В длинном прямом коридоре с множеством выходящих в него дверей было непривычно пусто. Разведчик Дональд глянул на часы, убедился, что прибыл вовремя, и пошел вразвалочку крашеной “палубой” конспиративной квартиры, заглядывая поочередно в комнату хранения оружия, на склад спецснаряжения, в секретку, в комнату отдыха, в комнату инструктажа... Никого, кроме технического персонала, не было. Лишь в конце коридора, напротив кабинета начальника отдела, в комнате оперативного дежурного гудели возмущенные голоса. Андрей поспешил туда.Навстречу ему распахнулась дверь, оттуда вышел расстроенный Зимородок. Огорченно махнув рукой, он сказал:— Учишь вас, учишь — а все без толку!Лехельт, едва не присев от такого приветствия, развел руками и открыл было рот, но Костя снова поспешно скрылся в комнате, обычно тихой, спокойной, а сейчас до отказа набитой разведчиками. Некоторые были в куртках, некоторые уже сняли верхнюю одежду. Слышались голоса:— Вот, вот, Алиев идет! Этого не проведешь! Обязательно заметит!— Спорим, что не заметит!— Спорим! На пиво! Проиграешь — всей моей группе ставишь пиво!— А если выиграю — ты моей! А Алиеву — две бутылки!— Тихо! Костя, разбей!Спорили старшие оперуполномоченные Моцарт и Сальери, которых в просторечии звали Моц и Салик — для краткости. Заинтригованный Лехельт, привставая на цыпочки, затоптался у согнутых спин, плотно окруживших рабочий стол оперативного.— Ребята, в чем дело?! Ребята, дайте посмотреть! Ну ничего же не видно!Все присутствующие уткнулись лицами в монитор внешнего наблюдения, стоявший на столе, и в пылу азарта не обращали внимания на его прыжки и жалобные повизгивания. Опознав на необъятных ягодицах знакомые потертые джинсы Морзика, Лехельт достал из кармана перочинный ножик и, отмерив на лезвии ногтем глубину укола, ткнул им в задницу приятеля. Возмущенный вопль Черемисова слился с раздосадованным стоном Моца:— Эх, Алиев! Шляпа! Сейчас за пивом его погоню!— Не сейчас, а после смены! — раздался зычный голос невидимого за толпой начальника отдела Завалишина. — Все это, конечно, интересно, но хватит забавляться! Думайте, что делать! Ситуация не из приятных: мы можем засветить треть оперативного состава!Предложения сыпались наперебой. Андрей, кое-как вырвавшись из лап разгневанного Морзика, просипел:— Что происходит?— Сам посмотри!— А мне не видно!— Вот, наберут недомерков в разведку!— Большая фигура — дура! Мал золотник — да дорог!— Ладно, раскудахтался! Забирайся ко мне на закорки, так и быть! Невелика ноша... цыпленок табака...Черемисов развернулся назад, к экрану, а Лехельт, благоразумно решив более не препираться, проворно вспрыгнул ему на спину, цепко охватив ногами теплый приятельский круп, и руками подтянулся за могучие плечи.— Оп-ля! Красная кавалерия!Он еще покрутил над головой воображаемой шашкой, но вдруг быстро сник, даже пришел в ужас: за столом, рядом с оперативным сидел крупный, одышливый Виктор Петрович Завалишин, а монитор внешнего видеоконтроля был переключен на камеру скрытого наблюдения. На экране был виден рослый очкастый чудак, затаившийся у сугроба около ларька напротив проходной базы. В руках у чудака была портативная видеокамера.Это был Рома, в спортивной черной шапочке, натянутой по самые очки! Лехельт, узнав его, едва не съехал по спине Морзика вниз. Вовка Черемисов, взбрыкнув, как норовистый конь, подкинул легкое тело друга повыше, на загривок. Обернувшись, он заржал, скаля большие лошадиные зубы.— Узнал своего корешка?!— Узнал... — шепотом подтвердил Андрей ему на ухо. — Давно снимает?— А фиг его знает! Засекли только перед твоим приходом. Не дыши в ухо — щекотно! Клякса сказал, что ты его учуешь — у тебя, мол, шестое чувство. Всем заперло, ну, и стали спорить.— И?..— Что — и? Ты лопухнулся!Рома на экране поежился, снял очки и протер их краем шапочки. Потом оглянулся по сторонам и пригнулся пониже. Оперативный пощелкал кнопками управления камерой, добавил увеличение. Завалишин, над головой которого нависал Лехельт, поднял задумчивые глаза от экрана и взглянул на маленького разведчика.— Неизвестно, что он тут успел наснимать, твой приятель... Бдительность внешней охраны сегодня не на высоте.— Пошлите Рубцова, Виктор Петрович! Он у этого дурака камеру вмиг отберет! — отдуваясь под Лехельтом, предложил Морзик. — Или давайте я сбегаю!— Рубцову я уже сказал пару ласковых. А этого не в меру любознательного товарища надо бы проучить как следует... — задумчиво сказал начальник отдела. — Костя, ты продумай, как нам от него избавиться. Есть предложения?— Мы его в армию пробовали спровадить, Виктор Петрович, — послышался откуда-то из толпы голос Кляксы. — Даже на флот. Уже с военкомом договорились — да он откупился, паршивец. Так и не поняли, кому дал.На пульте зазвонил городской телефон, и в комнате вмиг стало тихо. Будто и не толпилось вокруг длинного стола два десятка мужчин и женщин. В абсолютной тишине оперативный снял трубку.— База слушает. Да, да... принял! Мы знаем! — он прикрыл трубку рукой, наклонился к Завалишину, сказал вполголоса: — Миша Тыбинь докладывает! Вскрыл внешнее наблюдение за КПП “кукушки”!— Есть! — крикнул Морзик и подпрыгнул так, что у Лехельта зубы клацнули от неожиданности. — Костя, Миша его засек!— Он один? — задумчиво спросил Завалишин, пресекая вспыхнувшее было ликование одним движением пухлой руки.— С ним Кобра... Кира Алексеевна.— Это хорошо. Пусть выйдут на связь через десять минут. Мы приготовим этому “папарацци” сюрприз. Все свободны! — повысил он голос. — Готовьтесь к работе! Никому за ворота базы не выходить до моего распоряжения. Языками на стороне об этом не трепать! И позовите ко мне техника по видеоаппаратуре! Срочно!Оживленно переговариваясь, разведчики повалили в коридор. Три наряда пошли экипироваться, получать оружие. Группа Кляксы задержалась. Ждали опера, Бориса Моисеевича, и Кобру со Старым, занятых Завалишиным в его задумке по нейтрализации Ромы. Зимородок сказал Лехельту безжалостно:— Твой чирей нас беспокоит — ты и думай в первую голову, как от него избавиться. Что ему от тебя нужно?Если дело коснулось службы — у разведчиков нет личных тайн. Пришлось Андрею кратко все рассказать.— Милое дело, — фыркнул Клякса. — Будем всей группой устранять твоего соперника. Забот у нас больше нет! Все думайте. Ролик, нечего скалиться!— Поощряю мыслительный процесс оперативного состава, — раздался у них за спиной тенорок Лермана. — Что за кипишь у вас сегодня?— Так... пустяки, — хмуро ответил Клякса, одним взглядом остановив открывшего было рот Морзика. Он помнил распоряжение Завалишина, да и сам не любил выносить сор из избы, хотя принципом их службы была максимально точная и правдивая информация.— Я так и подумал, — проговорил себе под нос Борис Моисеевич, стаскивая беретик, стряхивая снег и неторопливо разматывая пестрый шарф. — Как увидел журналиста с видеокамерой у КПП, так и сказал сам себе: Боря, не нервничай, это пустяки. Ребята, наверное, уже что-то предприняли.— Это не журналист, — сказал Зимородок со вздохом уважения к профессионалу. — Это ревнивый Отелло. Выводит на чистую воду нашего Андрея. Скоро мы попадем в питерские путеводители, и нашу “кукушку” будут за баксы показывать туристам всего мира. Как место ужасных пыток несчастных диссидентов. Новохаткина тотчас вспомнит, что именно здесь ее трижды лишали невинности.— И что же вы придумали?— Радикального — ничего.— Так давайте его завербуем! Это же готовый агент! Как красиво сидит — настоящий “наружник”!Клякса глянул на старого опера недоверчиво, Лехельт — с надеждой. Рома достал его.Разведчики окружили Лермана. Одна только Людочка-Пушок осталась в стороне.— Когда стареешь, — улыбаясь и протирая очки, начал опер, — позволяешь себе быть честным с собой. Люди чаще всего порицают то, к чему тайно тяготеют. К чему неравнодушны, понимаете?— А Константин Сергеевич осуждает распущенность молодежи! — ехидно ухмыльнувшись, встрял Ролик.— О начальстве, как о покойниках: или хорошее, или ничего! — поднял вверх сухой перст Лерман.— Спасибо на добром слове... — поежился Зимородок.— Пожалуйста, Костенька. Кстати, я теперь тоже порицаю распущенность. Годы-то ушли! А когда-то я был даже очень терпимым! Но ты, конечно, другое дело...— Давайте ближе к теме, Борис Моисеевич.— С удовольствием. Предлагаю провести липовую вербовку. Пусть человек согласится стать платным агентом. Он студент? Посулим ему что-нибудь эда-кое... перспективное. Подсунем бумажку подписать... о неразглашении и прочее, а там видно будет. Мне почему-то кажется, что у него у самого пропадет охота выводить Андрея на чистую воду. Не дурак же он, в конце концов. Демократические страшилки про месть чекистов должен был читать. Суть человека — его страхи, друзья мои. И это не смешно, большеротый юноша, это, чаще всего, печально. Наш будущий агент 007 тщеславен? — спросил Лерман, обращаясь к Андрею.— Думаю, да.— Хорошо. Тщеславие — тоже страх, и весьма распространенный. Страх забвения. Ты сейчас набросай мне его психологический портрет, все, что знаешь из биографии, а пока кто-нибудь угостите старого еврея его любимым национальным напитком — чаем.— Чай — индийский национальный напиток, — буркнул Зимородок. — А у нас чайник вчера накрылся.— Пора тебе, Костенька, знать, что все лучшее в этом мире Бог сотворил для евреев. Значит, и чай тоже. А про чайник постыдились бы, молодые распущенные люди! Вы что — только филерствовать умеете?— Я починю! — вызвался Морзик. — Я знаю, чего вы ржете!.. Там вилка треснула... я на нее вчера вечером наступил... нечаянно.— Умница! Сразу видно, что у вас золотые руки.— Может, и золотые... только немного не по этой части, — с сомнением сказал Зимородок, провожая взглядом убегающего по коридору Морзика. Навстречу им в комнату дежурного спешил хихикающий от возбуждения техник видеоаппаратуры с портативной кассетой в руках.В скором времени к замерзшему, но настроенному сидеть дотемна Роме спешным шагом приблизилась невысокая стройная женщина и, захлебываясь в истерике, закричала:— Сюда! Сюда! Помогите!К ней подбежал грузный мужчина угрюмого вида.— В чем дело, дамочка?! Чего орете?— Я его узнала! Подонок! Этот негодяй в очках... он меня изнасиловал! Он вот так же снимал на камеру...— Вы не ошиблись? — подозрительно глядя на онемевшего Рому, переспросил мужчина, засучивая рукава куртки маленькими крепкими руками. — Точно он?— Я его на всю жизнь запомнила! Такая мерзкая образина!— Эй, эй, эй!.. — заорал уже Роман, когда Тыбинь поволок его из сугроба. — Мужик, я в морду дам! Она сумасшедшая! Товарищ охранник! Кто-нибудь! На помощь!!!Прапорщик Рубцов тотчас подбежал, громадной пятерней натянул бедняге шапку на лицо, а второй рукой вырвал из рук камеру.— Посмотрим, что ты тут наснимал!Рома дергался и мычал. Тыбинь кистевым захватом с трудом удерживал парня на коленях, пока Рубцов с Кирой меняли кассету.— Вот гад! — громыхнул гигант вполне искренне, сдерживаясь, чтобы не отвесить виновнику всех бед полновесную затрещину, от которой Рома вряд ли скоро оправился бы. — Держите его, я милицию вызову!Милицию уже вызвал Завалишин, наблюдающий всю эту сцену на экране монитора. Желто-синяя “коломбина” появилась в конце улицы, едва Рубцов огромными шагами достиг проходной. С переднего сиденья вывалился одетый в бронежилет поверх шинели подполковник Шишкобабов.Шишкобабов был трезв, серьезен и подтянут. Его светло-голубые кальсоны, которые он натянул на себя вместо форменных брюк, еще будучи в сильном подпитии, были размера на два меньше нужного и как-то по-балетному обтягивали грузное тело подполковника. Резинки у кальсон не было, но Шишкобабов с честью вышел из положения, прикупив в подвернувшемся магазинчике дешевые, но очень симпатичные розовые подтяжки. И сейчас, брошенный гатчинским УВД на подкрепление питерским ментам, полковник вел себя корректно и дружелюбно.— Взять его! Кто пострадавший? Вы, гражданин?Тыбинь отрицательно хрюкнул.— Вы, гражданка? Проедем с нами, составим заявление! А вещественные доказательства акта насилия у вас при себе?— Все у него! — ткнула Кира гневным жестом в сторону обезумевшего “папарацци”.— Вы, гражданин начальник, камеру посмотрите, — льстиво подсунул воинственному подполковнику “вещественное доказательство” Старый.Камера у Ромы была с гандикапом. Всю дорогу непривычно трезвый Шишкобабов, ерзая на сиденье и хихикая, просматривал запись на миниатюрном экране. Потом ее, не отрываясь, крутил ночь напролет весь дежурный наряд отделения милиции, где до прихода следователя разместили в одиночном боксе опасного маньяка в очках: пленка, которую подсунули бедолаге-Роману Кира с Рубцовым, представляла собой крутую немецкую порнуху из жизни горнолыжников и альпинистов.Как говорится, на войне как на войне...На всякий случай Виктор Петрович велел Кире утром позвонить в милицию и сказать, что обозналась. II Когда дежурный электрик устранил последствия короткого замыкания, группа Кляксы собралась в комнате инструктажа. Морзик выглядел несколько смущенным.— Я думал — там два провода, а там три... — оправдывался он.— Вы, голубчик, пустили фазу на заземление, — смеялся Лерман, очищая перочинным ножиком обгоревший штепсель. — Вас могло ударить током!— А он бы блок поставил! — давился смехом Ролик. — У него реакция хорошая!— Хватит балаганить, — устало вздохнул Зимородок, закрепив в стене потемневшую крышку розетки. — Видик работает, Киру ждать не будем. Она там еще долго провозится. Начинайте, Борис Моисеевич.— Эта кассета, конечно, не такая увлекательная, как та, про которую Михаил рассказал милиционеру. Но все же взгляните на нее внимательно. Вот так выглядит процесс хищения государственных и коммерческих секретов. В обнаженной натуре, так сказать. В полный рост.В комнате воцарилась тишина, нарушаемая дыханием разведчиков и скрипом старых стульев. Мебель “кукушки” оставляла желать лучшего.На экране появилось изображение Тимура Дербенева в странном ракурсе — сверху вниз и несколько наискось. Дербенев склонился над толстой пачкой бумаг, вдумчиво изучая текст, отгибая непослушные толстые страницы с лиловыми штемпелями грифа и время от времени проводя по ним сверху вниз простенькой синей шариковой авторучкой плашмя, точно разглаживая листы.— Что он делает? — спросил Ролик с любопытством. — А нельзя тут музычку в сопровождение?— Ничего хорошего, юный друг. Это он сканирует текст. Наши ребята полагают, что в авторучку встроен сканер. Видите — он держит ее строго параллельно строкам текста и ведет с равномерной скоростью вниз... Дальше нужно только подключиться к сотовому телефону с выходом в Интернет — и вся информация будет сброшена потребителю. Десять лет назад об этом можно было только мечтать...Шестеро мужчин и молодая женщина смотрели на экран.Скривившись, Ролик мстительно сказал:— Хлипкий думает, что зашибет деньгу, а мы ему всю малину обломаем! Торчок полный!Людочка-Пушок проговорила:— Он плохо выглядит... Какой-то больной весь...Она была серьезна, задумчива и куталась в теплую пуховую кофту.Клякса был озабочен другим:— Кто камеру так криво поставил? Не могли выровнять? Теперь хоть голову набок поворачивай!А Лехельт, выпятив губы, спародировал вальяжный баритон модного питерского адвоката:— Содержание видеозаписи, представленное обвинением, не свидетельствует о противоправных действиях моего подзащитного! — И добавил уже нормальным голосом: — Чтобы использовать этот материал в суде, надо добыть авторучку со всем содержимым.Морзик, обескураженный неудачей с чайником, помалкивал, восстанавливая чувство самоуважения.Старый, бросив беглый взгляд на экран, отодвинул угол темной шторы и поглядел в окно.А за окном, за давно не мытыми стеклами, так же беззвучно и наискось, как кадры оперативной съемки, падал белый пушистый снег...— Как же вы допустили, чтобы он секретные сведения передавал у вас на глазах? — возмутился Ролик после просмотра. — Значит, технология коронида украдена?!Опер Лерман хитро улыбнулся, лицо его при этом покрылось меленькой сеточкой морщин — точно стекло потрескалось.— Это деза, наверняка, — уверенно сказал Зимородок. — Не волнуйся. Небось всю ночь лепили книжку?— Книжка настоящая, — ответил Борис Моисеевич. — Только пару листов заменили. Эти государственные секреты такая забавная вещь, знаете ли... Иногда их сохранение крайне важно, а иногда — вредит делу.— Первый раз слышу, чтобы хранение секретов вредило делу, — заинтересовался Лехельт. — Всегда говорят, что болтун — находка для шпиона!Разведчики оживились в предвкушении истории, на которые Лерман был большой мастак.— Примеров тому, как секретность вредит делу, легион, дети мои, — начал Лерман, устраиваясь поудобнее, точно петух на насесте, — У нас в военно-промышленном комплексе каждая хорошая разработка создавалась на разных заводах по нескольку раз — из-за секретности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24