Никакой депрессии, пустоты, которой так боялся и к которой себя исподволь, заранее пытался готовить, не было и в помине. Совсем наоборот — положительные эмоции, хорошее, ровное настроение.
1 января к нам в гости пришли Владимир Путин с женой Людмилой.
… Я за все эти дни, которые прошли после отставки, услышал очень много приятных слов. Даже слишком много. Столько мне сразу никогда не говорили.
И новогодний тост Владимира Владимировича, конечно же, помню.
Мы с ним с удовольствием чокнулись шампанским. И не только по поводу Нового года.
С этого дня Путин абсолютно свободен во всем: в выборе приоритетов, экономической концепции, наконец, в выборе людей для своей новой команды. И я, и он это прекрасно понимаем: у него началась абсолютно новая жизнь.
Ну а потом была и вовсе какая-то сказочная неделя.
После Нового года я улетал с Наиной и дочерьми в Израиль, в Вифлеем, на празднование 2000-летия христианства. Летели в очень плохую погоду: то ли дождь, то ли мокрый снег, ветер, гроза…
В аэропорту я спросил у одного из встречавших: а что, та самая звезда над Вифлеемом уже взошла? Он смутился и ответил, что из-за дождя толком ничего не видно. А мне казалось: я обязательно должен был увидеть эту звезду над Вифлеемом. В конце концов, начало нового тысячелетия от Рождества Христова было и моим вторым рождением.
Главное в нашей программе — богослужение в базилике Рождества Христова. Но сначала мы посетили Иерусалим.
… Израиль поразил ощущением какого-то обыденного, простого чуда.
Голубой средиземноморский воздух пропитан мифами, тайнами, древностью. Это сразу чувствуется, с первых шагов по израильской земле.
Я встречался с президентом Вейцманом, обсуждал вопросы двусторонних отношений. Визит готовился заранее, ещё до моей отставки, и все необходимые документы я изучил заранее. И вдруг поймал себя на том, что вместо обычного «хорошо, договорились» я заставляю себя (конечно, с некоторым усилием, привычка есть привычка) произносить: «Обязательно передам ваши слова Владимиру Владимировичу».
… По дороге в резиденцию Ясира Арафата нашу машину неожиданно остановили. Прямо на шоссе. Четыре минуты происходило что-то непонятное. Я не волновался, но Анатолий Кузнецов, руководитель охраны, тот все-таки был напряжён — террористические акты в Израиле не редкость. И вдруг выяснилось, что, пока мы стоим на дороге, к дворцу Арафата на страшной скорости везут в автобусах палестинских гвардейцев: лидер автономии решил принять меня с особыми почестями.
Я, конечно, был польщён таким радушием.
Кстати, Анатолий Кузнецов — из тех людей, которые все долгие годы моего президентства практически неотлучно были со мной рядом. Весёлый, добродушный, большой умница. Как изменилось его самочувствие, когда он охраняет уже не действующего президента? Внешне — никак. Все так же рядом со мной его тяжёлая борцовская фигура. Но думаю, и внутренне он ничуть не изменился. Толя — удивительно преданный человек, надёжный.
В Израиле произошла ещё одна важная для меня встреча, с моими однокурсниками, друзьями по Свердловску: Арнольдом Лавочкиным и Аней Львовой, которых не видел бог знает сколько времени. Несколько лет назад они переехали сюда, в Израиль. Наина заранее с ними созвонилась, и вот сидим вместе в гостиничном номере. Нолик Лавочкин хлопает меня по колену и восклицает: «Борька! Кто бы мог подумать!» Аня неторопливо, подробно рассказывает нам о здешнем житьё-бытьё. Пенсионерам здесь, наверное, неплохо: море, фрукты, солнце, прекрасное социальное обеспечение. Но я бы, конечно, не смог. Во-первых, дикая жара летом. Во-вторых… дома все-таки лучше. Однако Нолик не скучает, подрабатывает в разных местах понемножку. Даже дворником. Мне показалось, что у дворников здесь, в Иерусалиме, многовато работы. Нолик не жалуется. «Здесь все по-другому, Борька! — говорит он. — Другая жизнь!»
… И ещё одно впечатление: огромное постоянное многолюдье в Иерусалиме. На каждой улице, на каждом перекрёстке. Особенно остро я это почувствовал во время визита в Иерусалимскую патриархию. Служба безопасности буквально физически — локтями, телами — сдерживала толпу.
Здесь, в патриархии, президентам православных стран были вручены Звезды кавалеров ордена Гроба Господня. Рядом со мной стояли Кучма, Лукашенко, Шеварднадзе, Лучинский, мои давние коллеги. Я посмотрел на них, все они выглядели немного растерянно в этой непривычной обстановке. В зале было шумно, там собрались журналисты, политики, священники. Тихая Иерусалимская патриархия в этот день была переполнена гостями.
Наконец подошло время моего выступления. Отложил заготовленную речь: обстановка такая, что не мог выступать по бумажке. Сказал, что в этом городе будет когда-нибудь подписан общий международный документ о мире. Новая хартия мира. И отчётливо услышал, как в зале немного затихли и кто-то негромко сказал по-русски: «Молодец, дед!»
А на следующий день после официальных визитов мы побывали в Вифлеемской базилике Рождества Христова. Узкие проходы между домами. Какой-то безумный выплеск эмоций на фоне застывших камней. Низкий, едва мне до пояса, вход…
Древние седые патриархи, как из Библии. Полумрак. Потрескивание свечей. И страшно душно.
В храме было очень много людей, в алтаре на всех языках православных народов пели славу Спасителю, а под алтарём, в пещере, где в своё время укрылись Иосиф и его жена Мария, тихо молились. Прямо на земле спали измученные, видимо, долгой дорогой паломники. Я почувствовал, как волнуюсь.
В своё время, в детстве, я был крещён, но обрядов, как и подавляющее большинство советских людей, не соблюдал — просто некому было научить. Нельзя было креститься, нельзя ходить в церковь, нельзя молиться. И только в последние годы, мне кажется, люди у нас повернулись к Богу.
Вышел из храма, и ко мне обратилось множество паломников на русском языке: «Здравствуйте, Борис Николаевич! Как вы себя чувствуете? Мы с вами, мы за вас переживаем! С Рождеством!»
Не ожидал, что здесь, далеко от дома, услышу так много родной речи, увижу столько родных лиц.
… Домой летел переполненный эмоциями. Это ведь был первый мой визит после отставки.
7 января мы с Наиной и Таней пошли в Большой театр, на вручение ежегодной премии «Триумф». Честно говоря, сначала я хотел сослаться на здоровье и не пойти. Волновался. Это был мой следующий экзамен в новом качестве. Первое публичное появление уже перед российской публикой.
Таня надо мной слегка подшучивала: «Папа, чего ты боишься? Я тебе гарантирую — как минимум не освищут».
Знаменитая площадь перед Большим театром вся в свете прожекторов, реклам, прозрачная снежная новогодняя Москва, колючий морозный воздух. Меня ждут у служебного подъезда, я поднимаюсь в ложу, вхожу. Сначала непроизвольно зажмуриваюсь.
И вдруг — зал встаёт, аплодирует. Честно говоря, не ожидал. Не ожидал, что после всех этих восьми лет тяжелейшей политической борьбы — и последнего года, самого кризисного, — реакция людей будет именно такой. Ошеломляюще искренней.
… «Триумф» — заметное культурное событие в России. И кроме того, великолепный рождественский праздник в Большом театре. Я видел перед собой кумиров страны — поэтов Беллу Ахмадулину и Андрея Вознесенского, сатирика Михаила Жванецкого и мима Вячеслава Полунина, драматурга Александра Володина и многих, многих других. И то, что они подошли ко мне, поздравили с праздником, сказали какие-то простые, но важные слова, — это была и честь для меня, и, если хотите, важнейший психологический тест.
Поддерживать на высоте статус ушедшего в отставку президента — в этом, как мне кажется, проявляется достоинство нации. В тот вечер впервые по-настоящему почувствовал, что я справляюсь с работой — быть «первым президентом России», как меня теперь называют. Почувствовал теплоту людей.
Прошёл день или два. Я отдохнул, успокоился. И вдруг резко ощутил чувство пустоты, о котором предполагал заранее, но не хотел верить, что встречусь с ним.
Утром 10 января, проснувшись рано, я, как всегда, пришёл в свой кабинет.
Обычно здесь меня ждала гора документов. Много лет изо дня в день эта стопка исписанных бумажных листов составляла мою жизнь, занимала мой мозг. Я читал сухой текст, и за ним вставали сложные проблемы, отношения, весь спектр государственной жизни.
Эта стопка бумаги разом вливала привычную порцию адреналина в кровь.
И вот — стол пуст.
Подошёл к столу и взял с пульта трубку телефона специальной связи. Гудков не было. Телефон не работал. Мне было совершенно нечего делать в этом кабинете. Я немного посидел в кресле и вышел.
Целый день был под впечатлением этой нахлынувшей пустоты.
Было чувство одиночества и даже тоски. Очень не хотелось навязывать его окружающим близким людям. То, что я более замкнут, чем все эти последние дни, было, наверное, все-таки заметно. Лена, Таня и Наина присматривались ко мне. Я погулял, пообедал, потом немного подремал. В конце дня все же решил выяснить, что с пультом, почему он отключён. Мне ответили, что идёт переналаживание сети и что завтра утром все будет уже в порядке. Это была чисто техническая пауза. Я просто сразу не понял.
Неужели каждая такая мелочь будет выводить меня из себя? Как же жить? Как привыкать? Трудные вопросы. Тяжёлые. Я смотрел в окно, думал. Но потом, не сразу, постепенно, сумел все же в них разобраться, найти ответы.
Первое, что пришло в голову, — я действительно обязан вернуть себе все то, чего был лишён эти последние годы: созерцание, размышления, покой, радость каждой минуты, радость простых человеческих удовольствий, радость от музыки, театра, чтения.
Кроме того, я отвечаю за всех, кого вырастил, с кем работал, я отвечаю по-прежнему за все, что происходит. Да, не как президент, а как человек, несущий ответственность за тот политический процесс, за тот путь, которым пошла Россия. Каждый, включая нового президента, может сегодня прийти ко мне, спросить моё мнение, задать свой наболевший вопрос. И я обязан на него ответить, вовсе не претендуя на истину в последней инстанции!
Да. Вот это важно. Я обязан смирить в себе многолетний рефлекс руководителя и стать для всех этих людей просто собеседником — важным, ценным, мнением которого они дорожат. Но просто собеседником! И это — огромная, серьёзная миссия.
Ну и третье.
Мои полночные дневники, мои мысли, мои разнообразные заметки, впечатления, эмоции, записи. Теперь я вправе отдать книге столько времени, сколько захочу. Быть может, она понравится читателю, а если даже и нет — для меня она все равно будет одним из самых важных «документов», над которыми я работал.
Я подумал, как же хорошо, что я никому ничего не сказал и прожил вчерашний день один. И подумал ещё, что такой день обязательно бывает в жизни любого человека, который всю жизнь работал. А потом вдруг вышел на пенсию.
С этими мыслями заснул. Проснулся опять спокойный, полный сил.
С этого утра в моей «другой жизни» установился некий новый, довольно стройный порядок.
Встаю по-прежнему рано, в районе шести. Организм уже не переделаешь. Пью чай, иду в кабинет… Сегодня мне тоже есть что почитать — президентская служба по-прежнему готовит и присылает сюда, в Горки-9, справку с итогами социологических опросов, анализом событий, дайджестом прессы. Читаю аналитические справки, но все чаще и чаще сижу с диктофоном (а теперь вот уже с рукописью книги). Если надоедает диктовать в кабинете, выхожу в сад, хожу по дорожкам, снова диктую. Диктофон мне подарили на день рождения. Хороший диктофон, легко умещается на ладони. Только слушать себя сначала с непривычки было странно — как будто не мой голос.
… Иногда рано утром или днём, на даче, захожу в конюшню к нашим лошадям. Вот такая интересная подробность: наверное, десятки лошадей, которых частенько мне дарили во время официальных визитов, я отдавал на конезаводы. Но один ахалтекинский жеребец, подаренный Нурсултаном Назарбаевым, так был красив, так хорош, что я захотел его оставить. Ну и чтоб ему не скучно было, присоединили ещё пару смирных лошадок, и я решил: пусть дочери и внуки учатся кататься верхом, мне-то уже поздновато. Из этого проекта пока ничего не вышло. Все слишком заняты. Таня помогает мне. Лена по-прежнему вся в своих новых обязанностях молодой бабушки. Катя — юная мама. Маша закончила школу, поступила в МГИМО. Борька бы обязательно освоил верховую езду, но он далеко — учится за рубежом.
… А лошади остались.
Я захожу к ним, трогаю тёплую морду, заглядываю в умные глаза. Кормлю с руки. Ну, привет! И настроение сразу становится на несколько «градусов» выше.
Часто четырехлетний Глеб, двухлетний Ванька тянут меня в бассейн. Им ужасно нравится поплескаться вместе с дедом, поиграть, побезобразничать, покувыркаться. Мне, откровенно говоря, все это тоже доставляет огромное удовольствие.
Возвращаюсь в кабинет.
Вот здесь надо справиться с собой. В крови — чёткий рефлекс начала рабочего дня. Впрочем, во многом для меня он и остался рабочим. Обязательно раздаются звонки, или звоню я. Аппарат «СК» для связи с некоторыми важными абонентами у меня по-прежнему в кабинете.
Двенадцать — время запланированных визитов.
За первые месяцы после отставки несколько раз встречались с Владимиром Путиным. Обсуждали выборы, и особенно часто — проблему Чечни.
По тому же поводу — Чечня, армия — несколько раз были встречи с министром обороны, маршалом Игорем Сергеевым, с начальником Генштаба Анатолием Квашниным, министром внутренних дел Владимиром Рушайло. Больная для меня тема. Очень верю в то, что уже в этом году мир в Чечне будет установлен.
Было несколько встреч с новым премьер-министром Михаилом Касьяновым. Мне он нравится. Спокойный, уверенный, компетентный. Вообще сейчас в правительстве сложилась сильная команда, это приятно.
С силовиками — министром МЧС Сергеем Шойгу, начальником пограничной службы Константином Тоцким, директором ФАПСИ Владимиром Матюхиным. Не раз встречался с руководителем Федеральной службы охраны Юрием Крапивиным. Жаль, что через несколько месяцев после моей отставки Юрий Васильевич тоже принял решение уйти. Всегда нравилось, как он работал: незаметно, неброско, но абсолютно надёжно, как и должен работать руководитель такой спецслужбы. У нас ним сложились очень хорошие личные отношения. И теперь мы встречаемся уже в ином качестве. Нам есть что вспомнить, о чем поговорить… Полный список моих встреч приводить, я думаю, не обязательно.
Круг моего личного общения за последние месяцы стал, кстати, значительно шире. Я гораздо чаще приглашаю людей к себе в гости. Теперь есть такая возможность, а раньше с этим было трудно. Дорогую цену пришлось заплатить за свою политическую карьеру: потеря здоровья, потеря друзей детства и юности. Почти все они остались в Свердловске. Да и с теми, что в Москве, встречаемся редко: всегда не хватало времени и сил. И теперь все мои мысли по-прежнему в контексте политической жизни, борьбы, страстей.
… В час — обед.
Моя склонность к простой, незамысловатой пище в последнее время только укрепилась. Особенных кулинарных открытий за время своих официальных поездок не сделал. Всегда своё «президентское» меню, из продуктов, проверенных ФСО. Никаких изысков. На официальных приёмах есть вообще не люблю. Да там и не до того. Напряжение, переговоры.
Кажется, в Пекине был такой случай. Таня с Наиной решили все-таки попробовать знаменитую утку по-пекински, заказали к себе в номер, поздно вечером, чтобы никто не запретил есть «непроверенную» пищу. Я неожиданно проснулся, вышел в гостиную в халате. «Что это вы здесь едите? Я тоже хочу попробовать!»
Но это — исключение.
К тому же сейчас пытаюсь сбросить вес. Таня купила мне электронные весы. Почти как в спорте — ежедневное взвешивание, диета. Мы с Таней соревнуемся, кто раньше достигнет запланированного результата. Я даю ей ценные советы. Она смеётся: взвешивание покажет! Ем мало, за ужином выпиваю стакан кефира — и все.
В выходные наша большая семья собирается, как правило, вся без исключения. Такова традиция, мной же и установленная.
А в будни… жду в гости государственных людей.
В конце марта у нас в семье состоялся «театральный штурм». Сходили в «Современник» на спектакль «Пигмалион». Это мой любимый театр, и режиссёр любимый — Галина Борисовна Волчек. Удивительная женщина, с очень тонким юмором, замечательный художественный руководитель. Не знаю, где ещё в Москве есть такая же театральная атмосфера, особая публика, такой высокий накал понимания и сочувствия, такой контакт между сценой и залом. А какие артисты: Марина Неёлова, Елена Яковлева, Лия Ахеджакова, Валентин Гафт, Игорь Кваша — всех и не перечислить.
И буквально на следующий день Таня вдруг зовёт на современный мюзикл «Метро» в Театр оперетты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
1 января к нам в гости пришли Владимир Путин с женой Людмилой.
… Я за все эти дни, которые прошли после отставки, услышал очень много приятных слов. Даже слишком много. Столько мне сразу никогда не говорили.
И новогодний тост Владимира Владимировича, конечно же, помню.
Мы с ним с удовольствием чокнулись шампанским. И не только по поводу Нового года.
С этого дня Путин абсолютно свободен во всем: в выборе приоритетов, экономической концепции, наконец, в выборе людей для своей новой команды. И я, и он это прекрасно понимаем: у него началась абсолютно новая жизнь.
Ну а потом была и вовсе какая-то сказочная неделя.
После Нового года я улетал с Наиной и дочерьми в Израиль, в Вифлеем, на празднование 2000-летия христианства. Летели в очень плохую погоду: то ли дождь, то ли мокрый снег, ветер, гроза…
В аэропорту я спросил у одного из встречавших: а что, та самая звезда над Вифлеемом уже взошла? Он смутился и ответил, что из-за дождя толком ничего не видно. А мне казалось: я обязательно должен был увидеть эту звезду над Вифлеемом. В конце концов, начало нового тысячелетия от Рождества Христова было и моим вторым рождением.
Главное в нашей программе — богослужение в базилике Рождества Христова. Но сначала мы посетили Иерусалим.
… Израиль поразил ощущением какого-то обыденного, простого чуда.
Голубой средиземноморский воздух пропитан мифами, тайнами, древностью. Это сразу чувствуется, с первых шагов по израильской земле.
Я встречался с президентом Вейцманом, обсуждал вопросы двусторонних отношений. Визит готовился заранее, ещё до моей отставки, и все необходимые документы я изучил заранее. И вдруг поймал себя на том, что вместо обычного «хорошо, договорились» я заставляю себя (конечно, с некоторым усилием, привычка есть привычка) произносить: «Обязательно передам ваши слова Владимиру Владимировичу».
… По дороге в резиденцию Ясира Арафата нашу машину неожиданно остановили. Прямо на шоссе. Четыре минуты происходило что-то непонятное. Я не волновался, но Анатолий Кузнецов, руководитель охраны, тот все-таки был напряжён — террористические акты в Израиле не редкость. И вдруг выяснилось, что, пока мы стоим на дороге, к дворцу Арафата на страшной скорости везут в автобусах палестинских гвардейцев: лидер автономии решил принять меня с особыми почестями.
Я, конечно, был польщён таким радушием.
Кстати, Анатолий Кузнецов — из тех людей, которые все долгие годы моего президентства практически неотлучно были со мной рядом. Весёлый, добродушный, большой умница. Как изменилось его самочувствие, когда он охраняет уже не действующего президента? Внешне — никак. Все так же рядом со мной его тяжёлая борцовская фигура. Но думаю, и внутренне он ничуть не изменился. Толя — удивительно преданный человек, надёжный.
В Израиле произошла ещё одна важная для меня встреча, с моими однокурсниками, друзьями по Свердловску: Арнольдом Лавочкиным и Аней Львовой, которых не видел бог знает сколько времени. Несколько лет назад они переехали сюда, в Израиль. Наина заранее с ними созвонилась, и вот сидим вместе в гостиничном номере. Нолик Лавочкин хлопает меня по колену и восклицает: «Борька! Кто бы мог подумать!» Аня неторопливо, подробно рассказывает нам о здешнем житьё-бытьё. Пенсионерам здесь, наверное, неплохо: море, фрукты, солнце, прекрасное социальное обеспечение. Но я бы, конечно, не смог. Во-первых, дикая жара летом. Во-вторых… дома все-таки лучше. Однако Нолик не скучает, подрабатывает в разных местах понемножку. Даже дворником. Мне показалось, что у дворников здесь, в Иерусалиме, многовато работы. Нолик не жалуется. «Здесь все по-другому, Борька! — говорит он. — Другая жизнь!»
… И ещё одно впечатление: огромное постоянное многолюдье в Иерусалиме. На каждой улице, на каждом перекрёстке. Особенно остро я это почувствовал во время визита в Иерусалимскую патриархию. Служба безопасности буквально физически — локтями, телами — сдерживала толпу.
Здесь, в патриархии, президентам православных стран были вручены Звезды кавалеров ордена Гроба Господня. Рядом со мной стояли Кучма, Лукашенко, Шеварднадзе, Лучинский, мои давние коллеги. Я посмотрел на них, все они выглядели немного растерянно в этой непривычной обстановке. В зале было шумно, там собрались журналисты, политики, священники. Тихая Иерусалимская патриархия в этот день была переполнена гостями.
Наконец подошло время моего выступления. Отложил заготовленную речь: обстановка такая, что не мог выступать по бумажке. Сказал, что в этом городе будет когда-нибудь подписан общий международный документ о мире. Новая хартия мира. И отчётливо услышал, как в зале немного затихли и кто-то негромко сказал по-русски: «Молодец, дед!»
А на следующий день после официальных визитов мы побывали в Вифлеемской базилике Рождества Христова. Узкие проходы между домами. Какой-то безумный выплеск эмоций на фоне застывших камней. Низкий, едва мне до пояса, вход…
Древние седые патриархи, как из Библии. Полумрак. Потрескивание свечей. И страшно душно.
В храме было очень много людей, в алтаре на всех языках православных народов пели славу Спасителю, а под алтарём, в пещере, где в своё время укрылись Иосиф и его жена Мария, тихо молились. Прямо на земле спали измученные, видимо, долгой дорогой паломники. Я почувствовал, как волнуюсь.
В своё время, в детстве, я был крещён, но обрядов, как и подавляющее большинство советских людей, не соблюдал — просто некому было научить. Нельзя было креститься, нельзя ходить в церковь, нельзя молиться. И только в последние годы, мне кажется, люди у нас повернулись к Богу.
Вышел из храма, и ко мне обратилось множество паломников на русском языке: «Здравствуйте, Борис Николаевич! Как вы себя чувствуете? Мы с вами, мы за вас переживаем! С Рождеством!»
Не ожидал, что здесь, далеко от дома, услышу так много родной речи, увижу столько родных лиц.
… Домой летел переполненный эмоциями. Это ведь был первый мой визит после отставки.
7 января мы с Наиной и Таней пошли в Большой театр, на вручение ежегодной премии «Триумф». Честно говоря, сначала я хотел сослаться на здоровье и не пойти. Волновался. Это был мой следующий экзамен в новом качестве. Первое публичное появление уже перед российской публикой.
Таня надо мной слегка подшучивала: «Папа, чего ты боишься? Я тебе гарантирую — как минимум не освищут».
Знаменитая площадь перед Большим театром вся в свете прожекторов, реклам, прозрачная снежная новогодняя Москва, колючий морозный воздух. Меня ждут у служебного подъезда, я поднимаюсь в ложу, вхожу. Сначала непроизвольно зажмуриваюсь.
И вдруг — зал встаёт, аплодирует. Честно говоря, не ожидал. Не ожидал, что после всех этих восьми лет тяжелейшей политической борьбы — и последнего года, самого кризисного, — реакция людей будет именно такой. Ошеломляюще искренней.
… «Триумф» — заметное культурное событие в России. И кроме того, великолепный рождественский праздник в Большом театре. Я видел перед собой кумиров страны — поэтов Беллу Ахмадулину и Андрея Вознесенского, сатирика Михаила Жванецкого и мима Вячеслава Полунина, драматурга Александра Володина и многих, многих других. И то, что они подошли ко мне, поздравили с праздником, сказали какие-то простые, но важные слова, — это была и честь для меня, и, если хотите, важнейший психологический тест.
Поддерживать на высоте статус ушедшего в отставку президента — в этом, как мне кажется, проявляется достоинство нации. В тот вечер впервые по-настоящему почувствовал, что я справляюсь с работой — быть «первым президентом России», как меня теперь называют. Почувствовал теплоту людей.
Прошёл день или два. Я отдохнул, успокоился. И вдруг резко ощутил чувство пустоты, о котором предполагал заранее, но не хотел верить, что встречусь с ним.
Утром 10 января, проснувшись рано, я, как всегда, пришёл в свой кабинет.
Обычно здесь меня ждала гора документов. Много лет изо дня в день эта стопка исписанных бумажных листов составляла мою жизнь, занимала мой мозг. Я читал сухой текст, и за ним вставали сложные проблемы, отношения, весь спектр государственной жизни.
Эта стопка бумаги разом вливала привычную порцию адреналина в кровь.
И вот — стол пуст.
Подошёл к столу и взял с пульта трубку телефона специальной связи. Гудков не было. Телефон не работал. Мне было совершенно нечего делать в этом кабинете. Я немного посидел в кресле и вышел.
Целый день был под впечатлением этой нахлынувшей пустоты.
Было чувство одиночества и даже тоски. Очень не хотелось навязывать его окружающим близким людям. То, что я более замкнут, чем все эти последние дни, было, наверное, все-таки заметно. Лена, Таня и Наина присматривались ко мне. Я погулял, пообедал, потом немного подремал. В конце дня все же решил выяснить, что с пультом, почему он отключён. Мне ответили, что идёт переналаживание сети и что завтра утром все будет уже в порядке. Это была чисто техническая пауза. Я просто сразу не понял.
Неужели каждая такая мелочь будет выводить меня из себя? Как же жить? Как привыкать? Трудные вопросы. Тяжёлые. Я смотрел в окно, думал. Но потом, не сразу, постепенно, сумел все же в них разобраться, найти ответы.
Первое, что пришло в голову, — я действительно обязан вернуть себе все то, чего был лишён эти последние годы: созерцание, размышления, покой, радость каждой минуты, радость простых человеческих удовольствий, радость от музыки, театра, чтения.
Кроме того, я отвечаю за всех, кого вырастил, с кем работал, я отвечаю по-прежнему за все, что происходит. Да, не как президент, а как человек, несущий ответственность за тот политический процесс, за тот путь, которым пошла Россия. Каждый, включая нового президента, может сегодня прийти ко мне, спросить моё мнение, задать свой наболевший вопрос. И я обязан на него ответить, вовсе не претендуя на истину в последней инстанции!
Да. Вот это важно. Я обязан смирить в себе многолетний рефлекс руководителя и стать для всех этих людей просто собеседником — важным, ценным, мнением которого они дорожат. Но просто собеседником! И это — огромная, серьёзная миссия.
Ну и третье.
Мои полночные дневники, мои мысли, мои разнообразные заметки, впечатления, эмоции, записи. Теперь я вправе отдать книге столько времени, сколько захочу. Быть может, она понравится читателю, а если даже и нет — для меня она все равно будет одним из самых важных «документов», над которыми я работал.
Я подумал, как же хорошо, что я никому ничего не сказал и прожил вчерашний день один. И подумал ещё, что такой день обязательно бывает в жизни любого человека, который всю жизнь работал. А потом вдруг вышел на пенсию.
С этими мыслями заснул. Проснулся опять спокойный, полный сил.
С этого утра в моей «другой жизни» установился некий новый, довольно стройный порядок.
Встаю по-прежнему рано, в районе шести. Организм уже не переделаешь. Пью чай, иду в кабинет… Сегодня мне тоже есть что почитать — президентская служба по-прежнему готовит и присылает сюда, в Горки-9, справку с итогами социологических опросов, анализом событий, дайджестом прессы. Читаю аналитические справки, но все чаще и чаще сижу с диктофоном (а теперь вот уже с рукописью книги). Если надоедает диктовать в кабинете, выхожу в сад, хожу по дорожкам, снова диктую. Диктофон мне подарили на день рождения. Хороший диктофон, легко умещается на ладони. Только слушать себя сначала с непривычки было странно — как будто не мой голос.
… Иногда рано утром или днём, на даче, захожу в конюшню к нашим лошадям. Вот такая интересная подробность: наверное, десятки лошадей, которых частенько мне дарили во время официальных визитов, я отдавал на конезаводы. Но один ахалтекинский жеребец, подаренный Нурсултаном Назарбаевым, так был красив, так хорош, что я захотел его оставить. Ну и чтоб ему не скучно было, присоединили ещё пару смирных лошадок, и я решил: пусть дочери и внуки учатся кататься верхом, мне-то уже поздновато. Из этого проекта пока ничего не вышло. Все слишком заняты. Таня помогает мне. Лена по-прежнему вся в своих новых обязанностях молодой бабушки. Катя — юная мама. Маша закончила школу, поступила в МГИМО. Борька бы обязательно освоил верховую езду, но он далеко — учится за рубежом.
… А лошади остались.
Я захожу к ним, трогаю тёплую морду, заглядываю в умные глаза. Кормлю с руки. Ну, привет! И настроение сразу становится на несколько «градусов» выше.
Часто четырехлетний Глеб, двухлетний Ванька тянут меня в бассейн. Им ужасно нравится поплескаться вместе с дедом, поиграть, побезобразничать, покувыркаться. Мне, откровенно говоря, все это тоже доставляет огромное удовольствие.
Возвращаюсь в кабинет.
Вот здесь надо справиться с собой. В крови — чёткий рефлекс начала рабочего дня. Впрочем, во многом для меня он и остался рабочим. Обязательно раздаются звонки, или звоню я. Аппарат «СК» для связи с некоторыми важными абонентами у меня по-прежнему в кабинете.
Двенадцать — время запланированных визитов.
За первые месяцы после отставки несколько раз встречались с Владимиром Путиным. Обсуждали выборы, и особенно часто — проблему Чечни.
По тому же поводу — Чечня, армия — несколько раз были встречи с министром обороны, маршалом Игорем Сергеевым, с начальником Генштаба Анатолием Квашниным, министром внутренних дел Владимиром Рушайло. Больная для меня тема. Очень верю в то, что уже в этом году мир в Чечне будет установлен.
Было несколько встреч с новым премьер-министром Михаилом Касьяновым. Мне он нравится. Спокойный, уверенный, компетентный. Вообще сейчас в правительстве сложилась сильная команда, это приятно.
С силовиками — министром МЧС Сергеем Шойгу, начальником пограничной службы Константином Тоцким, директором ФАПСИ Владимиром Матюхиным. Не раз встречался с руководителем Федеральной службы охраны Юрием Крапивиным. Жаль, что через несколько месяцев после моей отставки Юрий Васильевич тоже принял решение уйти. Всегда нравилось, как он работал: незаметно, неброско, но абсолютно надёжно, как и должен работать руководитель такой спецслужбы. У нас ним сложились очень хорошие личные отношения. И теперь мы встречаемся уже в ином качестве. Нам есть что вспомнить, о чем поговорить… Полный список моих встреч приводить, я думаю, не обязательно.
Круг моего личного общения за последние месяцы стал, кстати, значительно шире. Я гораздо чаще приглашаю людей к себе в гости. Теперь есть такая возможность, а раньше с этим было трудно. Дорогую цену пришлось заплатить за свою политическую карьеру: потеря здоровья, потеря друзей детства и юности. Почти все они остались в Свердловске. Да и с теми, что в Москве, встречаемся редко: всегда не хватало времени и сил. И теперь все мои мысли по-прежнему в контексте политической жизни, борьбы, страстей.
… В час — обед.
Моя склонность к простой, незамысловатой пище в последнее время только укрепилась. Особенных кулинарных открытий за время своих официальных поездок не сделал. Всегда своё «президентское» меню, из продуктов, проверенных ФСО. Никаких изысков. На официальных приёмах есть вообще не люблю. Да там и не до того. Напряжение, переговоры.
Кажется, в Пекине был такой случай. Таня с Наиной решили все-таки попробовать знаменитую утку по-пекински, заказали к себе в номер, поздно вечером, чтобы никто не запретил есть «непроверенную» пищу. Я неожиданно проснулся, вышел в гостиную в халате. «Что это вы здесь едите? Я тоже хочу попробовать!»
Но это — исключение.
К тому же сейчас пытаюсь сбросить вес. Таня купила мне электронные весы. Почти как в спорте — ежедневное взвешивание, диета. Мы с Таней соревнуемся, кто раньше достигнет запланированного результата. Я даю ей ценные советы. Она смеётся: взвешивание покажет! Ем мало, за ужином выпиваю стакан кефира — и все.
В выходные наша большая семья собирается, как правило, вся без исключения. Такова традиция, мной же и установленная.
А в будни… жду в гости государственных людей.
В конце марта у нас в семье состоялся «театральный штурм». Сходили в «Современник» на спектакль «Пигмалион». Это мой любимый театр, и режиссёр любимый — Галина Борисовна Волчек. Удивительная женщина, с очень тонким юмором, замечательный художественный руководитель. Не знаю, где ещё в Москве есть такая же театральная атмосфера, особая публика, такой высокий накал понимания и сочувствия, такой контакт между сценой и залом. А какие артисты: Марина Неёлова, Елена Яковлева, Лия Ахеджакова, Валентин Гафт, Игорь Кваша — всех и не перечислить.
И буквально на следующий день Таня вдруг зовёт на современный мюзикл «Метро» в Театр оперетты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44