Миллер точно прослеживал пророчества, и это убедительно звучало для слушающих. Он подробно останавливался на пророческих периодах и приводил множество аргументов в защиту своей позиции. Люди, затаив дыхание, слушали его торжественные и сильные призывы и предостережения тем, кто еще не подготовился к пришествию.
Были назначены особые собрания, на которых грешники имели возможность обрести своего Спасителя и подготовиться к грядущим страшным событиям. Ужас и осознание своей греховности распространялись по всему городу. Организовались молитвенные собрания, и началось общее пробуждение среди верующих различных деноминаций, так как все они в большей или меньшей степени испытали влияние учения о скором пришествии Христа.
Когда грешников приглашали выйти вперед, на призыв откликались сотни, и я также протискивалась через толпу и занимала место между кающимися. Однако в сердце моем было [15] ощущение, что я никогда не буду достойна называться дитятей Божьей. Недостаток доверия к себе самой и убеждение, что никому не под силу понять мои чувства, препятствовали мне в поисках совета и помощи у моих друзей-христиан. Таким образом, я совершенно без надобности блуждала во тьме и отчаивалась, тогда как они, не понимая моей замкнутости, вообще представления не имели, в каком я нахожусь состоянии.
Однажды вечером мы с моим братом Робертом возвращались домой с собрания, где слушали наиболее трогательную беседу о приближающемся Царствии Христовом на земле, после которой последовал призыв к христианам и грешникам готовиться к Судному дню и пришествию Господа. То, что я услышала, сильно взволновало меня, я настолько глубоко чувствовала свою вину, что опасалась, как бы Господь не пришел прежде, чем я приду домой.
В моих ушах звучали слова: "Великий День Господень близок! Кто сможет устоять при Его появлении!" И им вторил глас моего сердца: "Пощади меня. Господи, хотя бы на один вечер! Не отринь меня, грешную, смилуйся надо мной, спаси меня!" Впервые я попыталась объяснить свои чувства брату Роберту, который был на два года старше меня. Я говорила ему, что не смогу спокойно спать, пока не буду уверена, что Бог простил мои грехи.
Роберт ответил не сразу, и вскоре мне стала ясна причина его молчания - он плакал, сочувствуя моим страданиям. Это побудило меня окончательно довериться ему, и я рассказала брату, как желала умереть, когда жизнь казалась настолько тяжелой, что невозможно было переносить ее. Однако теперь мысль о том, что я могу умереть во грехе и навеки погибнуть, внушала мне настоящий ужас. Я спросила Роберта, думает ли он, что Бог сохранит мне жизнь еще на одну ночь, если я проведу ее в отчаянной молитве к Нему. Брат отвечал мне: "Я думаю, Он сделает это, если ты с верою будешь молиться Ему. И я буду молиться о тебе и о себе. Елена, мы никогда не должны забывать того, что услышали сегодня вечером".
Вернувшись домой, я провела большую часть долгой ночи [16] в молитве и слезах. Одной из причин, по которой я скрывала свои чувства от друзей, был страх услышать обескураживающие слова. Моя надежда была так мала, а моя вера так слаба, что я боялась впасть в отчаяние, если кто-то другой точно так же оценит мое духовное состояние. Вместе с тем я жаждала, чтобы кто-нибудь подсказал мне, что я должна делать, чтобы обрести спасение, какие поступки совершать, чтобы встретить Спасителя и полностью отдаться Господу. Я считала, что быть христианкой - великое дело, и чувствовала, что для этого необходимы особые усилия с моей стороны.
Я думала так в течение нескольких месяцев. Вместе с родителями я регулярно посещала собрания Церкви методистов, но с тех пор, как меня заинтересовала весть о скором пришествии Христа, я стала посещать также и собрания на Каско-стрит. Летом следующего года мои родители поехали в методистский лагерь в Бакстон, штат Мэн, и взяли меня с собой. Я твердо решила и там серьезно искать Господа и получить, если возможно, прощение грехов. В моем сердце еще крепче становилось стремление обрести христианскую надежду и мир, который дает вера.
Я испытала большое воодушевление после слов проповеди "я пойду за Царем" и "если надлежит мне погибнуть, то погибну". Здесь проповедник обращался к тем, кто колебался между надеждой и страхом и, желая быть спасенным от греха и обрести всепрощающую любовь Христа, все еще сомневался и пребывал в плену у робости и страха потерпеть неудачу. Он советовал таким людям отдать себя Богу и без промедления решиться прибегнуть к Его милости. Тогда они нашли бы милостивого Спасителя, готового протянуть им скипетр милосердия, как в свое время Артаксеркс простер скипетр к Есфири в знак благоволения. Все, что требовалось от грешника, трепещущего в присутствии Господа, - это с верой протянуть руку и коснуться скипетра Его благодати. Такое прикосновение гарантировало прощение и мир. [17] Те, кто ждет, надеясь стать более достойным Божьего благоволения прежде, чем отважиться и прибегнуть к Его обетованиям, совершают непоправимую ошибку. Лишь Иисус очищает нас от греха, только Он может простить наши прегрешения. Он обещал выслушивать просьбы и отвечать на молитвы тех, кто с верой обращается к Нему. У многих было неверное представление о том, что они должны предпринять энергичные усилия, чтобы заслужить благоволение Божье. Но все полагающиеся на свои силы потерпят неудачу. Только в общении с Иисусом через веру грешник обретает надежду и становится верующим дитятей Божьим. Эти слова успокоили меня и дали мне ясное видение того, что мне надлежит сделать для спасения.
Я стала отчетливее видеть свой путь, тьма начала рассеиваться. Я искренне стремилась получить прощение грехов и целиком отдать себя Господу. Однако я часто переживала, что не испытываю духовного экстаза, который, как я считала, должен являться непременным свидетельством того, что Бог принял меня. Без этого я не представляла себе своего обращения. Как необходимы были мне наставления по этому простому вопросу!
Когда я склонялась у алтаря вместе с другими ищущими Господа, в сердце моем звучало лишь одно: "Помоги, Иисус, спаси меня, или я погибну! Я не перестану умолять Тебя до тех пор, пока моя молитва не будет услышана и мои грехи не будут прощены!" Я, как никогда раньше, чувствовала свою нужду и беспомощность. И когда я преклонила колени и помолилась, внезапно мое бремя покинуло меня и на сердце моем стало легко. Сперва меня охватила тревога, и я пыталась вернуть бремя моих переживаний. Мне казалось, что я не имею права испытывать радость и счастье. Но Иисус был очень близко, я ощущала, что также могу прийти к Нему со всеми моими печалями, несчастьями и переживаниями, как и всякий нуждающийся приходил к Нему за помощью, когда Он был на этой земле. В моем сердце поселилась уверенность, что Он понимает мои личные переживания и сочувствует мне. Я никогда не забуду эту драгоценную уверенность в сострадательной нежности Иисуса к той, которая недостойна Его внимания. И за тот короткий отрезок времени, пока я находилась среди молящихся, я познала Божественный характер Христа больше, чем за все предыдущее время.
Одна из матерей израильских подошла ко мне и спросила: [18] "Милое дитя, нашла ли ты Иисуса?" Я ответила: "Да", и тогда она возгласила: "Воистину, Его мир с тобой, я вижу это по твоему лицу!" Снова и снова я задавала себе вопрос: "Может ли это быть религией? Не ошибаюсь ли я?" Мне казалось, что я претендую на слишком большие преимущества. Все еще опасаясь открыто признать это, я чувствовала, что Спаситель благословил меня и простил мои грехи.
Вскоре после того, что произошло, собрание окончилось и мы отправились домой. В моей голове звучали проповеди, призывы и молитвы, которые я услышала. Казалось, что все в природе изменилось. Во время собрания небо по большей части было затянуто тучами, шел дождь, и мои чувства были созвучны с погодой. Теперь же ярко светило солнце, рассеивая мрак и наполняя землю светом и теплом. Деревья и трава были нежно-зелеными, а небо ярко-голубым. Казалось, земля улыбается, покоясь в Боге. Так и лучи Солнца Праведности проникли сквозь тучи и мглу моего разума и рассеяли уныние.
Мне казалось, что каждый должен находиться в мире с Богом и быть оживотворен Его Духом. Куда бы я ни посмотрела, все, казалось, претерпело изменения. Деревья стали красивей, птицы заливались еще более сладостным пением, словно в своих песнях они славили Создателя. Мне не хотелось ничего говорить, так как я боялась, что счастье кончится и я потеряю такое чудесное свидетельство любви Иисуса ко мне.
Приближаясь к нашему дому в Портленде, мы прошли мимо рабочих, трудившихся на улице. Они разговаривали друг с другом на обычные темы, но мои уши были глухи ко всему, кроме славословия Богу, поэтому в их словах я слышала лишь "благодарения" и "осанны". Обратившись к матери, я спросила, почему эти люди славят Бога, но не ходят на молитвенные собрания. Я тогда не поняла, отчего слезы выступили на [19] глазах матери и нежная улыбка осветила ее лицо, едва она услышала мои простые слова, напомнившие ей об ее собственном подобном опыте.
Моя мать очень любила цветы, и ей доставляло большое удовольствие разводить их, делая таким образом дом привлекательным и приятным для детей. Но наш сад никогда еще не был так приятен мне, как в тот день после нашего возвращения. Я видела отражение любви Иисуса в каждом кусте, бутоне или цветке. Эти проявления красоты, казалось, на своем особом языке говорят о Божьей любви.
В нашем саду рос прекрасный розовый куст, именуемый Розой Саронской. Я помню, как подходила к ней и благоговейно прикасалась к ее нежным лепесткам, ибо в моем понимании они обладали святостью. Мое сердце переполнялось нежностью и любовью к этим прекрасным Божьим творениям, ибо я имела возможность воочию видеть Божественное совершенство в цветах, украшающих землю. Бог позаботился о них, и Его всевидящее око пребывало на них. Он создал цветы и сказал, что они хороши.
И я подумала: если Он так заботится о цветах, что наделил их красотой, то насколько нежнее охраняет Он детей, которые созданы по Его образу и подобию. Я тихо повторяла себе: "Я дитя Божье, Его любящая забота окружает меня. Я буду покорной и никогда не огорчу Его, а буду только славить Его дорогое Имя и всегда любить Его".
Моя жизнь представилась мне в другом свете. Несчастье и болезни, омрачавшие мое детство, казалось, послужили мне во благо, чтобы отвратить сердце мое от мира и его пустых забав и привлечь его к вечным небесным ценностям.
Вскоре после нашего возвращения с лагерного собрания я и несколько других людей были с испытательным сроком приняты в Церковь. Я очень много размышляла о том, каким должно быть крещение. Даже будучи совсем юной, я понимала, что только один способ крещения разрешен Священным Писанием - полное погружение. Некоторые из моих сестер - членов методистской церкви - тщетно пытались убедить меня, что библейским крещением является кропление. Методистский [20] служитель согласился крестить погружением тех кандидатов, которые предпочитали этот способ, хотя и объявил, что кропление одинаково приемлемо для Бога.
Наконец настало время и нам стать участниками этого торжественного обряда. Был ветреный день, когда мы, двенадцать человек, спустились на морской берег, чтобы принять крещение. Волны были достаточно высоки и с брызгами разбивались о берег, но я приняла этот тяжелый крест, и мир, наполнивший меня, был подобен тихой реке. Когда я вышла из воды, мои силы почти оставили меня, ибо на мне почила сила Господа. И я почувствовала, что отныне не принадлежу этому миру, а восстала из водной могилы для новой жизни.
Во второй половине того же дня я стала полноправным членом Церкви. Рядом со мной стояла молодая женщина, которая также была кандидатом для принятия в члены Церкви. Я пребывала в покое и счастье, пока не заметила золотые кольца на пальцах сестры, а также большие сережки в ее ушах. Затем я обнаружила, что ее шляпка была украшена искусственными цветами и имела дорогие ленты, отделанные кантами. Мое настроение ухудшилось от столь откровенной демонстрации тщеславия со стороны одной из тех, кто претендует на звание последовательницы скромного и смиренного Иисуса.
Я ожидала, что служитель шепотом сделает этой сестре замечание или даст ей правильный совет, но ему, очевидно, был безразличен ее яркий наряд, и он не высказал ей ничего. Нам обеим была протянута рука общения. Рука, украшенная драгоценностями, была пожата представителем Христа, и нас обеих вписали в церковные списки.
Указанное обстоятельство вызвало у меня немалое смятение и переживания, и я вспомнила слова апостола: "Чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием, украшали себя не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но добрыми делами, как прилично женам, посвящающим себя благочестию" [21] (1 Тим. 2:9, 10). Этот библейский совет, казалось, открыто предается забвению теми, кого я представляла преданными христианами и чей христианский опыт был гораздо больше моего. Если на самом деле, как я полагала, грешно носить экстравагантную мирскую одежду, то христиане данной церкви, без сомнения, должны понять это и сообразовываться с библейскими нормами. Для себя лично я решила неуклонно следовать своему пониманию христианского долга. Я не могла не чувствовать, что несовместимо с духом Евангелия тратить Богом данное время и средства на украшение собственной персоны. Скромность и самоотречение более приличествуют тем, чьи тяжкие грехи стоили Сыну Божьему жизни и ради кого Он пошел на великую жертву.
Глава III. ЧУВСТВО ОТЧАЯНИЯ
В июне 1842 года Уильям Миллер прочитал в Портленде второй курс своих лекций. Я полагала, что посещать его лекции - большое преимущество, поскольку я впала в уныние и не чувствовала себя готовой встретить моего Спасителя. Этот второй курс лекций еще больше взволновал весь город, чем первый. За небольшим исключением, двери церквей различных деноминации закрылись перед Миллером. В многочисленных беседах с различных кафедр его оппоненты пытались разоблачить его так называемые фанатичные заблуждения, однако толпы благодарных слушателей стремились на его собрания, несмотря на то, что многим из них не хватало места в залах, где проходили лекции.
На собраниях царили необычная тишина и внимание. Манера У. Миллера проповедовать не была яркой, он не блистал ораторским искусством, но делал свою работу четко, потрясая слушателей фактами, пробуждавшими их от безразличного равнодушия. По мере продвижения вперед он подкреплял свои положения и теории выдержками из Священного Писания. Убеждающая сила его слов была настолько велика, что, казалось, он штампует их, создавая новый язык язык Истины.
Миллер являлся человеком учтивым и сострадательным. Я видела, как однажды, когда все места в зале были заполнены, [22] а вокруг кафедры толпился народ, он сошел в зал, протиснулся между людьми, взял за руку какого-то немощного старика, нашел для него место, а затем вернулся на кафедру и продолжил свою речь. И на самом деле, его справедливо называли отец Миллер, так как он очень заботливо относился к тем, для кого служил, обладал приятными манерами, был человеком добрым и милосердным.
У. Миллер показал себя интересным оратором, и его проповеди убеждали как исповедующих христианство, так и не пришедших к покаянию. Иногда его собрания были особо торжественны. Многие принимали обличение Духа Божьего. Седовласые старцы и пожилые женщины робкими шагами проходили вперед, зрелые люди, молодежь и дети были глубоко взволнованны. Стоны, плач и славословие Богу соединялись на алтаре молитвы.
Я верила этим величественным словам, сказанным служителем Божьим, и мне становилось больно, если его словам возражали или делали их предметом насмешек. Я часто посещала собрания и верила, что Иисус явится вскоре на облаках небесных, и я страстно желала с готовностью встретить Его. Я постоянно размышляла о святости сердца. Превыше всего остального я желала обрести это великое благословение и ощутить, что я полностью принята Богом.
Среди методистов я многое слышала об освящении. Я видела, что люди слабеют физически под влиянием сильного психического возбуждения, и слышала, что это и называют освящением. Но я не могла постигнуть, что необходимо сделать для того, чтобы полностью посвятить себя Богу. Мои друзья-христиане говорили: "Верь в Иисуса сейчас! Верь, что Он принимает тебя сейчас!" Так я и пыталась делать, но обнаружила, что невозможно верить, будто я получила благодать, которая, как мне казалось, должна "наэлектризовать" все мое естество. Я удивлялась ожесточению своего сердца, которое [23] не позволяло мне переживать опыт внутреннего духовного возбуждения, проявлявшийся у других людей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83