, что мистер Паркер приготовил для них что-нибудь пострашнее уговоров.
— Паркера до завтра не будет.
Беннет посмотрел на Гудалла, отмечая твердо сжатые губы и суровый блеск в глазах.
— Паркера нет? Ну так это, может быть, к лучшему.
— Я полагаю.
— Это ваши места. Правда, осталась только одна койка. Для Альфа Стивенса, — Гудалл кивком указал на высокого темноволосого наемника. — Вы двое остаетесь снаружи. В стойле. Лучшее местечко для вас после всего, что вы сказали и сделали.
Близнецы переглянулись. Голубые глазки на широких красных лицах сузились.
— Рано мы идем, а? — пробормотал Мик.
— Рано мы идем, — отозвался Джеми.
Но это было все. Гудалл надеялся, что это все. Они были здоровенными ребятами. Если что... Втроем они прошли на кухню, и Гудалл указал на стопку грязных тарелок и кастрюль.
— Походная кухня. Хозяйка в увольнении. Все вымыть.
Затем он неожиданно повысил голос, как сержант на плацу.
— Стрэхан М., Стрэхан Дж. Все вычистить. Чтобы блестело. Быстро!
— А иди ты, Гудди. Дай-ка...
— Стоять смирно, когда говорите со мной, вы, кучи дерьма. Принимайтесь за работу, пока я не надел это вам на головы.
— Ну да? Ты и — чья это армия, а?
— МОЯ армия. Вы, тупые пьянчужки.
Постепенно комнату заполнили одиннадцать молчаливых мужчин, каждый из них держал влажное полотенце, у некоторых полотенца были завязаны узлом.
Возможно, этим бы все и кончилось на этот раз. Но Гудалл продолжал, зная, что если все так и закончится, то достигнуто будет очень немного — кроме того, что посуда будет вымыта. Стрэханы будут издеваться за их с Беннетом спинами; они ведь тоже заодно, и останутся источником неприятностей. Гудалл взял полотенце у Джека Глеу, который стоял ближе всех, и неожиданно хлопнул им так, что оно по-змеиному ударило Мика Стрэхана по плечу. Ливерпулец ударил его по колену, промахнулся, замолотил кулаками. Гудалл получил удар по плечу и другой по носу, потекла кровь.
Несмотря на количество противников, близнецы прорвались на веранду, оставив позади еще двоих пострадавших — Санчесу ударили локтем под дых, а Джону Крику попало по зубам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24