— Лев Константинович, есть люди, для которых работа важнее всего, часто в ущерб самому себе, здоровью, своей семье. Профессия для вас самое главное?— В ущерб себе? Конечно, но если подумать... Сначала Бог создал человека, а потом человек постепенно приобрел профессию. Он был охотником, ходил на мамонта, чтобы прокормить семью, да? Потом понемногу приобретал какие-то навыки, изобрел орудия труда, колесо, порох и т.д. И постепенно охотники и кормильцы приобрели какие-то профессии. Я думаю, что первоначально все-таки человек, семья, а профессия — это уже благоприобретенное.— Я не ожидал, что вы на этот вопрос так ответите.— А как? Нет, в первую очередь надо быть человеком. Недавно погиб такой великий профессионал, как Святослав Федоров, и мы уже не узнаем, что было для него самым главным — профессия или жизнь, его семья. Ведь он и как человек был безумно интересный, сложный, красивый. Профессия — это то, что в тебе заложено, а потом развивается. И все равно самое главное, наверное, человек, а профессия — это второе. Каждый человек совершенно осознанно проживает свою собственную судьбу. И это не зависит от профессии. Это вообще ни от чего не зависит. Но, конечно, бывают такие моменты, когда ты оцениваешь ситуацию как бы подсознательно, буквально не продумываешь. Это так же, как необдуманный жизненный порыв. Многие подвиги люди совершали именно в таком состоянии. То есть какая-то ситуация — и человек действует необдуманно. Так, наверное, генетически в человеке заложено, он чувствует — не знаю чем — нервами, сердцем. Заезженный пример — Александр Матросов. Ведь он совершает, в конце концов, безграмотный поступок. Солдат, если б он обдумывал этот момент, он бы снял шинель, намотал ее на руку, пополз, сунул бы в амбразуру руку, завернутую в шинель (шинель, как подушка, пулями не пробивается), а потом спокойно бы кинул гранату. Правда же? Но! Он почему-то бросается на этот дот и закрывает амбразуру своей грудью. Видимо, момент опасности для других, момент боя, который необходимо выиграть, и этот огонь оттуда, который может положить десятки людей, заставил его поступить именно так — пожертвовать собой. Если бы он анализировал, он бы этого не сделал. Конечно, это момент аффекта. Так что, думаю, в жизни часто многие наши поступки спонтанны. Они рождаются мгновенно, в одну секунду. Другое дело, что для этого должна быть определенная подготовка. Если человек кричит: «Помогите! Помогите! „, ты не должен раздумывать: «А сколько баллов шторм? А подплыву я или не подплыву? А смогу я его удержать или не смогу?“ Ведь моментально кто-то бросается в воду на крик о помощи, а кто-то стоит и долго думает и смотрит, как спасают другие.У меня произошел такой случай в Ялте. Был очень сильный шторм — около семи баллов, волны просто невероятно били в пирс. И я услышал крик: «Помогите! „ Я совершенно не задумываясь, в чем был, просто бросился в воду, нахлебался, подплыл к этому человеку. Он уже тонул, был синий совершенно. Я подплыл к нему и сказал: „Только не хватайтесь за меня, а то я вас брошу. Подчиняйтесь мне“. Я взял его за волосы и стал потихонечку подтаскивать в сторону берега. Подплыть было невозможно, потому что волны, уходящие от берега, уносили опять в море. И вот мы с ним стали дрейфовать. Болтаемся-болтаемся, вижу, я выбиваюсь из сил, и понимаю, что мы тонем вдвоем. Я уже стал захлебываться и вдруг услышал как бы звук мотора — подплывал клин профессиональных пловцов (оказывается, рядом находился санаторий Министерства обороны), и мне закричали: „Все, иди к берегу! « Этого человека подхватили, и мы стали выплывать. А у берега были бетонные кубы и на них толстые железные петли. Я понимал, что сейчас меня разобьет об этот пирс, но все же как-то сумел ухватиться за одно кольцо. Не помню, как меня оторвало от него, но я очутился на берегу. Потом, когда пришел в себя, я стал шарить по карманам. Оказалось, там были все документы, деньги, все размокло... Теперь представь на секунду, если бы я стал анализировать: «А стоит ли прыгать в воду, когда шторм семь баллов? А такой ли уж я пловец, чтобы взять на себя человека и вытащить его из штормовой воды? А ведь у меня в карманах деньги и документы...“ И все, кранты тому человеку. А я жив. Тут и получилось, что мой порыв спас и ему жизнь, и мне. Правда, на следующий день я получил даже подарок. Где-то у меня стоит эта маленькая книжечка с надписью: «Моему буквальному спасителю от писателя Н.“. Это я почему рассказываю? Не потому, что считаю себя таким храбрым. А потому, что я, видимо, так воспитан, что-то такое получил от папы и мамы, что когда кому-то плохо — да не надо там анализировать и раздумывать, ты сначала сделай, а потом подумаешь. Скажут: «Так это же глупо, неразумно! « Вполне возможно. Вот кто-то поступает разумно — ну, дай бог ему здоровья.Или была статья, как человек бросился в кипящую воду, спасая детей. Он же знал, куда прыгает — в яму с кипятком! И дети-то не его были! Но он бросился, он же не задумался. Видит — гибнут дети. Все, ему достаточно. И он одного ребенка смог вытащить, а сам погиб. А у него у самого оказалось двое детей.Поэтому наша жизнь состоит из обдуманных вещей и очень часто из спонтанных поступков, которых мы, слава богу, не успеваем проанализировать и делаем, как будто что-то тебя толкает. А что — не знаю, как это называется.— Когда вам сейчас предлагают сняться в кино, что берет обычно верх — деньги, популярность или все же интерес к профессии? Приходится ли выбирать между двумя первыми пунктами — деньгами и популярностью?— Вот только вчера отказался сниматься в картине с очень интересным сценарием и очень хорошей по сегодняшним дням ролью. И съемочных дней было много — двадцать три, а это значит приличные деньги. Но я отказался, потому что начинаю работать в театре над пьесой «Метеор», которую ставит Житинкин. В театре с материальной точки зрения за это я не получу ничего. В кино получил бы. Тем не менее в данной ситуации я предпочел театр. Хотя можно было договориться: сказать — давайте ставить позже. Но это невозможно, потому что это предательство по отношению к театру, к понятиям «театр» и «актер».— И все же бывает, что вы соглашаетесь сниматься исключительно ради денег?— Ну если там сценарий гадкий или роль такая, что ничего, кроме недоумения, вызвать не может, отказываюсь без всяких сомнений. Потому что потом не отмоешься. Это тебе не прокурор, не откупишься.— Не секрет, что я с вами очень часто...— Выпиваю!— Ну да, и выпиваю тоже (смеемся)... Я хотел сказать о том, что довольно часто бывал на мероприятиях, где вы выступали в качестве не актера даже, а юмориста. Буквально через тридцать секунд после того, как вы выходили на сцену, зал просто умирал от смеха! И так все время. Каким же образом вам удается так управлять настроением зрительного зала?— Я не знаю, как это происходит. Я никогда не читал со сцены ни Зощенко, ни Альтова, ни Жванецкого. Я просто выхожу и рассказываю публике какие-то дурацкие случаи, которые со мной произошли. Но при этом прекрасно понимаю, что они не бессмысленны, они не просто ради того, чтобы рассмешить. Вот слушаю некоторых наших юмористов и удивляюсь тому, что звучит просто набор глупостей, рассчитанный на то, чтобы люди просто ржали, и больше ничего. Это или бессмыслица полная, или просто довольно примитивная игра слов. А публика умирает со смеху! Я уверен, что, когда зрители расходятся, на душе у них ничего не остается. А когда рассказываю я, они понимают, что я-то говорю о себе, они понимают, что на следующий день каждый из них может попасть в точно такое же положение. И зрители моментально ко мне приближаются — они становятся моими. Мы сразу превращаемся в родных и близких. Хотя судить о том, как это происходит, все-таки очень трудно. Конечно, кто-то владеет таким баечным жанром, кто-то не владеет. Но говорить о себе какие-то положительные слова просто смешно. Более того, хочу тебе сказать, что перед каждой подобной встречей со зрителями я всегда волнуюсь. И те, кто меня знают, говорят: «Ты что, одурел, что ли? Сейчас выйдешь и увидишь, что будет твориться! „ Но я всегда волнуюсь, потому что не знаю, с чего буду начинать... Конечно, я и на серьезные темы разговариваю. Часто рассказываю о своих друзьях — сколько их ушло из жизни и как невосполнима их потеря. Говорю о Юрии Владимировиче Никулине, о многих-многих других близких мне людях. О себе я не рассказываю никогда. Вернее, рассказываю, но только как о человеке, которого разыграли, которого поставили в идиотское положение и который сам к этому относится с юмором. А когда люди видят, что ты к самым экстремальным ситуациям в своей жизни относишься с юмором, наверное, им становится легче: «Елки-палки! А чего я психовал тогда? Нет, в следующий раз не буду“. И человеку становится смешно. Можно сказать так, своими рассказами я помогаю людям легче воспринимать какие-то жизненные ситуации.— Но иногда в своих рассказах вы допускаете вымысел, что-то додумываете прямо на ходу.— Да, конечно. Я просто говорю этим: все ерунда, ребята, жизнь вообще замечательная и смешная. И когда я рассказываю про бабу Клаву, смерть и юмор — они рядом. И это на самом деле так. Когда хоронили Брежнева, ведь уронили же с грохотом гроб в могилу! И по телевизору был слышен сначала этот грохот, затем орудийный залп и следом — громкое карканье вороны, взлетевшей с верхушки кремлевской звезды. Такое вот завершение похорон. Как умудрились это снять подряд — удивительно! Потом, конечно, все перемонтировали. А эфир-то был прямой. И ведь не придумаешь же. Конечно, умершего человека жалко. Любого человека жалко. Вот он умирает. Похороны. Но иногда даже торжественные похороны превращаются в некий фарс. Ничего не поделаешь, такова жизнь. Был я как-то на похоронах одного режиссера из театра Моссовета. И тот, кто вел гражданскую панихиду, нечаянно оговорился: «Слово предоставляется Ростисламу Пляттовичу Мяну». Все убежали за могилы и рыдали! А Плятт еле-еле что-то с трудом проговорил. Вот такова жизнь — и смех и слезы всегда рядом.— А вы смешливый человек?— Тогда был ужасно смешливый.— Это произошло в самом начале спектакля. Я по специальной лестнице поднимаюсь на сцену, чтобы начать спектакль с увертюры на барабанах. Вы идете следом за мной с греческой маской в руках. В зале воцаряется тишина. Декорации погружаются в полумрак. Вот я почти уже предстал перед зрителями... Как вдруг сзади слышу ваш шепот: «Не хочешь ли ты получить по своей толстой жопе вот этой греческой мордой?» Что со мной тогда стало — не знает никто, кроме меня! Меня защитил только мой инструмент! Я, конечно, не обиделся, но подумал: ну, дядя Лева, ладно!— Ну конечно, я не знал, что тебе будет так смешно! .. Расскажу еще один забавный случай. Я видел это в Театре Советской Армии. Не помню, как точно назывался спектакль, но, по-моему, «Корабли штурмуют бастионы», про адмирала Ушакова. Случилось все во время общественного просмотра. Спектакль начался. Показывается город, где все умирают от холеры. Должен приехать Ушаков, а с ним и Пирогов, чтобы вылечить людей. И вот, одному артисту нужно было бежать с депешей. Но пока он бежал, почему-то решил как-то лихо прыгнуть. И не рассчитал (там же сцена огромная, двухэтажная) — прыгнул на ступеньку, а она вылетела. Актер кувырком докатился до рампы, ударился в нее — раздался звон стекла — и напоследок еще все эти стекла собой передавил; сабля его отлетела в одну сторону, депеша — в другую, треуголка — в третью. В довершение всего он встал на колени, распростер руки и сказал всему залу: «Твою мать! „ А потом принялся подбирать то, что уронил при падении. И вот он подбирает саблю, кладет ее под мышку, наклоняется за треуголкой, надевает ее на голову, наклоняется за депешей — и у него сабля падает! Он берет депешу под мышку — падает треуголка! Получился огромный цирковой номер. Вой в зале стоял чудовищный! В конце концов, артист все бросил и, пробормотав: „Да пошли вы все! „, ушел со сцены. Занавес, конечно, тут же закрыли. А когда открыли, за кулисами раздался жалобный воющий голос актера Ситко (играющего губернатора, которому должны были вручить эту депешу): „Я не могу-у-у выйти на сцену! Я не могу-у-у! „ Потому что на сцене в это время лежали два „трупа“ и тряслись от смеха! Естественно, никуда уползти они не могли. Вышел Ситко — у него слезы по лицу — и обратился к залу: „Товарищи, подождите немножко, сейчас мы отсмеемся“. Все хором поржали немножечко, и, наконец, из зала раздался жалобный голос Попова, главного режиссера и постановщика спектакля: «Ну, что, теперь можно?“ Ситко сказал: «Можно“. И спектакль продолжился (смеемся)... Кстати, в том же театре была еще одна история. Шел спектакль про Сталинград. Играл там Макаров, знаменитый артист, красавец, он и в кино много снимался. И в финале этого спектакля Макаров лежал и, умирая, говорил: «Перед смертью хочу испить волжской воды“. На сцене — огромная массовка. Кто-то убегал и возвращался с каской, полной воды. Макаров пил, произносил слова: «Ну вот, теперь можно и умирать“. И умирал. Так вот, однажды, когда, очевидно, в зале никто из официальных лиц не присутствовал (к тому же это был уже финал спектакля, и ничто бы не повлияло на его продолжение), актеры решили Макарова разыграть. Они приносят ему каску. Он берет, и когда подносит ее к лицу, то вдруг на долю секунды замирает, а потом так, не отрываясь, не отрываясь, выпивает все до конца. Затем протягивает каску и, сделав паузу, говорит: «Еще! « На сцене начинается дикое ржание! Все актеры просто поползли! И я понял, в чем дело: они за кулисами влили в каску бутылку водки. А он с этой каской в руке посидел-посидел и сказал; «Нет, не дождаться. Видно, придется умереть...“ Уронил каску и упал в очень красивую позу — уже умершим командиром.— Лев Константинович, давайте проведем напоследок блицинтервью. Вы 31-го года рождения. И у меня есть тридцать один вопрос.— Вот пристал! Все, хватит!— Любимый цвет?— Серо-зеленый.— Любимая еда?— Макароны.— Любимые цветы?— Ой-ей-ей-ей-ей-ей... Ромашки, васильки и астры!— Любимый спиртной напиток?— Водка.— Любимое время года?— Весна.— Любимая книга?— Непрочитанная! Это, конечно, не остроумный ответ. Так уже, наверное, кто-нибудь отвечал (смеется). Ну, ладно, давай оставим — «непрочитанная».— Любимая картина, в которой вы снялись?— «Прощание».— Любимая картина, которую вы смотрели как зритель?— Пожалуй, «Восемь с половиной».— Любимое домашнее животное?— Кошка.— Любимый спектакль, в котором вы иг рали?— Спектакль «Брат Алеша».— Любимый спектакль, который вы смотрели как зритель?— Много таких. Не может быть любимого, потому что он неродной. Он может только нравится или не нравится. А нравились многие спектакли.— Любимый актер?— Смоктуновский.— Любимая актриса?— Нет такой.— Я думал, что скажете: дочка Катя... Любимый зарубежный актер?— М-м-м... Наверное, все-таки Чаплин.Любимая зарубежная актриса?— Не знаю.— Что-то вы женщин недолюбливаете. Может быть, актерское ремесло дело не женское?— Ну, о женщинах всегда очень сложно говорить. Так что оставим.— Любимая марка машины?— «Иж»!— Любимый анекдот?— На двери квартиры боксера висит табличка: «Звонить десять раз» (смеемся).— Любимая страна?— Россия.— Любимый певец?— Шарль Азнавур.— Любимая певица?— Любимая певица?..— Опять скажете, что такой нет (смеюсь)?— Действительно нет.— Что же такое у вас с женщинами происходит?.. Любимое число?— Шесть.— Любимый день недели?— Рабочий.— Любимый вид спорта?— Нет особых предпочтений. Но когда играют хорошо, мощно, тогда и спорт становится любимым. Смотришь, как играют в футбол роскошные команды — любимым становится футбол. Смотришь, как замечательно играют в хоккей — любишь хоккей. Смотришь на профессиональных теннисистов — любишь теннис. Когда смотришь, как красиво работают на ринге профессионалы — не убийцы, а боксеры, — в этот момент любимым видом спорта становится бокс.— Любимая передача на ТВ?— Ой-ей-ей-ей-ей... Их очень много. Лучшие передачи — это те, в которых я участвовал.— Любимое занятие?— Работа.— Любимый журнал?— «Мои интервью».— Любимая птица?— Воробей.— А как же голуби?— Конечно, я люблю голубей (смеется).— А почему же вы назвали воробья?— Потому что когда-то совсем маленькую Катю мы повели в зоопарк. И она впервые увидела такое большое количество разнообразных зверей — жирафов, слонов и бог еще знает кого. А когда мы пришли домой и спросили у нее: «Кто тебе из зверей понравился больше всех?», она ответила нам: «Воробей! «— Любимый город?— Москва.— Любимая закуска к спиртным напиткам?— Селедка.— Ну, вот и все. А тридцать первого вопроса нет.— Будем считать, что лучше всего я ответил на 31-й вопрос.— Лев Константинович, откуда вы на все берете время и силы?— Откуда энергия — не знаю. Просто я думаю, что так должен жить каждый человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21