— Ты пока что малость помолчи, Ахмед, — попросил Римо. Сперва разберемся с Махмудом.Высокий ливиец подкрадывался к Римо сзади, заранее растопырив пальцы, чтобы схватить его за горло. Когда он приблизился к Римо на расстояние вытянутой руки, тот резко обернулся и ткнул двумя пальцами в запястья противника. Махмуд почувствовал, что его руки застыли в таком положении, будто он держал воображаемый баскетбольный мяч, готовясь произвести обманный бросок из-под руки.Сколько ни пытался он соединить пальцы, они не соединялись. Попробовал опустить руки по швам — и снова безуспешно. Махмуд разглядывал свои руки первый раз в жизни: большие, морщинистые сверху и с мозолями на ладонях.Это были рабочие руки. Работа Махмуда состояла в том, чтобы убивать.Однако теперь он больше не хотел убивать, он не хотел иметь дела с этим безумным янки. Махмуд отпрянул назад, и Римо отправил его на пол к уже сидящему там Ахмеду.Римо посмотрел на арабов сверху вниз, будто прикидывая, где здесь лучше всего поставить для них стойло. Потом нагнулся и вынул изо рта Ахмеда дула обоих револьверов.— Вот так-то лучше, — сказал Римо. — Стало быть, вы не очень любите американцев? Это несправедливо.Махмуд отрицательно замотал головой, а Ахмед громко завопил:— Нет, нет, нет! Мы любим!— То-то же! — сказал Римо. — Когда Америку ругает американец, это одно дело. Другое дело — вы! Все понятно?Махмуд и Ахмед закивали так энергично, что стукнулись затылками о стену позади.— Хорошо, — сказал Римо. — Теперь надо сделать так, чтобы вы это запомнили. Навсегда.Глава ливийской делегации Ференчи Барлуни, перебравший на приеме шампанского, спал на полу за дверью, ведущей в ливийский сектор. Но странные звуки из коридора достигли его сознания, и он проснулся.Барлони не знал, как долго здесь пролежал. Он поморгал глазами и потряс головой, чтобы прийти в себя, однако странные звуки не прекращались.Охранники! Больше некому! Сейчас он им покажет! В следующий раз они хорошенько подумают, прежде чем нарушать сон дипломата.Разъяренный, он встал на ноги, подкрался к двери и выглянул в холл.Двое его телохранителей, Ахмед и Махмуд, сидели на полу, прислонившись к стене, и пели. Это как же надо надраться, чтобы запеть на посту!При виде Барлони оба стража виновато улыбнулись, но продолжали петь: Америка, Америка, Где золото хлебов, Где синих гор величие Над щедростью садов. Америка, Америка... Больше в холле никого не было. Глава 12 Римо отыскал подсобное помещение возле ливанского сектора, из которого открывался тайный проход, и вошел в него, не раздумывая, зачем это делает. Он не трубил на всех углах о тайных ходах на судне Нужды нет! Какое ему дело до того, что чьи-то агенты просверлят дыру в днище и потопят корабль? Что ему за печаль, если утонет вся треклятая иранская делегация, если зануду Смита проглотит кит, который будет потом мучаться от изжоги до конца своих дней, если все делегаты пойдут на корм акулам?Ему теперь все равно. Они с Чиуном выживут, а все остальные... Да пропади они пропадом! И Чиун тоже, если уж на то пошло!Но тогда зачем он сюда пришел? Зачем проламывает дыру в стальной стене, за которой находится тайный проход? Единственным человеком на корабле, который интересовался этими проходами, был Смит, а Римо с ним больше не связан. Он больше не работает на Соединенные Штаты.— Я — перс, — сказал он, обращаясь к оторванному стальному листу. Слышишь? Я — перс. Разве может американец вырвать вот такой кусок стали и открыть проход в стене?— Да здравствует преславный Павлиний трон! — возгласил Римо и сорвал еще одну стальную панель.— Будь трижды славен Реза-шах Пехлеви, шахиншах, нанимающий убийц-ассасинов!Римо пролез в дыру и оказался в небольшой комнатке в самом сердце корабля. Ее освещала единственная красная лампочка под потолком. Перед Римо была металлическая дверь без ручки, вроде тех потайных дверей, где ручкой служит ключ, вставляемый в дверной замок.Римо сорвал ее со стальных петель.— Во славу великой Персии, цитадели истории, родины дынь, цветущего сада Дальнего Востока... А может, Ближнего?Он подхватил готовую упасть тяжелую стальную дверь, втащил ее в комнатку и бросил на пол.— Ай да греки! Надо же понастроить такого!В первом коридоре за комнаткой никого не было. Римо пошел вдоль него, стуча во все двери. Нигде ни души. Внутренность корабля была сплошь источена переходами и клетушками.В одной из комнат Римо увидел с полдюжины спальных мешков, брошенных прямо на холодный металлический пол, а также несколько банок из-под свиной и говяжьей тушенки.Куда, однако, все подевались? В прошлый раз здесь было не повернуться от боевиков, техников, людей, которым было чем заняться. А теперь никого...В центральной части судна Римо отыскал компьютерный центр — сплошь металл и серая краска. В комнате пахло только что проложенным электрическим кабелем. У двери стояло закрытое мусорное ведро с клочками бумаг и жестянками из-под консервов, на панели компьютера — бутылка с джином и еще одна, с вермутом, а также пузырек с пилюлями, изготовленными лондонским фармацевтом для некоего Оскара Уокера. Возле панели Римо заметил небольшую стопку бумаги и сел перед компьютером, чтобы их посмотреть.На одном из листов было написано:«Имя: Римо. Национальность: американец».Листки содержали четыре графы. Над первой графой стояло: «Дневные ритмы». В ней было аккуратно напечатано: «Ничего существенного не наблюдается. Субъект действует в любое время суток на пределе активности».Римо согласно кивнул.Во второй графе — «Биоритмы» — значилось: «Явных критических дней не отмечено. Нет и периодов заметного спада».Римо кивнул снова.В третьей графе «Физические характеристики» было напечатано: «Злобный, жестокий, склонный к насилию, исключительно опасный».— Злобный? — вслух удивился Римо. — Склонный к насилию? Я тебе покажу «злобный», сукин ты сын! — Он яростно грохнул кулаком прямо по компьютеру В машине что-то заискрилось и зашипело.Четвертая графа — «Проявления эмоций»: «Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резкая реакция на малейшее внешнее воздействие».— Резкая реакция? — удивился Римо. — Я тебе покажу «малейшее воздействие», мерзкий ублюдок! — С этими словами он засунул руку в дыру, образовавшуюся после первого удара, и вытянул целую кучу проводов и транзисторов. Машина издала явственный вздох и остановилась. Римо порвал листок со своей фамилией, взял следующий, посвященный Чиуну, и начал читать его вслух.В нем было написано все то же самое, слово в слово: «Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резко реагирует на малейшее внешнее воздействие», — читал Римо.— Точно, правильно, все так и есть!Он аккуратно сложил листок с характеристикой Чиуна и положил в карман, чтобы показать его позже наставнику.Потом Римо наспех посмотрел остальные листки, ища листок с фамилией Смита. Однако, к его разочарованию, такового в стопке не оказалось. Там были только данные о дипломатах, которых Римо не знал и знать не хотел.Он сбросил эти листки на пол.Когда он направлялся к выходу, на его лице играла довольная улыбка.Все верно: Чиун — самонадеянный, злой, недоброжелательный, ограниченный, мелочный, заносчивый, лишенный чуткости человек. Пусть почитает, ему будет полезно!Пройдя еще немного по коридору, Римо ударом ноги открыл дверь, ведущую к телемониторам, показывавшим жизнь всего корабля, до самого последнего уголка. Римо включил их все. Он увидел четыре оргии, девять пьяных пирушек, более двадцати упившихся дипломатов, храпящих в своих постелях. Римо разбил все экраны и пошел прочь в облаках едкого дыма.Он осмотрел все помещения, но ничего не нашел. Лишь кое-где брошенный спальный мешок, открытая консервная банка — и все. Ни оружия, ни снаряжения — ничего, что могло бы навести на догадку о назначении всех этих комнат и проходов.Там были только телеэкраны да этот недоумок-компьютер, совершенно исказивший его характер. Наверное, это постарался Смит, подумал Римо.Кто-кто, а Смит разбирается в компьютерах.Главный коридор, имевший форму кольца, привел Римо назад, к небольшой каморке, где стояло ведро и швабра. Он прошел через пролом в стене и оказался в хозяйственном помещении, из которого вышел в холл. Уходя, он заклинил дверной замок, чтобы никто не мог пройти.Коридоры и здесь были пустынны. Дежурным охранникам тоже, видно, перепало от щедрот устроителей праздника, и теперь Римо, проходя по коридорам, повсюду слышал могучий храп.На другой палубе, ближе к носу корабля, Римо нашел того, кого искал.Смит медленно шагал по проходу и через каждые два-три шага останавливался, чтобы заглянуть в большой лист бумаги, который он держал в обеих руках. Он сверял конструкцию корабля с планом.Римо узнал его еще издали и быстро подкрался к нему.— Смитти!Тот обернулся.— Доброе утро, Римо. Идете купаться?Оставив вопрос без ответа, Римо спросил:— Вы что-то ищете?— Тайну этого корабля, — сказал Смит.Римо улыбнулся.— Существует целая цепочка проходов по всей длине лодки, от задней части к передней.— Не лодки, а корабля. И кроме того, принято говорить: от носа до кормы.— Какая разница? И кроме того, существует несколько покинутых помещений. Оружия нет, есть большой компьютер.На флегматичном лице Смита появилось что-то вроде интереса.— Компьютер? Где?В кои-то веки он его заинтересовал-таки!— Я не могу вам сказать.— Но почему?— Государственная тайна. Тайна иранского государства. Всего хорошего, Смитти!Римо повернулся и пружинящим шагом пошел прочь, насвистывая веселый мотивчик. Однако к тому времени, когда он добрался до своей каюты, его веселость улетучилась. Он улегся в постель, но долго лежал без сна. Глава 13 Ровно в полдень по бортам «Корабля Наций» появились две сверкающие белизной яхты.Получив сообщение о прибытии Демосфена Скуратиса на яхте «Тина», Аристотель Тебос собрал на борту своего «Одиссея» весь персонал потайных помещений «Корабля Наций». Встреча проходила на нижней палубе, в конференц-зале.Он подробно объяснил, что нужно делать, и подчеркнул: главное — точно рассчитать время.На борту «Тины» Скуратис тоже готовился провести встречу с новыми членами команды. Он встал затемно, чтобы отладить факс и прочитать сообщения на первых страницах газет, поступивших со всех концов планеты.Тон сообщений не изменился. Как и накануне, они содержали замаскированный вызов Тебоса Демосфену, вынуждавший его прибыть на «Корабль Наций».Скуратис читал и улыбался. Доживем до завтра. Не исключено, что завтра все газеты — и «Нью-Йорк тайме», и «Вашингтон пост», и «Таймс», и «Пари матч» — поместят совсем другие сообщения, и Скуратис восторжествует над врагом.Он не сомневался, что «завтра» для него наступит. Глава 14 Боксеры-тяжеловесы иногда специально задерживаются в раздевалке, чтобы выйти на ринг после соперника, заставив его ждать, и тем самым получить моральный перевес.Знавший эту психологическую тонкость, Аристотель Тебос был немало удивлен, заметив, что от «Тины» отошел катер, направившийся к «Кораблю Наций», тогда как сама яхта продолжала курсировать вдоль его левого борта.Тебос выждал, когда катер Скуратиса подойдет к причалу у ватерлинии громадного судна, и только после этого сошел на свой катер.Катер с «Тины» приблизился к платформе, куда спускался наружный лифт, и подождал минуту-другую, пока не подошел катер с «Одиссея». Оба суденышка пришвартовались одновременно, слегка покачиваясь на легкой океанской зыби.Тебос, в безукоризненном белом смокинге, в отделанных атласом черных брюках, которые сидели на нем как влитые, вышел на корму и перегнулся через перила в сторону катера Скуратиса.Стоя на верхней палубе «Корабля Наций», Римо видел, как вслед за отцом вышла Елена в сопровождении группы мужчин.— Демо! — крикнул Тебос. — Мой старый друг!Ответа не последовало.— Выходи, дружище Демо! — повторил Тебос. — Я жду тебя.На корме катера появился лохматый, неопрятного вида матрос. На нем была рваная полосатая тельняшка и некогда белые, а теперь сплошь покрытые пятнами машинного масла брюки.— Нету его здесь, — сказал матрос. — Поняли? Нету и не было! — Он сделал шаг в сторону Тебоса. Тот отпрянул назад, будто в него бросили ком грязи. — И не было, — повторил матрос, захохотал, отвязал канат и вошел в рубку. Минуту спустя катер умчался прочь от плавучего города.Римо видел, как сжались кулаки Тебоса. Грек резко мотнул головой; казалось, он утвердился в чем-то, что до этого еще вызывало у него сомнения. От Римо не укрылось, что он прошептал что-то на ухо дочери.Удалившись от «Корабля Наций» на четыреста ярдов, катер Скуратиса сбавил скорость и начал медленно кружить поодаль, будто чего-то выжидая.Тебос помог Елене сойти, обернулся и сделал знак группе приехавших вместе с ним. Семеро из них, все с «дипломатами» в руках, сошли вслед за Тебосом и его дочерью на платформу. Теперь Римо не мог их видеть из-за крутизны борта.Минуты через полторы кабина лифта остановилась у главной палубы, откуда Римо вел свои наблюдения. Двери лифта бесшумно отворились, но на палубу вышли только двое — Тебос и Елена. Они помедлили у лифта, и отдыхавшие на свежем воздухе человек сто зааплодировали.Елена и Римо оказались почти рядом. Он махнул рукой в знак приветствия, но она отвернулась.Опустевшая кабина автоматически закрылась и поехала вниз — ждать очередного вызова.Дипломаты на палубе продолжали хлопать Тебосу и Елене; те в ответ улыбались и кивали. Вдруг аплодисменты стихли, заглушенные другими звуками: над судном кружил вертолет, лопасти винта с шумом рассекали воздух. Все взоры обратились вверх. Ярко-желтый геликоптер с выведенными внизу крупными буквами «Тина» пошел на снижение.Губы у Тебоса сжались в узкую прямую полоску. Взглянув вниз, Римо увидел, что катер Тебоса отчаливает от платформы, на нем не осталось никого, кроме моториста. Катер Скуратиса кружил на прежнем месте, будто нес дозорную службу.Вертолет сел на специальную площадку размером с танцверанду. Лопасти винта замедлили вращение и остановились. Собравшиеся на палубе бросились к машине, не обращая больше внимания на Тебоса и его дочь.— Не расстраивайтесь, — сказал Римо Елене. — Я остаюсь с вами.— Не подходите ко мне!Отец обернулся на ее голос и одарил Римо улыбкой.— Вы — Римо, не так ли?— Он самый.Тебос довольно бесцеремонно отодвинул дочь от Римо, и оба они прошли вслед за толпой к вертолету. Дверь геликоптера медленно открылась, и из него выпрыгнул Скуратис.Он одержал первую победу над соперником. Что касается туалета, здесь он, похоже, решил в спор не вступать. На нем был серый костюм, мешковатый, с пузырями на коленках; кое-как подстриженные волосы нечесаными космами падали на изборожденное морщинами лицо...Он ступил на посадочную площадку из дерева и стали, возвышавшуюся над палубой, и обвел взглядом стоявшую внизу толпу. Она разразилась приветственными криками:— Виват, Скуратис!Низенький грек широко улыбнулся. Улыбка его стала еще шире, когда он увидел приближающихся Тебоса и Елену.— Здорово, Телли! — крикнул он.Реакция на приветствие была прохладной. Тебос с дочерью остановились на нижней ступеньке трапа, ведущего с палубы на посадочную площадку.— Я рад, что ты смог прилететь, — сказал Тебос.— Как я мог пропустить сегодняшнее торжество! — ответил Скуратис.Он улыбнулся Елене, и Римо почувствовал, что от него исходят волны силы, которая дается не просто красотой, или умом, или деловыми способностями. Это была сила, исходящая от человека, знающего, кто он и что он, будто одно это знание дает ему преимущество перед остальными.— Елена, — сказал Скуратис, — ваше присутствие превратило «Корабль Наций» в «Корабль красоты». — И, повернувшись к ее отцу, добавил:— Придется нам, Телли, переименовать судно.Тебос поморщился.— Не нам, а тебе, — возразил он. — Это твой корабль.Скуратис засмеялся хриплым смехом.— Как знать? Сейчас он мой, вечером — Еленин. А завтра... — С удивившей Римо прытью он сбежал с трапа и взял руку Елены в свои. — У нас, греков, заведено, чтобы мужчина танцевал с мужчиной. Но сегодня я буду танцевать только с вами, Елена. Вы невероятно красивы.Римо видел, как смягчилось лицо девушки. Она перехватила холодный взгляд Римо и повернулась к Скуратису, который был ниже ее на полголовы.Подарив ему ослепительную улыбку, она поцеловала его в лоб.— А еще говорят, что галантность теперь не в моде, — сказала она.— Это говорят люди, никогда не видевшие вас, — возразил Скуратис. Пойдемте, Телли.Явно захвативший инициативу Скуратис пошел прочь от посадочной площадки. Он вел Елену под руку, а совсем сникший Тебос в безупречном белом смокинге шел позади.Весть о прибытии Скуратиса мгновенно облетела корабль. Главная палуба заполнилась тысячами людей, которые стояли плотной стеной, мешая Скуратису и Тебосам пройти на центральный стадион, где устраивался прием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15