А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

Гюго Виктор

Клод Гё (пер. А.Зельдович)


 

Здесь выложена электронная книга Клод Гё (пер. А.Зельдович) автора по имени Гюго Виктор. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Гюго Виктор - Клод Гё (пер. А.Зельдович).

Размер архива с книгой Клод Гё (пер. А.Зельдович) равняется 21.07 KB

Клод Гё (пер. А.Зельдович) - Гюго Виктор => скачать бесплатную электронную книгу





Виктор Гюго
Клод Гё (пер. А.Зельдович)


Рассказы Ц

Виктор Гюго
Клод Гё

Семь-восемь лет тому назад в Париже жил человек по имени Клод Гё, бедный рабочий. При нем находилась женщина, его любовница, и ребенок от этой женщины. Я называю вещи их именами, предоставляя читателю делать нравоучительные выводы, по мере того как события сеют их на своем пути. Рабочий был человек способный, ловкий, смышленый, сильно обойденный воспитанием, но зато прекрасно одаренный от природы: он не умел читать, но умел думать.
Однажды зимой он оказался без работы. Не стало ни огня, ни хлеба в его мансарде. Мужчина, женщина и ребенок мерзли» и голодали. Мужчина совершил кражу. Не знаю, ни что он украл, ни у кого. Мне только известно, что последствием этой кражи были три дня хлеба и тепла для женщины и ребенка и пять лет тюрьмы для мужчины.
Отбывать наказание его отправили в центральный исправительный дом в Клерво. Клерво – бывшее аббатство, превращенное в тюрьму, это – келья, превращенная в арестантскую камеру, алтарь, превращенный в позорный столб. Когда у нас говорят о прогрессе, то вот как некоторые люди понимают и осуществляют его. Вот что они подразумевают под этим словом.
Продолжаем наш рассказ.
Когда Клода доставили туда, ему отвели камеру, где он должен был оставаться ночью, и мастерскую, где он должен был пребывать днем. Но порицаю я не мастерскую.
У Клода Гё, некогда честного рабочего, отныне вора, было строгое благообразное лицо: преждевременно изборожденный морщинами высокий лоб, черные волосы, в которых поблескивали серебряные нити, ласковые и выразительные глаза, глубоко сидящие под красиво изогнутыми бровями, тонкие ноздри, выдающийся вперед подбородок, презрительная складка губ. Красивый был человек. Сейчас вы узнаете, как с ним расправилось общество.
Речь его отличалась неторопливостью, движения – спокойствием, во всей фигуре чувствовалось что-то властное, заставлявшее ему покоряться, при этом – вдумчивый взгляд, скорее сосредоточенный, чем страдальческий. А между тем он много выстрадал.
В исправительном доме, куда заключили Клода, был смотритель мастерских, своего рода чиновник, какие обычно водятся в тюрьмах, совмещающий обязанности и тюремщика и торгаша, одновременно и заказчик для рабочего и угроза для арестанта, дающий в руки инструмент, а на ноги надевающий кандалы. Смотритель тюрьмы в Клерво представлял собой разновидность этой породы: он был человек крутой, деспотический, самодур, упивающийся своей властью, впрочем, временами славный малый, великодушный, даже весельчак, умеющий мило пошутить; скорее жестокий, чем непреклонный, не вступающий в рассуждения ни с кем, даже с самим собой; хороший отец, несомненно, и хороший муж, что есть обязанность, а не добродетель, – словом, не злой, а скорее дрянной. Он был из тех людей, что совершенно лишены отзывчивости и гибкости, что состоят из безжизненных частиц, не откликаются ни на какие мысли, ни на какие чувства, подвержены холодному гневу, влиянию мрачной ненависти, припадкам ярости без волнения, вспыхивают, не разгораясь, – способность нагрева у них ничтожна, и подчас кажется, что они сделаны из дерева: с одного конца горят, с другого остаются холодными. Главной, основной чертой характера этого человека была настойчивость. Он гордился своей настойчивостью и сравнивал себя с Наполеоном. Но это лишь обман зрения. Немало людей впадают в заблуждение, принимая на известном расстоянии настойчивость за сильную волю и простую свечку за звезду. Проявив ради какой-нибудь нелепой цели то, что он называл своей волей, этот человек с гордо поднятой головой шел напролом через все препятствия, пока не достигал этой нелепой цели. Упрямство без ума – это глупость, соединенная с тупостью и служащая ее дополнением. Это заводит далеко. Вообще, когда на нашу голову обрушивается катастрофа личного или общественного порядка и мы, по усеивающим землю обломкам, пытаемся исследовать причину, ее породившую, то неизменно приходим к убеждению, что она подготовлялась посредственным и упрямым человеком, самоуверенным и самовлюбленным. Немало на свете таких ничтожных и зловредных упрямцев, мнящих себя провидением.
Итак, вот что представлял собой смотритель мастерских центральной тюрьмы в Клерво. Вот из чего состояло огниво, которым общество изо дня в день ударяло по арестантам, чтобы высечь из них искры.
Искры, высекаемые подобным огнивом из подобных кремней, зачастую вызывают пожары.
Мы уже говорили, что как только Клод Гё был водворен в Клерво, его занумеровали и поставили на работу. Приглядевшись к нему, смотритель мастерских признал его дельным работником и неплохо с ним обращался. Однажды, будучи в хорошем расположении духа и заметив, что Клод очень грустит, – ибо этот человек постоянно думал о женщине, которую называл своей женой, – он, от нечего делать, в виде шутки, рассказал ему, что эта несчастная сделалась проституткой. Клод бесстрастным тоном спросил, что сталось с ребенком. Но это было неизвестно.
Спустя несколько месяцев Клод свыкся с тюремной обстановкой и, казалось, больше ни о чем не думал. Свойственная его натуре суровая ясность духа одержала верх.
Приблизительно к этому же времени Клод мало-помалу приобрел какое-то необычайное влияние на своих товарищей. Словно по некоему молчаливому уговору и по непонятной для всех, даже и для него самого, причине все эти люди обращались к нему за советами, слушались его, восхищались им, подражали ему, что есть наивысшая степень восхищения. И это была немалая слава – удостоиться покорности всех этих непокорных существ. Власть эта далась ему как бы сама собой. Причина ее коренилась в самом взгляде Клода. Человеческий взгляд – окошко, через которое видны мысли, толпящиеся в голове.
Поместите человека, которому свойственно мыслить, среди людей, которым это не свойственно, и через некоторый промежуток времени, в силу непреодолимого закона притяжения, все темные умы будут робко тянуться к этому сверкающему уму. Одни люди подобны железу, другие – магниту. Клод был магнитом.
Не прошло и трех месяцев, как Клод сделался душой, олицетворением закона и порядка в мастерских. Все стрелки вертелись по его циферблату. Временами он, наверно, сам спрашивал себя, король ли он или арестант? То был словно плененный папа в кругу своих кардиналов.
И в силу естественного противодействия, которое сказывается на всех ступенях человеческого общества, любимый арестантами, он был ненавистен тюремщикам. Так всегда и бывает. Популярность обычно сопровождается немилостью. Любовь рабов влечет за собой ненависть хозяев.
Клод Гё много ел. Это было особенностью его организма. Его желудок был устроен так, что дневной порции на двух человек ему одному едва хватало на день. Герцог Котадилья обладал примерно таким же аппетитом и сам над собою посмеивался. Но то, что он является поводом для забавы у герцога, испанского гранда, владельца 500 000 овец, для рабочего – бремя, для арестанта – бедствие.
Клод Гё на свободе, у себя в мансарде, работая с утра до ночи, зарабатывал свои четыре фунта хлеба и съедал их. Клод Гё в тюрьме, работая с утра до ночи, неизменно получал за свой труд полтора фунта хлеба и четыре унции мяса. Тюремный паек – вещь неумолимая. И Клод в тюрьме Клерво был постоянно голоден.
Он был голоден, вот и все. Он об этом не говорил. И это также было в его характере.
Однажды Клод, едва проглотив свою скудную порцию, снова принялся за работу, в надежде заглушить этим голод. Остальные заключенные продолжали есть, оживленно разговаривая между собою. В это время к нему подошел болезненного вида молодой арестант, белокурый и бледный. Он держал в руке свою обеденную порцию, к которой еще не прикоснулся, и нож. Он стоял возле Клода, и видно было, что он хочет ему что-то сказать, но не решается. Молодой арестант, его мясо и хлеб раздражали Клода.
– Чего тебе надобно? – резко спросил Клод.
– Чтобы ты оказал мне услугу, – робко ответил молодой арестант.
– Что такое? – переспросил Клод.
– Чтобы ты помог мне это съесть. Мне этого слишком много.
В гордых глазах Клода блеснула слеза. Он взял нож, разрезал порцию на две равные части, одну половину взял себе и принялся есть.
– Спасибо, – промолвил молодой арестант. – Хочешь, мы каждый день будем с тобой так делиться?
– Как тебя зовут? – спросил Клод Гё.
– Альбен.
– За что ты сюда попал?
– За кражу.
– Я тоже, – сказал Клод.
Действительно, с тех пор они каждый день делили порцию Альбена пополам. Клоду было тридцать шесть лет, но временами ему можно было дать пятьдесят, до того невеселы были мысли, одолевавшие его. Альбену было двадцать пять, но на вид ему можно было дать не больше семнадцати, столько невинности было во взгляде этого вора. Между этими двумя арестантами завязалась тесная дружба, напоминавшая скорее любовь отца к сыну, нежели брата к брату. Альбен был еще почти ребенком, Клод был уже почти стариком.
Они работали в одной и той же мастерской, спали под одной и той же кровлей, гуляли на одном и том же тюремном дворе, ели один и тот же хлеб. Каждый из обоих друзей составлял целый мир для другого. И они, по-видимому, были счастливы.
Мы уже упоминали о смотрителе мастерских. Этот человек, ненавидимый заключенными, зачастую вынужден был прибегать к авторитету Клода, которого они любили. Не раз, когда требовалось пресечь уже готовый разгореться бунт или скандал, неузаконенный авторитет Клода поддерживал официальный авторитет смотрителя. И действительно, когда нужно было сдержать арестантов, десять слов Клода заменяли десяток жандармов. Клоду не раз приходилось оказывать подобного рода услугу смотрителю, за что тот всей душой его и возненавидел. Его снедала зависть к этому вору. Он затаил в душе смертельную ненависть к Клоду, ненависть властелина по праву к властелину на деле, власти преходящей к власти духовной.
И это самый опасный вид ненависти.
Но Клод сильно привязался к Альбену и не думал о смотрителе.
Однажды утром, когда тюремные сторожа разводили арестантов попарно из камер по мастерским, один из надзирателей подозвал Альбена, шедшего рядом с Клодом, сказав, что его требует к себе смотритель.
– Чего ему от тебя нужно? – спросил Клод.
– Не знаю, – ответил Альбен. Надзиратель увел Альбена.
Прошло утро, Альбен не возвращался в мастерскую. Когда пришло время обеда, Клод решил, что Альбен где-нибудь на тюремном дворе. Но Альбена там не было. Когда заключенные разошлись по мастерским, Альбена не оказалось и в мастерской. Так прошел день. Вечером, когда заключенных развели, Клод искал глазами Альбена, но не нашел его. Видно было, что он очень страдает в эту минуту, так как он обратился к тюремному надзирателю, чего никогда раньше не бывало.
– Альбен заболел, что ли?
– Нет, – ответил надзиратель:
– Почему же он не появлялся целый день?
– А-а! – небрежно произнес надзиратель, – его перевели в другое отделение.
Присутствовавшие при этом разговоре рассказывали впоследствии, что рука Клода, державшая свечу, слегка задрожала, когда он услышал ответ тюремщика; но он спокойно спросил:
– Это кто так распорядился? Надзиратель ответил:
– Господин Н.
Смотрителя мастерских, начальника, обычно называли «г-н Н.».
Следующий день прошел так же, как и предыдущий, без Альбена.
Вечером, по окончании работ, смотритель г-н Н. совершал свой обычный обход мастерских. Завидев его еще издали, Клод снял с головы свой грубый шерстяной колпак, застегнул на все пуговицы серую куртку, печальную ливрею Клерво, – ибо в тюрьмах известно, что прилично застегнутой курткой можно снискать благоволение начальства, – и, стоя у станка с колпаком в руке, ожидал приближения смотрителя. Смотритель подошел.
– Господин начальник, – обратился к нему Клод. Смотритель остановился, наполовину обернувшись.
– Господин начальник, – продолжал Клод, – это правда, что Альбена перевели в другое отделение?
– Да, – ответил смотритель.
– Господин начальник, – не унимался Клод, – мне нужен Альбен, чтобы жить.
И тут же прибавил:
– Вам известно, что мне не хватает тюремного пайка и что Альбен отдавал мне половину своего хлеба?
– Это его дело, – сказал смотритель.
– Господин начальник, нельзя ли перевести Альбена обратно в мое отделение?
– Никак нельзя. Есть постановление.
– Чье?
– Мое.
– Господин начальник, для меня это – дело жизни и смерти, и все зависит от вас.
– Я никогда не меняю своих решений.
– Господин начальник, разве я чем-нибудь провинился перед вами?
– Нет.
– Почему же, – спросил Клод, – вы разлучаете меня с Альбеном?
– Потому, – ответил смотритель.
Дав это объяснение, смотритель прошел мимо.
Клод опустил голову и умолк. Бедный лев в клетке, которого разлучили с его собачкой!
Мы вынуждены признать, что горе, причиненное Клоду этой разлукой, ничуть не уменьшило прожорливости нашего арестанта, в некотором роде болезненной. Впрочем, с виду все в нем оставалось как будто по-прежнему. Он не говорил об Альбене ни с кем из товарищей. Он одиноко расхаживал по двору в часы прогулок и мучился голодом. Только и всего.
Однако те, кто его хорошо знал, замечали, что лицо его с каждым днем мрачнеет и приобретает выражение, не предвещающее ничего доброго. Вместе с тем он был еще более кроток, чем обычно.
Несколько заключенных предложили делиться с ним своим пайком, но он с улыбкой отказался от этого.
С тех пор как он услышал ответ смотрителя, он каждый вечер стал проделывать нелепость, казавшуюся весьма удивительной со стороны такого степенного человека. В ту минуту, когда смотритель совершая в определенный час обычный ежедневный обход мастерской, проходил мимо его станка, Клод поднимал голову и пристально на него глядел, затем голосом, в котором слышна была одновременно и мольба и угроза, произносил следующие три слова: «Как с Альбеном?» Смотритель делал вид, что не слышит, или же пожимал плечами и проходил мимо.
Однако напрасно пожимал он плечами, так как всем свидетелям этих непонятных выходок было ясно, что Клод что-то задумал. Вся тюрьма с тревогой ожидала исхода этой схватки между упрямством и решимостью.
Впоследствии выяснилось, что Клод как-то раз сказал смотрителю:
– Послушайте, господин начальник, верните мне моего товарища. Поверьте, мне вы хорошо сделаете. Запомните, что я вам это говорю.
Однажды в воскресенье, когда он находился во дворе и в продолжение нескольких часов все в одной и той же позе, обхватив обеими руками голову и опершись локтями о колени, неподвижно сидел на камне, к нему подошел заключенный Файет и со смехом крикнул:
– Какого черта ты тут торчишь, Клод?
Клод медленно поднял к нему строгое лицо и ответил:
– Я сужу одного человека.
Наконец вечером 25 октября 1831 года, когда смотритель обходил мастерские, Клод с треском раздавил стеклышко от часов, найденное им утром в коридоре. Смотритель спросил, что это за шум.
– Да ничего, – ответил Клод, – это я. Господин начальник, верните мне моего товарища.
– Никак нельзя, – ответил смотритель.
– А между тем – надо, – тихим и решительным голосом произнес Клод и, глядя в упор на смотрителя, добавил: – Подумайте. Сегодня у нас двадцать пятое октября. Даю вам сроку до четвертого ноября.
Один из надзирателей заметил смотрителю, что Клод ему угрожает и что его бы следовало посадить за это в карцер.
– Не нужно карцера, – с презрительной усмешкой возразил надзиратель, – с этим народом полагается быть добрым.
На следующий день, когда Клод одиноко и задумчиво прохаживался по двору, в то время как остальные заключенные дурачились на залитой солнцем лужайке на другом конце двора, к нему подошел заключенный Перно.
– О чем ты задумался, Клод? У тебя невеселый вид.
– Я боюсь, – ответил Клод, – как бы с нашим добрым господином Н. скоро не случилось какого-нибудь несчастия.
От 25 октября до 4 ноября целых девять дней. Ни одного из них не пропустил Клод, чтобы со всей серьезностью не напомнить смотрителю о своем состоянии, все ухудшавшемся с тех пор, как исчез Альбен. Смотритель, которому это надоело, посадил его на сутки в. карцер, потому что его просьба чересчур смахивала на требование. Вот все, чего добился Клод.
Наступило 4 ноября. В это утро Клод проснулся с просветленным лицом, какого у него не замечали С той поры, как пресловутое решение г-на Н. разлучило его с другом. Проснувшись, он стал рыться в некрашенном деревянном сундучке, стоявшем в догах его постели; там были сложены его пожитки. Он вынул оттуда пару женских закройных ножниц. Эти ножницы и растрепанный томик «Эмиля» были единственными вещами, оставшимися у него от женщины, которую он любил, от матери его ребенка, от его былой счастливой семейной жизни. Две совершенно ненужных Клоду вещи – ножницы, которые могли служить только женщине, а книга – только грамотному.

Клод Гё (пер. А.Зельдович) - Гюго Виктор => читать онлайн электронную книгу дальше


Было бы хорошо, чтобы книга Клод Гё (пер. А.Зельдович) автора Гюго Виктор дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Клод Гё (пер. А.Зельдович) у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Клод Гё (пер. А.Зельдович) своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Гюго Виктор - Клод Гё (пер. А.Зельдович).
Если после завершения чтения книги Клод Гё (пер. А.Зельдович) вы захотите почитать и другие книги Гюго Виктор, тогда зайдите на страницу писателя Гюго Виктор - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Клод Гё (пер. А.Зельдович), то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Гюго Виктор, написавшего книгу Клод Гё (пер. А.Зельдович), к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Клод Гё (пер. А.Зельдович); Гюго Виктор, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн