В главной комнате стоял длинный стол, много стульев с высокими спинками и несколько низких диванов с яркими подушками. В одной из ниш была большая кухонная плита, на которой кипели кастрюльки и шипели сковородки и над которой висели окорока, колбасы и связки лука. В другой нише помещалась лаборатория, заставленная горелками, ретортами, пробирками, пестиками, ступками и бесчисленными флаконами с разноцветными настоями трав и солями.
Спиной к путешественникам, с луком и стрелой в руках, которые были намного больше его самого, стоял низенький толстенький человечек в черном и золотом одеянии и в остроконечной золотой с черным шляпе.
– Назад! – прокричала фигура, потрясая луком самым непрофессиональным образом. – Назад! Еще один шаг – и я всажу тебе стрелу прямо в зоб, негодный непослушный василиск!
– Ах, боже мой, – вздохнул Попугай. – Опять он потерял очки.
– Назад! Сделай только шаг – и я убью тебя наповал! – воскликнул волшебник, продолжая размахивать луком.
– Ха-Ха! – крикнул Попугай. – Это я, Попугай!
Услыхав голос позади себя, волшебник резко повернулся, и шляпа свалилась у него с головы. Ребята прежде думали, что все волшебники долговязые и сухощавые, как цапли, но у Ха-Ха было круглое лицо, седая борода до пояса и длинные белые волосы, поверх которых, точно розовый гриб, торчала лысая макушка.
– Негодный василиск! – закричал волшебник, дико озираясь. – Как смеешь ты выдавать себя за Попугая? Какая наглая подделка! Неужели ты думаешь, я поддамся обману?
– Фу-ты, – простонал Попугай, – что бы ему класть очки на одно и то же место, а еще лучше – вообще их не снимать.
С этими словами он перелетел через комнату и сел волшебнику на плечо.
– Ха-Ха, это я и есть, Попугай. Я вернулся!
– Попугай, так это ты? – Голос у волшебника дрогнул, он поднял кверху пухлую ручку и погладил Попугаю хохолок.
– Он самый, – ответил Попугай.
– Ох, Попугай, как же я счастлив, что ты вернулся.
– Я тоже рад, – проговорил Попугай.
– Ну вот, ну вот… – Волшебник шумно высморкался и при этом налетел на стул. – Где же ты пропадал, Попугай? Я тебя повсюду искал. Я был уверен, что отвратительные василиски сожгли тебя.
– Это все жабы виноваты, – отозвался Попугай. – Набросились на нас с Дульчибеллой среди ночи, закрутили в грубую оберточную бумагу и столкнули в реку.
– Нет, какая дерзость, какая дерзость! – Волшебник зашагал взад и вперед по комнате, лицо его побагровело от гнева. Он впал в такое волнение, что налетел на кристальную стену и упал. Питер и Саймон поставили его на ноги.
– Благодарствуйте, благодарствуйте, очень любезно с вашей стороны, – пробормотал волшебник. – Что было дальше, Попугай?
– А дальше нас прибило к какому-то берегу и нас нашли вот эти милые дети.
– Какие дети? – Волшебник завертел головой.
– Они стоят рядом с вами, – терпеливо разъяснил Попугай.
– Батюшки, так это дети? Я думал, это стулья. Здравствуйте, детки. – И волшебник дружески помахал рукой ближайшим стульям.
– Чем скорее я отыщу вам очки, тем лучше, – заметил Попугай. – Так вот, если бы не мужество и отзывчивость этих детей, меня бы здесь не было.
– Стало быть, я в неоплатном долгу перед вами, – сказал волшебник, пытаясь пожать руку стулу, – в неоплатном долгу.
– А теперь прежде чем приступать к делу, – продолжал Попугай, – я поищу очки. Куда вы их клали в последний раз? Что вы в них делали?
– Я не очень твердо помню, – с беспомощным видом ответил волшебник. – Сперва заварилась та история с василисками, и я потерял одну пару очков. Потом мне пришлось возиться с Табитой, когда она впала в совершенно истерическое состояние, и я потерял вторую пару. А куда я дел запасные очки, я не помню.
– Хорошо, не двигайтесь с места, пока я не вернусь, – приказал Попугай, – а то вы опять ушибетесь.
Он принялся летать по комнате, заглядывая в разные уголки.
– Не хотите ли сесть, мистер Джанкетбери? – Пенелопа дотронулась до его руки. – Сзади вас диван.
– Ох… я… э-э-э, да, благодарю вас, – отозвался волшебник. – Только, пожалуйста, зовите меня Ха-Ха. Все здесь меня так зовут.
– Спасибо. – Пенелопа усадила его на диван.
– Ты – дитя женского пола? – спросил Ха-Ха, вглядываясь ей в лицо.
– Да. – Пенелопа улыбнулась. – Меня зовут Пенелопа, а это мои кузены, Питер и Саймон.
– Здрасьте, здрасьте! – Волшебник закивал в том направлении, где стояли мальчики. – Мне пришло в голову вот что: раз ты дитя женского пола, не могла бы ты пойти успокоить Табиту? Понимаешь, как женщина женщину?
– Мне никогда еще не приходилось успокаивать драконов, – с беспокойством отозвалась Пенелопа. – Я не совсем уверена, что у меня это получится.
– А я уверен. – Волшебник с лучезарной улыбкой посмотрел на нее. – У тебя такой добрый голос. Как это великодушно, что ты вызвалась помочь. Я отведу тебя к ней, как только получу очки.
В эту минуту камнем на них упал Попугай, держа в клюве очки.
– Получайте, – сказал он. – Они были в банке с лунноморковным вареньем. Как они туда попали?
– Ах да… – Волшебник с очень довольным видом вздел очки на нос. – Теперь я вспоминаю, как клал их туда. Я решил, что место такое неподходящее, что уж я непременно его запомню.
Попугай испустил тяжкий вздох страдальца, которому уже не раз приходилось участвовать в подобных поисках.
– Какие же вы симпатичные детки. – Волшебник просиял. – Мальчики такие красивые, а девочка прехорошенькая. И подумать только – у каждого свой цвет волос. Это так удобно для того, чтобы различать вас. Особенно когда потеряешь очки. Постойте-ка, я попробую запомнить: Пенелопа – медно-рыжая головка, у Питера черные кудри. Так. Стало быть, Саймон блондин. Так, так, уверен, что недельки через две я выучу вас.
– Оставим это, – прервал его Попугай. – Расскажите лучше, что здесь происходит.
– Ну, – посмеиваясь, ответил волшебник, – у василисков начались кое-какие неприятности. Они, правда, овладели заклинанием, касающимся яиц, что огорчительно, но, получив в руки Книгу Заклинаний, они сделались очень честолюбивы. А поскольку, как тебе известно, они всегда были бестолковы, то они перепутали заклинания и не успели глазом моргнуть, как превратили одного часового в пучок лунной моркови, а другого – в большое пробочное дерево, искривленное молнией.
– Хо-хо-хо! – захохотал Попугай, хлопая себя крыльями по бокам. – Вот так штука! А дальше что?
– Потом они явились сюда и стали вынуждать меня спуститься вниз, в долину, чтобы там произносить за них заклинания, – с негодованием ответил волшебник. – Тогда я укрылся здесь, и сюда они уже проникнуть не смогли.
– Вопрос в том, – сказал Попугай, – что предпринять теперь?
– Сам знаешь, – проговорил волшебник, – без Травника и Книги Заклинаний я ничего сделать не могу. Говорят, они держат все три книги в подземелье своего замка и, как видно, крепко стерегут. Не представляю, как их оттуда вызволить, а без них мы беспомощны.
– Неужели вы не помните ни одного заклинания наизусть? – спросил Попугай.
– Не помню. В моем возрасте память слабеет. И главное, я точно знаю, что там имеется специальное заклинание против василисков, но в чем оно заключается, вспомнить не могу, вот что обидно.
– Ну ничего, вдруг вы его еще вспомните, – ободрил его Попугай.
– Нет, – с несчастным видом возразил волшебник. – Я уж и так, и этак пробовал – не могу вспомнить, и все.
– Не важно, – весело утешил его Попугай, – не тревожьтесь, мы что-нибудь придумаем. А теперь почему бы вам не состряпать что-нибудь такое лунноморковное? Вы потрясающе это делаете.
– Правда, вы хотите есть? С радостью, – оживился волшебник. – Но сначала я отведу Питера к Табите, ей полезно женское общество.
– Вы хотите сказать – Пенелопу? – поправил Попугай.
– Это у которой белокурые волосы? – осведомился волшебник.
– Нет, рыжие, – возразил Попугай.
– Ах да. Пойдем же, Пенелопа, душенька.
– Ступай, – поторопил ее Попугай. – Табита не опасна.
Несмотря на заверение, Пенелопе, когда она следовала за волшебником через кристальный лабиринт, было очень не по себе.
– Я поместил ее в восточное крыло, – объяснил волшебник по дороге. – Во-первых, око огнеупорное, а во-вторых, звуконепроницаемое.
Пенелопа поняла здравость его рассуждений, как только они подошли к восточному крылу. Шум, поднятый безутешной драконихой, был невообразимый.
– У-y-y! У-у-у! – услышала Пенелопа рев Табиты. – У-у-у! Глупое я, безмозглое создание! Беспечная несообразительная растяпа! У-у-у!
Волшебник ввел Пенелопу в комнату, обставленную как спальня.
На громадной с пологом кровати, содрогаясь от рыданий, лежала дракониха. Она была не так уж велика, как представляла ее себе Пенелопа, не крупнее пони, кирпично-красного цвета, а вдоль шеи и спины у нее шла нарядная оборка из золотых и зеленых чешуек. Огромные бледно-голубые глаза ее были полны слез.
– Хватит, хватит, Табита, – проговорил волшебник. – Я тут тебе кое-кого привел – девочку по имени Пенелопа.
– Очень приятно, – сказала Пенелопа.
– Нет, нет, неприятно! – заревела Табита. Из ее глаз по щекам текли слезы и, нагретые пламенем из ноздрей, тут же обращались в пар. – Никому не может быть приятна такая никчемная, никудышная, дрянная дракониха! Таких больше днем с огнем не найдешь! У-у-у!
– Может, если вы расскажете мне про свое горе, – ласково предложила Пенелопа, – вам станет легче? Видите ли, мы с моими кузенами пришли сюда, чтобы вам помочь.
– Вы очень добры, – захлебываясь, прорыдала Табита, – но я одинока и всеми покинута, и никто мне не поможет, и я сама во всем виновата, у-у-у! И ничего… у-у-у… нельзя… у-у-у… поправить!
– Все равно, – твердо сказала Пенелопа, – на всякий случай расскажите. Слезами уж точно горю не поможешь.
Табита достала из-под подушки огромный носовой платок и громко высморкалась. Платок немедленно загорелся. Пенелопе и волшебнику пришлось затаптывать огонь.
– Как будто я ее не предупреждал, чтобы она пользовалась огнеупорными платками, – недовольно повторял он. – Двадцать раз предупреждал. Ты не представляешь себе, до чего небрежны все эти огнедышащие.
– Да, да, оскорбляй меня… у-у-у… когда и так мое сердце разбито… у-у-у… из всех драконов я осталась одна, – прорыдала Табита. – Ругай меня… у-у-у… я осталась слабая и беззащитная, последняя из рода драконов!…
– Батюшки! – проговорил волшебник. – Что бы я ни сказал, все не так. Оставляю вас одних. Если что-то понадобится, позвони. В неотложном случае – пять звонков.
Волшебник поспешно ретировался, а Пенелопа с опаской присела на краешек кровати рядом с Табитой.
– Послушай, Табита, – сказала она ласково, но решительно. – Ты только расстраиваешь себя. Что толку плакать? А вот если ты возьмешь себя в руки и расскажешь мне, в чем дело, уверена, мы тебе поможем.
– Ну вот, – проговорила Табита, всхлипывая и прерывисто вздыхая, отчего из носу у нее розовыми лепестками вырывалось пламя. – Ну вот, время от времени все драконы, кроме одного, исчезают, и тогда этот последний дракон становится хранителем яиц, которые по одной штуке кладет каждый дракон, прежде чем исчезнуть. Меня выбрали хранительницей яиц, и я этим очень гордилась, потому что такая большая ответственность – сознавать, что будущее драконов находится в твоих руках, вернее, в твоей корзинке.
– Да, очень большая ответственность, – с серьезным видом подтвердила Пенелопа.
– Ну вот, я как раз поднималась сюда и несла яйца – их всегда высиживают в Кристальных пещерах, – как вдруг мне повстречались василиски, с которыми я вообще-то никогда не разговариваю, они такие вульгарные и буйные. Но они мне сказали, будто теперь все будет по-другому и им велено отнести яйца для высиживания к ним в замок. И я по глупости отдала им яйца, а они… у-у-у, у-у-у… помчались прочь и крикнули, что и не собираются их высиживать, и теперь… у-у-у… драконов БОЛЬШЕ НЕ БУ-У-УДЕТ!
– Жестокие звери! – сердито проговорила Пенелопа, когда Табита опять принялась бурно рыдать. – Ну ничего, мы с моими кузенами собираемся проникнуть к ним в замок и отнять Великие Управляющие Книги и драконьи яйца.
– Правда? Отнимете? – обрадовалась Табита. – Но как?
– А вот так… – начала Пенелопа и остановилась. Уголком глаза она заметила какое-то движение около большого шкафа, стоявшего в темном углу. – Скажи-ка, – произнесла она, – тут в пещерах есть кто-нибудь еще кроме тебя?
– Кто-нибудь еще? – недоумевающе повторила Табита. – Нет, кроме меня и Ха-Ха, никого. А что?
Пенелопа, ничего не отвечая, направилась к звонку и нажала его пять раз. Через несколько секунд послышался топот, дверь распахнулась, и в комнату ворвались Питер, Саймон и Ха-Ха и позади них Попугай.
– Что случилось? – воскликнул волшебник.
– В чем дело? – закричали мальчики.
– Заприте двери, – проговорила Пенелопа. Они заперли дверь и выжидающе уставились на нее.
– Ну? – спросил Саймон.
– К нам подослан шпион, – спокойно произнесла Пенелопа. – Он прячется около шкафа.




Глава четвертая
ШПИОНЫ И ПЛАНЫ



– Шпион, Пенни? – недоверчиво переспросил Питер. – Ты уверена?
– Какого рода шпион? – спросил Саймон.
– Не знаю, я видела только, как он шевельнулся вон там, возле шкафа, – показала Пенелопа.
Мальчики шагнули в темный угол.
– Ты совершенно права, – сказал Питер и, нагнувшись, кого-то схватил.
– Ну ты, пусти, – произнес хриплый голос. – Пусти, кому говорю, больно делаешь.
В руке Питер держал за одну ногу толстую бородавчатую зеленую жабу. Жаба была в визитке и белокуром парике и сжимала в лапе серый цилиндр. Когда Питер опустил ее, она съежилась на полу, судорожно раздувая горло и нервно следя за ними выпученными желтыми глазами.
– Вот, пожалуйста, – торжествующе проговорила Пенелопа. – Я же вам говорила, что тут шпион.
– Ничего я не шпион, – хриплым голосом возразила жаба.
– Кто же ты в таком случае? – грозно спросил Саймон.
– Я… я… как его… купец-меховщик из Владивостока. У меня, жена и шестеро ребятишек, и мне надо их содержать.
– Никакой ты не купец, – в негодовании заявил Питер.
– А что, не похож я разве на купца-меховщика из Владивостока, который еле концы с концами сводит? – плаксиво спросила жаба.
– Нисколечко, – отрезал Саймон. Жаба на минутку задумалась.
– А как насчет торговца бриллиантами, который прикатил прямехонько от зулусов, а? – Физиономия у жабы прояснилась.
– Тоже не похож, – отверг и это предложение Питер.
– А если знаменитый нейрохирург из Катманду? – с надеждой в голосе осведомилась жаба.
– Не пойдет, – ответил Саймон.
– Ладно, так и быть, скажу вам правду-матку, – задушевным тоном произнесла жаба. – Я – богатый фермер из Онтарио, хозяин молочной фермы. У меня отпуск, и я надумал проведать свою племянницу.
– Я тебе не верю, – сказала Пенелопа. – Ты шпион.
– Да не шпион я, лопни мои глаза, – запротестовала жаба. – Лопни мои глаза, мисс. Я вам говорю все, как есть, начистоту. Я вполне зажиточный торговец зерном, который путешествует инкогнито, как бы по торговым делам.
– Ты просто-напросто жаба и шпион, – сказал
– Да, и притом незадачливый шпион, жалкий, уродливый, в парике и визитке и дурацком цилиндре, – добавил Саймон.
– Ты никакого права не имеешь оскорблять мой цилиндр, – обиженным тоном заявила жаба. – В чем дело? Шикарный цилиндр! Можно смело сказать: моя лучшая маскировка, в смысле мой лучший наряд.
– Ты шпион, – повторил Питер. – Знаешь, что бывает со шпионами?
– Да не шпион я, ей-богу, – лихорадочно, запротестовала жаба. – Нельзя меня трогать, потому как я вовсе не шпион.
– Шпионов расстреливают, – заметил Саймон. – Или пытают, – добавил Питер.
– Или пытают и расстреливают, – зловеще подытожил Попугай.
– Слушайте, полегче! Зачем такие слова? – переполошилась жаба. – Слушайте, сейчас я вам выложу все как на духу. Я не хотел говорить, заметьте, но вы меня вроде как вынудили.
– Ну? – поторопил ее Саймон.
– Я – богатый-пребогатый банкир литовского происхождения, у которого жена, двое ребятишек и старенькая мамаша на иждивении, – созналась жаба, надвигая цилиндр на глаза и засовывая большие пальцы за проймы жилетки.
– Ни одному слову не верю, – сказала Пенелопа.
– Я тоже, – присоединился Попугай. – Банкир, видали вы? Да такая жаба, как ты, дважды два не сосчитает.
– А и не надо считать, – заверила его жаба. – Если ты банкир, так, лопни мои глаза, тебе ни математики, ни чего другого и ведать не требуется. Знай присматривай за чужими денежками и не отдавай нипочем, кто ни попросит, – вот и вся работа.
– Вздор! – презрительно отозвался Попугай. – Абсолютный вздор и к тому же неизобретательный. А теперь, если не скажешь нам правды, Табита поджарит тебе слегка пятки, а, Табита?
– С большим удовольствием. – Табита выпустила двадцать четыре колечка дыма и две длинные струи пламени из ноздрей.
– Ух! Слушайте, так нечестно! – Глаза жабы наполнились слезами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18