Кэтрин тоже встала и, подняв голову, смотрела ему прямо в глаза. Питер снова удивился, до чего она маленькая. Без каблуков богатая наследница едва доставала ему до носа.
— Что ж, мы неплохо провели вечер, правда?
Кокетничать Кэтрин и не думала. Наоборот, она объявляла ему войну. Но не только. Было что-то еще в ее прямом взгляде, какое-то чувство помимо враждебности. И оно было обоюдным. Питер знал, что им обоим это чувство не по душе.
По радио предупредили, что надвигается буря, и, действительно, после захода солнца резко похолодало. Когда Питер выбрался через окно на улицу, небо было затянуто тучами. Он спрятал подбородок в высокий воротник свитера и прибавил шагу. Что за климат! Но какой бы холод ни случился в эту ночь, ему некогда будет мерзнуть.
Второе явление призрака лжефольклорист рассчитывал сделать еще более впечатляющим, чем первое. Он сгонял за двадцать миль в соседний город и приобрел в аптеке необходимый реквизит, который нес теперь в сумке.
Вольц, казалось, совсем не заботился об охране своего имущества. Конюшня была огорожена хлипким деревянным штакетником, а калитка не имела даже засова. Вольц, очевидно, полагал, что профессия конокрада давно вышла из моды.
Султан встретил его злобным храпом. Тогда Питер сунул ему в морду пригоршню рафинада. Султан успокоение захрумкал, и парень принялся за работу. Он сидел на корточках, оборачивая вторую ногу коня, когда на него обрушилась крыша.
Питера спас рефлекс, приобретенный в годы, когда он должен был бороться за каждый вздох. Если бы он не успел скользнуть в сторону, падающий столб неминуемо расплющил бы ему все кости. Но Питер вывернулся и вцепился сверху в то, что грохнулось об пол. Человек! В следующее мгновение, вскочив на ноги, тот ринулся прочь. Это был не Тимми и не собаки. Это был кто-то третий.
Джексон не имел понятия о приемах дзюдо — ему незачем было их знать. Питер лежал на спине, хватая воздух широко раскрытым ртом, и Джексон сжимал его запястья в своих железных клешнях. Увидев перед собой его черную физиономию, Питер почувствовал некоторое облегчение и даже, хоть едва мог дышать, попытался сдуть волосы, закрывающие ему глаза.
— Подвинься немного, а? Ты мне ребра переломаешь, — просипел он. — И что ты намерен делать? Потащишь меня к хозяину?
Джексон смотрел на него, хмуро выпятив губы. Нет, он был не дурачок, он просто растерялся. Питер терпеливо ждал, понемногу восстанавливая дыхание. У него было чувство, будто легкие в груди сморщились, как проколотые воздушные шарики, но он молчал. Джексон сам догадался. Он вообще оказался не по возрасту смышленым.
— Ну ладно уж, — наконец сказал он, убирая руки и слезая с пленника. Питер изо всех сил старался сдержать улыбку, но не вышло — рот сам
разъехался до ушей. Несмотря на ночную темень, Джексон заметил, как у Питера сверкнули зубы, и усмехнулся в ответ.
— Ты, наверное, думаешь, что я дурак, да?
— Нет, ты просто доверчивый. — Питер постарался не обидеть Джексона. — Везет же тебе, — он откатился подальше, — не нужно даже учиться драться. Люди пугаются одного твоего вида. Если бы я знал, что ты сторожишь усадьбу, я бы ни за что не пришел.
— Мне все нужно, — сказал Джексон.
— Нужно так нужно, — миролюбиво согласился Питер. Он сел, прислонившись спиной к стене, и полез в нагрудный карман. — Хочешь сигарету?
— Только не здесь.
— А где? Да отстань ты! — Султан снова вздумал нюхать его свитер, неправильно поняв, зачем он лезет в карман. Питер с досадой отпихнул лошадиную морду. — Я должен с тобой поговорить.
— Это я должен с тобой поговорить.
Они нашли место на лугу, под скалой, защищавшей от ледяного ветра. Несмотря на погоду, Джексон был в рубашке с короткими рукавами, будто и не мерз совсем. Сигареты у него имелись свои. Питер дал ему прикурить. После этого опустился на корточки у скалы и спросил, глядя исподлобья:
— Зачем ты забрался в конюшню? Я не жалуюсь на воображение, но не могу вообразить ни единого законного предлога.
— Как насчет незаконных?
— Ни один тебе не подходит.
— Я люблю кататься по ночам.
Джексон хотел схватить Питера за горло, но его протянутая рука упала, будто ее отрезали, а Питер между тем по-прежнему лежал, удобно растянувшись на траве.
— Не суетись, приятель. Я тоже этого не люблю.
Джексон потирал локоть.
— Где ты так научился?
— По телевизору видел.
— Нет, правда, покажи еще раз.
Питеру не хотелось ничего показывать. Но ведь человек жив не одним днем, и в случае чего Джексона лучше было иметь на своей стороне. Он взглянул на светящийся циферблат часов: 11. 40, время еще есть.
— Хорошо. — Он со стоном поднялся. — Давай сначала, но только медленно.
Демонстрация длилась десять минут и порядком утомила Питера. В конце он поддался Джексону, позволив сбить себя с ног. Питер лежал на земле и притворно охал, а Джексон стоял над ним и улыбался.
— Ну а теперь ты дашь мне лошадь?
— Нет.
— Почему?
Джексон сел рядом, достал помятую пачку сигарет и, поколебавшись, протянул ее Питеру.
— Ты сумасшедший, — пробормотал он, закуривая, — сегодня сумасшедшая ночь. Я поймал тебя, когда ты хотел украсть лошадь, а через десять минут ты учишь меня приемам дзюдо — или как там это называется. С ума сойти!
— Мне порой удается удивить людей. — Питер все еще лежал. Земля была холодной, но все же теплее воздуха.
Джексон сосредоточенно смотрел на горящий кончик сигареты. Разговор давался ему нелегко.
— Ты вообще кто такой?
— Обыкновенный мирный турист.
— Мирный! Ты мирный, как бомба... Ты напоминаешь мне Даниила во рву со львами. Львы стояли вокруг него и скалили зубы. У них острые зубы, приятель. И Даниил знал, что это львы.
Питер повернул голову. Он не ожидал услышать такое от Джексона.
— Ты говоришь загадками, сынок. Это что — предупреждение?
— Ничего. Я и так сказал больше, чем следовало. Не жди от меня помощи.
— Ну да, я и забыл, что негр белому не товарищ.
Джексон и не думал злиться. Он смотрел на Питера спокойно и безучастно. Его взгляд был одно равнодушие.
— Некоторые бесятся, когда их называют неграми. Но я не из таких. Я не дурак.
— Наверное, они тебя не любят.
— Меня никто не любит. Вот почему я должен хорошо драться.
— Спасибо все же, что предупредил. — Питер поднялся. — Дзюдо на сегодня. закончилось. В следующий раз еще что-нибудь покажу.
— Даже не пытайся.
— Второе предупреждение?
Теперь они стояли друг против друга.
— Я не хочу вмешиваться, Стюарт. Если ты задумал сделать гадость моему мерзавцу хозяину, то флаг тебе в руки. Но мое дело сторона, мистер. Если у меня будет возможность лишний 9аз доказать свою собачью преданность, то я притащу тебя к нему в зубах, не сомневайся.
Питер поежился.
— Спасибо за честность. Можно я заберу свои вещи?
Они молча вернулись в конюшню. Джексон молча наблюдал, как Питер засовывает вещи в сумку. Потом не выдержал и спросил:
— Зачем тебе все это понадобилось?
— Значит, понадобилось.
— Серебряная краска, черная ткань, которой ты заворачивал Султану ноги...
— Тебе будет о чем подумать долгими ночами. — Питер застегнул сумку и выпрямился. — Все, Джексон, я ухожу и забираю игрушки. Ты не дал мне украсть лошадь — я не дам тебе играть. Ты бы и правда не вмешивался. Так будет лучше.
— Да-да, конечно, — промычал Джексон.
Глава 5
Без Султана задуманное представление теряло смысл. Питер сидел в машине и раздумывал, чем занять остаток ночи. Жаль было потратить впустую такую роскошную ночь, когда зловеще воет ветер, в небе мчатся тучи и тьму изредка прорезает мертвенный свет луны. В раздумьях он проехал до другого дома, оставил машину на прежнем месте и полез на стену.
Пройдя через парк, Питер понял: что-то случилось. Время за полночь, а дом горел огнями. Зная привычки Кэтрин, нельзя было предположить, что она устроила вечеринку.
Это окно на втором этаже приглянулось ему по двум причинам: комната располагалась прямо над залом, где в прошлый раз проводился спиритический сеанс, и могла оказаться спальней хозяйки. Дуб, росший под окном, предоставлял отличную возможность взобраться на балкончик — точно такой же, как и внизу. Одна ветка громко хрустнула под ногой, когда он карабкался. Но те, кто был в комнате, не услышали за воем ветра. По крайней мере, он на это надеялся.
Первый же взгляд в окно убедил его в том, что он напал на золотую жилу. Это была комната Кэтрин: аскетизм, простая мебель, стены увешаны книжными полками. Словом, достаточно, чтобы понять, кто здесь обитает, даже если бы сама Кэтрин не лежала ничком поперек кровати. Склонившаяся над ней Тифани положила руку ей на плечо. Комната была ярко освещена. Горели люстра, настольная лампа, светильники на туалетном столике и два ночника над кроватью. Волосы Тифани сияли, как начищенная бронза. В белой шелковой пижаме она была так соблазнительна, что у Питера аж слюнки потекли. Вторжение Питера на балкон прошло не вполне бесшумно. Во всяком случае, Кэтрин что-то услышала. Она вскочила и сидела теперь — прямая как палка, вцепившись в одеяло.
— Что это?
— Это только ветер, Кэт. Всего лишь ветер. Все в порядке, не бойся. Кэтрин кивнула. Вид у нее был больной. Глаза провалились, угол рта
нервно подергивался. Кэт была в ночной рубашке цвета морской волны. Ее широкая юбка, отделанная золотыми галунами, разметалась по кровати. Питер с удивлением глядел на этот роскошный наряд, помня, что днем Кэт одевается куда скромнее. Одна тоненькая лямка сползла с ее плеча. Она была худая как щепка, но все же совсем не дурна, если бы не выражение ужаса на лице.
— Нет, там кто-то есть, — настаивала Кэтрин.
Питер бесшумно отступил назад, к перилам, готовый вспрыгнуть на дерево. Но Тифани не собиралась выходить на балкон.
— Кэт, я ведь смотрела. Там никого нет. Это просто страшный сон.
— Его голос... Он говорил...
— Что? Что он говорил? — Тифани присела на край кровати.
— Он говорил... он хочет... чтобы я....
Тифани села ближе и обняла ее за плечи, и Кэтрин схватилась за нее, как утопающий за спасательный круг.
— Не уходи, не уходи... — бормотала она, — не оставляй меня одну.
Когда раздался тихий стук в дверь, Кэтрин панически дернулась.
— Это миссис Шмидт, — успокаивала ее Тифани. — Войдите!
Вошла кухарка в розовых бигудях, неся поднос.
— Слишком горячий чай, — сказала Тифани, — я добавлю холодной воды. Взяв с подноса чашку, она ушла в ванную. Кэтрин уже овладела собой,
сменив безумный вид на маску равнодушия. Она, понятно, не желала демонстрировать кухарке свою слабость. Не верилось, что это та самая женщина, которая минуту назад была на грани истерики.
— Уилл обыскал дом? А вокруг дома посмотрел?
— Да, мисс.
— Было что-нибудь?
— Ничего, мисс.
Питер, видевший, как Уилл дремлет на кухне, знал, что это ложь. На его счастье, домашние успели привыкнуть к галлюцинациям Кэтрин, и он может являться сюда, не опасаясь Шмидтов. Старина Уилл не таков, чтобы без особой надобности выходить из дому холодной осенней ночью. А Питеру желательно нанести еще несколько визитов Кэтрин. Похоже, нервы у этой чертовки тянутся не дурнее резины и все никак не оборвутся. Ну да ладно, еще несколько сюрпризов — и будет как шелковая.
Тифани принесла чай. Пока Кэтрин пила, они с миссис Шмидт обменялись заговорщическими взглядами. Питер догадался, что Тифани добавила в чай снотворное, в чем Кэт, без сомнения, нуждалась: ее руки так дрожали, что она расплескала полчашки на постель. Затем кухарка ушла, Тифани выключила верхний свет.
— Не надо, оставь, — прошептала Кэт, — не уходи.
— Но так ты не уснешь, свет бьет прямо в глаза. Я буду здесь. Всю ночь, если хочешь.
— Да... — Кэт повалилась на подушки — снотворное быстро одурманивало ее изнуренный мозг.
Теперь в полутемной комнате горели только ночники да настольная лампа. Пора было предпринимать следующий шаг, пока Кэтрин окончательно не впала в наркотическое забытье. Питер встал на перила и затем без труда перебрался на крышу. Там он лег па живот и, упираясь в шифер коленями, а левой рукой обвив водосточную трубу, свесился вниз. Положение было не слишком удобным, но он не собирался долго так висеть — ровно столько, сколько требуется, чтобы метнуть нож. Кэтрин, со своим зацикленным на привидениях сознанием, должна подумать, будто нож возник из ниоткуда. Итак, следующим номером программы значился полтергейст.
Одно точное движение кисти руки — и готово. Клинок с глухим стуком вонзился в деревянную спинку кровати.
Как ни сильно было желание собственными глазами увидеть плоды своего труда, Питер не позволил себе задержаться. Жаль было бы испортить такой эффектный трюк. Теперь Уилл точно станет обыскивать дом. И если он обнаружит хоть какие-то признаки материальной природы полтергейста, вся игра насмарку. Быстро перебираясь по водосточной трубе, непрошеный гость вполз обратно на крышу. Он добрался до конька, когда раздался визг. Питер уже спустился и бежал через парк, а Кэт все не унималась.
Он спал сном праведника — крепко и без сновидений. Недаром говорят, что вечерние прогулки лучше всего помогают против бессонницы. Проснулся Питер оттого, что солнце светило в глаза. Он лежал, щурился и обдумывал следующий шаг. Необходимо сделать так, чтобы они пригласили его пожить у них в доме. На Кэтрин в этом смысле рассчитывать не приходилось. Она была не только равнодушна к его чарам, но враждебна и подозрительна. Тифани представляла собой более благодарный объект для ухаживаний. Однако Питер понимал, что завоевать ее с наскока тоже вряд ли удастся. Между тем успех всего предприятия зависел от быстроты его действий. Если Кэт будет продолжать в том же духе, она спятит совсем скоро, и ему нельзя пропустить незабываемый момент. А потому желательно не просто приходить с визитами, а жить в соседней комнате.
Остаток утра Питер провел в магазине мистера Грира, выбирая костюм для верховой езды. Его подмывало явиться завтра на охоту в свитере и старых слаксах. И он так бы и поступил, когда бы не сомневался, что общество оценит его шутку. Нарядившись, Питер взирал на себя в зеркале с гримасой иронического изумления. По допотопности и неудобству униформа не уступала, наверное, камзолу и панталонам.
К Мартину он пришел после трех. Доктор принимал пациентов, которых не принял утром, и Питеру пришлось ждать. Когда его, наконец, провели в кабинет, он увидел, что Мартин наливает себе из бутылки, которая хранилась у него в нижнем ящике стола.
— Я обычно не пью днем, но сегодня так устал...
— Мало спали?
— Совсем не спал. — Проглотив свое «лекарство», Мартин поморщился. — А вы откуда знаете?
— Да так... Люди говорят...
— Точно. — Мартин вздохнул. — И что они говорят?
— Да разное. Смотря кого слушать.
— Конечно, конечно. Вы очень деликатны, Стюарт. Но что толку в деликатности, когда город полон слухов? Вы видели Кэтрин Мор?
— Да, мы познакомились вчера. Она показалась мне не совсем здоровой. Что с ней такое? Наркотики? Нечистая совесть?
— Почему вы решили, что она нездорова?
— Вы хотите спросить, какое мне до нее дело? Никакого. Я интересуюсь, потому что Тифани живет с ней в одном доме. Там еще двое бестолковых слуг, а до ближайшей усадьбы не меньше двух миль. Наркоманы — не самые безобидные соседи.
— Она не наркоманка.
— Мне все равно, кто она. Но девица неуравновешенна, это видно. Она может причинить вред Тифани.
— Вряд ли. А почему вы так разволновались, Стюарт?
— Я люблю Тифани, — сказал Питер, глядя в глаза доктору так искренне, как только умел.
— А она вас любит? — Хоть Мартин мрачно хмурил брови, в голосе слышались насмешливые нотки.
— Я знаю, что выгляжу нелепо, — Питер мялся, изображая смущение, — но ведь бывает такое... Нет, она меня не любит. Пока не любит. Но со временем, я надеюсь... А сей-час она в опасности. Что происходит у нее в доме?
— Все обстоит гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд. — Мартин принялся набивать трубку. Питер ждал, догадываясь, что личное беспокойство борется сейчас в Мартине с врачебной этикой. — Это не вопрос врачебной этики, — продолжил доктор. — Конечно, можно сказать, что Кэтрин страдает слуховыми и зрительными галлюцинациями. Но она не из тех, у кого бывают галлюцинации. Боюсь, Стюарт, это дело рук человеческих. Какой-то упырь затеял опасную игру.
— Но зачем? — Питер, будто изумившись, раскрыл рот и вытаращил глаза. — Кому могло понадобиться?
— Понятия не имею. — Мартин развел руками. — Личных врагов у Кэтрин нет. Значит, можно предположить, что мстят враги ее дяди. Вы о нем, вероятно, слышали?
— Тифани рассказывала, что он любил шутить, притворяясь оборотнем.
— Не совсем так. Тифани была его любимицей и, конечно, теперь будет его защищать. Но он не шутил. Он всерьез практиковал черную магию. Его боялись и считали злым волшебником. Сама Кэтрин здесь не пользуется популярностью. Нет, она никому не сделала ничего плохого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16