Он работал круглосуточно. Как только сходил с печатного станка свежий номер газеты, копия первой страницы и раздела «Финансы» ложились на стол Скуратису, где бы он ни находился.Первые сообщения о том, что Аристотель Тебос финансирует двухдневные празднества в честь «Корабля Наций» и его создателя Скуратиса, были напечатаны в ночных выпусках. Все они цитировали одно и то же интервью:Тебос сожалеет, что господин Скуратис не появился на празднике в первый вечер. Однако он, Тебос, не допускает и мысли, будто Скуратис не хочет подняться на «Корабль Наций» по соображениям безопасности. Магнат кораблестроения Скуратис никогда не отказывался ступить на борт ни одного из построенных им судов. Вероятно, Скуратис почтит их своим присутствием во второй день торжеств.Из Нью-Йорка, из Лондона, из Паричка поступали сообщения практически одного содержания: Скуратис, отрицая, что судно представляет опасность для заполнивших его делегатов ООН, сам боится подняться на его борт.Скуратис прочитал заметки очень внимательно. Да, он на крючке, и Тебос тянет его на корабль. Теперь он просто обязан там показаться.— Будь ты проклят, совратитель детей! — выругался он по-гречески и, скомкав газеты, шагнул было к машинке для уничтожения бумаг. Но вспомнил, что все номера газет ежедневно подшиваются, тщательно расправил газетные листы и положил их в лежавшую на столе папку.Он закурил длинную гаванскую сигару и посмотрел в окно: там, за бортом «Тины», плавно катил волны Атлантический океан. Скуратис улыбнулся.Первый раунд на газетных страницах Скуратис проиграл. Но посмотрим, как понравится его заклятому «Другу» Тебосу финал затеянной им игры, а он не за горами.Но пока время еще не пришло.Сейчас Скуратис поспешит на торжества, как говорится, на всех парусах.Он взглянул на часы: первый вечер празднества уже заканчивался.Неважно. Он успеет на второй вечер. Глава 9 Прием удался на славу. Ничего подобного не было со времен последней ночи «Титаника».Женщина — министр иностранных дел одной из африканских стран, которую назначил на этот пост за редкостные сексуальные достоинства глава государства, в свою очередь избранный на этот пост исключительно за свои мужские достоинства, — была признана королевой бала. Предварительно, удобно расположившись в одном из подсобных помещений, она принимала всех желающих. По пять долларов с носа. Разумеется, американских долларов.У дверей кладовки выстроилась длинная очередь. Французского представителя обуревали сомнения. Стоя в очереди, он страшно боялся потерять место в другой, где раздавали сувениры: каждый из гостей получал в подарок от Аристотеля Тебоса брелок для ключей из чистого золота с инициалами Демосфена Скуратиса.Француз вышел из положения чисто по-галльски, решив, что надо брать золото, а с женщиной можно и повременить. Кроме того, доносившиеся из кладовки сладострастные стоны позволяли надеяться, что эта женщина останется там еще некоторое время, а значит, француз успеет и сюда.Аристотель Тебос, сидящий в обитой бархатом центральной ложе балкона, окинул взглядом гигантский человеческий муравейник. На глаза ему попались индийские дипломаты, заворачивающие сандвичи в носовые платки и рассовывающие их по карманам. Тебос повернулся к дочери.— Ты только посмотри на них! И это люди, ответственные за безопасность планеты, вершители ее судеб!Губы Елены тронула еле заметная улыбка.— Судьбы мира, папа, благодарение Богу, в надежных руках — в руках тех, кто умеет пользоваться властью. Так было и так будет.Внизу под ложей суетились делегаты ООН, переходя от игры к коньяку, от сувениров к игровым автоматам, радуясь, что столь предусмотрительно перевели свою штаб-квартиру из большого города, с его назойливыми журналистами, уверенными, по-видимому, в своем праве — и обязанности! — оповещать весь мир о том, чем заняты другие.Пару раз вспыхивали потасовки. Три азиатских дипломата, затеявшие спор, кто выпьет больше «Корвуазье» из пивных кружек, валялись в углу под трибунами.Тебос огляделся по сторонам.— А чистильщика обуви все еще нет. Это — единственное, что омрачает мне настроение, — пожаловался он дочери.— Не жди, папа, напрасный труд. Он не придет, — сказала Елена.— Ну, нет! Когда он прочитает газеты, его ничто не удержит. — Тебос улыбнулся ослепительной улыбкой, обнажив два ряда ровных белых зубов, еще более подчеркивающих смуглый цвет лица. — Если до него дошли первые газетные выпуски, он должен быть уже в пути. Но сегодня его, конечно, не будет. Я отправляюсь на яхту: с годами становится все утомительнее смотреть на этих клоунов.— Я с тобой, папа.Телохранители прокладывали им путь, образуя коридор из мощных мускулов и прочных костей. Тем не менее Римо каким-то чудом оказался рядом с Еленой.— Куда же вы? — спросил он.— Мне показалось, что я не имела у вас успеха, — сказала она.— Вы не ошиблись. Но ведь у вас такой большой выбор. — Он кивнул в сторону банкетного зала, напоминающего арену римского цирка после боя гладиаторов.— Эй, ты! Пошел отсюда! — прикрикнул на Римо охранник, направляясь в его сторону и протягивая руки, чтобы схватить наглеца.— Не мешай! — сказал Римо. — Видишь, я беседую с дамой?Охранник положил руки ему на плечи, но Римо их сбросил. Снова поднять руки страж уже не смог — они почему-то не повиновались.Римо повернулся к девушке:— Зачем вам эти гориллы?— Кто этот человек? — спросил Тебос у дочери.— Я первый спросил, — возразил Римо. — И вам придется подождать.— Это мой отец, господин Тебос, — сказала Елена.Римо прищелкнул пальцами.— О! Так это вы устроили прием?Тебос кивнул.— Вам должно быть очень стыдно, — сказал Римо.— Стыдно? — переспросил Тебос. — Елена, да кто это?— Именно стыдно! Приглашать таких людей на прием — издевательство.— Кто вы такой?Все трое медленно продвигались к большому эскалатору, окруженные телохранителями. Стражник, пытавшийся прогнать Римо, стоял на прежнем месте, растерянно глядя на свои неподвижные руки и не понимая, что с ним произошло. Тебос смотрел на Римо, пытаясь припомнить, где он его видел.— Я — Римо, — представился молодой человек.— Это — Римо, — подтвердила Елена, пожимая плечами.— Это мне ни о чем не говорит.Эскалатор достиг верхней палубы. Елена сошла со ступеньки легко и грациозно, Тебос при этом подпрыгнул, а Римо даже не пошевелился, пока эскалатор не выгрузил его на толстый ковер, застилавший доски палубы.Его ноги пришли в движение только тогда, когда он проскользил по ковру не менее трех футов.— Я здесь работаю, — объяснил Римо. — У иранцев. Так они теперь называются. Впрочем, Чиун предпочитает называть их персами. Я думаю, они бы мне понравились больше, когда были персами. Чиун говорит, что в Персии платили лучше.Тебос вдруг застыл на месте как вкопанный.— Вы — Римо, — произнес он так, будто услышал это имя впервые.— Выходит, да, — согласился тот.— Вы работаете на Иран?Римо кивнул, чувствуя на себе холодный, тяжелый взгляд Тебоса. Глубокие серые глаза оглядели Римо с ног до головы, смерили его с точностью до дюйма, взвесили с точностью до унции, оценили мельчайшие черточки его характера. По всей вероятности, заключение было не в пользу Римо.— Эй, стража! — крикнул Тебос. — Уберите этого человека. Прошу прощения, — почти вежливо сказал он, повернувшись к Римо, — но мы с Еленой должны ехать. Вы нам мешаете.— Ей я не мешаю, — сказал Римо.— Он мне не мешает, — подтвердила Елена.— Вы мешаете мне. — Тебос отступил в сторону, пропуская вперед телохранителей.Сильные, натренированные парни окружили Римо, в то время как Тебос увлек Елену в сторону, чтобы дать им простор для действий.Римо исчез из виду, закрытый сомкнувшейся вокруг него группой людей в черных костюмах. Черная эта куча пульсировала, точно единый организм, поднимаясь, как тесто на хороших дрожжах, и опадая снова; в воздухе мелькали руки и ноги, занесенные для удара; слышалось пыхтение и ругательства.Вдруг Тебос увидел, что Римо стоит возле них и с интересом смотрит на драку.— Парни что надо! — похвалил он. И, повернувшись к Тебосу, сказал: — Идемте я провожу вас.Он деликатно взял Елену под руку и отвел ее подальше от дерущихся. Тебосу ничего не оставалось, как последовать за ними. Через каждые два шага он оглядывался на телохранителей, продолжавших лупить друг друга.— Как вам это удалось? — спросила Елена.— Что именно?— Уйти от них.— А, вот вы о чем. Это совсем просто. Понимаете, нужно только уловить ритм, в котором они двигаются, и попасть в этот ритм. Они поднимаются и ты поднимаешься вместе с ними; потом они опускаются, а ты продолжаешь подниматься, и вот тебя уже там нет, а им и невдомек, что в куче одним человеком стало меньше. Оставьте их в покое, они еще долго будут тузить друг друга, прежде чем сообразят, что меня среди них нет. Это как летящая пуля: если вы движетесь с той же скоростью, что и она, она не причинит вам вреда. Вы можете даже поймать ее рукой, если захотите. Но я бы не советовал вам это делать, не имея достаточной практики.— А сколько надо практиковаться? — спросила Елена.— Пятьдесят лет по восемь часов в день.— Но вам еще нет пятидесяти!— Это верно. Зато я учился у Чиуна, и мне понадобилось на сорок лет меньше.Главная палуба возвышалась над поверхностью Атлантического океана на сто с лишним футов. Римо поискал глазами трап, по которому можно было бы спуститься на катер Тебоса, пришвартованный к борту огромного корабля.Тем временем Тебос втолкнул дочь в лифт, и кабина тотчас пошла вниз, к едва возвышающейся над водой платформе.— Доброй ночи, Римо! — крикнула Елена, перед тем как ее лицо скрылось из виду. Она показалась ему грустной и разочарованной.Римо перегнулся через перила, глядя, как быстро кабина скользит вдоль борта корабля вниз, к катеру.Тебос и Елена ступили на платформу, а оттуда — на катер. Римо был раздосадован: он надеялся поговорить с девушкой. Она или ее отец могли что-то знать о тайнах корабля и о планах Скуратиса. Какого дьявола он понастроил все эти скрытые помещения и проходы?Команда отдала швартовы, и катер с мощным мотором помчался к яхте Тебоса, лениво дрейфующей в пятистах ярдах от «Корабля Наций».Стоя на главной палубе, Римо ощутил на губах соль. Его лицо стало влажным от мелких водяных брызг, которые на этой высоте превращались в водяную пыль.В ста футах под ним лежал океан, темный и холодный. Сверкающий белоснежной краской катер исчез в ночной темноте.«Проклятье!» — выругался про себя Римо.Сбросив с ног мокасины, он перемахнул через борт. На лету Римо замедлил дыхание и усилием воли изменил ток крови в своем теле; кровь отлила от кожи ко внутренним органам. К тому моменту, когда он оказался в воде, температура на поверхности его тела снизилась — это предохранит от переохлаждения и сбережет необходимое для жизни тепло.Падая вертикально, ногами вниз, он вспорол поверхность океана будто кинжалом. Погрузившись на двадцать футов, Римо изогнулся, проделал плавное подводное сальто, вынырнул и поплыл на огни «Одиссея». Впереди он слышал шум работающего двигателя Елена Тебос покойно расположилась в кресле, на корме катера. Сидящий рядом отец, будто отвечая на ее невысказанные мысли, говорил:— Я готов допустить, что он очень привлекателен. Но и очень опасен.— То же самое говорят про тебя, — возразила Елена.— Ну, в отношении меня люди не правы, — сказал Тебос с легким смешком.— Я — не то что иные чистильщики обуви, так и не научившиеся не оскорблять конкурентов своим чванством. Впрочем, этот парень — совсем другое дело: на его счету уже много убийств, которые произошли на корабле.— Откуда тебе это известно, папа? Ведь до сегодняшнего вечера ты ни разу там не был.— Я кое-что слышал, — неопределенно сказал Тебос. — И не забудь, что восемь наших лучших телохранителей остались сегодня там. Семеро из них пытаются изувечить друг друга, а восьмой не может двинуть пальцем. Поверь мне, этот Римо — страшный человек.Елена промолчала. Кисть ее руки покоилась на хромированных перилах катера. Вдруг она почувствовала, как что-то влажное и холодное, как выпрыгнувшая из воды рыбешка, коснулось ее запястья. Елена отдернула руку.— Ты говоришь о Скуратисе, папа, — сказала она. — Я не могу понять, чего ты от него хочешь.— Ровно ничего, дорогая, — сказал Тебос.Он смотрел прямо перед собой. Елене был знаком этот взгляд: через толщу дней, месяцев и лет отец смотрел вперед, в неведомое будущее, которое открывалось только ему. Легкая улыбка играла на его губах. Елена опять положила руку на перила и почти сразу же отдернула, ощутив то же прикосновение. Она посмотрела на пальцы, наклонилась над перилами, ожидая увидеть свесившийся за борт конец веревки. Вместо этого она увидела белозубую улыбку Римо, который приложил палец к губам, подавая ей знак молчать.Она оглянулась на отца — не заметил ли он чего-нибудь? Но тот все еще созерцал будущее, в котором его мечты становились явью, его власть неоспоримой, а его верховенство — несомненным.Елена перевела взор на воду за кормой: Римо не было. И ничего не было.Может, ей это почудилось? Потом оглядела воду вдоль бортов катера — никакого следа.Она улыбнулась своим фантазиям. Воображение и желание — сильно действующие наркотики. Теперь дочь лучше понимала своего отца с его тайными устремлениями.Когда катер пристал к яхте, команда высыпала на палубу, чтобы помочь хозяину и его дочери перебраться на борт «Одиссея».Елена задержалась на палубе, напряженно вглядываясь в воду. Померещилось, подумала она со вздохом. Однако в ее пальцах еще жило ощущение холода от влажного прикосновения.Тебос разговаривал со штурманом катера.— Отправляйся обратно, — сказал он, — отыщи этих кретинов на борту корабля и доставь их сюда.— Где они могут быть, сэр?— Скорее всего, сражаются с призраком на нижней палубе, — ответил Тебос.Елена ушла к себе, не дослушав их разговора.— Доброй ночи, папа, — бросила она на ходу.— Доброй ночи, дорогая.Тебос проводил ее взглядом. Высокая и статная, с легкой походкой, она была похожа на свою мать. Однако та была независимой женщиной, с деловой хваткой, обладала недюжинными способностями и судила обо всем безошибочно. Ее потрясающая красота приводила в такое смущение деловых партнеров, что они совсем теряли голову и предпочитали вести дела с Тебосом, а не с его женой, хотя голова у него работала отнюдь не хуже, чем у нее.Елена унаследовала от матери ее ум и отчасти — красоту. Но ни от одного из родителей она не восприняла деловых качеств. Тебос мечтал о сыне, но тщетно; новорожденный умер вместе с матерью. Ни одна из последующих жен не подарила ему сына, который мог бы продолжать борьбу против Скуратиса. У него была только Елена. Тебос злорадно усмехнулся: у него есть дочь, а у Скуратиса нет никого! Его единственная дочь покончила с собой вскоре после того, как стала женой Тебоса. Это было одно из самых приятных воспоминаний.Моторист катера снова завел двигатель и помчался через ночной океан обратно к «Кораблю Наций».Тебос пошел спать. Завтра прибудет Скуратис, и все станет на свои места. Решительно все.И он будет Первым. Никаких сомнений.Горничная Елены приготовила постель в передней каюте и теперь спала в маленькой смежной комнатке. Перед сном она надевала наушники, соединенные с кнопкой вызова над кроватью хозяйки. Так повелось с того момента, как она начала прислуживать Елене, а было это много лет назад.Каюта была освещена неярким ночником. Ни на что не надеясь, Елена оглядела спальню — пусто.Римо явился ей в галлюцинации. Это был мираж, следствие лишнего бокальчика анисовой водки «Узо».Елена села к туалетному столику, чтобы снять украшения. Взглянув в зеркало, она вздрогнула: дверь ванной комнаты отворилась, и из нее вышел Римо. На нем был один из ее бархатных купальных халатов.Глаза их встретились в зеркале.— Хорошо, что я нашел у тебя халат, — сказал он. — Моя одежда намокла, а я терпеть не могу заниматься этим в мокрой одежде.— Чем «этим»? — спросила она.— Любовью.— Вот как? Мы собираемся заняться любовью?Елена встала и повернулась к Римо лицом.Тот завязывал пояс на купальном халате. Управившись с этим делом, он посмотрел на нее своими бездонными глазами.— Естественно. А разве нет?Елена ответила не сразу — Да, — негромко произнесла она. Но только не «естественно»— Да уж, знаю я вас, греков, — сказал Римо.Она засмеялась тихим счастливым смехом, в котором будто звенели колокольчики.— Ты меня не так понял. «Естественно» предполагает один раз, а мы этим не ограничимся.Она вынула из ушей золотые сережки.— Ты думаешь, я справлюсь? — спросил Римо.— Еще как, американец. Я в тебе не сомневаюсь.— Ладно. Только сначала давай поговорим.— Нет. Сначала займемся любовью, а разговоры отложим на потом.С помощью деревянного крючка на длинной ручке она расстегнула «молнию» на спине.— Давай поговорим между делом, — предложил Римо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15