Дорога в этом месте шла под уклон, и Баллон воспользовался этим, пустив машину накатом. Из кузова выпрыгнули остальные - Суслик, Моня и Летяга. Выстроившись цепочкой, все начали передавать коробки с электроникой из контейнера в кузов. Один лишь Дема по-прежнему вглядывался до рези в глазах в сторону вагончика сторожей да Баллон замер за рулем, готовый в любую секунду завести машину и рвануть ее с места.
Через полчаса содержимое контейнера перекочевало в кузов. Баллон отжал ручной тормоз, но "зилок" стоял. Тогда он высунулся из кабины и попросил шепотом:
- Ну-ка, толкните меня.
Пацаны толпой навалились на грузовик, и, дрогнув, он покатился вниз под горку.
Груз они складировали там же в "конторе". Через неделю Глеб, заранее договорившись, загнал товар в соседней области за две трети цены. Интернатовцам он оставил один из видиков, купил телевизор и подарил кучу кассет с импортными боевиками. Теперь вечерами в "конторе" стало гораздо веселей.
6.
По случаю удачного окончания дела Глеб организовал небольшой пикничок. Он навез в "контору" жратвы и водки, но настоящего праздника для души не получилось. Интернатовцы спьянели просто стремительно. В их скудный прежний рацион водка не входила, а то, что порой перепадало, не шло ни в какое сравнение с тем количеством спиртного, что притащил Глеб.
Через полчаса за столом остались сидеть одни городские. Первым отключился, конечно, Суслик. Дольше всех держался Понька, он и комплекцией был покрупнее, и возрастом старше. Но в конце концов свалился и он. Пацаны разбрелись кто куда. Снизу, из туалета, доносились тошнотворные звуки рыганий. Суслик и его вечный враг Зубатик лежали поперек королевского ложа. Маркел, почему-то по пояс голый, спал на панцирной сетке, сбросив предварительно старый матрац Мони. Чира же пристроился прямо на полу. И шарашившийся по комнате с бессмысленными глазами Понька каждый раз спотыкался или наступал на ноги брата.
- Да, слабаки, - сказал Баллон, закуривая очередную сигарету и с усмешкой рассматривая "поле битвы". - А ты еще хочешь сделать из них суперменов.
- Ничего, - отозвался Глеб, наливая очередные сто граммов всем троим. - На курок нажать у них сил хватит.
Идею создать собственную банду убийц Москвин вынашивал давно, с тех пор как убедился, что торговлей разбогатеть можно, но очень не скоро. Тогда он начал подумывать о том, как бы тряхнуть более удачливых бизнесменов. Тем более что их в городе хватало.
Как-то на глаза Глебу попал список зарегистрированных в Волжске фирм, и он поразился их количеству. Потом произвел операцию умножения на первую пришедшую в голову достойную, в его понимании, цифру, и сумма получилась настолько солидной, что Москвин уже не оставлял эту идею, вынашивая ее и взращивая, как ребенка беременная женщина.
Но вся трудность была в том, что в Волжске уже год властвовала мощная криминальная структура во главе с Геннадием Нечаевым. Обладая незаурядным криминальным мышлением, этот местный Аль-Капоне прошлым летом совершил в городе тихий переворот. Все началось с того, что молодой заместитель мэра города Виктор Спирин попросил его устранить своего шефа, законно избранного главу администрации Гринева. Очень ловко провернув эту операцию, Нечай заручился поддержкой новых властей. А потом случилось так, что все местные авторитеты, люди старого закала, быстро отправились к праотцам, а на главные роли вышли люди нового поколения и новой формации. Мало кто из этих молодых, крепких ребят знал вкус тюремной баланды. Узость мышления и интеллекта компенсировалась силой и врожденной свирепостью. Практически это были идеальные машины для убийства. Убивая, они не только не испытывали волнения или угрызений совести, но порой и не переставали жевать свою жвачку.
Именно такие люди, чтобы победить их, нужны были и Глебу. Относительно Баллона и Демы он не сомневался. Все их разговоры по вечерам в комнате Глеба под звуки любимого хард-рока сводились к одному: как провернуть дело, урвать куш побольше и рвануть куда-нибудь в загранку, поближе к югу. Постепенно они поняли, что даже втроем ничего не смогут сделать. Глеб попробовал прощупать знакомых и приятелей по двору и району, но испытал только чувство разочарования. Все помыслы этих двадцатидвухлетних детин не шли дальше бутылки, укола и своего убогого двора. И только в случайно встретившихся ему семерых пацанах с голодным блеском в глазах Глеб почувствовал потенциальную силу убийц. Они еще были глиной, из них можно было лепить все что угодно. Для этого не надо было тратить много времени и труда. Просто приучить к мысли, что пришла пора убивать, и дать привыкнуть к сытой жизни, чтобы они почувствовали разницу и начали бояться голода.
Идеологию Глеб прививал просто: принес свои запасы видеокассет. Подборка жестких импортных боевиков убеждала в мысли о том, что сила в руках у человека с оружием. Вооружен - значит, прав, силен и богат. На словах он пока даже не заикался об этом, парни должны были созреть сами.
Через два дня после "банкета" они вскрыли еще один контейнер, только теперь уже в одном из тупиков железнодорожной станции. На этот раз грабители обогатились целой машиной кураги, которую Глеб все так же загнал "нелюбопытному" армянину. Получив деньги, пацаны приоделись и уже внешне ничем не отличались от современной джинсовой молодежи.
Но третья операция того же рода, что и две прежних, едва не закончилась полной катастрофой.
Все шло как обычно. Был выбран участок станции в другой стороне, недалеко от того терминала, что они "бомбили" в первый раз. Нашли отцепленный состав, стоявший на втором пути. Он должен был прикрыть их от глаз охранников с терминала, хотя и создавал трудности при транспортировке груза на машину. Глеб быстро вскрыл контейнер, но уже при этом внутри его что-то начало гореть. К концу работы огонь полыхал вовсю, при этом как-то странно и знакомо пофыркивая. Но лишь отогнув железо, Москвин понял, в чем дело. Контейнер оказался гружен под самую завязку ящиками спичек. Не успел он выругаться, как сверху раздался приглушенный голос Демы:
- Атас, менты!
Приглушенный шум двигателя грузовика привлек внимание, а отблески пламени всполошили охранников окончательно.
- Рассыпались в разные стороны, - скомандовал Глеб.
Парни муравьями сыпанули кто куда, лишь хитрый Дема остался лежать на вагоне, зная, что все остальные поневоле отвлекут внимание на себя.
Вместе с Глебом в кузов "зилка" прыгнули Моня, Понька и Чира. Баллон выжал сцепление, все глядели назад, там стремительно приближались подрагивающие огни фар. Баллон крутанул руль в противоположную сторону, но и оттуда навстречу уже неслась машина охраны с терминала.
"Зажали!" - мелькнуло в голове у Глеба, но Баллон рванул как раз в разрез между погоней в чистое поле, благо дальше шли одни заливные луга. Он выжимал из машины все, что можно. Парней в кузове бросало как щебенку в бетономешалке. Чира почти вылетел, но брат в последнее мгновение одной рукой поймал его за ноги и удержал на борту, а затем и затащил обратно в кузов. Все четверо пытались держаться за борта, но толчки были настолько сильны, что их отрывало и бросало друг на друга. А тут еще какая-то железяка больно ударила Глеба по ноге и запрыгала дальше, с грохотом стукаясь об обитый железом пол кузова.
"Она поубивает нас всех!" - подумал Глеб, потирая ногу и одновременно пытаясь удержать равновесие и определить в темноте, где носится эта шальная железка. Но тут он оглянулся назад и сразу забыл про нее. Милицейский "уазик" и "жигули" отстали, но совсем близко подобрался БМВ охранников с терминала. За прошлую кражу именно эту пару здорово вздрючили, и оба парня горели жаждой мщения.
- Стреляй! - крикнул водитель БМВ, отчаянно работая рулем и стараясь миновать более или менее видимые в свете фар кочки и редкие кусты.
- Трясет! - крикнул в ответ его напарник, но все-таки вытащил пистолет. Он не был уверен, что попадет не только в водителя, но и в машину, однако высунул правую руку и открыл огонь. Две пули ушли в "молоко", еще одна засела в кузове. После этого стрелок замолчал, расстояние все сокращалось, и он решил выждать до верного, не тратить зря патроны.
Но тут и Глеб выхватил пистолет. По сравнению с пушкой охранника это было совсем смешное оружие, самоделка под малокалиберный патрон. Он и выстрелил всего два раза - патрон перекосило. Но одна из пуль попала в лобовое стекло, покрыв его сетью трещин и противно свистнув над ухом шофера. Выругавшись, тот машинально крутанул руль вправо. Баллон, как раз глянувший в боковое зеркало, увидел, как слепящие огни фар скрылись за кузовом, и среагировал мгновенно. Что-то яростно зарычав, он отпустил педаль газа и, врубив нейтралку, нажал на тормоз. Шофер БМВ даже не успел понять, почему зеленый кузов с тщательно замазанным солидолом номером так стремительно рванулся ему навстречу, со скрежетом сминая легкие стойки салона и смешивая железо, стекло и человеческое мясо в одно жуткое месиво.
От резкого торможения все в кузове полетели вперед, кто-то - Глеб не разобрал в темноте, кто именно - взвыл от боли, но Баллон уже включил первую скорость, двигатель взревел, машина вся затряслась, послышался скрежет, грузовик пошел боком. Казалось, что покореженная легковушка не даст "зилку" вырваться из своих объятий, но Баллон все жал на газ, насилуя перегревший двигатель, и все-таки смог вырвать свой грузовик. Машины расцепились, и от нового толчка все в кузове снова покатились, на этот раз назад.
За несколько секунд вынужденной остановки к ним успели приблизиться обе милицейские машины. Они попытались обойти грузовик с обеих сторон, и вскоре Глеб и все остальные опять услышали выстрелы. Одна из пуль разбила зеркало заднего вида, другая разнесла правое боковое стекло.
"Все! - мелькнуло в голове у Глеба. - Сейчас или Баллона пристрелят, или скаты пробьют".
Уцепившись за борт, он выпрямился во весь рост и, оглядываясь по сторонам, стал ждать, с какой стороны последуют роковые выстрелы. Выстроившись треугольником, все три машины с ревом неслись по залитой лунным светом равнине. Глеб, сверху, первый заметил блеснувшую впереди полоску воды. Это был ручей, неглубокий, шириной метров десять. Баллон, ни секунды не задумываясь, направил машину в воду. Она доходила до подножек, но "зилок", поднимая волну как настоящий корабль, упрямо продвигался вперед.
Уже когда передние колеса оказались на берегу, задние начали пробуксовывать, но Баллон, зверея от напряжения, обливаясь потом, мотнул головой и со стоном, будто на собственных плечах, все-таки выволок машину на крутой откос.
А сзади творилось вот что. "Жигуленок", резко затормозив и развернувшись боком, встал на самом берегу. "Уазик" же, чуть притормозив, осторожно двинулся в ручей. Водитель вездехода делал все правильно, кроме одного. Ему надо было ехать след в след за грузовиком, а он поперся напрямую там, где выскочил, к ручью, метрах в десяти левее. На самой середине ручья "уазик" сунулся носом в невидимую под водой яму и, погрузившись передком по самую крышу, заглох.
Трясясь в кузове удаляющейся от ручья машины, Глеб, да и все остальные, еще не могли поверить в то, что они все-таки ушли.
Кружным путем уже к утру они вернулись в город, загнав "зилок" в сарай рядом с конторой. Два дня Баллон и Дема неустанно ремонтировали машину: выправили погнутую раму, заменили сломанную доску заднего борта, перекрасили его и зашпаклевали дырки от пуль. Но самое главное - они сменили на грузовике всю резину. Глеб же, превозмогая боль в ушибленной ноге, сгонял в соседнюю область к своему скупщику краденого и выправил документы, подтверждающие, что в нужный день грузовик Баллона колесил за триста километров от родного города. К вечеру третьего дня Баллон вернулся домой, и хотя на следующий день милиция осматривала его машину, но ни к чему придраться не смогла.
Глеб прихрамывал еще недели две, в синяках оказались и оба брата. Но больше всего пострадал "счастливчик" Моня. Старый, отработавший свое цилиндр от камазовского двигателя, непонятно как оказавшийся в кузове, оставил на его груди здоровенный кровоподтек, настолько болезненный, что парень несколько дней пролежал пластом, вдыхая воздух со стонами. Но ел он впрочем, исправно, и с видимым удовольствием.
7.
Теперь в "конторе" наступили скучные времена. Первым делом Глеб урезал ребятам расходы на жратву. Интернатовцам снова пришлось вспомнить вкус свежевыкопанного молодого картофеля. По вечерам они, как в недавнем прошлом, совершали набеги на ближайшие дачи, запасаясь овощами и фруктами. Днем парни нежились на солнышке или играли в карты. Позже смотрели телевизор или по видику все те же бесконечные боевики, что не уставал им подбрасывать Москвин. Когда же особенно допекала жара, они ходили купаться. До речки было далеко, по прямой больше часа пешкодралом, но ласковая прохлада речной волны искупала все неудобства этого утомительного путешествия. Постепенно эти походы стали ежедневными, тем более что Глеб теперь не показывался у них по нескольку дней, а если и приезжал, то ненадолго и без каких-либо радостных новостей.
Однажды они особенно долго задержались на речке и возвращались уже в темноте, решив пройти через город. И не заметили, как забрели на городскую дискотеку. Парк с гремевшей на всю округу музыкой поманил их, как бабочек ночью подманивает яркий свет. Минут десять интернатовцы рассматривали городские "скачки" со стороны, а потом, заплатив немудреные деньги на входе, проникли за решетку, отделяющую тридцатиметровый круглый пятачок бетона и находившихся внутри людей от всего остального, безбилетного люда.
С небольшой сцены и с квадратных объемных колонок по разным сторонам танцплощадки неслась бодрая попсовая музыка, прерываемая народными речевками поддатого диджея.
- Опа, опа, зеленая ограда! - как раз орал он в микрофон. - Девки что?
Толпа с хором проскандировала матерщинный припев, а диджей дополнил его, брызгая слюной:
- ...так ему и надо!..
Пару минут все семеро оглядывались по сторонам, потом Маркел спросил:
- Ну что, потопчемся?
И, встав в кружок, друзья стали изображать подобие танца. Интернатовские дискотеки, устраиваемые в виде поощрения по большим праздникам, мало походили на эту разряженную и явно рисующуюся друг перед другом толпу. Там все знали друг друга и, не стесняясь, отрывались от души. Здесь же девицы были одеты во что-то сверхмодное, чудеса косметики превратили их всех в суперкрасавиц, а их откровенно оценивающие взгляды сковывали даже обычно невозмутимого Поньку. Но внимание красоток мало привлекал курносый Понька, а тем более Суслик или Зубатик. Их взгляды приковал Маркел. Высокий, стройный, чуть смугловатый, с большими темными глазами и продолговатым лицом, он был красив особой, несколько диковатой красотой. Мать Маркела в одно из редких посещений сына призналась воспитателям, что прижила его от цыгана.
Но смотрины интернатовцам делали не только городские девицы. Много лет в городе шла постоянная война между районами. Она то затухала, чуть тлея в виде стычек центра с окраинами, то разгоралась в грандиозные побоища, когда пацанов хоронили чуть не каждый день и в город приходилось вводить дополнительные силы милиции. До окраины Волжска, где стоял интернат, доходили только отголоски этих боев, так что никто из семерых новичков не знал, что к их персонам приковано пристальное внимание.
- Кто такие? - удивленно спросил один из главарей центровых, кивая на интернатовцев, скромно топтавшихся у входа.
- Эти? Хрен его знает. Но счас выясним, - отозвался другой, допил свое пиво, а банку небрежно швырнул через забор, нимало не заботясь о плотно толпившемся там народе.
Маркел потихоньку начал увлекаться мелодией, его уже не волновали чужие взгляды. Поджарое, пластичное тело словно само находило какие-то необычные, но красивые и гармоничные движения танца. Учитель музыки как-то сказал, что он должен идти в хореографию, что-то жило внутри его, более значимое и весомое, чем его убогий нынешний мир. Может, память предков, может, талант. Но долго кайфовать ему не пришлось. Резкий толчок в спину бросил Маркела вперед, и если бы не Чира, попавшийся на его пути, парень бы непременно расстелился на полу. Резко обернувшись назад, он увидел перед собой рослого парня в очках, который, не дав ему раскрыть рта, начал "наезжать":
- Не, ты че, в натуре, как слон! Все ноги мне оттопал. Ты че, один тут? Смотри мне! Ну, че смотришь?!
Парень напирал грудью на Маркела. Несмотря на интеллигентные очки в тонкой оправе, в остальном он был довольно внушительных габаритов. Одного роста с Маркелом, но гораздо шире в плечах и талии, Башка - так его все звали - четыре года ходил на бокс, и только резкое ухудшение зрения заставило его уйти из спорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19