Подойдя к работягам, Шварц, стараясь перекрыть истошный визг пилы, проорал:
— Мужики, дело есть! — и, призывно кивая, поманил их пальцем.
Мужики, резонно подумав, что дело обернется хорошей выпивкой, побросали доски и, выключив станок, пошли за Шварцем и его ребятами, аки мыши за Нильсом. А те, неожиданно и ловко завалили их на пол, перебинтовали не хуже вахтера и сложили в каптерку. На прощание Шварц предупредил:
— Сидите здесь и не рыпайтесь. Вам же лучше будет. Выйдете — всем будет хана.
Шварц закрыл дверь, накинул замочную петлю и всунул в нее щепку. Из-за двери, ведущей в соседнее помещение, послышались голоса, звуки перетаскиваемых по полу вещей и неприлично громкие взрывы мата и смеха.
Подойдя к этой двери, Шварц осторожно приоткрыл ее и заглянул в узкую щель. Внимательно оглядев большой ангар и вольготно расположившихся в нем среди ящиков и разнокалиберной мебели бандитов, он тихо закрыл дверь и сказал:
— Тихоня, там есть еще одна дверь на улицу. Бери Крюка и идите туда. Как услышите выстрел — бросайте гранаты.
Тихоня кивнул, и они с Крюком быстро вышли из цеха.
Шварц и Валдис достали по «лимонке», выдернули чеки и встали напротив двери. Выждав секунд тридцать, Шварц выстрелил в воздух, затем быстро распахнул дверь, и они одновременно швырнули свои гранаты. Захлопывая дверь, Шварц успел увидеть обращенные к нему лица удивленных бандитов. Еще две гранаты влетели с противоположной стороны. Шварц и Валдас, держа пистолеты наготове, прижались к стене по обе стороны от двери. Рвануло почти одновременно, и сразу после них — послышались крики и стоны раненых бандитов.
Алексей Митрофанович Федюков стал первой жертвой нападения. Граната разорвала его на части, равномерно распределив по всем богатствам дорогого ему больше жизни склада ворованного добра.
Распахнув ногой дверь, кабачковские налетчики ворвались в ангар. На полу валялись три окровавленных трупа, еще двое корчились, зажимая руками раны. За ящиками и старым оборудованием прятались оставшиеся в живых.
Ватсон, спрятавшийся за верстаком, давно уже превращенным в обеденный стол, часто дышал и старался делать это как можно тише. Он видел вошедших в ангар вооруженных людей и знал, что они пришли убивать. Это ему очень не понравилось. Не понравилось ему и то, что его пистолет сейчас лежал в трех метрах от него, на коробке с телевизором «Сони». Посмотрев направо, он увидел Тюрю, который стоял за выступом стены и держал в руке «Макаров». Тюря приложил палец к губам, и Ватсон согласно кивнул.
Вдруг из противоположного угла послышался шум, и с криком «суки позорные!» из-за пожарного щита выскочил Брикет, прозванный так за то, что любую пачку денег или чего угодно другого он называл брикетом. Брикет держал в руке пистолет и беспорядочно палил из него в сторону четверки незваных гостей. Гости, совсем не уважая хозяев, тут же пристрелили Брикета.
Воспользовавшись этим, Тюря выскочил из-за угла и выстрелил в одного из налетчиков. У того дернулась рука и, выронив пистолет, он упал на пол, схватившись за раненое плечо. Ватсон тоже решил, что момент подходящий, и бросился к своему пистолету. Продырявленный во многих жизненно важных местах, Тюря рухнул на пол после синхронно быстрых ответных выстрелов незадетых Шварца, Валдиса и Тихони. Ватсон, успев-таки ухватить свою пушку, укрылся за лестницу, ведущую на антресоли.
Шварц, увидев, что Крюк ранен, сильно толкнул его к двери и приказал:
— Жди на улице.
Крюк, морщась от боли, кивнул и выскочил за дверь.
Сидя на корточках за металлической лестницей, Ватсон недоумевал, почему это отдыхающие на антресолях охранники не реагируют на такой беспредел. И тут, словно в ответ на его вопрос, фанерная дверь антресолей распахнулась, и оттуда раздались выстрелы. Стоявшие посередине ангара налетчики, едва услышав стук распахивающейся двери, профессионально раскатились по полу в разные стороны, и ни один из выстрелов не достиг цели.
Тихоня, оказавшись за штабелем видеомагнитофонов, нос к носу столкнулся с лежавшим там бандитом по кличке Жиган. Трусливый от природы Жиган от неожиданности открыл рот, и Тихоня, воспользовавшись этим, схватил его за нижнюю челюсть и резко рванул вниз, выдернув ее из суставов. Глаза Жигана выпучились от боли, он выронил пистолет и потянулся руками к лицу. Но Тихоня, вскочив на ноги, обхватил голову противника и повернул вправо до хруста в шейном отделе. Теперь Жиган, лежа на животе, смотрел неподвижными глазами в потолок. При жизни такой ловкий трюк у него ни за что бы не получился.
Шварц и Валдис, увернувшись от первых выстрелов сверху, открыли ответный огонь, и двое стрелков, рискнувшие открыть тайну антресолей, скатились по железной лестнице вниз.
Тут же в распахнутую под потолком дверь полетели две гранаты.
Шварц попал точно в дверь, и было слышно, как граната катится по дощатому настилу антресолей. Валдис промахнулся, и его граната, ударившись о стенку, упала вниз прямо на то место, где укрылся Ватсон. Граната угодила ему прямо по макушке. Он зашипел от боли и стал машинально тереть шишку, на секунду не обратив внимания на упавшую перед ним гранату.
А когда он понял, что именно ударило его по черепушке, для него было уже поздно.
С антресолей послышались крики, взрывом сорвало несколько листов фанеры, из которой были сделаны стены этого скворечника, и из образовавшейся бреши вывалился труп. Падая, он ударился о штабель видиков, за которым лежал Тихоня. Видики рухнули прямо на него, заставив налетчика нецензурно выругаться.
Граната, взорвавшаяся под носом у Ватсона, сильно испортила его внешность, и Ватсон теперь выглядел так, будто побывал в руках маньяка, вооруженного молотком для отбивания мяса.
Стало тихо. Вдруг сверху послышался голос:
— Эй, начальники, сдаюсь! Только не стреляйте! На верхней ступеньке железной лестницы показался последний из оставшихся в живых бандитов
с поднятыми руками. Когда он увидел не милиционеров и не спецназовцев, а Шварца и Валдиса, его лицо сильно вытянулось.
Валдис, оглянувшись на Шварца, указал на сдающегося и громко сказал:
— Он принял нас за ментов! — и, снова повернувшись к бандиту, продолжил: — Тебе менты сейчас были бы за счастье! Ты ошибся, уважаемый, — и дважды выстрелил.
Бандит без звука рухнул с лестницы прямо на труп Ватсона.
Из-под груды коробок с видеомагнитофонами с шумом и руганью выбрался Тихоня.
— Ну, что? Все, что ли? — спросил он, отряхивая грязь с одежды.
— Вроде бы все, — ответил Шварц. — Проверим сусеки.
И они начали осторожно обходить ангар.
Оказалось, что живые еще были, точнее, один полуживой. На него наткнулся Шварц, заглянув за высокую стопку древесно-стружечных плит. Раненый, прижимая одну руку к животу, из которого текла кровь, другой рукой пытался набрать номер на трубке.
Направив на него пистолет, Шварц спросил:
— Салтыкову звонишь?
Бандит, испуганно посмотрев на стоящего перед ним Шварца, кивнул.
— Давай, звони, — улыбнулся Шварц, — мне как раз поговорить с ним надо.
Бандит набрал номер, затем Шварц отобрал у него трубку, приложил ее к уху и стал ждать. Пистолет он держал направленным на бандита. Наконец на том конце раздался шорох и голос Салтыкова произнес:
— Я слушаю.
— Это хорошо, — отозвался Шварц, — слушай, как я пристрелю последнего из тех, кто у тебя охранял склад на Молоховце, — и он выстрелил бандиту в грудь.
— Слышал?
— Слышал, — сдавленным от ярости голосом ответил Салтыков, — но еще не вечер, пи… поганый.
— Конечно, не вечер, — согласился Шварц, — к вечеру от вас, ублюдков, вообще ничего не останется.
— Это мы еще посмотрим, — пригрозил Салтыков, — мои орлы почикали тут одного вашего петуха, хорошо, между прочим, почикали. Так перед смертью лютой он рассказал и про склад ваш, и про все рассказал. Так что еще посмотрим, козел.
Шварц сжал зубы, но продолжил, не изменив интонации:
— До скорой встречи, пес смердячий.
На том разговор и закончили.
Обойдя помещение, Валдис и Тихоня вернулись к Шварцу. Тихоня нес в руке автомобильную канистру.
— Живых — никого, — доложил он и, кивнув на канистру, добавил: — Растворитель. Давай?
Шварц посмотрел на канистру и ответил:
— Давай. Валдис, выпусти работяг и вахтера.
— Годится, — сказал Валдис и пошел в соседний цех.
Тихоня, открыв канистру, начал щедро поливать растворителем все вокруг.
Выйдя на улицу, Шварц кивнул Крюку, стоявшему с пистолетом, направленным на дверь.
— Здесь все, — сказал Шварц, — можешь убирать пушку. Что с рукой?
Крюк спрятал пистолет и покосился на простреленную руку.
— Ничего страшного, — ответил он, — мышцу прострелили, и все дела.
К ним подошел Валдис и сообщил:
— Я сказал работягам, чтобы они выходили через пять минут. Вахтер тоже свободен.
Дверь открылась, и из ангара вышел Тихоня. За его спиной мелькнул огонек.
— Надо уходить. Сейчас полыхнет. Я там еще бочечку с лаком нашел, так что…
Глава 13
КАК ВСЕГДА, МЫ ДО НОЧИ СТРЕЛЯЛИ С ТОБОЙ, КАК ВСЕГДА, БЫЛО ЭТОГО МАЛО…
Человек, оставленный Кабачком в особняке, вовсе не был смертником, обреченным погибнуть в случае захвата его цитадели врагами.
На случай непредвиденных и совсем уж неприятных обстоятельств в особняке была оборудована тайная комната, в которой можно было скрыться и переждать эти самые неприятные обстоятельства. Все было устроено, как в классическом приключенческом романе про замки и тайны.
В кабинете Кабачка рядом с камином была устроена потайная дверца, открывавшаяся, как и положено, поворотом чугунного завитка на орнаменте, окружавшем топку камина. Одна из дубовых панелей стены проваливалась, и в открывшийся лаз можно было, слегка пригнувшись, пройти. В конце короткого узкого прохода была еще одна низкая железная дверь, которая открывалась уже обычным образом. За ней располагалась небольшая, но достаточно комфортабельная комнатка без окон, площадью около восьми квадратных метров.
В этой комнате были две койки, пластиковые бутыли с консервированной водой, запас провианта, кондиционер и биотуалет. Кроме того, там имелся монитор, связанный с мини-камерами слежения, установленными во всех помещениях особняка. Спрятавшийся в этом убежище человек имел возможность быть в курсе всего, что происходило в особняке.
Человеком, оставленным в офисе, был Ворон. Он должен был отвечать на телефонные звонки, следить за тем, что происходит вокруг здания, и держать в курсе происходящего своего патрона. Совершенно один в просторном старинном особняке, он сидел в глубоком кожаном кресле и смотрел телевизор.
* * *
Бекас сидел в кафе с обаятельным обезьяним названием «У Мартынюхина», размышляя над планом своих будущих действий.
Из города следовало как можно скорее убраться, везение когда-то должно было закончиться, слишком часто его стали узнавать на улице незнакомые ему люди.
Единственное, что его не отпускало, так это понимание того, что в случае бегства об Ольге он мог забыть. В течение двух недель, прожитых под кровом Серебряковых, Роман постепенно осознал, насколько сильным и неуступчивым в вопросах принципов человеком была двадцатилетняя Оленька Серебрякова. Разорвать внезапным отъездом этот слабый едва уловимый контакт, возникший между ними, значило предать. Роман, что называется, нутром чувствовал — повторного шанса не будет. Когда они с Олей два часа молча гуляли с коляской, в которой спал ее сын, Роман дал себе слово, во что бы то ни стало разобраться в ситуации, в которую он попал, и сразу же после этого сделать предложение Оле.
Бекас, мысленно вернувшись в прошлое, не нашел в своей жизни ни одного мгновения, за которое он отдал бы эти два часа. «Какая она, в самом деле, красавица», — подумал Роман, вспоминая лицо Оли, ее огромные с серо-голубым отливом глаза, маленький пухлый подбородок и беззащитные детские ямочки на щеках. К ней, как ни к кому другой, подходил эпитет «аристократическая красота».
«Эти проклятые деньги! Мое безволие и суетность моих действий — вот причина, почему я трушу сказать ей освоих чувствах, — думал Бекас. — А если так пойдет и дальше, то говорить будет просто некому. С другой стороны, если бы я не нашел сумку, то и встреча с Олей, скорее всего, не состоялась бы… Нет, о бегстве речь не может идти, хотя бы потому, что существует проблема автоматов, которые кто-то хочет взорвать в школах города. Потом, наверное, можно сделать попытку выйти на хозяев денег и вернуть оставшиеся девятьсот с хвостиком тысяч в обмен на мало-мальски приемлемый срок, чтоб вернуть потраченное».
Итак, для начала следовало отзвонить владельцу игральных автоматов. Это не вызывало ни малейших сомнений, тем более что Бекас уже неоднократно представлял себе серию из двухсот пятидесяти взрывов, происходящих в.школах Города. Картина получалась такая, что воображение не могло охватить ее полностью. Было ясно одно. Даже если это будет грозить Бекасу гибелью, он должен предотвратить взрывы.
Собственно, никакого особенного риска в этом не было, и геройствовать, судя по всему, не придется. Достаточно позвонить хозяину и рассказать ему обо всем. А дальше уж он сам будет выкручиваться, как хочет. Вряд ли его устроит такая ситуация, при которой на него ляжет ответственность за гибель тысяч детей.
«А если устроит? — подумал Роман. — А если он в курсе дела и продолжит реализацию своих планов как ни в чем не бывало? Или если он просто не поверит анонимному звонку, что тогда? Тогда нужно будет просто взорвать всю партию автоматов прямо на складе. Пультик-то — вот он, на заднем сиденье лежит. Нажмем кнопочку, и все дела!..»
Из внутреннего кармана пиджака долетел еле слышный звонок мобильника. Это Гога поинтересовался, читал ли его друг сегодняшний «Коммерсант.ru». Друг газету не читал. Бекасу решительно порекомендовали просмотреть передовицу. Назвали остолопом и пожелали «ни пуха, ни пера!». Допив кофе, Бекас поставил пустую чашку на стол, вышел на улицу и купил свежий номер «Коммерсант.ru».
Передовица во всю полосу была озаглавлена так:
«ОБОРОТНИсь, незнакомый похожий!
Взгляд подкупный тебя выдает!»
Из статьи Роман понял, что «собственная служба безопасности…», короче, на самом высоком уровне готовился государственный переворот, почище ГК ЧП. Открыто подкупались старшие милицейские чины, депутаты и видные политики. Из документов, изъятых у шести задержанных, имена которых не разглашались в интересах следствия, вытекало, что в ближайшее время в разных городах страны планировались какие-то чудовищные по масштабам диверсии, с целью вызвать в стране всеобщий кратковременный хаос и в конечном итоге — кризис власти. В результате планировалось передать власть в стране силовикам, стоящим у руля этого мини-переворота.
«Автоматы в школах как нельзя лучше вписываются в планы политических засранцев, готовых ради власти перебить половину народа страны, — со злостью подумал Бекас. — Если так, то действовать мне следует более решительно и быстро».
Сев в машину, Бекас бросил косой взгляд на заднее сиденье. Дипломат с пультом был на месте. Он достал трубку и набрал номер «Взлета».
* * *
В приемной Кабачка, на плазменном экране дорогого телевизора «Сони», вратарь местной футбольной команды «Горизонт», распластавшись в замедленном повторе, медленно плыл в воздухе в левый угол ворот. Мяч, так же медленно вращаясь, направлялся в это время в правый угол. Выражение лица вратаря напоминало выражение лица алкоголика, уронившего литровую бутылку водки в лестничный пролет.
Счет был 4:0, и пятый гол, тем более на последней минуте, напоминал прощальный унизительный подзатыльник. Ворон выругался и переключил программу. На экране появилась девушка, которая тут же пообещала ему, что с новыми прокладками он будет чувствовать себя комфортно в любых условиях. После этих слов она вскочила на коня и помчалась по буеракам, ухитряясь при этом сохранять на лице выражение сексуального призыва.
Ворон выругался еще раз, и тут зазвонил телефон.
Выбравшись из уютного кресла, он потянулся и подошел к большому столу, на котором было расставлено множество телефонов, факсов, стоял компьютер, валялись несколько радиотрубок, в общем, связь была налажена как следует.
Посмотрев на определитель номеров, Ворон увидел незнакомый, но определенно принадлежавший мобильнику номер, снял трубку и произнес:
— Приемная консалтинговой фирмы «Взлет». Слушаю вас.
— Будьте любезны, — сказал Бекас, — пригласите Владимира Михайловича.
Диктофон, мигая индикатором, бесстрастно записывал каждое слово разговора.
— Владимира Михайловича сейчас нет на месте, — ответил Ворон, — вы разговариваете с секретарем, и я могу передать ему все, что вы скажете.
Бекас помолчал, потом сказал:
— Я звоню насчет игральных автоматов.
Теперь паузу сделал Ворон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
— Мужики, дело есть! — и, призывно кивая, поманил их пальцем.
Мужики, резонно подумав, что дело обернется хорошей выпивкой, побросали доски и, выключив станок, пошли за Шварцем и его ребятами, аки мыши за Нильсом. А те, неожиданно и ловко завалили их на пол, перебинтовали не хуже вахтера и сложили в каптерку. На прощание Шварц предупредил:
— Сидите здесь и не рыпайтесь. Вам же лучше будет. Выйдете — всем будет хана.
Шварц закрыл дверь, накинул замочную петлю и всунул в нее щепку. Из-за двери, ведущей в соседнее помещение, послышались голоса, звуки перетаскиваемых по полу вещей и неприлично громкие взрывы мата и смеха.
Подойдя к этой двери, Шварц осторожно приоткрыл ее и заглянул в узкую щель. Внимательно оглядев большой ангар и вольготно расположившихся в нем среди ящиков и разнокалиберной мебели бандитов, он тихо закрыл дверь и сказал:
— Тихоня, там есть еще одна дверь на улицу. Бери Крюка и идите туда. Как услышите выстрел — бросайте гранаты.
Тихоня кивнул, и они с Крюком быстро вышли из цеха.
Шварц и Валдис достали по «лимонке», выдернули чеки и встали напротив двери. Выждав секунд тридцать, Шварц выстрелил в воздух, затем быстро распахнул дверь, и они одновременно швырнули свои гранаты. Захлопывая дверь, Шварц успел увидеть обращенные к нему лица удивленных бандитов. Еще две гранаты влетели с противоположной стороны. Шварц и Валдас, держа пистолеты наготове, прижались к стене по обе стороны от двери. Рвануло почти одновременно, и сразу после них — послышались крики и стоны раненых бандитов.
Алексей Митрофанович Федюков стал первой жертвой нападения. Граната разорвала его на части, равномерно распределив по всем богатствам дорогого ему больше жизни склада ворованного добра.
Распахнув ногой дверь, кабачковские налетчики ворвались в ангар. На полу валялись три окровавленных трупа, еще двое корчились, зажимая руками раны. За ящиками и старым оборудованием прятались оставшиеся в живых.
Ватсон, спрятавшийся за верстаком, давно уже превращенным в обеденный стол, часто дышал и старался делать это как можно тише. Он видел вошедших в ангар вооруженных людей и знал, что они пришли убивать. Это ему очень не понравилось. Не понравилось ему и то, что его пистолет сейчас лежал в трех метрах от него, на коробке с телевизором «Сони». Посмотрев направо, он увидел Тюрю, который стоял за выступом стены и держал в руке «Макаров». Тюря приложил палец к губам, и Ватсон согласно кивнул.
Вдруг из противоположного угла послышался шум, и с криком «суки позорные!» из-за пожарного щита выскочил Брикет, прозванный так за то, что любую пачку денег или чего угодно другого он называл брикетом. Брикет держал в руке пистолет и беспорядочно палил из него в сторону четверки незваных гостей. Гости, совсем не уважая хозяев, тут же пристрелили Брикета.
Воспользовавшись этим, Тюря выскочил из-за угла и выстрелил в одного из налетчиков. У того дернулась рука и, выронив пистолет, он упал на пол, схватившись за раненое плечо. Ватсон тоже решил, что момент подходящий, и бросился к своему пистолету. Продырявленный во многих жизненно важных местах, Тюря рухнул на пол после синхронно быстрых ответных выстрелов незадетых Шварца, Валдиса и Тихони. Ватсон, успев-таки ухватить свою пушку, укрылся за лестницу, ведущую на антресоли.
Шварц, увидев, что Крюк ранен, сильно толкнул его к двери и приказал:
— Жди на улице.
Крюк, морщась от боли, кивнул и выскочил за дверь.
Сидя на корточках за металлической лестницей, Ватсон недоумевал, почему это отдыхающие на антресолях охранники не реагируют на такой беспредел. И тут, словно в ответ на его вопрос, фанерная дверь антресолей распахнулась, и оттуда раздались выстрелы. Стоявшие посередине ангара налетчики, едва услышав стук распахивающейся двери, профессионально раскатились по полу в разные стороны, и ни один из выстрелов не достиг цели.
Тихоня, оказавшись за штабелем видеомагнитофонов, нос к носу столкнулся с лежавшим там бандитом по кличке Жиган. Трусливый от природы Жиган от неожиданности открыл рот, и Тихоня, воспользовавшись этим, схватил его за нижнюю челюсть и резко рванул вниз, выдернув ее из суставов. Глаза Жигана выпучились от боли, он выронил пистолет и потянулся руками к лицу. Но Тихоня, вскочив на ноги, обхватил голову противника и повернул вправо до хруста в шейном отделе. Теперь Жиган, лежа на животе, смотрел неподвижными глазами в потолок. При жизни такой ловкий трюк у него ни за что бы не получился.
Шварц и Валдис, увернувшись от первых выстрелов сверху, открыли ответный огонь, и двое стрелков, рискнувшие открыть тайну антресолей, скатились по железной лестнице вниз.
Тут же в распахнутую под потолком дверь полетели две гранаты.
Шварц попал точно в дверь, и было слышно, как граната катится по дощатому настилу антресолей. Валдис промахнулся, и его граната, ударившись о стенку, упала вниз прямо на то место, где укрылся Ватсон. Граната угодила ему прямо по макушке. Он зашипел от боли и стал машинально тереть шишку, на секунду не обратив внимания на упавшую перед ним гранату.
А когда он понял, что именно ударило его по черепушке, для него было уже поздно.
С антресолей послышались крики, взрывом сорвало несколько листов фанеры, из которой были сделаны стены этого скворечника, и из образовавшейся бреши вывалился труп. Падая, он ударился о штабель видиков, за которым лежал Тихоня. Видики рухнули прямо на него, заставив налетчика нецензурно выругаться.
Граната, взорвавшаяся под носом у Ватсона, сильно испортила его внешность, и Ватсон теперь выглядел так, будто побывал в руках маньяка, вооруженного молотком для отбивания мяса.
Стало тихо. Вдруг сверху послышался голос:
— Эй, начальники, сдаюсь! Только не стреляйте! На верхней ступеньке железной лестницы показался последний из оставшихся в живых бандитов
с поднятыми руками. Когда он увидел не милиционеров и не спецназовцев, а Шварца и Валдиса, его лицо сильно вытянулось.
Валдис, оглянувшись на Шварца, указал на сдающегося и громко сказал:
— Он принял нас за ментов! — и, снова повернувшись к бандиту, продолжил: — Тебе менты сейчас были бы за счастье! Ты ошибся, уважаемый, — и дважды выстрелил.
Бандит без звука рухнул с лестницы прямо на труп Ватсона.
Из-под груды коробок с видеомагнитофонами с шумом и руганью выбрался Тихоня.
— Ну, что? Все, что ли? — спросил он, отряхивая грязь с одежды.
— Вроде бы все, — ответил Шварц. — Проверим сусеки.
И они начали осторожно обходить ангар.
Оказалось, что живые еще были, точнее, один полуживой. На него наткнулся Шварц, заглянув за высокую стопку древесно-стружечных плит. Раненый, прижимая одну руку к животу, из которого текла кровь, другой рукой пытался набрать номер на трубке.
Направив на него пистолет, Шварц спросил:
— Салтыкову звонишь?
Бандит, испуганно посмотрев на стоящего перед ним Шварца, кивнул.
— Давай, звони, — улыбнулся Шварц, — мне как раз поговорить с ним надо.
Бандит набрал номер, затем Шварц отобрал у него трубку, приложил ее к уху и стал ждать. Пистолет он держал направленным на бандита. Наконец на том конце раздался шорох и голос Салтыкова произнес:
— Я слушаю.
— Это хорошо, — отозвался Шварц, — слушай, как я пристрелю последнего из тех, кто у тебя охранял склад на Молоховце, — и он выстрелил бандиту в грудь.
— Слышал?
— Слышал, — сдавленным от ярости голосом ответил Салтыков, — но еще не вечер, пи… поганый.
— Конечно, не вечер, — согласился Шварц, — к вечеру от вас, ублюдков, вообще ничего не останется.
— Это мы еще посмотрим, — пригрозил Салтыков, — мои орлы почикали тут одного вашего петуха, хорошо, между прочим, почикали. Так перед смертью лютой он рассказал и про склад ваш, и про все рассказал. Так что еще посмотрим, козел.
Шварц сжал зубы, но продолжил, не изменив интонации:
— До скорой встречи, пес смердячий.
На том разговор и закончили.
Обойдя помещение, Валдис и Тихоня вернулись к Шварцу. Тихоня нес в руке автомобильную канистру.
— Живых — никого, — доложил он и, кивнув на канистру, добавил: — Растворитель. Давай?
Шварц посмотрел на канистру и ответил:
— Давай. Валдис, выпусти работяг и вахтера.
— Годится, — сказал Валдис и пошел в соседний цех.
Тихоня, открыв канистру, начал щедро поливать растворителем все вокруг.
Выйдя на улицу, Шварц кивнул Крюку, стоявшему с пистолетом, направленным на дверь.
— Здесь все, — сказал Шварц, — можешь убирать пушку. Что с рукой?
Крюк спрятал пистолет и покосился на простреленную руку.
— Ничего страшного, — ответил он, — мышцу прострелили, и все дела.
К ним подошел Валдис и сообщил:
— Я сказал работягам, чтобы они выходили через пять минут. Вахтер тоже свободен.
Дверь открылась, и из ангара вышел Тихоня. За его спиной мелькнул огонек.
— Надо уходить. Сейчас полыхнет. Я там еще бочечку с лаком нашел, так что…
Глава 13
КАК ВСЕГДА, МЫ ДО НОЧИ СТРЕЛЯЛИ С ТОБОЙ, КАК ВСЕГДА, БЫЛО ЭТОГО МАЛО…
Человек, оставленный Кабачком в особняке, вовсе не был смертником, обреченным погибнуть в случае захвата его цитадели врагами.
На случай непредвиденных и совсем уж неприятных обстоятельств в особняке была оборудована тайная комната, в которой можно было скрыться и переждать эти самые неприятные обстоятельства. Все было устроено, как в классическом приключенческом романе про замки и тайны.
В кабинете Кабачка рядом с камином была устроена потайная дверца, открывавшаяся, как и положено, поворотом чугунного завитка на орнаменте, окружавшем топку камина. Одна из дубовых панелей стены проваливалась, и в открывшийся лаз можно было, слегка пригнувшись, пройти. В конце короткого узкого прохода была еще одна низкая железная дверь, которая открывалась уже обычным образом. За ней располагалась небольшая, но достаточно комфортабельная комнатка без окон, площадью около восьми квадратных метров.
В этой комнате были две койки, пластиковые бутыли с консервированной водой, запас провианта, кондиционер и биотуалет. Кроме того, там имелся монитор, связанный с мини-камерами слежения, установленными во всех помещениях особняка. Спрятавшийся в этом убежище человек имел возможность быть в курсе всего, что происходило в особняке.
Человеком, оставленным в офисе, был Ворон. Он должен был отвечать на телефонные звонки, следить за тем, что происходит вокруг здания, и держать в курсе происходящего своего патрона. Совершенно один в просторном старинном особняке, он сидел в глубоком кожаном кресле и смотрел телевизор.
* * *
Бекас сидел в кафе с обаятельным обезьяним названием «У Мартынюхина», размышляя над планом своих будущих действий.
Из города следовало как можно скорее убраться, везение когда-то должно было закончиться, слишком часто его стали узнавать на улице незнакомые ему люди.
Единственное, что его не отпускало, так это понимание того, что в случае бегства об Ольге он мог забыть. В течение двух недель, прожитых под кровом Серебряковых, Роман постепенно осознал, насколько сильным и неуступчивым в вопросах принципов человеком была двадцатилетняя Оленька Серебрякова. Разорвать внезапным отъездом этот слабый едва уловимый контакт, возникший между ними, значило предать. Роман, что называется, нутром чувствовал — повторного шанса не будет. Когда они с Олей два часа молча гуляли с коляской, в которой спал ее сын, Роман дал себе слово, во что бы то ни стало разобраться в ситуации, в которую он попал, и сразу же после этого сделать предложение Оле.
Бекас, мысленно вернувшись в прошлое, не нашел в своей жизни ни одного мгновения, за которое он отдал бы эти два часа. «Какая она, в самом деле, красавица», — подумал Роман, вспоминая лицо Оли, ее огромные с серо-голубым отливом глаза, маленький пухлый подбородок и беззащитные детские ямочки на щеках. К ней, как ни к кому другой, подходил эпитет «аристократическая красота».
«Эти проклятые деньги! Мое безволие и суетность моих действий — вот причина, почему я трушу сказать ей освоих чувствах, — думал Бекас. — А если так пойдет и дальше, то говорить будет просто некому. С другой стороны, если бы я не нашел сумку, то и встреча с Олей, скорее всего, не состоялась бы… Нет, о бегстве речь не может идти, хотя бы потому, что существует проблема автоматов, которые кто-то хочет взорвать в школах города. Потом, наверное, можно сделать попытку выйти на хозяев денег и вернуть оставшиеся девятьсот с хвостиком тысяч в обмен на мало-мальски приемлемый срок, чтоб вернуть потраченное».
Итак, для начала следовало отзвонить владельцу игральных автоматов. Это не вызывало ни малейших сомнений, тем более что Бекас уже неоднократно представлял себе серию из двухсот пятидесяти взрывов, происходящих в.школах Города. Картина получалась такая, что воображение не могло охватить ее полностью. Было ясно одно. Даже если это будет грозить Бекасу гибелью, он должен предотвратить взрывы.
Собственно, никакого особенного риска в этом не было, и геройствовать, судя по всему, не придется. Достаточно позвонить хозяину и рассказать ему обо всем. А дальше уж он сам будет выкручиваться, как хочет. Вряд ли его устроит такая ситуация, при которой на него ляжет ответственность за гибель тысяч детей.
«А если устроит? — подумал Роман. — А если он в курсе дела и продолжит реализацию своих планов как ни в чем не бывало? Или если он просто не поверит анонимному звонку, что тогда? Тогда нужно будет просто взорвать всю партию автоматов прямо на складе. Пультик-то — вот он, на заднем сиденье лежит. Нажмем кнопочку, и все дела!..»
Из внутреннего кармана пиджака долетел еле слышный звонок мобильника. Это Гога поинтересовался, читал ли его друг сегодняшний «Коммерсант.ru». Друг газету не читал. Бекасу решительно порекомендовали просмотреть передовицу. Назвали остолопом и пожелали «ни пуха, ни пера!». Допив кофе, Бекас поставил пустую чашку на стол, вышел на улицу и купил свежий номер «Коммерсант.ru».
Передовица во всю полосу была озаглавлена так:
«ОБОРОТНИсь, незнакомый похожий!
Взгляд подкупный тебя выдает!»
Из статьи Роман понял, что «собственная служба безопасности…», короче, на самом высоком уровне готовился государственный переворот, почище ГК ЧП. Открыто подкупались старшие милицейские чины, депутаты и видные политики. Из документов, изъятых у шести задержанных, имена которых не разглашались в интересах следствия, вытекало, что в ближайшее время в разных городах страны планировались какие-то чудовищные по масштабам диверсии, с целью вызвать в стране всеобщий кратковременный хаос и в конечном итоге — кризис власти. В результате планировалось передать власть в стране силовикам, стоящим у руля этого мини-переворота.
«Автоматы в школах как нельзя лучше вписываются в планы политических засранцев, готовых ради власти перебить половину народа страны, — со злостью подумал Бекас. — Если так, то действовать мне следует более решительно и быстро».
Сев в машину, Бекас бросил косой взгляд на заднее сиденье. Дипломат с пультом был на месте. Он достал трубку и набрал номер «Взлета».
* * *
В приемной Кабачка, на плазменном экране дорогого телевизора «Сони», вратарь местной футбольной команды «Горизонт», распластавшись в замедленном повторе, медленно плыл в воздухе в левый угол ворот. Мяч, так же медленно вращаясь, направлялся в это время в правый угол. Выражение лица вратаря напоминало выражение лица алкоголика, уронившего литровую бутылку водки в лестничный пролет.
Счет был 4:0, и пятый гол, тем более на последней минуте, напоминал прощальный унизительный подзатыльник. Ворон выругался и переключил программу. На экране появилась девушка, которая тут же пообещала ему, что с новыми прокладками он будет чувствовать себя комфортно в любых условиях. После этих слов она вскочила на коня и помчалась по буеракам, ухитряясь при этом сохранять на лице выражение сексуального призыва.
Ворон выругался еще раз, и тут зазвонил телефон.
Выбравшись из уютного кресла, он потянулся и подошел к большому столу, на котором было расставлено множество телефонов, факсов, стоял компьютер, валялись несколько радиотрубок, в общем, связь была налажена как следует.
Посмотрев на определитель номеров, Ворон увидел незнакомый, но определенно принадлежавший мобильнику номер, снял трубку и произнес:
— Приемная консалтинговой фирмы «Взлет». Слушаю вас.
— Будьте любезны, — сказал Бекас, — пригласите Владимира Михайловича.
Диктофон, мигая индикатором, бесстрастно записывал каждое слово разговора.
— Владимира Михайловича сейчас нет на месте, — ответил Ворон, — вы разговариваете с секретарем, и я могу передать ему все, что вы скажете.
Бекас помолчал, потом сказал:
— Я звоню насчет игральных автоматов.
Теперь паузу сделал Ворон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27