Абсолютно ничего. С этой минуты я беру на себя всю ответственность за все и за всех вас. — Каларно обвел взглядом троицу. — И еще, ни одного слова никому, и главное, судейским.
Полицейские обменялись серьезными взглядами и за всех ответил Скьяра.
— Вы подозреваете кого-то из них, шеф?
— Правосудие — дама с повязкой на глазах, поэтому машет мечом наобум. — Каларно улыбнулся. — Нам предстоит указать ей, куда нанести удар.
21.
Она вступила в темноту прихожей. Вытащила ключ из замочной скважины и спиной захлопнула дверь.
— Развлекаемся, чича?
Лидия остолбенела посреди прихожей, рука ее оставалась в кармане замшевой куртки. Из темноты гостиной послышался скрип. Потом звяканье льда в стакане. Вспыхнул абажур.
Утонув в кожаном диване, со стаканом виски в руке Джулия Веноста разглядывала дочь. Она была в боевом наряде: пеньюар из черного шелка с огромным декольте, высокие каблуки, породистые длинные ноги. Увидь ее сейчас Лана Тёрнер или Дза-Дза Габор, сдохли бы от зависти.
Джулия отхлебнула из стакана.
— Куда ты его спрятала?
Лидия сняла куртку, повесила ее на плечики.
— Куда спрятала что?
— Не что, моя сладость, а кого. Я говорю о том хахале, который провел в нашем доме две ночи.
Лидия почувствовала, как сороконожка поползла по ее спине. Она знает! Каким-то образом в какой-то момент ночи она услышала бредящего Дэвида.
Лидия вошла в гостиную, выдержав взгляд матери. Спорить к ней в таких случаях во сто крат хуже.
— Завидуешь?
Джулия поставила стакан на пол и поднялась, шелковый пеньюар красиво скользнул по бедрам. Какая жалость, что здесь не было мужчин!
— Следи за словами, Лидия!
— Мама, два часа ночи. Жутко спать хочется.
— Скажи мне, кто он. Этот кретин на «порше»?
— Нет, не этот кретин на «порше».
— Я хочу знать, кто этот человек. — Голос Джулии гневно зазвенел.
— Тебе-то что?
— Мне решать, что.
— Ладно, мама. Но потом не жалуйся, если то, что скажу, тебе не понравится…
— Перестань валять дурака! Кто он, Лидия?
— Профессиональный киллер.
У Джулии отпала челюсть.
— Что ты сказала?
— Что слышала: он из тех, кто убивает людей за плату. И если ты будешь слишком им интересоваться… — Лидия сложила вместе указательный и средний пальцы в форме пистолета. — То банг-банг… и адью!
— Забавно. Очень забавно. — Джулия облизнула чересчур накрашенные губы. — Лидия, ты, разумеется, совершеннолетняя, имеешь право голосовать, и, вероятно, имеешь право трахаться, с кем хочешь…
— Абсолютно верно, мама. Поэтому, раз уж я имею на это право, — Лидия пошла к выходу, — то нет смысла обсуждать больше эту тему.
— Решаю я, есть смысл обсуждать или нет. — Джулия схватила дочь за руку. — И мне решать, нравится мне или нет, что ты приводишь мужиков в мой дом!
— Это не твой дом. Если ты об этом забыла, напомню: эта квартира записана на мое имя.
— Еще одна чудная идея этого идиота, твоего папочки…
Лидия с ненавистью посмотрела на нее. Сейчас она больше не беспокоилась, что мать начнет говорить о Дэвиде, та была просто вне себя от самой ситуации.
— Видишь ли, мой цыпленок, — продолжила Джулия уже спокойнее, — если бы ты делала свои делишки и только, куда ни шло, я бы могла смолчать. Но ты на этом не останавливаешься, ты лезешь в мои, читаешь мне мораль… Ты позволяешь себе учить жизни свою мать!
— Тебя просто бесит, что ты больше не единственная пчелиная матка в нашем улье, ведь так, мамулечек?
Джулия залепила ей пощечину.
— Ах ты, дрянь!
Она выскочила в прихожую, схватила ключи с журнального столика.
— Почему бы нам не пригласить его сюда, а, Лидия? Кто знает, может быть, я тоже понравлюсь твоему полуночному киллеру…
— Мама, нет!
Джулия вышла в коридор и остановилась перед соседней дверью. Подбежавшая сзади Лидия вцепилась ей в руку.
— Мама! Там никого нет!
Джулия яростно оттолкнула дочь. Та, потеряв равновесие, ударилась спиной о стену. Джулия вставила ключ в дверь и открыла ее.
— Добрый вечер, паренек!
Вступила в темную прихожую и остановилась на пороге. Лидия влетела следом, горло ее горело, стук сердца отдавался в висках. Дэвид убьет ее, а потом…
В квартире никого не было. Джулия и Лидия стояли в пустой комнате. Не считая кресла-качалки в углу.
Исчезло все, не только Дэвид: раскладушка, кожаная сумка, переносной телевизор, пузырьки с лекарствами, тарелка со свечными огарками. Не квартира, а камера-дезинтегратор.
Из распахнутой балконной двери порывами накатывал горячий ветер.
Джулия чувствовала себя обманутой, она, видимо, действительно, надеялась застать здесь мужчину. Правой рукой она собрала на груди края пеньюара. Инстинктивный защитный жест.
Лидия смотрела в сторону, не замечая, как мать повернулась и молча вышла из квартиры. Она терялась в догадках: куда подевался Дэвид, как ему удалось выйти из квартиры, запертой на ключ.
И вернется ли он когда-нибудь.
Ветер донес до него металлический щелчок.
Дверной замок. Должно быть, женщины вышли. Но вернулись вороны и принялись клевать его бок. Боль вспыхивала в его мозгу ослепительным светом. У него не было выбора, единственным выходом было исчезнуть из квартиры.
Дэвид Слоэн висел над бездной на одной руке. Десятью метрами ниже шумели от ветра деревья бульвара.
Еще тридцатью метрами ниже лежал асфальт, уставленный десятками автомобилей, припаркованных по обеим сторонам улицы.
Слоэн сделал мах ногами и перебросил через парапет балкона свою кожаную сумку, в которую он в спешке свалил все, что находилось в комнате. Зацепился за балкон второй рукой, подтянулся, перевалился через парапет и мешком рухнул на бетонный пол. Долго лежал, ждал, когда улетят вороны. Горячий ветер обдувал его.
Тишина вернула ему сознание.
Сколько времени он провел в обмороке? Час, два? Опущенные жалюзи вибрировали от порывов ветра. Лучи света проникали в комнату сквозь их щели, рисуя на стенах параллельные линии.
Слоэн лежал на раскладной кровати, укрытый покрывалом.
Он поднялся. Рана на боку отдавалась пульсирующей болью во всем теле. Он слегка согнулся, чтобы лучше разглядеть рану. Красные волнистые ручейки текли из-под повязки до самой ноги.
До прошлой ночи рана заживала хорошо. Но сегодняшнее висение над пропастью может закончится новым обильным кровотечением. Может статься, окончательным.
Не зажигая свет, налил воду в раковину. Сунул лицо в ледяную воду.
— Дэвид.
Слоэн поднял мокрое лицо. В темном зеркале отразилась тень.
Лидия перешагнула порог.
— Я принесла тебе попить.
Слоэн повернулся к ней, взял из руки бутылку минеральной воды. Пить не стал. Обнял Лидию и прижал к себе.
— Я должен уходить, Лидия.
— Я знаю.
Слоэн почувствовал ее руки, скользнувшие вдоль его тела. Лидия взяла его лицо в ладони. Приложила свои губы к его губам, сухим и грубым. Поцелуй получился жарким и отчаянным.
Слоэн сбросил с ее плечей махровый халат. Прижал к себе ее разгоряченное тело, ощутив, как оно напряглось. Почувствовал ее грудь, затвердевшие соски…
Лидия отступила к креслу-качалке, опустилась в него и притянув к себе Дэвида, охватила его ногами.
Две тени слились в одну.
22.
Тени исчезли.
К концу ночи ветер ослаб. Зона высокого давления сместилась к северу итальянского полуострова. Это было первое, еще смутное напоминание о реальном времени года.
Широкоугольный объектив сильно искажал перспективу коридора. Человеческие фигуры перемещавшиеся по коридору во всех направлениях, выходили из-за изогнутых оптикой поворотов, исчезали и появлялись из искривленной дверей.
Каларно, с пылающими от усталости глазами, не отрывал взгляда от экрана телевизора, подключенного к видеомагнитофону. Раскладные столы, пара раскладных кроватей, несколько металлических стульев, старый холодильник. Атмосфера подполья. В окнах — свинцовые воды канала Навильи. Две огромных баржи, груженные ржавым металломом, медленно двигались по каналу.
Скьяра вздохнул:
— Макки потерял его на автобусной остановке.
Каларно покачал головой, не отрываясь от монитора. Еще одна фигура появилась на экране. Остановилась перед дверью в комнату Д-411, вставила ключ в замочную скважину. Прежде, чем войти, посмотрела по сторонам, убедилась, что никто не видит, и вошла.
Каларно нажал кнопку обратной перемотки.
— Ну, еще раз здравствуй, мешок дерьма!
Он уже видел пленку: этот идиот, Сандро Белотти, лез в капкан. Каларно нажал «пуск», коридор опять наполнился неизвестными людьми… Ага,.. еще одна интересная фигура. Каларно щелкнул пальцами, Скьяра и Де Сантис склонились за его спиной, уставившись на экран.
Человек в черном остановился перед комнатой Д-411. Форма карабинера ему очень шла.
— Это он, — признал его Скьяра. — Это — Слоэн.
Все неотрывно смотрели на экран. Каларно остановил изображение Слоэна, стоящего на самом пороге чертовой комнаты.
— Чеширский кот давно испарился, — он откинулся на спинку стула, скрестив руки. — осталась лишь его улыбка.
— Винтовка! — Де Сантис протянул руку к экрану. — А где же эта хренова винтовка?
Руки Слоэна в черных перчатках были пусты.
Никакого чемодана, никакого футляра, где можно было бы спрятать снайперскую винтовку «хеклер и коха».
— У него ее никогда и не было, — произнес медленно Каларно. — Винтовка ждала его во Дворце Правосудия.
Слоэн не соврал.
И если он не соврал о винтовке, то, скорее всего, он не соврал и по поводу Ричарда Валайна, или, как его там, Майкла Халлера.
Пленки. Вот в чем дело! Валайн знал о пленках. Он присутствовал в кабинете, когда Каларно говорил о них по телефону, а также, когда вице-бригадир, наконец-то, доставил их ему, за несколько минут до пресс-конференции. Валайн-Халлер, как там на самом деле зовут эту сволочь, не мог позволить ему их увидеть. Ни за что. Вот почему его и пытались убрать на площади Карбонари.
Им нужен был не Слоэн. Им нужен был он .
— Скьяра, сделай с этой пленки три копии.
Каларно вынул из видеомагнитофона кассету и протянул ее Скьяре. Повернулся к Де Сантису:
— Включи телефон. Соедини меня со Штатами. Вашингтон, округ Колумбия, специальный агент Джакоб Эпштейн, штаб-квартира ФБР.
Дворец Правосудия. Зал дежурных службы охраны напоминал вызывающий клаустрофобию склеп, помещенный в бетонную утробу мраморного убожества, сотворенного архитектором Пьяченти. Чтобы попасть в эту мрачную комнату, нужно было спуститься по лестнице вдоль изъеденных лишаем стен. Вопиющий контраст с интерьерами верхних этажей.
Батарея мониторов высокого разрешения, запрограммированных или на режим полного экрана, или на четыре мелких экрана, занимала всю стену. На них круглосуточно изображалось все, что передавали многочисленные телекамеры, расположенные на каждом этаже, в каждом углу здания. Агенты полиции и военнослужащие сменяли друг друга каждые двадцать четыре часа за пультами контроля и управления.
Старший сержант Джанфранко Малерба, начальник смены, извлек из кармана форменного кителя фляжку с виски. Смена подходила к концу. Пришло время добавить очередную порцию тонизирующего в шестую чашечку кофе.
На клавиатуре компьютера перед его носом лежали газеты, раскрытые на страницах, заполненных фотографиями кровавой бани с комментариями к ним. Массовая бойня уже вошла в анналы криминальной истории Милана под именем «Сражение на площади Карбонари». Тон всех статей был истеричным. Сначала убийство Кармине Апра, затем бойня перед зданием суда, а теперь это! Что происходит? Это Милан или Иерусалим? Горы трупов, автоматическое оружие, фосфорные гранаты! А где полиция? Что делает полиция?
— Просыпайся, Малерба. С тем, что ты в себя сегодня влил, ты уже можешь проходить сквозь стены.
Малерба вскочил на ноги, пролив на газеты кофе. И виски. Темная жидкость потекла по бумаге, прямо на его форменные брюки. Над ним нависал Каларно. Глаза в темных кругах, трехдневная щетина, мятые джинсы, нечесаные волосы. С этим бомжистым видом не вязался элегантный кожаный кейс.
— Комиссар Каларно, — Малерба газетой попытался закрыть пролитое, что бы скрыть запах виски. — Как поживаете?
— Спасибо, хреново. Давай-ка выйдем, Малерба. — Каларно потянул его за собой к металлический двери в торце зала.
Сидящие перед моторами сделали вид, что не замечают происходящего. Каларно втащил его в комнату и закрыл дверь.
— Сколько рюмашек ты сегодня махнул, Малерба?
— Комиссар, что вы говорите?
— Говорю, что от тебя воняет, как из винокурни.
Малерба оглянулся по сторонам в безуспешной попытке смыться. Выхода не было. Не из этой комнаты. Архив видеокассет был еще одной комнатой-склепом с низким потолком, освещенной тусклой промышленной лампой. Тысячи черных коробок выстроились на металлических стеллажах, терявшихся в полумраке.
— Если будешь себя хорошо вести, Малерба, можешь продолжать и дальше обманывать свою печень. — Каларно прислонился спиной к двери. — Мне нужны остальные кассеты.
— Но… разве я вам их не послал вчера? Ко мне приходил от вас этот, как его… Палмьери, да?
— Я сказал, остальные кассеты.
— Не понимаю.
— Тот же коридор, та же камера. Я хочу записи за три дня… нет, за семь дней, предшествующих убийству Апра. — Каларно сунул ему в руку кейс. — Я хочу их сейчас.
Малерба преступил с ноги на ногу, словно нашкодивший ученик перед суровым учителем.
— У вас есть разрешение республиканской прокуратуры, комиссар?
— Если что, перед прокуратурой отвечу я сам. А если ты будешь хитрожопить, я сдам тебя комиссару Кротоне.
— Комиссар Каларно, вы… — Малерба умоляюще смотрел на него. — Вы не сможете так со мной поступить.
— Смогу, смогу. А сейчас давай, шевелись. У меня мало времени.
— Но послушайте, подождите… А если еще кто-нибудь придет с запросом на эти пленки. Что я ему скажу?
— Скажешь, что ты их пропил.
23.
— Операция по устранению Андреа Каларно была организована по-неандертальски! — Майкл Халлер оторвал взгляд от далеких шпилей Дуомо. — С таким же неандертальским подходом, с каким было организовано устранение Дэвида Слоэна…
Лица двух других присутствующих в аттике Башни Веласка были бесстрастны.
— … И именно мне пришлось вытаскивать вас из этой задницы, что я оцениваю, мягко говоря, как полное безобразие.
На этих словах Дон Франческо Деллакроче и Антонио Ламберти переглянулись. Атмосфера накалилась. Этот американский сукин сын нанес им оскорбление. И что хуже всего, он был прав.
— В эту задницу втащил нас ты, Майкл, — сказал ровным голосом Деллакроче. — Идея и сценарий были твоими с самого начала.
— Не надо упрощать, Дон Франческо.
— А разве не так?
— Это танго для двоих, и мы танцуем его вместе… — пропел Халлер. — Вначале мы действовали в отличном синхроне. И все шло правильным путем, на каждом этапе плана. А кончилось тем, что вы завели его в задницу.
— Брось ты, Халлер, — прервал его Ламберти. — Никто не мог предположить, что Слоэн учует клетку.
— Как никто, даже в кошмарном сне не мог предвидеть, что Слоэн осмелится пойти на богохульный союз с Каларно, — добавил Деллакроче. — И что Слоэн сможет уничтожить моих солдат, как он это сделал.
— Еще одна грубейшая ошибка с вашей стороны. — Халлер угрожающе поднял указательный палец. — Я вас предупреждал с самого начала. Я вам говорил, с каким по классу профи вам придется иметь дело. А вы что сделали? Наскребли по помойкам Албании и Косово банду буйных наркоманов и послали их выполнять работу суперпрофессионалов.
Ламберти криво усмехнулся.
— Согласись, что нам очень повезло, что у нас был такой гениальный советник, как твой дорогой друг Ари Нешер. Ты не находишь, Майкл?
— Не туда переводишь рельсы, Ламберти.
— Да что ты говоришь! А по-моему, это твой Нешер перевел их не туда. Кстати, тебе удалось найти его голову?
Деллакроче примирительно поднял руку.
— Ну хватит, хватит, Антонио.
Он повернулся к Халлеру.
— Единственно, что нам надо сделать сейчас: найти эффективный выход из ситуации. Надеюсь, в этом никто не сомневается.
— Вы правы. Но необходимо внести коррективы в подход, Дон Франческо.
— То есть?
— Контроль над операцией я беру на себя.
Деллакроче и Ламберти вновь обменялись взглядами.
— Не слишком ли высоко ты собрался взлететь, паренек? Учти, там наверху воздух разряжен. Очень разряжен.
Халлер улыбнулся своей фирменной улыбкой, никогда не затрагивающей глаз.
— Согласен, Дон Франческо…
Казалось, король мафии внезапно потерял интерес к этому разговору. Он повернулся спиной к Халлеру и направился к барной стойке налить себе «лимончеллы».
— …Но воздух разряжен также и в гробу, — закончил фразу Халлер.
Спокойно, почти меланхолично, он достал из-за пояса револьвер с коротким стволом, «кольт-питон». Деллакроче по-прежнему стоял к нему спиной, ничего не подозревая. Да у него и не было времени обернуться. С небольшим интервалом прозвучало два выстрела. Пули вошли в затылок Деллакроче, череп был разнесен вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
Полицейские обменялись серьезными взглядами и за всех ответил Скьяра.
— Вы подозреваете кого-то из них, шеф?
— Правосудие — дама с повязкой на глазах, поэтому машет мечом наобум. — Каларно улыбнулся. — Нам предстоит указать ей, куда нанести удар.
21.
Она вступила в темноту прихожей. Вытащила ключ из замочной скважины и спиной захлопнула дверь.
— Развлекаемся, чича?
Лидия остолбенела посреди прихожей, рука ее оставалась в кармане замшевой куртки. Из темноты гостиной послышался скрип. Потом звяканье льда в стакане. Вспыхнул абажур.
Утонув в кожаном диване, со стаканом виски в руке Джулия Веноста разглядывала дочь. Она была в боевом наряде: пеньюар из черного шелка с огромным декольте, высокие каблуки, породистые длинные ноги. Увидь ее сейчас Лана Тёрнер или Дза-Дза Габор, сдохли бы от зависти.
Джулия отхлебнула из стакана.
— Куда ты его спрятала?
Лидия сняла куртку, повесила ее на плечики.
— Куда спрятала что?
— Не что, моя сладость, а кого. Я говорю о том хахале, который провел в нашем доме две ночи.
Лидия почувствовала, как сороконожка поползла по ее спине. Она знает! Каким-то образом в какой-то момент ночи она услышала бредящего Дэвида.
Лидия вошла в гостиную, выдержав взгляд матери. Спорить к ней в таких случаях во сто крат хуже.
— Завидуешь?
Джулия поставила стакан на пол и поднялась, шелковый пеньюар красиво скользнул по бедрам. Какая жалость, что здесь не было мужчин!
— Следи за словами, Лидия!
— Мама, два часа ночи. Жутко спать хочется.
— Скажи мне, кто он. Этот кретин на «порше»?
— Нет, не этот кретин на «порше».
— Я хочу знать, кто этот человек. — Голос Джулии гневно зазвенел.
— Тебе-то что?
— Мне решать, что.
— Ладно, мама. Но потом не жалуйся, если то, что скажу, тебе не понравится…
— Перестань валять дурака! Кто он, Лидия?
— Профессиональный киллер.
У Джулии отпала челюсть.
— Что ты сказала?
— Что слышала: он из тех, кто убивает людей за плату. И если ты будешь слишком им интересоваться… — Лидия сложила вместе указательный и средний пальцы в форме пистолета. — То банг-банг… и адью!
— Забавно. Очень забавно. — Джулия облизнула чересчур накрашенные губы. — Лидия, ты, разумеется, совершеннолетняя, имеешь право голосовать, и, вероятно, имеешь право трахаться, с кем хочешь…
— Абсолютно верно, мама. Поэтому, раз уж я имею на это право, — Лидия пошла к выходу, — то нет смысла обсуждать больше эту тему.
— Решаю я, есть смысл обсуждать или нет. — Джулия схватила дочь за руку. — И мне решать, нравится мне или нет, что ты приводишь мужиков в мой дом!
— Это не твой дом. Если ты об этом забыла, напомню: эта квартира записана на мое имя.
— Еще одна чудная идея этого идиота, твоего папочки…
Лидия с ненавистью посмотрела на нее. Сейчас она больше не беспокоилась, что мать начнет говорить о Дэвиде, та была просто вне себя от самой ситуации.
— Видишь ли, мой цыпленок, — продолжила Джулия уже спокойнее, — если бы ты делала свои делишки и только, куда ни шло, я бы могла смолчать. Но ты на этом не останавливаешься, ты лезешь в мои, читаешь мне мораль… Ты позволяешь себе учить жизни свою мать!
— Тебя просто бесит, что ты больше не единственная пчелиная матка в нашем улье, ведь так, мамулечек?
Джулия залепила ей пощечину.
— Ах ты, дрянь!
Она выскочила в прихожую, схватила ключи с журнального столика.
— Почему бы нам не пригласить его сюда, а, Лидия? Кто знает, может быть, я тоже понравлюсь твоему полуночному киллеру…
— Мама, нет!
Джулия вышла в коридор и остановилась перед соседней дверью. Подбежавшая сзади Лидия вцепилась ей в руку.
— Мама! Там никого нет!
Джулия яростно оттолкнула дочь. Та, потеряв равновесие, ударилась спиной о стену. Джулия вставила ключ в дверь и открыла ее.
— Добрый вечер, паренек!
Вступила в темную прихожую и остановилась на пороге. Лидия влетела следом, горло ее горело, стук сердца отдавался в висках. Дэвид убьет ее, а потом…
В квартире никого не было. Джулия и Лидия стояли в пустой комнате. Не считая кресла-качалки в углу.
Исчезло все, не только Дэвид: раскладушка, кожаная сумка, переносной телевизор, пузырьки с лекарствами, тарелка со свечными огарками. Не квартира, а камера-дезинтегратор.
Из распахнутой балконной двери порывами накатывал горячий ветер.
Джулия чувствовала себя обманутой, она, видимо, действительно, надеялась застать здесь мужчину. Правой рукой она собрала на груди края пеньюара. Инстинктивный защитный жест.
Лидия смотрела в сторону, не замечая, как мать повернулась и молча вышла из квартиры. Она терялась в догадках: куда подевался Дэвид, как ему удалось выйти из квартиры, запертой на ключ.
И вернется ли он когда-нибудь.
Ветер донес до него металлический щелчок.
Дверной замок. Должно быть, женщины вышли. Но вернулись вороны и принялись клевать его бок. Боль вспыхивала в его мозгу ослепительным светом. У него не было выбора, единственным выходом было исчезнуть из квартиры.
Дэвид Слоэн висел над бездной на одной руке. Десятью метрами ниже шумели от ветра деревья бульвара.
Еще тридцатью метрами ниже лежал асфальт, уставленный десятками автомобилей, припаркованных по обеим сторонам улицы.
Слоэн сделал мах ногами и перебросил через парапет балкона свою кожаную сумку, в которую он в спешке свалил все, что находилось в комнате. Зацепился за балкон второй рукой, подтянулся, перевалился через парапет и мешком рухнул на бетонный пол. Долго лежал, ждал, когда улетят вороны. Горячий ветер обдувал его.
Тишина вернула ему сознание.
Сколько времени он провел в обмороке? Час, два? Опущенные жалюзи вибрировали от порывов ветра. Лучи света проникали в комнату сквозь их щели, рисуя на стенах параллельные линии.
Слоэн лежал на раскладной кровати, укрытый покрывалом.
Он поднялся. Рана на боку отдавалась пульсирующей болью во всем теле. Он слегка согнулся, чтобы лучше разглядеть рану. Красные волнистые ручейки текли из-под повязки до самой ноги.
До прошлой ночи рана заживала хорошо. Но сегодняшнее висение над пропастью может закончится новым обильным кровотечением. Может статься, окончательным.
Не зажигая свет, налил воду в раковину. Сунул лицо в ледяную воду.
— Дэвид.
Слоэн поднял мокрое лицо. В темном зеркале отразилась тень.
Лидия перешагнула порог.
— Я принесла тебе попить.
Слоэн повернулся к ней, взял из руки бутылку минеральной воды. Пить не стал. Обнял Лидию и прижал к себе.
— Я должен уходить, Лидия.
— Я знаю.
Слоэн почувствовал ее руки, скользнувшие вдоль его тела. Лидия взяла его лицо в ладони. Приложила свои губы к его губам, сухим и грубым. Поцелуй получился жарким и отчаянным.
Слоэн сбросил с ее плечей махровый халат. Прижал к себе ее разгоряченное тело, ощутив, как оно напряглось. Почувствовал ее грудь, затвердевшие соски…
Лидия отступила к креслу-качалке, опустилась в него и притянув к себе Дэвида, охватила его ногами.
Две тени слились в одну.
22.
Тени исчезли.
К концу ночи ветер ослаб. Зона высокого давления сместилась к северу итальянского полуострова. Это было первое, еще смутное напоминание о реальном времени года.
Широкоугольный объектив сильно искажал перспективу коридора. Человеческие фигуры перемещавшиеся по коридору во всех направлениях, выходили из-за изогнутых оптикой поворотов, исчезали и появлялись из искривленной дверей.
Каларно, с пылающими от усталости глазами, не отрывал взгляда от экрана телевизора, подключенного к видеомагнитофону. Раскладные столы, пара раскладных кроватей, несколько металлических стульев, старый холодильник. Атмосфера подполья. В окнах — свинцовые воды канала Навильи. Две огромных баржи, груженные ржавым металломом, медленно двигались по каналу.
Скьяра вздохнул:
— Макки потерял его на автобусной остановке.
Каларно покачал головой, не отрываясь от монитора. Еще одна фигура появилась на экране. Остановилась перед дверью в комнату Д-411, вставила ключ в замочную скважину. Прежде, чем войти, посмотрела по сторонам, убедилась, что никто не видит, и вошла.
Каларно нажал кнопку обратной перемотки.
— Ну, еще раз здравствуй, мешок дерьма!
Он уже видел пленку: этот идиот, Сандро Белотти, лез в капкан. Каларно нажал «пуск», коридор опять наполнился неизвестными людьми… Ага,.. еще одна интересная фигура. Каларно щелкнул пальцами, Скьяра и Де Сантис склонились за его спиной, уставившись на экран.
Человек в черном остановился перед комнатой Д-411. Форма карабинера ему очень шла.
— Это он, — признал его Скьяра. — Это — Слоэн.
Все неотрывно смотрели на экран. Каларно остановил изображение Слоэна, стоящего на самом пороге чертовой комнаты.
— Чеширский кот давно испарился, — он откинулся на спинку стула, скрестив руки. — осталась лишь его улыбка.
— Винтовка! — Де Сантис протянул руку к экрану. — А где же эта хренова винтовка?
Руки Слоэна в черных перчатках были пусты.
Никакого чемодана, никакого футляра, где можно было бы спрятать снайперскую винтовку «хеклер и коха».
— У него ее никогда и не было, — произнес медленно Каларно. — Винтовка ждала его во Дворце Правосудия.
Слоэн не соврал.
И если он не соврал о винтовке, то, скорее всего, он не соврал и по поводу Ричарда Валайна, или, как его там, Майкла Халлера.
Пленки. Вот в чем дело! Валайн знал о пленках. Он присутствовал в кабинете, когда Каларно говорил о них по телефону, а также, когда вице-бригадир, наконец-то, доставил их ему, за несколько минут до пресс-конференции. Валайн-Халлер, как там на самом деле зовут эту сволочь, не мог позволить ему их увидеть. Ни за что. Вот почему его и пытались убрать на площади Карбонари.
Им нужен был не Слоэн. Им нужен был он .
— Скьяра, сделай с этой пленки три копии.
Каларно вынул из видеомагнитофона кассету и протянул ее Скьяре. Повернулся к Де Сантису:
— Включи телефон. Соедини меня со Штатами. Вашингтон, округ Колумбия, специальный агент Джакоб Эпштейн, штаб-квартира ФБР.
Дворец Правосудия. Зал дежурных службы охраны напоминал вызывающий клаустрофобию склеп, помещенный в бетонную утробу мраморного убожества, сотворенного архитектором Пьяченти. Чтобы попасть в эту мрачную комнату, нужно было спуститься по лестнице вдоль изъеденных лишаем стен. Вопиющий контраст с интерьерами верхних этажей.
Батарея мониторов высокого разрешения, запрограммированных или на режим полного экрана, или на четыре мелких экрана, занимала всю стену. На них круглосуточно изображалось все, что передавали многочисленные телекамеры, расположенные на каждом этаже, в каждом углу здания. Агенты полиции и военнослужащие сменяли друг друга каждые двадцать четыре часа за пультами контроля и управления.
Старший сержант Джанфранко Малерба, начальник смены, извлек из кармана форменного кителя фляжку с виски. Смена подходила к концу. Пришло время добавить очередную порцию тонизирующего в шестую чашечку кофе.
На клавиатуре компьютера перед его носом лежали газеты, раскрытые на страницах, заполненных фотографиями кровавой бани с комментариями к ним. Массовая бойня уже вошла в анналы криминальной истории Милана под именем «Сражение на площади Карбонари». Тон всех статей был истеричным. Сначала убийство Кармине Апра, затем бойня перед зданием суда, а теперь это! Что происходит? Это Милан или Иерусалим? Горы трупов, автоматическое оружие, фосфорные гранаты! А где полиция? Что делает полиция?
— Просыпайся, Малерба. С тем, что ты в себя сегодня влил, ты уже можешь проходить сквозь стены.
Малерба вскочил на ноги, пролив на газеты кофе. И виски. Темная жидкость потекла по бумаге, прямо на его форменные брюки. Над ним нависал Каларно. Глаза в темных кругах, трехдневная щетина, мятые джинсы, нечесаные волосы. С этим бомжистым видом не вязался элегантный кожаный кейс.
— Комиссар Каларно, — Малерба газетой попытался закрыть пролитое, что бы скрыть запах виски. — Как поживаете?
— Спасибо, хреново. Давай-ка выйдем, Малерба. — Каларно потянул его за собой к металлический двери в торце зала.
Сидящие перед моторами сделали вид, что не замечают происходящего. Каларно втащил его в комнату и закрыл дверь.
— Сколько рюмашек ты сегодня махнул, Малерба?
— Комиссар, что вы говорите?
— Говорю, что от тебя воняет, как из винокурни.
Малерба оглянулся по сторонам в безуспешной попытке смыться. Выхода не было. Не из этой комнаты. Архив видеокассет был еще одной комнатой-склепом с низким потолком, освещенной тусклой промышленной лампой. Тысячи черных коробок выстроились на металлических стеллажах, терявшихся в полумраке.
— Если будешь себя хорошо вести, Малерба, можешь продолжать и дальше обманывать свою печень. — Каларно прислонился спиной к двери. — Мне нужны остальные кассеты.
— Но… разве я вам их не послал вчера? Ко мне приходил от вас этот, как его… Палмьери, да?
— Я сказал, остальные кассеты.
— Не понимаю.
— Тот же коридор, та же камера. Я хочу записи за три дня… нет, за семь дней, предшествующих убийству Апра. — Каларно сунул ему в руку кейс. — Я хочу их сейчас.
Малерба преступил с ноги на ногу, словно нашкодивший ученик перед суровым учителем.
— У вас есть разрешение республиканской прокуратуры, комиссар?
— Если что, перед прокуратурой отвечу я сам. А если ты будешь хитрожопить, я сдам тебя комиссару Кротоне.
— Комиссар Каларно, вы… — Малерба умоляюще смотрел на него. — Вы не сможете так со мной поступить.
— Смогу, смогу. А сейчас давай, шевелись. У меня мало времени.
— Но послушайте, подождите… А если еще кто-нибудь придет с запросом на эти пленки. Что я ему скажу?
— Скажешь, что ты их пропил.
23.
— Операция по устранению Андреа Каларно была организована по-неандертальски! — Майкл Халлер оторвал взгляд от далеких шпилей Дуомо. — С таким же неандертальским подходом, с каким было организовано устранение Дэвида Слоэна…
Лица двух других присутствующих в аттике Башни Веласка были бесстрастны.
— … И именно мне пришлось вытаскивать вас из этой задницы, что я оцениваю, мягко говоря, как полное безобразие.
На этих словах Дон Франческо Деллакроче и Антонио Ламберти переглянулись. Атмосфера накалилась. Этот американский сукин сын нанес им оскорбление. И что хуже всего, он был прав.
— В эту задницу втащил нас ты, Майкл, — сказал ровным голосом Деллакроче. — Идея и сценарий были твоими с самого начала.
— Не надо упрощать, Дон Франческо.
— А разве не так?
— Это танго для двоих, и мы танцуем его вместе… — пропел Халлер. — Вначале мы действовали в отличном синхроне. И все шло правильным путем, на каждом этапе плана. А кончилось тем, что вы завели его в задницу.
— Брось ты, Халлер, — прервал его Ламберти. — Никто не мог предположить, что Слоэн учует клетку.
— Как никто, даже в кошмарном сне не мог предвидеть, что Слоэн осмелится пойти на богохульный союз с Каларно, — добавил Деллакроче. — И что Слоэн сможет уничтожить моих солдат, как он это сделал.
— Еще одна грубейшая ошибка с вашей стороны. — Халлер угрожающе поднял указательный палец. — Я вас предупреждал с самого начала. Я вам говорил, с каким по классу профи вам придется иметь дело. А вы что сделали? Наскребли по помойкам Албании и Косово банду буйных наркоманов и послали их выполнять работу суперпрофессионалов.
Ламберти криво усмехнулся.
— Согласись, что нам очень повезло, что у нас был такой гениальный советник, как твой дорогой друг Ари Нешер. Ты не находишь, Майкл?
— Не туда переводишь рельсы, Ламберти.
— Да что ты говоришь! А по-моему, это твой Нешер перевел их не туда. Кстати, тебе удалось найти его голову?
Деллакроче примирительно поднял руку.
— Ну хватит, хватит, Антонио.
Он повернулся к Халлеру.
— Единственно, что нам надо сделать сейчас: найти эффективный выход из ситуации. Надеюсь, в этом никто не сомневается.
— Вы правы. Но необходимо внести коррективы в подход, Дон Франческо.
— То есть?
— Контроль над операцией я беру на себя.
Деллакроче и Ламберти вновь обменялись взглядами.
— Не слишком ли высоко ты собрался взлететь, паренек? Учти, там наверху воздух разряжен. Очень разряжен.
Халлер улыбнулся своей фирменной улыбкой, никогда не затрагивающей глаз.
— Согласен, Дон Франческо…
Казалось, король мафии внезапно потерял интерес к этому разговору. Он повернулся спиной к Халлеру и направился к барной стойке налить себе «лимончеллы».
— …Но воздух разряжен также и в гробу, — закончил фразу Халлер.
Спокойно, почти меланхолично, он достал из-за пояса револьвер с коротким стволом, «кольт-питон». Деллакроче по-прежнему стоял к нему спиной, ничего не подозревая. Да у него и не было времени обернуться. С небольшим интервалом прозвучало два выстрела. Пули вошли в затылок Деллакроче, череп был разнесен вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24