Римо крепко поцеловал ее. Цинтия нашла его руку. Римо тихонько подул ей в ухо, и она застонала:– Милый, я хочу, чтобы ты был у меня первым…Римо стал первым. Прямо на ковре, среди слез радости, рук, стонов и вздохов.– Я не думала, что это случится именно так, – промурлыкала Цинтия.Ее блузка лежала рядом, бюстгальтер свешивался со спинки кровати, а на юбке лежал Римо, сжимая в объятиях ее молодое тело.Римо поцеловал слезы, сбегающие по розовым щечкам, сначала одну щеку, потом – другую.– Это было ужасно, – всхлипнула она.– Ну ладно, успокойся.– Я не думала, что это так случится. Ты воспользовался моей беспомощностью. – Цинтия втягивала воздух трясущимися губами, что предвещало еще одно море слез.– Прости меня, дорогая. Я просто так сильно люблю тебя, – ответил Римо, стараясь придать голосу убедительно-нежный тон.– Тебе от меня нужен только секс.– Нет. Мне нужна ты. Метафизическая, космологическая ты.– Неправда. Секс – это все, что ты хотел.– Нет, я хочу жениться на тебе.Слезы иссякли.– Теперь придется, – твердо сказала Цинтия.– Очень хорошо.– Я теперь забеременею?– Ты разве не знаешь? – спросил удивленно Римо. – Мне казалось, что современные девушки прекрасно разбираются в этих вещах.– Я – нет.– А как же твои вчерашние речи?– У нас в Бриарклиффе все так об этом говорят…Она задрожала, нижняя губа задергалась, хлынули слезы, и Цинтия Фелтон, апологет чистого, фундаментального секса, разрыдавшись как дитя, обиженно протянула:– А теперь я больше не девушка…До самого рассвета Римо рассказывал ей, как он ее любит. До самого рассвета она все требовала и требовала клятв и заверений в вечной любви. В конце концов, когда взошло солнце, а остатки ужина на кровати окончательно засохли, Римо решительно произнес:– Хватит!Цинтия удивленно заморгала.– С меня хватит! – повторил Римо. – Сегодня купим обручальные кольца и отправимся в Нью-Джерси. Вечером я буду просить твоей руки у господина Фелтона.Цинтия затрясла головой.– Нет, это невозможно.Растрепанные волосы напоминали разорванную корзину из плетеных прутьев.– Это еще почему?!Цинтия потупилась:– Мне нечего надеть.– А я думал, что тебя одежда нисколько не волнует.– В Бриарклиффе – да…– Ладно, купим все, что захочешь.Юная Цинтия-философ задумалась. Судя по выражению ее лица, думала она о сущности истинной любви и смысле жизни в метафизическом понимании. Затем Цинтия изрекла:– В первую очередь надо купить кольца! Глава тридцать первая – Что?! Какие три тысячи долларов? – звучал в трубке резкий голос Смита.В телефонной будке на Пенсильвания-Стэйшн Римо, прижав трубку плечом к уху, растирал замерзшие руки.– Да, три тысячи. Мне нужно купить кольца. Я в Нью-Йорке. Мох невеста настаивает, чтобы купить их непременно у «Тиффани».– Непременно у «Тиффани»?– Да.– Но почему именно там?– Она так хочет.– Три тысячи… – проговорил с сомнением Смит.– Послушайте, доктор, – Римо старался говорить потише, чтобы не было слышно снаружи, – мы и так израсходовали многие тысячи, а успеха пока не добились. Это несчастное кольцо может помочь выполнить задание, а вы устраиваете шум из-за нескольких несчастных сотен.– Не нескольких сотен, а трех тысяч! Подождите секунду, я сейчас кое-что уточню. Тиффани. Тиффани. Х-м-м. Так, все в порядке.– Что в порядке?– Вам там откроют кредит.– Без наличных?– Хотите купить кольцо именно сегодня?– Да.– Покупайте в кредит. И не забудьте, у вас осталось всего несколько дней.– Понятно.– И вот еще что. Знаете, иногда помолвки расстраиваются и некоторые девушки возвращают кольца, если…Римо повесил трубку и прислонился к стеклянной стенке будки. Он чувствовал себя так, словно кто-то выпотрошил его, оставив в животе зияющую пустоту. Глава тридцать вторая Первый раз в жизни Римо ехал на такси через мост Джорджа Вашингтона. Когда он был воспитанником детского дома Сент-Мэри, у него не было на это денег, а когда стал полицейским, пропало желание.И вот теперь, двенадцать минут назад, на Пятой авеню Нью-Йорка Римо остановил такси и сказал водителю:– Ист-Гудзон, Нью-Джерси.Тот сперва отказался, но, увидев пятидесятидолларовую бумажку, смягчился. Они пересекли весь город и вскоре попали на новый, нижний ярус моста Вашингтона, называемый «Марта Вашингтон».Цинтия никак не могла оторваться от новенького обручального кольца в два с половиной карата, вертя его перед глазами то так, то этак. По выражению ее лица было понятно, что это колечко олицетворяет для нее исполнение самого заветного желания в жизни – выйти замуж.Обычно растрепанные волосы были уложены в строгую, но современную прическу и красиво обрамляли тонкие черты лица.Нескольких мазков грима вполне хватило на то, чтобы скрыть следы бессонной ночи. Скромно подкрашенные губы выигрышно оттеняли женственность рта.Воротник блузки с жабо подчеркивал грациозность шеи, На Цинтии был дорогой твидовый костюм коричневого цвета. Черный нейлон сделал великолепными ее ноги. Она была во всеоружии красоты и обаяния.Взяв Римо за руку, она наклонилась к нему, нашептывая на ухо нежные слова. Ноздри Римо ощутили тонкий аромат ее духов.– Люблю тебя, люблю. Я потеряла девственность, но нашла единственного мужчину.И опять взор ее обратился на сияние золота на пальце. Римо смотрел в окно автомобиля на приближающийся берег. На джерсийскую сторону Гудзона опускались серые скучные сумерки.– А вот когда светит солнце, то, если вглядеться, отсюда виден наш дом, – сказала Цинтия.– Какой дом?– Башня «Ламоника». В нем всего двенадцать этажей, но все равно его иногда видно с моста.Цинтия крепко сжимала руку Римо, как свою собственность.– Дорогой…– Что? – спросил Римо.– А почему у тебя такие жесткие ладони и пальцы? Странные мозоли… Откуда им взяться на кончиках пальцев?– Я ведь не всегда был журналистом, приходилось работать и руками.Римо постарался сменить тему и завел какую-то легкую болтовню. Но мысли его все возвращались и возвращались к трем мертвым телам, накрытым брезентом – там, в «кадиллаке». Это были люди Фелтона, и если Фелтону уже было известно о их гибели, то, значит, было известно, кто их прикончил… Римо оставалось надеяться только на то, что тела пока не найдены. Раздумья прервал голос Цинтии:– Ну разве не красота?!Такси ехало по бугристой мостовой узкого бульвара. Меньше чем в полукилометре впереди поднималось белое здание – «Ламоника-Тауэр».– Что? Разве не красиво? – настаивала Цинтия.Римо пробурчал в ответ что-то неразборчивое. Красиво? Прошло меньше недели, а он уже наделал столько ошибок, что хватило бы на провал целой операции. Это здание запросто может стать для него могилой…Убиты трое. Убиты глупо, под влиянием эмоций. Он убил их как ребенок, получивший новую игрушку, но еще не научившийся пользоваться ею как следует. Самое эффективное оружие – элемент внезапности – использовать не удалось. После случая с Макклири Фелтон вполне мог бы заподозрить, что кто-то попытается выйти на него через дочь. Поэтому он и послал тех троих, а Римо их убил. Даже если тела еще не нашли, то все равно Фелтон уже настороже, поскольку они не вышли на связь. Конечно, сейчас Фелтон наверняка уже принял все меры предосторожности.Да, все нужно было делать не так, но теперь ничего не изменишь.Римо посмотрел налево, где сумерки опускались на нью-йоркский порт. Нельзя ни на секунду лишаться общества Цинтии. Пока они вместе, Римо в относительной безопасности. Фелтон не станет проливать кровь жениха дочери у нее на глазах.– Я тоже люблю тебя, – неожиданно сказала Цинтия.– Что?– Ты сжал мне ладонь, и я подумала…– А, да, конечно.Римо пожал ей руку. Есть только один шанс: используя Цинтию как щит, остаться с Фелтоном один на один и постараться добиться от него выхода на Максвелла.– Дорогой, моя рука! Ты делаешь мне больно.– Прости, милая.Римо скрестил на груди руки. Чиун часто принимал такую позу. На губах Римо появилась улыбка – он вспомнил слова Чиуна: «Безнадежная ситуация может существовать только в воображении. В любом противостоянии участвуют две стороны, и для человека, умеющего поставить себя на место противника, нет безнадежных ситуаций.»Когда морщинистый старик-кореец торжественно изложил эту мудрость Римо, тот чуть не рассмеялся, настолько глупым и тривиальным показалось это суждение. Только сейчас до Римо, наконец, дошел его смысл. Так. Пока Цинтия рядом – Фелтон практически беспомощен и инициатива переходит к Римо. А если не удастся избавиться от головорезов Фелтона и остаться с ним наедине, то всегда можно сослаться на необходимость поговорить с «папочкой» с глазу на глаз, по-родственному. При этом может даже присутствовать Цинтия, но лучше пусть это произойдет подальше от загадочного дома «Ламоника-Тауэр», где неожиданно исчезают стены, и нельзя быть уверенным ни в чем. Цинтия наверняка поддержит просьбу поговорить без торчащих рядом слуг и помощников Фелтона.Можно предложить, например, пообедать в ресторане. Цинтия ведь обожает такие места. От нее, правда, придется потом как-то избавиться: КЮРЕ не любит лишних свидетелей.Тут Римо заметил, что Цинтия тревожно смотрит на него, как будто почувствовав что-то. Римо моментально переключился на нейтральные мысли, чтобы сгладить излучаемое биополе, насыщенное отрицательными эмоциями, Чиун однажды сказал: «Женщины и коровы предчувствуют приближение опасности и дождя».– Ты как-то странно выглядишь, милый, – сказала Цинтия. В голосе появилась тревожная нотка. Голова склонилась чуть набок, словно она обнаружила на знакомой старой картине новый мазок кисти.– Что-то я нервничаю, наверное, волнуюсь, ведь предстоит впервые встретиться с твоим отцом, – мягко сказал Римо, слегка прижимаясь плечом к ее плечу и в упор глядя в глаза, нежно поцеловал девушку и прошептал: – Что бы ни произошло, я все равно люблю тебя.– Какой ты смешной! – ответила Цинтия. – Папочка сразу тебе полюбит, ему просто придется это сделать, когда он поймет и увидит, насколько я счастлива. А я, действительно, так счастлива! Я чувствую себя красивой, привлекательной и желанной. Раньше я и представить не могла, что такое вообще может со мной случиться.Цинтия вытерла с его губ губную помаду, и такси остановилось перед «Ламоника-Тауэр».– Что ж, дорогая, пойдем познакомимся с твоим отцом.– Папочка тебе понравится. Он прекрасно все понимает. Я позвонила ему из Филадельфии и сказала, что скоро он встретится со своим будущим зятем. Он был очень рад, и знаешь, что он мне сказал? «Приезжайте поскорее, я очень хочу с ним встретиться!»– Так и сказал?– Именно так. – Цинтия постаралась воспроизвести голос Фелтона: «Очень хочу с ним встретиться».В голове Римо прозвучал сигнал тревоги. Что-то Фелтон задумал?Выйдя из машины, они направились через тротуар к подъезду. Привратник не узнал Цинтию и вздрогнул, когда она сказала ему:– Здравствуй, Чарли!Он заморгал и ответил:– О, мисс Цинтия! Я думал, что вы в Бриарклиффе…– Нет, – приветливо ответила она.Вестибюль оказался просторным и поражающим воображение. Освещение и свободные линии современного дизайна переплетались в гармонии цвета и очертаний. Ковер был мягок, но в то же время упруг, так что Римо показалось, будто он ступает по ухоженному газону. Невидимые кондиционеры бесшумно подавали очищенный угольными фильтрами воздух.– Нет, не сюда! Это не те лифты. У нас есть свой, специальный.– Конечно, – буркнул Римо, – мне надо было сразу сообразить.– Ты чем-то рассержен?– Нет. Не совсем.– Рассержен.– Нет.– Ага, ты не предполагал, что у нас на самом деле столько денег, а сейчас ты понял, что я чертовски богата.– Почему это я должен переживать из-за этого и сердиться?– Потому что ты считаешь, что тебя могут принять за охотника за приданым.Чтобы не ввязываться в дискуссию, Римо предпочел сказать только:– Ну…– Давай не будем больше говорить об этом, дорогой.Цинтия занялась поисками ключей. Как любая женщина, в споре она выступала сразу за обе стороны и сейчас была недовольна тем, что одна из них потерпела поражение.– Слушай, это ведь ты начала…– Вот! Я же говорила, что ты злишься!– Я был спокоен как двадцать две тонны цемента, но теперь действительно злюсь!Цинтия мягко спросила:– А почему ты кричишь на меня?Ответа она и не ожидала. Из сумочки, наконец, появились ключи, среди которых был один на серебряной цепочке. Ключ показался Римо необычным: он был не выштампован из плоского куска металла, а оканчивался цилиндриком. Цинтия вставила его в круглое отверстие рядом с полированными металлическими дверями лифта. Римо вспомнил, где он видел точно такой же ключ – на связке, которую он вынул из замка зажигания набитого трупами «кадиллака».Цинтия повернула ключ вправо, подержала в таком положении секунд десять, повернула влево и опять подождала, а затем вынула из отверстия. Двери лифта открылись. Римо первый раз в жизни видел двери лифта, которые не раздвигались, а поднимались вверх.– Тебе, наверное, этот лифт кажется необычным, милый?– Вроде того.– Понимаешь, папочка принимает такие в общем-то странные меры предосторожности, потому что не хочет, чтобы в дом и особенно в наши апартаменты проникали нежелательные личности. Подняться к нам можно, только если тебя приглашали, или если у тебя есть ключ. Лифт идет только на наш этаж, А поскольку у нас есть ключ, нам не придется ждать в специальной комнате.– Специальной комнате?– Да, там обычно ждут посетители, а Джимми-дворецкий через специальное стекло – со стороны посетителя оно выглядит как зеркало – смотрит, кто пришел. Когда я была маленькой, я однажды это увидела.Цинтия приставила палец с кольцом к широкой груди Римо.– Не думай, пожалуйста, что папа такой уж эксцентричный. Ему было так тяжело, когда они с мамой расстались.– А что произошло?– Что ж, раньше или позже ты все равно узнаешь.Двери лифта закрылись за ними, и кабина бесшумно пошла вверх сначала медленно, затем – все быстрее.– У мамы появился другой мужчина. Мне тогда было лет восемь. Мы с мамой никогда не были особо близки. Ее больше заботило как она выглядит, чем то, как она себя ведет. Однажды папа застал их, а я в это время была в гостиной. Он велел им уходить, и они ушли. С тех пор мы их никогда больше не видели, а папочка стал таким странным. Наверное, поэтому он постоянно пытается отгородить меня от всего, что происходит вокруг.– Ты хочешь сказать, что именно после этого он и занялся установкой всех этих устройств для личной безопасности?– Нет, они, насколько я помню, были и до этого. Но он и раньше был такой чувствительный, а после этой истории… Не думай о нем плохо. Я его очень люблю.– Я полон уважения к такому человеку, – ответил Римо, а затем буднично добавил ровным, очень спокойным тоном: – Максвелл.– Что?– Максвелл.– Что? – озадаченно переспросила Цинтия.– Ты сказала «Максвелл», разве нет?– Нет, конечно. Мне показалось, что это ты сказал.– Что сказал?– Максвелл.– Никогда не слышал ни о каком Максвелле, а ты?Цинтия отрицательно покачала головой и улыбнулась.– Есть такой сорт кофе и, по-моему, марка автомобиля. С чего это мы об этом заговорили?– Понятия не имею, – сказал, пожав плечами, Римо. Гамбит удался, но ничего не принес.На занятиях в Фолкрофте инструктор заставлял его учиться произносить в конце любой фразы какое-нибудь имя или ключевое слово. Римо тогда отвечал инструктору, что это глупейший из приемов, о которых он когда-либо слышал. Проще спросить человека напрямик, не шпион ли он.Последовало разъяснение, что иногда бывает полезно проделывать этот трюк, главное – говорить спокойным будничным тоном, как будто просишь у человека спичку. «В этот момент внимательно следи за глазами оппонента».Римо внимательно следил за выражением глаз Цинтии, но они остались синими, ясными и невинными.Двери лифта открылись, на этот раз опустившись вниз. Цинтия пожала плечами, иллюстрируя мысль «Ну-что-спапочкой-поделаешь?» Они очутились в просторной, обставленной дубовой мебелью библиотеке. С лоджии-патио со стоящей в кадке пальмой открывалась панорама Нью-Йорка.– Вот мы и дома, – обрадовалась Цинтия. – Правда, здесь красиво?Римо внимательно вглядывался в стены. Глаза искали либо щелку, либо разные оттенки краски, может быть, висящую не на месте книжную полку. Должно же что-то указывать на то, куда и как сдвигаются эти стены! Нет, ничего.– Да, – ответил Римо, – очень красиво.– Папочка! – крикнула Цинтия. – Мы приехали!Римо постарался занять позицию в центре комнаты, чтобы спина находилась на равном расстоянии от трех стен и подумал, что напрасно он не захватил с собой оружие.Дверь лифта бесшумно поднялась вверх, и вход полностью слился с белой стеной – единственной свободной от книжных полок. Если бы Римо не знал, что там вход в лифт, он бы об этом в жизни не догадался. Вот что имел в виду Макклири, когда говорил о движущихся стенах… Рядом с невидимым входом в лифт была настоящая дверь, скорее всего ведущая в основной лифт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18