Не проронив ни слова, четверо в розовом повели Ханта в дом, и он оказался в маленькой комнате с розовыми стенами. В комнате раздавался какой-то странный писк. В центре помещения Хант увидел огромный металлический ящик.По бокам ящика торчали грязноватые сапоги для верховой езды и клетчатые бриджи.— Он здесь. Всеблагой Владыка, — произнес голос за спиной Ханта.— Уйди отсюда, Христа ради, — донесся голос из-за ящика.Потом Хант остался в одиночестве. Он слышал, как за его спиной закрылась дверь, как из ящика донеслась новая серия попискиваний, и наконец:— Ч-черт! — и из-за игрового автомата высунулось толстое лицо. — Итак, ты и есть тот самый янычар? — спросило оно.— Я Фердинанд Де Шеф Хант, — ответил Хант, который не знал, зачем он здесь и что такое янычар. Знал он только одно: что двое владельцев фирмы дали ему бессрочный отпуск с полным содержанием и оплатили всю дорогу до Сан-Франциско.— А эти два трепача с Уолл-стрит не соврали? Ты действительно большой мастер?Хант не знал этого и пожал плечами.Шрила Гулта Махеш Дор встал со стула. И сидя, и стоя, он все равно был ниже, чем игровой автомат. На нем были бриджи в красную, коричневую и белую клетку, темно-коричневые высокие сапоги и золотисто-бежевая майка с тремя обезьянками — не видеть зла, не слышать зла, не говорить зла. Майка туго облегала его мягкую и округлую, почти женскую грудь.— Возьми стул, — сказал он. — Ты знаешь, чего я хочу?— Я даже не знаю, кто ты есть, — ответил Хант, усаживаясь на вращающийся стул, обтянутый черной кожей, — такой же стул был и у Дора.Дор внимательно посмотрел на Ханта и откинулся на спинку своего стула.— Как тебя, кроме Ханта?— Фердинанд Де Шеф Хант.— О'кей. Пусть будет Фердинанд. Можешь звать меня Шрилой, или Великим Всеблагим Владыкой, или Богом, как тебе больше нравится. — Он еще раз пристально посмотрел на Ханта. — В раю возникли проблемы, дружище.— В раю всегда проблемы, — проронил Хант.— Я рад, что ты это понимаешь. Тогда ты должен понимать, зачем мне нужен ангел мщения. Как его — серафим или херувим? Не помню, я всегда их путаю. Я никогда не был особенно силен в теологии. Вот бизнес — это мое. Ладно, Фердинанд, перейдем к делу. — Не прерывая разговора, Дор снова повернулся к своему игровому автомату — это был электронный пинг-понг, — нажал красную кнопку, и по экрану от одного края к другому поползла белая точка.Дор ухватился руками за обе рукоятки — и справа, и слева — и, время от времени бросая косой взгляд на экран, начал манипулировать рычагами. По обоим краям экрана вверх-вниз, повинуясь движениям рук Дора, двигались короткие вертикальные линии. Белая точка, все ускоряя движение, ударялась об эти линии и отскакивала к противоположному краю экрана. Хант как завороженный следил за ней. Дор продолжал говорить, не слишком внимательно следя за игрой.— Так вот, к делу, — повторил он. — Во вторник вечером я собираюсь устроить тут одну грандиозную штуку, а два каких-то типа путаются под ногами. Они были в моем дворце в Патне — это наш Пентагон в Индии — и устроили там жуткий разгром. Разогнали моих телохранителей и забрали с собой одну из моих телок.— А кто они? — спросил Хант, все еще не понимая, при чем тут он.— Сейчас дойду и до них.«Бип-бип-бип!».— Примерно неделю назад был убит один предатель. Потом был убит один из моих людей. А потом еще один. Прямо здесь — в Соединенных Штатах этой вашей Америки, и это меня просто выводит из себя. «Бип-бип-бип!».— И всех их не просто убили, а переломали шеи, и мои старики с кальсонами на голове заныли и заскулили что-то насчет древнего проклятия.«Бип-бип-бип!».— И все это дело рук двух человек, и сдается мне, они где-то тут, неподалеку. Вот почему я прячусь в горах, вместо того чтобы жить в городе.— А зачем тебе я?— Слушай, я не хочу, чтобы эти два типа испортили грандиозное событие, которое я назначил на стадионе «Кезар». Это будет мой триумфальный въезд в вашу Америку — с флагами и фанфарами, — и мне не нужны помехи.— Что я должен сделать? — спросил Хант.Дор развернулся вместе со стулом. Он отпустил рычаги, и белая точка, не встретив на пути препятствия, стукнулась о край экрана. Раздался писк, и табло высветило счет 10. Дор пристально воззрился на Ханта.— Уж конечно, не встречать их хлебом-солью. Я хочу, чтобы ты их убрал.Хант посмотрел на экран. Белая точка снова поползла справа налево и, не встретив препятствия, стукнулась о левый край экрана. Раздался писк. Счет стал 2:0. Хант нюхом ощутил, как нагрелся автомат.— Убрал? — переспросил он.— Ну да. Прокомпостировал им билеты!— Билеты?..— Черт тебя раздери, ты что — полный придурок? Убей их, болван!Хант улыбнулся. Так, значит, вот что такое янычар. А тем временем машина, предоставленная самой себе, уже довела счет до 5:0.— Кстати, какой у тебя опыт? — поинтересовался Дор. — Сколько засечек у тебя на прикладе?— Насколько я понимаю, ты спрашиваешь, сколько человек я убил?— Точно, Ферди. Сколько?— Ни одного.Дор опять воззрился на Ханта. На его гладком, лоснящемся лице отразилось раздражение.— Погоди-ка, — недоумевающе произнес он. — Это еще что за фигня?Хант пожал плечами.— Черт побери, я прошу найти мне классного убийцу, а мне приводят джентльмена-южанина, который торчит тут, как шишка на сучке, и скалится. Что тут происходит, черт вас всех побери?— Я могу их убить, — с удивлением услышал Хант собственный голос.— Конечно, малыш, конечно. У меня в Патне было девяносто восемь телохранителей — служба безопасности, какой нет у этого вашего крестоносца в Риме, и знаешь, где они теперь? Все девяносто восемь! Они наклали в штаны и вернулись к себе в горы — и все из-за этих двух мерзавцев. А ты хочешь в одиночку с ними справиться. Не смеши меня.«Бип-бип-бип!». Счет стал 11:0, и обе вертикальные линии по краям экрана исчезли. Игра окончилась, и белая точка принялась беспорядочно двигаться по экрану — бесцельно и безрезультатно.— Я могу их убить, — спокойно повторил Хант, на этот раз слова его прозвучали куда естественнее для него самого — так, будто именно эти слова ему следовало произносить всю жизнь.Дор вернулся к игре, презрительно отмахнувшись от Ханта — вали отсюда, убирайся в задницу.Хант сидел и наблюдал за тем, как Дор играет — мрачно, сосредоточенно, дергая за оба рычага — правая рука против левой. Светящаяся точка бешено металась по экрану. Один — ноль, один — один, два — один, три — один.Розыгрыш каждого очка шел долго, и у Ханта было время поразмыслить. А почему бы и нет? Его предки занимались этим несколько столетий. Его боссы, Долтон и Харроу, говорили, что это принесет ему много денег. Так почему бы и нет?Почему бы и нет? Почему бы нет? Итак, блудный сын Фердинанд Де Шеф Хант решил вернуться в лоно семьи и стать профессиональным убийцей. И черт побери, он не позволит этому жирному поросенку помешать ему.— Что за игра? — спросил он громко.— Электронный пинг-понг, — отозвался Дор. — Играл когда-нибудь?— Нет. Но я тебя побью.Дор язвительно расхохотался.— Ты не побьешь меня, даже если я буду играть с завязанными глазами, сказал он.— Я побью тебя, даже если я буду играть с завязанными глазами, — заявил Хант.— Уйди отсюда, прошу тебя, — отмахнулся Дор.— Давай сыграем, — предложил Хант.— Уходи.— Моя жизнь против работы. Игра решит.Дор обернулся и пристально посмотрел на Ханта. Тот встал и подошел к автомату.— Ты это серьезно? — спросил Дор.— Я ставлю свою жизнь, — ответил Хант. — Я не привык этим шутить.Дор хлопнул в ладоши. Точка продолжала скакать по экрану. Теперь, когда ей никто не мешал, очки набирала та сторона, за которой было право подачи.Открылась дверь, и в комнату вошли четыре человека — те самые, которые привели Ханта в дом.— Мы будем играть в пинг-понг, — сказал им Дор. — Если он проиграет в расход. — И обернулся к Ханту: — Ты не возражаешь?— Ничуть. А если я выиграю?— Тогда мы с тобой поговорим.— Мы поговорим в шестизначных цифрах?— Хорошо, но насчет этого не волнуйся: через три минуты ты будешь одним из незабвенных, ушедших в мир иной.Дор потянулся к красной кнопке, чтобы начать новую игру.— Не надо, — остановил его Хант.— Как так?— Давай доиграем эту.— А, ну конечно. Я так и знал! Так я и знал, что тут какая-то хитрость. Ты хочешь фору? Так вот, я не дам тебе семь очков форы. Счет восемь — один. Ага, уже девять — один.— Мое — одно очко, твои — девять. Играй, — сказал Хант и взялся за левую рукоятку. Точка мягко отскочила от правого нижнего угла экрана и полетела в его сторону.— Заказывай гроб, — сказал Шрила. — Похороны я тебе обеспечу.Хант не спеша нажал на рычаг. Вертикальная линия поползла вверх. Он поменял направление движения рычага, и линия поползла вниз. Ханту было наплевать, что светящаяся точка полетела беспрепятственно по экрану и ударилась о левый край.— Десять — один, — сказал Дор. — Осталось одно очко.— Ты его не получишь, — заявил Хант.Он уже ощущал рычаг как часть себя самого. Он держал черную пластмассовую рукоятку, охватив ее пальцами так, будто и рукоятка и весь рычаг были изготовлены на заказ специально для него. Кончиками пальцев он ощущал движение вертикальной линии, малейшие изменения ее скорости. Он чувствовал, как и когда ее надо послать верх, когда — вниз. Без мыслей, с полностью отключенным сознанием, он знал, что надо делать. Подача опять перешла к Дору, и точка полетела в левый нижний угол экрана. Дор улыбнулся.Хант медленно повел вертикальную черту вниз, точка ударилась о нижний край экрана и отскочила вверх, и как раз в этот момент Хант перехватил ее и послал вправо вдоль нижнего края. Дор встретил точку и послал ее назад по той же траектории.Хант не сдвинул с места вертикальную черту — она была все в той же позиции, и точка должна была бы отскочить под прямым углом. Но в тот самый момент, когда точка должна была стукнуться о черту, Хант сделал резкое движение вверх, и точка полетела через экран по диагонали в правый верхний угол. Дор крутанул свой рычаг, и его вертикальная черта подскочила вверх, упершись в верхний край экрана под прямым углом, но точка перелетела через черту, и автомат запищал.— Десять — два, — улыбнулся Хант. Он понял, что в верхней части экрана есть «мертвая зона», где вертикальная черта не может перехватить точку.Теперь надо выяснить, есть ли такая зона в нижней части.Игра продолжалась. Опять подавал Дор. В нижней части экрана тоже оказалась «мертвая зона». Десять-три, десять — четыре, десять — пять.Раздражение Дора росло. Он то и дело орал на игровой автомат и на светящуюся точку. Хант молча, как бы невзначай, двигал свой рычаг.Когда счет стал десять — десять, Дор со всего размаха хлопнул по автомату своей пухлой короткопалой рукой. На экране возникла надпись «Игра окончена», и вертикальные линии исчезли.— Ладно, — махнул Шрила стоявшей в дверях четверке. — Все ушлепывайте отсюда.Они ушли, а Хант сказал:— Я играл правой рукой. Хочешь, я сыграю левой?— Не хочу.— А если левой рукой и с завязанными глазами?— В эту игру с завязанными глазами не сыграешь. Как ты можешь играть, если ничего не видишь?— А ничего и не надо видеть, — объяснил Хант. — Ты этого до сих пор не заметил? Звук совершенно разный при движении точки по верхнему и по нижнему краю. И кроме того, можно определить по свисту — быстро она летит или медленно.— Знаешь, по-моему, ты мне не нравишься, — задумчиво проговорил Дор.— Я бы обыграл тебя даже по телефону, — заявил Хант.Дор внимательно посмотрел на него и прочитал в его глазах дерзкий вызов. А ведь, переступая порог комнаты, он выглядел таким неуверенным. Шрила решил, что лучше не отвечать на этот вызов, а с толком использовать талант Ханта.— Сто тысяч долларов, — сказал он. — Убей их обоих.— Имена?— Все, что нам удалось узнать, это — Римо и Чиун. Они, по всей вероятности, в Сан-Франциско.— Тем хуже для них, — сказал Хант, и эти слова доставили ему удовольствие. Глава 13 Сегодня, решил Римо, Джоулин похожа на человека. Весь предыдущий вечер она тихонько сидела и напряженно вслушивалась в слова лекции, которую читал Чиун девушкам из сан-францисского отделения Миссии Небесного Блаженства. Затем, поздно ночью, она попыталась составить Чиуну компанию на его циновке в огромной спальне, отведенной для него и для Римо.Но Чиун отогнал ее легким движением руки, и, вынужденная довольствоваться Римо, она забралась в его постель, а он так устал за день и так хотел спать, что пришлось обслужить ее — хотя бы затем, чтобы не слушать ее болтовню.Похоже, вчерашний пятиминутный эпизод в такси несколько ослабил ее безумную тягу к Шриле Гупте Махешу Дору, решил Римо, а ночное соитие, видимо, еще больше остудило ее пыл, потому что сегодня она говорила как достаточно разумное существо, а не как заезженная пластинка.Чиун все утро стонал и жаловался, что насекомые всю ночь не давали ему спать, а когда Римо заметил, что лично его никакие насекомые не беспокоили, Чиун высказал предположение, что себе подобных они не трогают.И вот теперь они втроем сидели на переднем сиденье взятого напрокат автомобиля — Джоулин как кусок мяса в гамбургере между Чиуном и Римо.— Не понимаю, — сказала девушка.— Слушайте, слушайте! — возгласил Римо.— Если вы — истинный Великий Владыка, — продолжала Джоулин, — то кто же тогда Шрила?— Маленьким людям нужны вещи маленького размера, — изрек Чиун. — Людям большим нужны вещи побольше. То же относится и к величию.Джоулин ничего не сказала. Она крепко сжала губы и о чем-то крепко задумалась. Чиун глянул через нее на Римо.— Куда мы едем? — спросил он. — Я не знал, что до Синанджу можно добраться на автомобиле.— Мы едем не в Синанджу. И прекрати это.— По-моему, он очень жестокий человек, — сказала Джоулин Чиуну, кивнув головой в сторону Римо.— Ага, как хорошо ты его поняла! Видишь, Римо? Она тебя раскусила. Ты жестокий.— Не забудь — самонадеянный, — сказал Римо.— Да, дитя мое, — сказал Чиун, обращаясь к Джоулин. — Не забудь самонадеянный. А кроме того — неповоротливый, неспособный, ленивый и глупый.— Но он ведь ваш ученик... — недоумевала девушка.— Сделать прекрасным необработанный алмаз могут многие, — объяснил Чиун.— Но сделать что-то мало-мальски приличное из бледного куска свиного уха совсем другое. Туг требуется Великий Мастер. Пока еще я просто пытаюсь сделать из него нечто похожее на человека. Красота и сияние придут позже. И он сложил руки.— А вы могли бы сделать меня прекрасной и сияющей? — спросила Джоулин.— Легче, чем его. У тебя нет его дурных привычек. Он — расист.— Ненавижу расистов, — заявила Джоулин. — Мой отец расист.— Спроси расиста, куда мы едем, — сказал Чиун.— Куда мы едем, расист?— Просто на прогулку — подышать свежим воздухом. Благовония, поклоны и суета ужасно действуют мне на нервы, — ответил Римо.— Вот видишь, — гнул свое Чиун. — Он еще и неблагодарен. Люди с открытой душой распахивают перед ним двери своей обители, а он нос воротит и не ценит их гостеприимства. Истинный американец. Если он станет говорить, что отвезет тебя назад в Патну, не верь ему. Белые никогда не держат своих обещаний.— Слушай, Чиун. Она такая же белая, как и я. Она из Джорджии, черт побери.— Мне кажется, я больше не хочу возвращаться в Патну, — вдруг объявила Джоулин.— Вот видишь, — сказал Чиун. — Она не такая, как ты. Она умнеет на глазах, а ты за последние десять лет жизни сумел усвоить меньше чем ничего.Римо съехал на обочину и остановил машину.— Ладно, все выгружайтесь. Пойдем прогуляемся.— Вот видишь, — не унимался Чиун. — Смотри, как он нами командует. Охо-хо, какое вероломство!Чиун вышел из машины и огляделся по сторонам.— Это Диснейленд? — громко спросил он.Римо в удивлении посмотрел по сторонам. Примерно в полуквартале от них, на автостоянке был устроен парк аттракционов для сбора средств в пользу римско-католического храма Св. Алоизия.— Да, — солгал Римо. — Это Диснейленд.— Я прощаю тебе, Римо, твой расизм. Я всю жизнь мечтал побывать в Диснейленде. Забудь о том, что я говорил тебе, — сказал он Джоулин. — Человек, который ведет своего Мастера в Диснейленд, — еще не совсем пропащий.— Но... — начала было Джоулин, но Римо оборвал ее.— Тише, детка, — прошептал он, крепко стиснув ей локоть. — Вот тебе Диснейленд, так что забудь все заботы и радуйся жизни. — И нажал посильнее.Она поняла.А Чиун тем временем дрожал всем телом — он словно подпрыгивал от восторга, хотя ноги его крепко стояли на тротуаре. Его необъятных размеров шафранное кимоно было похоже на наволочку, надуваемую порывами ветра, — оно то наполнялось воздухом и взлетало вверх, то плавно опускалось, то взлетало, то опускалось.— Обожаю Диснейленд, — в восторге воскликнул Чиун. — Сколько раз я могу прокатиться?— Четыре, — сказал Римо.— Шесть, — сказал Чиун.— Пять, — сказал Римо.— По рукам. У тебя есть деньги?— Есть.— Достаточно?— Да.— И для нее тоже?— Да.— Идем, дитя мое. Римо ведет нас в Диснейленд.— Сначала мне надо позвонить. * * * Фердинанд Де Шеф Хант медленно вел машину назад в Сан-Франциско.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18