И едва только через стеклянную дверь они вошли в главное здание аэровокзала, Джоулин издала дикий вопль и вырвалась из рук Римо. Публика обернулась на крик, чтобы узнать, в чем дело. Они увидели девушку в розовом, которая на полной скорости пронеслась по залу и, добежав до мраморной колонны, обняла ее обеими руками и принялась осыпать поцелуями.— Слушай, Чиун, это уже совсем глупо, — растерялся Римо.— Это твоя проблема. Я желаю только одного: попасть на подводное судно и вернуться в Синанджу, и чтобы твои фокусы не помешали мне это сделать.— Ты сам решил не ехать туда, — возразил Римо, рассматривая спину Джоулин — девушка все еще продолжала страстно целовать колонну.— Только потому, что надо было исполнить долг, а теперь долг исполнен, и я хочу поехать домой. Если бы в этой стране жили порядочные люди, которые держат свои обещания, мне бы не пришлось испытать чувство обиды, как сейчас, поскольку...— Верно, верно, верно, верно, — оборвал его разглагольствования Римо.Он покинул Чиуна и пошел за Джоулин Сноуи. Она уже полностью удовлетворила свою страсть к одной колонне и теперь обнимала следующую. Римо разглядел, что именно она так обильно смачивает слюной. К колонне была приклеена листовка, изображающая Шрилу Гупту Махеша Дора. Римо покачал головой. Шрила был похож на толстую коричневую жабу. Коричневая жаба с растительностью под носом, которой никак не удается стать усами.Подойдя вплотную к Джоулин, он услышал, как она лепечет:— О, небесное блаженство! О, совершеннейший Великий Владыка! — Каждое слово сопровождалось смачным чмоканьем. — Твоя раба снова ожидает тебя, открыв для тебя свое тело — чистое поле, которое ты можешь вспахать по своему желанию.— Не говори непристойности, — сделал ей замечание Римо и, обхватив за талию, оторвал от колонны.— Не обращай в непристойность то, что на самом деле чисто, духовно и прекрасно. Я — служанка Владыки.— Он похож на похотливого старичка, — заметил Римо. — Но нет — и на это не потянет. Так и останется сексуально озабоченным недоростком с пухом на губе.Тут к ним подошел Чиун, и Римо повел Джоулин Сноуи по направлению к выходу из аэровокзала.— Он совершенный Владыка! — визгливо кричала она. — Он блаженство! Он мир и любовь для тех, кто искренне любит его. Я была среди избранных!Она продолжала свой кошачий концерт и в такси, пока Римо пытался прокричать шоферу адрес.— Он блаженство! Он красота! Он сила!— Она свихнулась, — сказал Римо шоферу. — Отвезите нас поскорее в город. Я скажу, куда конкретно, когда она выдохнется.Но Джоулин не унималась.— Он блаженство! Он совершенство! Он мир и любовь! — вопила она.— Шеф, останови-ка здесь, — сказал Римо.Машина остановилась у обочины. Римо перегнулся через спинку переднего сиденья, чтобы шофер мог его слышать.— Тебя этот шум не нервирует? — громко спросил Римо.Шофер кивнул.— Это твоя младшая сестренка или кто? — прокричал он в ответ.Римо отрицательно покачал головой, сунул руку в карман и достал пятидесятидолларовую бумажку.— Возьми, — сказал он, протягивая деньги шоферу. — Это тебе плата вперед и чаевые. А пока не хочешь ли прогуляться вон до того кафе и выпить чашечку кофе? Дай мне пять минут.Шофер развернулся на сиденье и внимательно посмотрел на Римо.— Что ты задумал? — спросил он. — На прошлой неделе какие-то типы пытались разделать счетчик у одного из таксистов.— Разделать? Я никогда в жизни не сражался со счетчиками, — заверил его Римо. — Давай, всего пять минут.— Я возьму ключи?— Конечно, — кивнул Римо.Шофер еще раз взглянул на пятидесятидолларовую бумажку, пожал плечами, выхватил бумажку из руки Римо и засунул в карман своей желтой клетчатой рубашки.— Ладно, мне так и так пора пообедать.Он открыл дверь и ушел, предусмотрительно положив ключи в карман.— Он истина! Он красота! Он чудо! Он великолепие!— Чиун, сходи прогуляйся, — попросил Римо.— Не пойду. Никакие вопли не выгонят меня из машины. Да и район этот мне кажется подозрительным — может, тут совсем даже не безопасно гулять.— Ладно, папочка. Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.Римо обернулся к Джоулин Сноуи, которая все еще продолжала визжать, и положил руку ей на левую грудь, потом пальцами нащупал окончание нерва пониже соска и сильно ущипнул.— О любовь! О совершенство! О-о-о-о-о! — застонала Джоулин.— О, как это отвратительно! — заявил Чиун. — Вы, американцы, ведете себя, как лошади на пастбище.В следующее мгновение он стоял на мостовой, и дверца машины захлопнулась за ним с такой силой, что это вряд ли способствовало продлению службы замка.Оставшись в машине наедине с Джоулин, Римо сказал:— Ты хочешь блаженства? Я дам тебе блаженство.В конце улицы шофер такси потягивал кофе.В другом конце улицы Чиун рассматривал витрину магазина, уставленную магнитофонами, радиоприемниками и переносными телевизорами, показавшимися ему интересными и заслуживающими того, чтобы их приобрести, пока не выяснилось, что все они сделаны в Японии.Он заставил себя оставаться на месте ровно триста секунд, потом вернулся к машине. Он открыл заднюю дверцу и сел рядом с Римо и Джоулин Сноуи. При этом он не проронил ни слова.Через несколько минут вернулся шофер. Он подозрительно глянул на своих присмиревших пассажиров, желая удостовериться, что Римо не прикончил крикунью.Джоулин тихо сидела между Римо и Чиуном. Единственным звуком, который она издавала, было тихое постанывание. При этом она беспрестанно улыбалась.Шофер завел мотор.— М-м-м-м, — стонала Джоулин. — Блаженство. Счастье. М-м-м-м-м. — Она обхватила шею Римо обеими руками. — Ты тоже совершенный Владыка!Чиун хихикнул. Римо с отвращением отвернулся.Десять минут спустя Римо стоял в телефонной будке. На противоположной стороне Маркет-стрит в Сан-Франциско электронные часы на здании банка показывали часы, минуты и секунды: 11.59.17.Римо чувствовал себя неуютно — ему казалось, что времени уже больше.Часов он не носил — не носил ухе многие годы, но он не верил, что сейчас 11.59.Римо набрал номер через код 800, позволявший звонить в любой город из любого конца страны. Смит снял трубку после первого же гудка.— Как раз вовремя, — сказал он. — Я уже собирался отключать на сегодня эту линию.— Сколько сейчас? — спросил Римо.— Двенадцать ноль две и пятнадцать секунд, — ответил Смит.— Я так и знал, — сказал Римо. — Тут часы показывают неправильное время.— Что в этом особенного? Большинство часов показывает неправильное время.— Ага, — отозвался Римо. — Я знал, что они врут, но не знал, на сколько. Я уже сто лет так не выбивался из чувства времени.— Наверное, сказалась разница поясного времени, — предположил Смит.— На мне никогда не сказывается разница поясного времени, что бы она ни значила, — ответил Римо.— Ладно, не важно. Какие новости?— Мы были в Патне, но маленькая толстая жаба ускакала еще до того, как мы туда приехали.— Где вы сейчас?— В Сан-Франциско. Этот Всеблагой Зашрила через пару дней устраивает тут что-то вроде митинга.— Ясно, — сказал Смит. — Как я полагаю, это и есть то самое «грандиозное событие», о котором мы уже столько слышали.— Думаю, да. Он собирал коллекцию баптистских священников.— Баптистских священников? Зачем?— Не знаю. Может быть, это его новообращенные последователи. Когда я его найду, я выясню. Чиун меня достал. Он хочет немедленно отправиться в Синанджу.— Римо, с этим придется подождать. В системе секретности КЮРЕ произошел прокол. Где-то внутри нашей организации есть люди Шрилы.— Почему бы и нет? Его люди везде. А вы сбросили всех тех людей, о которых я вам говорил, с крыши небоскреба?— Нет. Но их всех положили на обследование, и они там пробудут, пока Шрила не уедет из страны. Вы сказали, что есть и другие последователи, имена которых тот человек в Сан-Диего не знал.— Ага.— Попытайтесь узнать, кто это. У меня есть ощущение, что «грандиозное событие» как-то связано с американскими последователями Шрилы.— Возможно.— Вам помощь нужна? — вдруг спросил Смит.— Да, пожалуй, духовой оркестр не помешает — пусть все знают, что мы с Чиуном здесь. Парочка команд по устройству фейерверков и артиллерийский дивизион, и тогда, я думаю, мы сумеем справиться с Его Пресветлым Толсторожеством. Конечно же, мы обойдемся без посторонней помощи. Во всяком случае, ваши компьютеры нам ничем помочь не смогут. Сколько сейчас?— Двенадцать ноль пять и десять секунд.— Черт возьми, я отключаюсь. Пока, Смитти. Не перерасходуйте свой бюджет.Пока Римо отсутствовал, в машине произошел следующий разговор.— Вы его друг? — спросила Джоулин Чиуна.— У меня нет друзей, кроме меня самого.— Но вы так хорошо ладите.— Он мой ученик. Он туповат, но, со скидкой на это, мы делаем все, что можем. Он мне больше сын, чем друг.— Не понимаю.— Если друг вам больше не нравится, дружбе наступает конец. С сыновьями все по-другому. Даже если они вам не нравятся, они все равно остаются сыновьями.— Верно, приятель, — поддержал его шофер. — В точности, как с моим. Слишком много о себе думает. Учился в школе, уже тогда входил в сборную штата по футболу. Я вкалывал, только чтобы он окончил школу. Ему за его спортивные успехи готовы были дать стипендию в колледже. И что же? Он оказался настолько ленивым, что даже школу не осилил. И вы думаете, он стал после этого искать работу? Да никогда в жизни? Он сказал, что ему нужно положение. Ему, видите ли, первая попавшаяся работа не годится.— Меня не интересуют подробности личной жизни твоего оболтуса-сына, — заявил Чиун.— Да, положение! — Шофер не расслышал ни слова из замечания Чиуна. — Вы когда-нибудь слышали что-нибудь подобное? Ему не нужна работа — ему нужно положение!— Я придумал подходящее для тебя положение, — сказал Чиун. — Лежа на животе. Лицом в грязь. И молча.Римо вернулся в машину.— Ну что? — спросил Чиун.— Что «ну что»?— Когда отходит корабль?— Боюсь, еще не скоро, — сказал Римо и назвал шоферу адрес на Юнион-стрит.Чиун скрестил руки на груди. Джоулин посмотрела на него, потом — на Римо.Римо сказал:— Ничего не поделаешь, папочка. Дело есть дело. Дело всегда на первом месте.Джоулин посмотрела на Чиуна.— Дело не должно заслонять собой выполнение обещаний, — произнес Чиун.— Сначала надо закончить всю эту историю, — сказал Римо.Джоулин вертела головой от Римо к Чиуну, словно следя за мячиком для пинг-понга.— Но что такое обещание белого человека? — спросил Чиун, обращаясь к себе самому. — Ничто, — ответил он сам себе. — Ничто, данное ничем, означающее ничто и стоящее ничто. Римо, ты — ничто. И Смит тоже — ничто.— Правильно, папочка, — поддакнул Римо. — И не забудь добавить про расистов.— Да, и вы оба расисты. Я такого в жизни не встречал: невыполненные обещания, неблагодарность... Вы никогда бы не позволили себе ничего такого в отношении человека с кожей такой же бледной, как у вареной рыбы или у вас самих.— Верно, — согласился Римо. — Мы расисты с головы до ног — и я, и Смитти.— Правильно.— И нашим словам нельзя доверять.— Это тоже правильно.Римо обратился к Джоулин:— А ты знаешь, что он обучил меня всему, что я знаю.— Да, — кивнула Джоулин. — Он мне сказал.— А, уже успел.— И, кстати, он прав, — сказала Джоулин.— В чем?— Ты расист.— С чего ты взяла? — удивился Римо.— Все это знают. Все американцы расисты.— Верно, девочка, — удовлетворенно заметил Чиун. — Расизм — это самооборона людей, которые ощущают свою неполноценность. Глава 10 В Сан-Франциско, на тихой улочке — ответвлении Юнион-стрит, разношерстные и разномастные хиппи вразнос торговали всякими разностями. Ювелирные изделия, раскрашенные ракушки и камни, кожаные ремни заполняли маленькие лотки и лавчонки по обеим сторонам улицы.Торговля в целом шла плохо, но торговцев это, похоже, не беспокоило. Они с самым довольным видом грелись на солнце, курили марихуану и толковали меж собой, как будет здорово, когда победит революция и новое социалистическое правительство станет платить им за то, что они здесь сидят.В конце улицы была посыпанная гравием площадка, окруженная высоким деревянным забором. По периметру площадки стояли лавчонки, и на одной из них развевалась листовка с портретом Шрилы Гупты Махеша Дора.Джоулин грохнулась на колени и поцеловала стальной трос, к которому была прицеплена эта листовка.— О, Всеблагой Владыка, — пропела она. — Я пересекла море, чтобы вновь узреть твое совершенство.— Эй, ты! Какого черта ты дергаешь мой трос? — крикнул ей бородатый загорелый светловолосый парень. Он был без рубашки, в джинсах с грязной бахромой, в ухе — серебряная серьга. Парень торговал в лавчонке виноградным соком.Из лавок, стоявших вдоль забора, выглянули люди, главным образом молодые женщины, и воззрились на Джоулин.— Они плохо пахнут, — сказал Чиун Римо. Римо пожал плечами.— Это и есть дети цветов? — спросил Чиун. Римо кивнул.— Почему же они не пахнут цветами?— Хороший запах — это составная часть общего заговора мирового империализма, — заявил Римо.Чиун засопел.— Впрочем, какая разница. Все белые пахнут странно.Бородатый блондин тем временем пытался поставить Джоулин на ноги. Она же упорствовала в своем намерении стоять на коленях. Обеими руками она вцепилась в трос, который крепил шест, поддерживавший крышу лавчонки.— Я сказал, проваливай отсюда! — орал парень.Римо направился было к Джоулин, но тут раздался чей-то громкий голос:— Прекрати!Голос доносился с противоположного конца площадки. Все лица повернулись туда.Там стоял человек. Он вышел из калитки в заборе между двух лавчонок. На нем было розовое одеяние, ниспадавшее складками к обутым в серебристые сандалии ногам. Лоб его пересекала серебристая полоска — такая же, как у Джоулин.— Оставь ее, — нараспев произнес он. — Она одна из нас.— Это не дает ей права дергать трос и раскачивать мою лавку, — заявил светловолосый парень и снова попытался поднять Джоулин с колен.Человек в розовом дважды резко хлопнул в ладоши.Молодые женщины из соседних лавок повернулись, как по команде, и медленно направились в сторону Джоулин и бородатого блондина. Тот все еще был занят девушкой и не сразу увидел угрожающую ему опасность. На него надвигалась дюжина молодых женщин с ничего не выражающими лицами. Их ноги — большей частью обутые в сандалии — ритмично топали по гравию, производя шум, какой издает поезд, медленно отходящий от станции.— Эй! — крикнул им парень. — Ладно вам, я просто пошутил. Я не хотел, чтобы она...И тут они на него набросились. Четверо навалились на беднягу всей тяжестью своих тел и как бы пригвоздили к земле, а остальные окружили и принялись бить руками и ногами по лицу и вообще по чему попало.Джоулин с непреклонной решимостью держалась за трос и бормотала:— О блаженный! О блаженнейший!Человек в розовом посмотрел на Римо и Чиуна и улыбнулся им. Улыбка не была ни дружелюбной, ни извиняющейся. Потом он снова дважды хлопнул в ладоши.По этому сигналу женщины, избивавшие парня, прервали свое занятие, поднялись и потопали назад к своим лавкам.— Через час тебя здесь не будет, — обратился человек в розовом к окровавленному, в синяках парню, валявшемуся на гравии. — Ты недостоин здесь находиться.Потом он понизил голос и обратился к Джоулин:— Встань, дитя Патны. Блаженство ожидает тебя.Джоулин поднялась, как по команде, и направилась к нему. Римо и Чиун пошли следом за ней.— У вас есть к нам дело? — спросил человек в розовом.— Мы привезли ее из Индии, — ответил Римо. — Из Патны. — И, не вполне отдавая себе отчет, зачем он это делает, он показал жрецу золотой значок, найденный им на полу дворца Дора.— Вообще-то, — вставил Чиун, — мы направлялись в Синанджу, но нас остановило обещание белого человека.— Ах да, Синанджу, — чуть растерянно пробормотал жрец. — Заходите. Римо он кивнул как своему.Жрец провел их через калитку в сад, где цвели крупные, пахучие, тропического вида цветы, а затем в заднюю дверь старого здания, выходившего фасадом на соседнюю улицу. Там они оказались в залитом солнцем зале, который был переоборудован из четырех маленьких комнат первого этажа.В помещении было безукоризненно чисто. Девять молодых женщин в просторных белых одеяниях сидели на полу и шили.Когда жрец привел новоприбывших, все женщины оторвались от шитья и взглянули на них.— Дети блаженства! — громко объявил жрец в розовом и для пущей убедительности хлопнул в ладоши. — Эти путники прибыли из Патны.Молодые женщины с белой кожей и соломенными, черными и каштановыми волосами вскочили на ноги и окружили Джоулин.— Ты видела Его?Джоулин кивнула.— Он поделился с тобой своим совершенством?Джоулин кивнула.— Окажите ей гостеприимство — пусть чувствует себя как дома, — сказал жрец и жестом позвал Римо и Чиуна следовать за ним в соседнюю комнату.За их спинами раздавалась счастливые голоса молодых женщин.— Какой он, наш Великий? — спросила одна.— Он — совершенство, — ответила Джоулин.Чиун остановился и кивнул.— А какое это совершенство?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18