– Недоверчивая вы публика, – проворчал Этельред, – что ты там увидишь, раз чернила невидимые? – Тем не менее он взял пузырек и откупорил его.
В ту же минуту случилась удивительнейшая вещь. Все три василиска попятились, из глаз у них потекли слезы, и они принялись чихать. При этом из ноздрей у них вырывались потоки пламени и дыма, и Этельреду, в одной лапе сжимавшему флакончик с лавандовой водой, а другой придерживавшему цилиндр, приходилось с большим проворством отпрыгивать то туда, то сюда, чтобы увернуться от огня.
«Почему это они ведут себя в точности, как василиск, который гнался за Септимусом? – подумала Пенелопа. – Наверное, у меня тогда на платье попала лавандовая вода».
Василиски тем временем сопели, задыхались, глаза их слезились, они вычихивали струи пламени и наконец не выдержали: кашляя и разбрызгивая слезы и огонь, они повернули и бросились бежать в пробочный лес.
– Ух ты черт, – произнес Этельред, озадаченно глядя им вслед. – С чего это они?
– Этельред, – сказала Пенелопа, выходя из тлевших кое-где кустов, – мне в жизни не приходилось видеть, чтобы себя вели так храбро, как ты.
– Чего тут, пустое, мисс. – Этельред густо покраснел.
– Ты не только вел себя храбро, но и сделал открытие: ты открыл, чего не переносят василиски, и это нам очень поможет в сражении.
– Вы про лавандовую воду, мисс? Да, она им, видно, здорово пришлась не по нутру.
– Я еще не совсем понимаю, как ее применить, – призналась Пенелопа, – но я уверена, что кто-нибудь из наших сообразит.
В эту минуту показались Питер и Саймон, скакавшие обратно через лес на своих единорогах, их нагонял единорог Пенелопы.
– Ты цела, Пенни? – крикнул Саймон.
– Вполне!
– Это все глупые единороги виноваты, – закричал Питер. – Они, видишь ли, почуяли запах василисков… – Голос его замер: он заметил тлеющие кусты и обугленные деревья. – Значит, единороги не ошиблись, – сказал он, – василиски тут побывали.
– Да, и если бы не мужество и находчивость Этельреда, не знаю, чем бы все это кончилось, – объявила Пенелопа, взбираясь на единорога.
– Эй, полегче, мисс, – остановил ее Этельред, усаживаясь на свое место у нее за спиной. – Вы меня вконец захвалили, прямо неудобно.
– Этельред сделал важнейшее открытие, – продолжала Пенелопа. – Но тут оставаться нельзя, – того и гляди, опять появятся василиски. Вот вернемся в Кристальные пещеры, я вам все расскажу.
– Тогда поехали, – скомандовал Попугай, – полный вперед.
И они быстрым галопом устремились к Кристальным пещерам.




Глава шестая
ПОЮЩЕЕ МОРЕ



Волшебник пришел в неописуемое волнение, когда услышал, что горностаи, возможно, присоединятся к ним, что грифоны наверняка присоединятся и что Этельред открыл средство, вызывающее у василисков приступ сильнейшего чихания.
– Лавандовая вода? – повторил он. – Как интересно, у них, видимо, начинается что-то вроде сенной лихорадки, аллергического насморка. Я попробую изготовить заменитель.
– А разве у вас здесь не выращивают лаванду? – спросила Пенелопа.
– Она растет на одном из островов, – ответил волшебник, – но без Травника мне, боюсь, не вспомнить на каком.
– Один раз во время отпуска у меня от какого-то растения тоже началась ужасная сенная лихорадка, – вмешалась Табита. – Дайте мне понюхать флакон, я скажу, оно или нет.
Когда ей дали понюхать лавандовой воды, та оказала на Табиту то же действие, что и на василисков. Расчихавшаяся Табита прожгла два дивана, подожгла четырнадцать подушек и стол, пока ей на голову не вылили ведро воды.
– Это оно, то самое растение, – задыхаясь, проговорила она. – Ах, Боже мой, я не чихала так с того дня, как по ошибке попудрилась перцем.
– Каким это образом? – изумилась Пенелопа.
– Понимаешь, я пудрилась в темноте, – объяснила Табита, вытирая катившиеся по лицу слезы.
– В темноте? – переспросила Пенелопа. – Почему?
– Очень просто: я собиралась на ночной бал, луны не было, вот я и пудрилась в темноте.
– Так где, ты говоришь, росло это растение? – спросил волшебник.
– На Острове Золотого Гуся, – ответила Табита. – Мы, драконы, проводили там каникулы, у нас был разбит лагерь под открытым небом. И мы все схватили насморк. Представляете, как это испортило нам отдых?
Будучи свидетелями ущерба, нанесенного одним лишь драконом, понюхавшим лаванды, дети воочию представили себе, какой беспорядок произошел, когда пятьдесят драконов-туристов заболели враз лавандовой лихорадкой.
– Прекрасно, вот это поистине полезное сведение, – сказал Ха-Ха довольным тоном. – Остров Золотого Гуся лежит на одной прямой с Оборотневым островом, и вы сможете набрать лаванды на обратном пути. Я сделаю из нее экстракт, и он будет всегда у нас под рукой.
– Хорошо бы теперь продумать путешествие, – напомнил Саймон. – У вас есть карта, Ха-Ха?
– Да, и превосходная. – Волшебник достал большую карту, изображавшую всю Мифландию, с морем и островами. – Так, мы находимся здесь… – Он поправил очки. – А замок василисков – вон там. Вам надо спуститься на берег и держать курс на юго-запад, мимо Лунных тополей, мимо Агатового архипелага, и тогда слева у вас окажется Остров Золотого Гуся, а к северо-востоку – Оборотневый остров.
– Сколько, по-вашему, займет путешествие? – спросил Питер.
– Несколько часов, не больше.
– А у вас, случайно, нет подвесного мотора? – с надеждой спросил Саймон.
– Нет, но я могу сделать парус из лунного желе и дать вам попутный ветер в помощь, годится?
– Еще бы, – сказал Питер. – Знаете, это, кажется, будет почти такое же увлекательное приключение, как и нападение на замок василисков.
– Смотри не сглазь, – предостерег Попугай. – Оборотни – типы весьма опасные.
– Вы не поедете! – вдруг взвизгнула Дульчибелла. – Вы не поедете к оборотням! Я вас не пущу! Я буду дуться! Я подам в отставку! Я впаду в спячку! Я буду визжать, я буду кричать! Я ни за что, ни за что, никогда, никогда не буду с вами разговаривать, вот вам!
Тут она расплакалась и задернула все занавески в своей клетке. Пенелопа подошла поближе, чтобы поговорить с ней.
– Дульчибелла, дорогая, – сказала она, – мы знаем, какого ты высокого мнения о Попугае. Мы – тоже, и мы не стали бы просить его ехать с нами, если бы можно было обойтись без него, пойми. Но я обещаю, если ты его отпустишь, проследить, чтобы он не рисковал сам, а предоставил более опасную работу моим кузенам и мне.
– Ну, если так… – Дульчибелла приподняла край занавески и вытерла им глаза. – Если ты обещаешь присматривать за ним…
– Обещаю, – повторила Пенелопа.
– А теперь, если вы окончили свои женские разговоры, – от смущения громко объявил Попугай, – может быть, продолжим обсуждение похода?
– Я думаю, – сказал Саймон, производивший какие-то расчеты на клочке бумаги, – я думаю, что, если Ха-Ха обеспечит нам завтра на рассвете ветер в четыре узла, мы в случае удачи достигнем Оборотневого острова к трем тридцати дня. А это означает, что мы соберем руту и, проплыв всю ночь, вернемся сюда послезавтра на рассвете.
– Ты думаешь, вы сумеете обернуться? – с сомнением спросил волшебник. – Вы ни в коем случае не должны высаживаться на остров ночью, оборотни ночью опаснее всего.
– Дайте только нам ровный ветер, – сказал Саймон, – и мы сумеем.
– За ветром дело не станет, – проговорил Ха-Ха. – Скажите мне направление и силу ветра, и я запущу его – ничего нет проще.
– Возьмите с собой таблетки от морской болезни! – неожиданно прокричала Дульчибелла.
– Женщина, помолчи! – прикрикнул на нее Попугай. – Мы обсуждаем важные вещи.
– Таблетки от морской болезни тоже важная вещь, – возразила Дульчибелла. – Если вас укачает и вы не сможете убежать от оборотней, – это разве не важно?
– Я прослежу, чтобы он их принял, – успокаивающим тоном пообещала Пенелопа.
– Как я хотела бы пойти с вами и тоже помочь, – сказала Табита, – но я слишком велика и не помещусь в лодке.
– Ты слишком велика, а я слишком стар, – сказал волшебник. – И все-таки я чувствую себя виноватым из-за того, что взваливаю на вас, детки, всю работу и подвергаю таким опасностям.
– Ерунда, – возразил Питер, – я бы ни за что на свете не хотел упустить такое приключение!
– Я тоже, – подхватил Саймон.
– Не беспокойтесь о нас, – утешила его Пенелопа, обвивая его шею руками и целуя в розовую щечку. – Нам нравится вам помогать, и мы вам вернем Мифландию, вот увидите.
– Троекратное «ура» мисс Пенелопе! – закричал Этельред, хлопая в ладоши.
– Вы очень добры, очень. – Ха-Ха снял очки, которые вдруг почему-то запотели, и громко высморкался.
– Мисс, – горячо сказал Этельред, – можно и мне с вами, мисс? Я не больно велик, много места не займу, а вдруг и пригожусь?
– Конечно, пусть едет, – сказал Саймон, – наш храбрый мистер Жаб.
– Разумеется, – подтвердил Питер, – как же без нашего сообразительного Этельреда.
– Ты будешь моим личным защитником, – заключила Пенелопа, – ты наша гордость, Этельред.
Этельред от полноты чувств раскраснелся, как восемь кило спелых помидоров, и был вынужден отойти в сторонку и тоже очень энергично вы сморкаться.
Итак, на следующее утро, попрощавшись с волшебником, Табитой и неутешной Дульчибеллой, дети вместе с Попугаем и Этельредом вышли по одному из многочисленных туннелей прямо на берег моря.
Песок словно состоял из крошечных жемчужинок, а небольшие волны цвета шампанского разбивались о берег с мелодичным звоном, как будто кто-то пробегал пальцами по струнам арфы. «Неудивительно, – подумала Пенелопа, – что море это называют Поющим».
На поверхность этого кроткого музыкального моря они и спустили свою надувную лодку, и тут же, как обещал Ха-Ха, задул теплый ветерок. Парус выгнулся, как лук, и лодка быстро заскользила вперед, унося Пенелопу, мальчиков, Попугая и Этельреда, а также большую корзину с провизией, которую дал им в дорогу Ха-Ха. С собой они взяли также серпы для того, чтобы срезать руту и лаванду, и большие мешки, чтобы их туда складывать.
– Скажи, Попугай… – Пенелопа не в первый раз с тех пор, как очутилась в Мифландии, задавала подобный вопрос. – Кто такие оборотни? Я как будто читала про них, но плохо помню, что именно.
– А я помню, – вставил Саймон. – Это, кажется, люди, которые в полнолуние якобы превращаются в волков, так?
– Совершенно верно, – ответил Попугай. – Безобразное суеверие, и притом глупое. Но в те времена, когда Ха-Ха создавал Мифландию, множество людей твердо верили в существование оборотней, и поэтому их водилось в мире довольно много. Они умоляли разрешить им жить в Мифландии, так как они начали вымирать. И наш Ха-Ха, хоть и сомневался, все же решил уважить их просьбу и позволил им поселиться на том острове, куда мы плывем, при условии, что они разделят его с другими нарушителями спокойствия – мандрагорами и блуждающими огоньками. Тут как раз и огневки попросили подобрать для них какой-нибудь островок помрачнее, вот Ха-Ха поселил и их там.
– Я слыхала про то, как блуждающие огоньки заманивают путников в болота и зыбучие пески, – сказала Пенелопа. – А что такое «огневки»?
– Необычайно красочные существа, – ответил Попугай. – Самые красочные в Мифландии. Они родственники блуждающим огонькам, бывают и горячими и холодными, а блуждающие огоньки, как известно, всегда холодные. Огневки – премилые создания, робкие, но очаровательно прямодушные. А блуждающие огоньки – те, напротив, племя своевольное, сплошь озорники и безобразники.
– А мандрагоры? – спросила Пенелопа. – Они тоже родственники огневкам?
– Нет, нет, – ответил Попугай, – это растения, и притом ленивые бездельники. Когда-то их широко использовали в медицине и заговорах, им это, разумеется, не нравилось, они взяли и изобрели крик.
– Крик? – переспросил Питер. – Помилуйте, как можно изобрести крик?
– Они издают крик, такой ужасный, – Попугай поднял вверх для вящей внушительности коготь, – такой жуткий, леденящий душу крик, что тот, кто слышит его, сходит с ума.
– Это чтобы их не срывали? – догадался Саймой.
– Да, – подтвердил Попугай. – Так что теперь они только и делают что спят без просыпу и днем и ночью, и, если кто-нибудь их по неосторожности разбудит, они разом просыпаются и все вместе вопят. Можете себе представить, что это такое?
– Ах, черт, и нам предстоит пройти целый лес мандрагор? – проговорил Питер. – Да, путешествие-то действительно рискованное.
– Я же говорил вам, – сказал Попугай. – Есть чего опасаться: сперва мандрагоры, потом волки, а потом еще блуждающие огоньки. Днем, правда, их нет, и волки тоже спят. Поэтому-то Ха-Ха и настаивал, чтобы мы высадились на острове днем.
– Мы идем быстро, спасибо Ха-Ха, – заметил Саймон.
Лодка и в самом деле скользила по мелодичным волнам с хорошей скоростью. Солнце пригревало, ветерок дул теплый, путешествие было восхитительное. В прозрачной воде дети видели, что происходит на глубине шести метров: шныряли косяки разноцветных рыб; в огромных раковинах блестели жемчужины; гигантские омары и крабы поражали многообразием красок. Маленькие стайки алых и голубых летучих рыб внезапно выпрыгивали из моря прямо перед лодкой и летели над поверхностью, чирикая, точно птички, а потом снова погружались в воду.
– Послушайте, мисс, – шепнул Этельред, – если вам боязно из-за оборотней, то не бойтесь, мисс, я с вами, уж я за вами пригляжу, ей-богу.
– Конечно, мне было бы страшно, – ответила Пенелопа, – но с моим личным защитником я ни капельки не боюсь.
Видно было, что Этельреду ее ответ доставил огромное удовольствие.
Они плыли уже несколько часов подряд, и ласкающий ветерок и солнце утомили их. Попугай, решив соснуть немножко, сунул голову под крыло. Этельред храпел, лежа на спине, цилиндр покоился у него на груди. Пенелопа и мальчики тоже дремали, усыпленные душистым воздухом.
Через некоторое время Пенелопа проснулась и продолжала лежать, раздумывая, не пора ли им перекусить. Глядя вверх в чистое зеленое небо на батальоны проплывающих цветных облаков, она вдруг почувствовала, что что-то не так. И тут же догадалась, в чем дело. Они стояли на месте, не двигаясь. Она села и огляделась: со всех сторон, насколько хватал глаз, они были окружены водорослями. Крупные лиловые и зеленые завитки походили на кружева. Они двигались и разрастались прямо на глазах. Лодка прочно засела в них, как на мели. Вдруг красивый завиток перебрался через борт в лодку, словно щупальце, и пополз с легким шелестом, разрастаясь во все стороны. Пенелопа поняла, что еще два-три таких побега, и лодка вместе с ними окажется погребена под грудой лиловых и зеленых водорослей.
– Попугай! – закричала она, пытаясь открыть корзину, чтобы достать оттуда нож и обрубить побеги. – Попугай! Мальчики! Скорей проснитесь!
Все проснулись и вмиг догадались, что случилось.
– О! Это все дурацкие водоросли! – с раздражением воскликнул Попугай. – Эй, рубите побеги, которые в лодке. Они сразу перестанут расти.
И правда, стоило обрубить несколько завитков, водоросли как будто догадались, что в них не нуждаются, и перестали лезть в лодку. Но она все так же стояла, не двигаясь с места.
– Какая досада, – проговорил Попугай. – Это нас задержит до тех пор, пока я не раздобуду помощь. Пенелопа, будь добра, дай мне подзорную трубу, она около тебя.
Попугай довольно долго и напряженно изучал горизонт и наконец удовлетворенно крякнул.
– Нам повезло. Вон они там работают. Теперь остается привлечь их внимание.
– Кто – они? – спросила Пенелопа.
– Русалки, – ответил Попугай. – Ха-Ха поручил им следить за водорослями. Понимаете, он сделал ошибку в заклинании. Вместо «вечноцветущие», как те цветы, которые вы видели, он произнес «вечнорастущие». А заклинания отменить нельзя, сказано – сделано, раз и навсегда. Вот ему и пришлось поселить здесь русалок, чтобы те сдерживали водоросли. Хлопотливая работа, скажу я вам. Стоит им на минуту зазеваться, и все Поющее море будет забито водорослями. Нам, я думаю, надо подтянуть лодку поближе к ним и покричать.
Они так и поступили. Наклонившись через борт, они захватили побольше водорослей в руки и принялись тянуть. Медленно, сантиметр за сантиметром, они подтягивали лодку поверх водорослей, и наконец, промучавшись, как им показалось, целую вечность, услышали тихое пение, разносившееся по воде.
– Эй, там! – заорал Попугай. – Эй, там, Дездемона!
Пение прекратилось, наступила тишина.
– Эй, там! – снова заорал Попугай. – Это я, Попугай!
Ответа не последовало, но неожиданно справа от лодки водоросли раздвинулись, и показалась огромная, тяжело дышащая русалка. Вид у нее был не совсем такой, какими представляла себе русалок Пенелопа: весила она, должно быть, не меньше ста двадцати килограммов; белокурые волосы в изобилии падали кольцами ей на плечи и грудь; глаза были большие, очень круглые, ярко-голубые, на веках были толстым слоем наложены тени и наклеены черные, густые, как живая изгородь, ресницы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18