Снизить эффективную площадь отражения этого самолета удалось благодаря использованию технологии «отшлифованного алмаза», при которой поверхность самолета покрывают тысячами тонких пластин, угол отражения каждой из них отличается от угла отражения остальных. Уменьшить ЭПО еще больше позволило применение особых материалов. Лишь десять процентов массы «найтхока» приходится на металлы, остальные девяносто процентов деталей изготовлены из усиленного углеродного волокна, которое поглощает и рассеивает не только излучение радиолокатора, но и инфракрасное излучение самого самолета, и из фибэлоя, пористого пластика со стеклянными волокнами, в качестве наполнителя. Фибэлой используется для изготовления наружного покрытия и также снижает ЭПО.
Черный «найтхок» имеет длину пятьдесят шесть футов, высоту – шестнадцать футов и размах крыльев – сорок футов. Принятые на вооружение в 1982 году «найтхоки» F-117A были приписаны к 4450-й группе тактической авиации, располагавшейся на базе ВВС США возле Неллиса, штат Невада. На этой базе первое подразделение «найтхоков», названное «Furtim Vigilans» («Тайные мстители»), сначала заняло самую далекую взлетно-посадочную полосу в северо-западном углу испытательного центра. После войны в Персидском заливе F-117A стали использовать в разных уголках земного шара. «Найтхоки» транспортировали на большие расстояния с демонтированными крыльями в грузовом отсеке военно-транспортного самолета С-5А. Дозаправка в воздухе исключалась, потому что радиолокационные установки могли заметить заправочный шланг.
На предельной скорости, равной скорости звука, «найтхок» преодолевает пятьдесят миль за четыре минуты и имеет радиус действия около четырехсот миль. Его толкают два турбовентиляторных двигателя GE F403-HB, которые, не имея системы форсажа, развивают тяговое усилие в двенадцать тысяч пятьсот фунтов.
Один из таких самолетов находился на палубе авианосца «Халси», который в состоянии повышенной боеготовности отошел от берегов Филиппин, взял курс на север и вышел в Восточно-Китайское море. F-117A взлетел с авианосца и, постепенно набирая высоту, направился вдоль западного берега Южной Кореи, потом повернул на северо-запад. На высоте десять тысяч футов «найтхок» набрал скорость, почти равную скорости звука, и со стороны Желтого моря проник в воздушное пространство Северной Кореи. Отброшенные назад косые крылья и прямое хвостовое оперение F-117A легко разрезали ночной воздух.
Радиолокаторы обнаружили сигнал почти сразу. Оператор радиолокационной станции вызвал старшего, который подтвердил, что сигнал, скорее всего, отражен от самолета, и сообщил на командный пункт. На это ушло семьдесят пять секунд. Срочно разбуженный командир базы объявил боевую тревогу. С момента обнаружения сигнала прошло две минуты пять секунд.
Военно-воздушная база была защищена зенитными орудиями со всех четырех сторон, но только восточная и западная установки были полностью укомплектованы личным составом. По сигналу боевой тревоги к четырем зенитным орудиям – по два на восточном и западном рубежах – помчались двадцать восемь зенитчиков. Через минуту двадцать секунд возле каждого орудия стоял расчет – семь зенитчиков. Один из них надел наушники – прошло еще пять секунд.
– Юго-западное орудие готово. Курс нарушителя? – спросил командир расчета.
– По нашим данным он приближается курсом 2777, быстро снижается, идет на скорости...
Издалека донесся грохот разрыва. Это выпущенная с борта «найтхока» противорадарная беспилотная ракета «тэсит рейнбоу» АВМ-136А нашла и уничтожила антенну радиолокатора.
– Что это было? – спросил зенитчик.
– Мы его потеряли! – ответили с вышки.
– Самолет?
– Радиолокатор!
Зенитчикам оставалось воспользоваться последними известными координатами самолета-нарушителя. Тяжелые черные стволы еще двигались в поисках цели, когда мощный звуковой удар преодоленного звукового барьера возвестил о прибытии непрошенного гостя – стреловидного «найтхока».
Пилот F-117A, вооруженный лазерным радиолокатором переднего обзора и телевизионным экраном ночного видения, быстро нашел истребитель, который атаковал «мираж». МиГ стоял на взлетно-посадочной полосе рядом с двумя такими же машинами.
Пилот протянул руку влево и нажал на красную кнопку, расположенную рядом с его коленом на желтом с черными диагональными полосами квадрате. Моментально раздалось оглушительное шипение запущенной ракеты АВМ-65 с оптической системой наведения. Изящной ракете хватило двух секунд, чтобы преодолеть пять тысяч футов, отделявшие F-117A от цели.
МиГ нелепо поднялся и развалился на части в гигантском огненном шаре, который превратил ночь сначала в ясный день, а потом в зловещие сумерки. Стоявшие слева и справа от него истребители перевернуло взрывом, и они упали, подняв шасси к небу, обломки МиГа разбросало на сотни метров во все стороны, на вышке, в ангарах и в большинстве из стоявших на поле двадцати двух самолетов вылетели стекла. Куски горящего пластика вызвали небольшие пожары в зданиях и в зарослях кустарника возле взлетно-посадочной полосы.
Один зенитчик был убит – ему в спину вонзился десятидюймовый осколок. Командиру базы удалось поднять в воздух четыре уцелевших истребителя, но к тому времени F-117A уже повернул к морю и взял курс на «Халси».
Глава 60
Среда, 03 часа 45 минут, штаб-квартира Корейского ЦРУ
Директор КЦРУ Им Юнг-Хун устал. Сейчас бы чашку крепкого кофе, подумал он, и еще можно было бы поработать. Только вот дождется ли он кофе.., и доклада из лаборатории. Отпечатки пальцев у этого сукиного сына сняли пятнадцать минут назад, и тут же ввели данные в компьютер.
Директора уверяли, что эта чертова машина работает со скоростью света, если не быстрее.
Юнг-Хун потер тонкими длинными пальцами глубоко посаженные глаза, потом отбросил со лба длинную прядь седеющих волос и обвел взглядом свой кабинет.
Он возглавлял один из самых современных разведывательных центров мира, в штаб-квартире которого четыре надземных и три подвальных этажа битком набиты приборами, оборудованием, новейшими данными. И тем не менее все шло не так.
В базе данных КЦРУ хранились отпечатки пальцев тысяч и тысяч граждан Северной Кореи, эти отпечатки снимали с полицейских квитанций, дипломов колледжей, даже с авторучек, очков и телефонных трубок. Агенты Юнг-Хуна умудрились даже отвинтить дверные ручки на нескольких северокорейских военных базах.
Сколько же времени можно искать? Зазвонил телефон. Юнг-Хун нажал кнопку громкой связи.
– Да?
– Господин директор, это Ри. Я хотел бы переслать эти отпечатки в вашингтонский Оперативный центр. Юнг-Хун тяжело вздохнул.
– Вы не нашли ничего похожего?
– Пока ничего. Но ведь убийца мог быть и не из Северной Кореи, возможно, он приехал из другой страны, возможно, он вообще нигде не значится как преступник.
Зазвонил второй телефон – директора вызывал его помощник Риу.
– Хорошо, – сказал Юнг-Хун, – посылайте. Он отключил первый телефон и нажал кнопку другой линии.
– Да?
– Господин директор, из штаба генерала Сама только что сообщили: несколько минут назад американский истребитель атаковал военно-воздушную базу в Саривоне.
– Один истребитель?
– Да, господин директор. Мы полагаем, что «найтхок» уничтожил тот МиГ, который атаковал американский «мираж».
Наконец-то хоть одна добрая весть, подумал Юнг-Хун.
– Отлично. Как состояние Ким Хвана?
– Ничего нового, господин директор. Он еще в операционной.
– Понимаю. Кофе не готов?
– Закипает, господин директор.
– Риу, почему у нас все делается так медленно?
– Наверно, потому что не хватает людей.
– Чепуха. Один человек атаковал базу в Саривоне и добился успеха. А мы жалуемся. Все наши беды из-за того, что мы обросли жирком, обленились и потеряли инициативу. Возможно, нам необходимо что-то изменить...
– Как только кофе будет готов, я подам, господин директор.
– Вы правильно меня поняли, Риу.
Директор отключил телефон. Ему очень хотелось кофе, но то, что он сказал Риу, – чистейшая правда. Управление что-то утратило, даже лучшие сотрудники занимаются черт знает чем. Юнг-Хун был очень зол, когда узнал, что натворил Хван. Надо же – поймать шпионку и просить ее помочь. Это уже из ряда вон! Но, возможно, сейчас и нужно работать неординарными методами...
Демонстрируй свое сострадание и доверие там, где от тебя ждут гнева и сомнений. Встряхивай людей, выбивай их из равновесия.
Юнг-Хун – воспитанник старой школы, а Хван молод. Если его заместитель выживет, наверно, стоит подумать о переменах в управлении.
А может быть, всему виной усталость. Посмотрим, не изменится ли взгляд на мир после кофе. Пока же Юнг-Хун, подняв правую руку, отдал честь американцам за то, что они сделали свое дело, – выбили северян из равновесия.
Глава 61
Вторник, 14 часов 00 минут, Оперативный центр
Лаборатория Оперативного центра располагалась в одной комнате площадью девятьсот футов, но доктору Синди Мерритт и ее помощнику Ралфу большего и не требовалось. Весь банк данных был разнесен по файлам и компьютеризован, лабораторные приборы размещены в шкафах и под столами, а контроль за их работой и анализ результатов выполняли опять-таки компьютеры. Отпечатки пальцев от Корейского ЦРУ поступили в компьютер Мерритт через специальный модем, защищенный от проникновения вирусов. Тотчас же завитки и петельки отпечатков стали сканироваться и сравниваться с аналогичными дактилоскопическими деталями в файлах, которые поступили из ЦРУ, Моссада, MI5 и других разведывательных управлений, а также из Интерпола, Скотланд-Ярда, других полицейских агентств и от военных разведок.
В КЦРУ поиски ананлогов проводились путем последовательного наложения всего исследуемого отпечатка на хранящиеся в памяти изображения; каждое такое сравнение длилось одну двадцатую секунды, В Оперативном центре Матт Столл с помощью Синди разработал свою программу, в которой исследуемый отпечаток делился на двадцать четыре примерно равных части, и эти части налагались на известные дактилоскопические данные. Если рисунок хотя бы одного из фрагментов повторялся в другом отпечатке, то проводилось более детальное сравнение. Программа Матта и Синди позволяла анализировать четыреста восемьдесят отпечатков в секунду на одном компьютере.
Боб Херберт и Даррелл Маккаски появились в лаборатории в ту же минуту, когда поступили данные из КЦРУ. Они попросили Синди ускорить работу и подключить несколько компьютеров. Доктор Мерритт высвободила три машины и посоветовала коллегам не уходить – по ее словам, ждать придется недолго.
Доктор Мерритт не ошиблась – компьютеры нашли идентичные отпечатки через три минуты шесть секунд. Ралф расшифровал данные:
– Рядовой Джанг Тэ-Ун, – прочел он. – В армии четыре года, в настоящее время служит в подразделении, которым командует майор Ким Ли, занимается взрывчатыми веществами...
– Что и требовалось доказать, – с ноткой триумфа в голосе провозгласил Херберт.
– ., и хорошо владеет различными видами борьбы без оружия.
– Владел, пока у его противника в руках не оказался пистолет, – проворчал Херберт.
Маккаски попросил Ралфа сделать распечатку результатов дактилоскопического анализа, потом обратился к доктору Мерритт:
– Синди, вы – потрясающий специалист. Доктор Мерритт, красивая брюнетка, ответила:
– Объясните это Полу. Нам позарез нужен хороший программист, хотя бы на полставки. Нам нужно создать программу совершенствования алгоритмов, которые мы применяем для моделирования бимолекул.
– Обязательно объясню, – пообещал Маккаски и взял у Ралфа распечатку. – Передам слово в слово.
– Будьте добры, – сказала Синди. – Если он не поймет, ему объяснит его сын.
Пола Худа больше заинтересовала личность майора Ли, чем просьба доктора Мерритт. Вместе с Лиз Гордон и Бобом Хербертом они смотрели на экран компьютерного монитора, на котором появилось личное дело майора южнокорейской армии, присланное генералом Самом из Сеула по электронной почте.
Директору Оперативного центра трудно было сосредоточиться. Сейчас он больше, чем в любой другой момент после начала кризисной ситуации, ощущал огромное давление. Ему нужно было знать, кто организовал террористический акт. Нарастающее напряжение не только оторвало его от семьи. Худ понимал, что дипломатический подход Оперативного центра не нравится президенту, который стал принимать решения, не советуясь с Худом. Стив Берков сообщил о ракетном ударе по северокорейской военно-воздушной базе за две минуты до нанесения удара. Руководителя Группы по разрешению корейского кризиса даже не поставили в известность о стратегически важном военном решении. Президент рвался в бой и делал все от него зависящее, чтобы спровоцировать крупный военный конфликт. Было бы неплохо, если бы такой конфликт был оправдан.
Если я ошибаюсь, веря в искренность намерений северокорейских руководителей, размышлял Худ, то у меня будет много проблем, из которых потеря доверия президента – далеко не самая важная. В последнее время Худ часто задумывался, не слишком ли долго он занимается политикой – настолько долго, что стал ярым приверженцем компромиссов, каким когда-то только хотел казаться.
Худ не без труда заставил себя сконцентрировать внимание на экране.
Майор Ли был ветераном южнокорейской армии, в которой прослужил двадцать лет, и имел все основания ненавидеть КНДР. Его отец, боевой генерал Квон Ли, погиб во время войны возле Инчхона. Мать майора Мэй повесили по обвинению в шпионаже – якобы она следила за прохождением воинских эшелонов через один из пхеньянских вокзалов. Ли воспитывался в сиротском приюте в Сеуле, в восемнадцать лет был призван в армию. Сначала он служил у Ли Суна, теперь полковника, известного своими сепаратистскими взглядами. Еще в студенческие годы Ли Сун распространял листовки и даже был арестован. Сам Ли не принадлежал к нелегальным движениям сепаратистов, вроде «Братства разделения» или «Детей павших» (последняя организация объединяла детей солдат, погибших во время войны). Ли был холост. Он возглавлял элитное подразделение контрразведки и участвовал в различных рекогносцировочных операциях на территории КНДР, находя и обмеряя объекты, которые служили точками отсчета для американских спутников-шпионов и позволяли уточнять координаты Национальному бюро аэрофотосъемки.
– О чем это вам говорит, Лиз? – спросил Худ.
– Что касается моей работы, то у меня никогда не бывает решительного «да» или «нет», но эта биография очень похожа на жизнеописание того, кого вы ищете...
Прозвучал сигнал – Худа вызывал Багз.
– В чем дело, Багз?
– Срочный звонок по защищенной линии от директора КЦРУ Юнг-Хуна.
– Благодарю, – ответил Худ и нажал на светящуюся клавишу.
– Пол Худ слушает.
– Директор Худ, – сказал Юнг-Хун, – только что я получил интереснейшее радиосообщение от северокорейской шпионки, с которой ночью был Ким Хван. Она говорит, что Хван просил ее связаться по радио со своими боссами и узнать, не было ли в Северной Корее зарегистрировано случаев кражи армейских ботинок и взрывчатых веществ.
Херберт щелкнул пальцами и перехватил взгляд покосившегося на него Худа.
– Это та самая радиопередача, о которой мне сообщила Рашель, когда мы были в вашем кабинете, – прошептал Херберт.
Худ кивнул. Он прикрыл ладонью правое ухо, чтобы ему не мешал стук Лиз по клавишам.
– Что ответили из КНДР, господин Юнг-Хун?
– Что четыре недели назад с грузовика, направлявшегося на военный склад в городе Коксан, были украдены несколько пар ботинок, взрывчатые вещества и ручное огнестрельное оружие.
– Северяне сообщили эти сведения своей шпионке, а она передала вам?
– Совершенно верно. Это очень странно, потому что, оставив Хвана в больнице Национального университета, она украла машину и скрылась. Сейчас мы ее ищем.
– Что еще нового?
– Больше новостей нет. Хван еще в операционной.
– Спасибо. Я скоро свяжусь с вами – возможно, у нас тоже будут интересные новости.
Значит, рекогносцировка на территории Северной Кореи, вспомнил Худ. Он положил трубку.
– Боб, позвоните генералу Саму и узнайте, не проводил ли наш друг Ли операцию на севере полуострова четыре недели назад.
– Конечно, – отозвался Херберт. Он выкатился из кабинета с таким энтузиазмом, которого Худ давно у него не замечал. Лиз Гордон, глядя на экран, заметила:
– Знаете, Пол, если мы имеем дело с заговором, то, кажется мне, полковник Сун тоже может быть его участником.
– Почему вы так думаете?
– Я только что получила характеристику Суна. В ней говорится, что он властолюбив и неохотно передает свои полномочия.
– Значит, Ли у него на коротком поводке?
– Напротив. Очевидно, Сун почти не вмешивается в детали операций Ли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Черный «найтхок» имеет длину пятьдесят шесть футов, высоту – шестнадцать футов и размах крыльев – сорок футов. Принятые на вооружение в 1982 году «найтхоки» F-117A были приписаны к 4450-й группе тактической авиации, располагавшейся на базе ВВС США возле Неллиса, штат Невада. На этой базе первое подразделение «найтхоков», названное «Furtim Vigilans» («Тайные мстители»), сначала заняло самую далекую взлетно-посадочную полосу в северо-западном углу испытательного центра. После войны в Персидском заливе F-117A стали использовать в разных уголках земного шара. «Найтхоки» транспортировали на большие расстояния с демонтированными крыльями в грузовом отсеке военно-транспортного самолета С-5А. Дозаправка в воздухе исключалась, потому что радиолокационные установки могли заметить заправочный шланг.
На предельной скорости, равной скорости звука, «найтхок» преодолевает пятьдесят миль за четыре минуты и имеет радиус действия около четырехсот миль. Его толкают два турбовентиляторных двигателя GE F403-HB, которые, не имея системы форсажа, развивают тяговое усилие в двенадцать тысяч пятьсот фунтов.
Один из таких самолетов находился на палубе авианосца «Халси», который в состоянии повышенной боеготовности отошел от берегов Филиппин, взял курс на север и вышел в Восточно-Китайское море. F-117A взлетел с авианосца и, постепенно набирая высоту, направился вдоль западного берега Южной Кореи, потом повернул на северо-запад. На высоте десять тысяч футов «найтхок» набрал скорость, почти равную скорости звука, и со стороны Желтого моря проник в воздушное пространство Северной Кореи. Отброшенные назад косые крылья и прямое хвостовое оперение F-117A легко разрезали ночной воздух.
Радиолокаторы обнаружили сигнал почти сразу. Оператор радиолокационной станции вызвал старшего, который подтвердил, что сигнал, скорее всего, отражен от самолета, и сообщил на командный пункт. На это ушло семьдесят пять секунд. Срочно разбуженный командир базы объявил боевую тревогу. С момента обнаружения сигнала прошло две минуты пять секунд.
Военно-воздушная база была защищена зенитными орудиями со всех четырех сторон, но только восточная и западная установки были полностью укомплектованы личным составом. По сигналу боевой тревоги к четырем зенитным орудиям – по два на восточном и западном рубежах – помчались двадцать восемь зенитчиков. Через минуту двадцать секунд возле каждого орудия стоял расчет – семь зенитчиков. Один из них надел наушники – прошло еще пять секунд.
– Юго-западное орудие готово. Курс нарушителя? – спросил командир расчета.
– По нашим данным он приближается курсом 2777, быстро снижается, идет на скорости...
Издалека донесся грохот разрыва. Это выпущенная с борта «найтхока» противорадарная беспилотная ракета «тэсит рейнбоу» АВМ-136А нашла и уничтожила антенну радиолокатора.
– Что это было? – спросил зенитчик.
– Мы его потеряли! – ответили с вышки.
– Самолет?
– Радиолокатор!
Зенитчикам оставалось воспользоваться последними известными координатами самолета-нарушителя. Тяжелые черные стволы еще двигались в поисках цели, когда мощный звуковой удар преодоленного звукового барьера возвестил о прибытии непрошенного гостя – стреловидного «найтхока».
Пилот F-117A, вооруженный лазерным радиолокатором переднего обзора и телевизионным экраном ночного видения, быстро нашел истребитель, который атаковал «мираж». МиГ стоял на взлетно-посадочной полосе рядом с двумя такими же машинами.
Пилот протянул руку влево и нажал на красную кнопку, расположенную рядом с его коленом на желтом с черными диагональными полосами квадрате. Моментально раздалось оглушительное шипение запущенной ракеты АВМ-65 с оптической системой наведения. Изящной ракете хватило двух секунд, чтобы преодолеть пять тысяч футов, отделявшие F-117A от цели.
МиГ нелепо поднялся и развалился на части в гигантском огненном шаре, который превратил ночь сначала в ясный день, а потом в зловещие сумерки. Стоявшие слева и справа от него истребители перевернуло взрывом, и они упали, подняв шасси к небу, обломки МиГа разбросало на сотни метров во все стороны, на вышке, в ангарах и в большинстве из стоявших на поле двадцати двух самолетов вылетели стекла. Куски горящего пластика вызвали небольшие пожары в зданиях и в зарослях кустарника возле взлетно-посадочной полосы.
Один зенитчик был убит – ему в спину вонзился десятидюймовый осколок. Командиру базы удалось поднять в воздух четыре уцелевших истребителя, но к тому времени F-117A уже повернул к морю и взял курс на «Халси».
Глава 60
Среда, 03 часа 45 минут, штаб-квартира Корейского ЦРУ
Директор КЦРУ Им Юнг-Хун устал. Сейчас бы чашку крепкого кофе, подумал он, и еще можно было бы поработать. Только вот дождется ли он кофе.., и доклада из лаборатории. Отпечатки пальцев у этого сукиного сына сняли пятнадцать минут назад, и тут же ввели данные в компьютер.
Директора уверяли, что эта чертова машина работает со скоростью света, если не быстрее.
Юнг-Хун потер тонкими длинными пальцами глубоко посаженные глаза, потом отбросил со лба длинную прядь седеющих волос и обвел взглядом свой кабинет.
Он возглавлял один из самых современных разведывательных центров мира, в штаб-квартире которого четыре надземных и три подвальных этажа битком набиты приборами, оборудованием, новейшими данными. И тем не менее все шло не так.
В базе данных КЦРУ хранились отпечатки пальцев тысяч и тысяч граждан Северной Кореи, эти отпечатки снимали с полицейских квитанций, дипломов колледжей, даже с авторучек, очков и телефонных трубок. Агенты Юнг-Хуна умудрились даже отвинтить дверные ручки на нескольких северокорейских военных базах.
Сколько же времени можно искать? Зазвонил телефон. Юнг-Хун нажал кнопку громкой связи.
– Да?
– Господин директор, это Ри. Я хотел бы переслать эти отпечатки в вашингтонский Оперативный центр. Юнг-Хун тяжело вздохнул.
– Вы не нашли ничего похожего?
– Пока ничего. Но ведь убийца мог быть и не из Северной Кореи, возможно, он приехал из другой страны, возможно, он вообще нигде не значится как преступник.
Зазвонил второй телефон – директора вызывал его помощник Риу.
– Хорошо, – сказал Юнг-Хун, – посылайте. Он отключил первый телефон и нажал кнопку другой линии.
– Да?
– Господин директор, из штаба генерала Сама только что сообщили: несколько минут назад американский истребитель атаковал военно-воздушную базу в Саривоне.
– Один истребитель?
– Да, господин директор. Мы полагаем, что «найтхок» уничтожил тот МиГ, который атаковал американский «мираж».
Наконец-то хоть одна добрая весть, подумал Юнг-Хун.
– Отлично. Как состояние Ким Хвана?
– Ничего нового, господин директор. Он еще в операционной.
– Понимаю. Кофе не готов?
– Закипает, господин директор.
– Риу, почему у нас все делается так медленно?
– Наверно, потому что не хватает людей.
– Чепуха. Один человек атаковал базу в Саривоне и добился успеха. А мы жалуемся. Все наши беды из-за того, что мы обросли жирком, обленились и потеряли инициативу. Возможно, нам необходимо что-то изменить...
– Как только кофе будет готов, я подам, господин директор.
– Вы правильно меня поняли, Риу.
Директор отключил телефон. Ему очень хотелось кофе, но то, что он сказал Риу, – чистейшая правда. Управление что-то утратило, даже лучшие сотрудники занимаются черт знает чем. Юнг-Хун был очень зол, когда узнал, что натворил Хван. Надо же – поймать шпионку и просить ее помочь. Это уже из ряда вон! Но, возможно, сейчас и нужно работать неординарными методами...
Демонстрируй свое сострадание и доверие там, где от тебя ждут гнева и сомнений. Встряхивай людей, выбивай их из равновесия.
Юнг-Хун – воспитанник старой школы, а Хван молод. Если его заместитель выживет, наверно, стоит подумать о переменах в управлении.
А может быть, всему виной усталость. Посмотрим, не изменится ли взгляд на мир после кофе. Пока же Юнг-Хун, подняв правую руку, отдал честь американцам за то, что они сделали свое дело, – выбили северян из равновесия.
Глава 61
Вторник, 14 часов 00 минут, Оперативный центр
Лаборатория Оперативного центра располагалась в одной комнате площадью девятьсот футов, но доктору Синди Мерритт и ее помощнику Ралфу большего и не требовалось. Весь банк данных был разнесен по файлам и компьютеризован, лабораторные приборы размещены в шкафах и под столами, а контроль за их работой и анализ результатов выполняли опять-таки компьютеры. Отпечатки пальцев от Корейского ЦРУ поступили в компьютер Мерритт через специальный модем, защищенный от проникновения вирусов. Тотчас же завитки и петельки отпечатков стали сканироваться и сравниваться с аналогичными дактилоскопическими деталями в файлах, которые поступили из ЦРУ, Моссада, MI5 и других разведывательных управлений, а также из Интерпола, Скотланд-Ярда, других полицейских агентств и от военных разведок.
В КЦРУ поиски ананлогов проводились путем последовательного наложения всего исследуемого отпечатка на хранящиеся в памяти изображения; каждое такое сравнение длилось одну двадцатую секунды, В Оперативном центре Матт Столл с помощью Синди разработал свою программу, в которой исследуемый отпечаток делился на двадцать четыре примерно равных части, и эти части налагались на известные дактилоскопические данные. Если рисунок хотя бы одного из фрагментов повторялся в другом отпечатке, то проводилось более детальное сравнение. Программа Матта и Синди позволяла анализировать четыреста восемьдесят отпечатков в секунду на одном компьютере.
Боб Херберт и Даррелл Маккаски появились в лаборатории в ту же минуту, когда поступили данные из КЦРУ. Они попросили Синди ускорить работу и подключить несколько компьютеров. Доктор Мерритт высвободила три машины и посоветовала коллегам не уходить – по ее словам, ждать придется недолго.
Доктор Мерритт не ошиблась – компьютеры нашли идентичные отпечатки через три минуты шесть секунд. Ралф расшифровал данные:
– Рядовой Джанг Тэ-Ун, – прочел он. – В армии четыре года, в настоящее время служит в подразделении, которым командует майор Ким Ли, занимается взрывчатыми веществами...
– Что и требовалось доказать, – с ноткой триумфа в голосе провозгласил Херберт.
– ., и хорошо владеет различными видами борьбы без оружия.
– Владел, пока у его противника в руках не оказался пистолет, – проворчал Херберт.
Маккаски попросил Ралфа сделать распечатку результатов дактилоскопического анализа, потом обратился к доктору Мерритт:
– Синди, вы – потрясающий специалист. Доктор Мерритт, красивая брюнетка, ответила:
– Объясните это Полу. Нам позарез нужен хороший программист, хотя бы на полставки. Нам нужно создать программу совершенствования алгоритмов, которые мы применяем для моделирования бимолекул.
– Обязательно объясню, – пообещал Маккаски и взял у Ралфа распечатку. – Передам слово в слово.
– Будьте добры, – сказала Синди. – Если он не поймет, ему объяснит его сын.
Пола Худа больше заинтересовала личность майора Ли, чем просьба доктора Мерритт. Вместе с Лиз Гордон и Бобом Хербертом они смотрели на экран компьютерного монитора, на котором появилось личное дело майора южнокорейской армии, присланное генералом Самом из Сеула по электронной почте.
Директору Оперативного центра трудно было сосредоточиться. Сейчас он больше, чем в любой другой момент после начала кризисной ситуации, ощущал огромное давление. Ему нужно было знать, кто организовал террористический акт. Нарастающее напряжение не только оторвало его от семьи. Худ понимал, что дипломатический подход Оперативного центра не нравится президенту, который стал принимать решения, не советуясь с Худом. Стив Берков сообщил о ракетном ударе по северокорейской военно-воздушной базе за две минуты до нанесения удара. Руководителя Группы по разрешению корейского кризиса даже не поставили в известность о стратегически важном военном решении. Президент рвался в бой и делал все от него зависящее, чтобы спровоцировать крупный военный конфликт. Было бы неплохо, если бы такой конфликт был оправдан.
Если я ошибаюсь, веря в искренность намерений северокорейских руководителей, размышлял Худ, то у меня будет много проблем, из которых потеря доверия президента – далеко не самая важная. В последнее время Худ часто задумывался, не слишком ли долго он занимается политикой – настолько долго, что стал ярым приверженцем компромиссов, каким когда-то только хотел казаться.
Худ не без труда заставил себя сконцентрировать внимание на экране.
Майор Ли был ветераном южнокорейской армии, в которой прослужил двадцать лет, и имел все основания ненавидеть КНДР. Его отец, боевой генерал Квон Ли, погиб во время войны возле Инчхона. Мать майора Мэй повесили по обвинению в шпионаже – якобы она следила за прохождением воинских эшелонов через один из пхеньянских вокзалов. Ли воспитывался в сиротском приюте в Сеуле, в восемнадцать лет был призван в армию. Сначала он служил у Ли Суна, теперь полковника, известного своими сепаратистскими взглядами. Еще в студенческие годы Ли Сун распространял листовки и даже был арестован. Сам Ли не принадлежал к нелегальным движениям сепаратистов, вроде «Братства разделения» или «Детей павших» (последняя организация объединяла детей солдат, погибших во время войны). Ли был холост. Он возглавлял элитное подразделение контрразведки и участвовал в различных рекогносцировочных операциях на территории КНДР, находя и обмеряя объекты, которые служили точками отсчета для американских спутников-шпионов и позволяли уточнять координаты Национальному бюро аэрофотосъемки.
– О чем это вам говорит, Лиз? – спросил Худ.
– Что касается моей работы, то у меня никогда не бывает решительного «да» или «нет», но эта биография очень похожа на жизнеописание того, кого вы ищете...
Прозвучал сигнал – Худа вызывал Багз.
– В чем дело, Багз?
– Срочный звонок по защищенной линии от директора КЦРУ Юнг-Хуна.
– Благодарю, – ответил Худ и нажал на светящуюся клавишу.
– Пол Худ слушает.
– Директор Худ, – сказал Юнг-Хун, – только что я получил интереснейшее радиосообщение от северокорейской шпионки, с которой ночью был Ким Хван. Она говорит, что Хван просил ее связаться по радио со своими боссами и узнать, не было ли в Северной Корее зарегистрировано случаев кражи армейских ботинок и взрывчатых веществ.
Херберт щелкнул пальцами и перехватил взгляд покосившегося на него Худа.
– Это та самая радиопередача, о которой мне сообщила Рашель, когда мы были в вашем кабинете, – прошептал Херберт.
Худ кивнул. Он прикрыл ладонью правое ухо, чтобы ему не мешал стук Лиз по клавишам.
– Что ответили из КНДР, господин Юнг-Хун?
– Что четыре недели назад с грузовика, направлявшегося на военный склад в городе Коксан, были украдены несколько пар ботинок, взрывчатые вещества и ручное огнестрельное оружие.
– Северяне сообщили эти сведения своей шпионке, а она передала вам?
– Совершенно верно. Это очень странно, потому что, оставив Хвана в больнице Национального университета, она украла машину и скрылась. Сейчас мы ее ищем.
– Что еще нового?
– Больше новостей нет. Хван еще в операционной.
– Спасибо. Я скоро свяжусь с вами – возможно, у нас тоже будут интересные новости.
Значит, рекогносцировка на территории Северной Кореи, вспомнил Худ. Он положил трубку.
– Боб, позвоните генералу Саму и узнайте, не проводил ли наш друг Ли операцию на севере полуострова четыре недели назад.
– Конечно, – отозвался Херберт. Он выкатился из кабинета с таким энтузиазмом, которого Худ давно у него не замечал. Лиз Гордон, глядя на экран, заметила:
– Знаете, Пол, если мы имеем дело с заговором, то, кажется мне, полковник Сун тоже может быть его участником.
– Почему вы так думаете?
– Я только что получила характеристику Суна. В ней говорится, что он властолюбив и неохотно передает свои полномочия.
– Значит, Ли у него на коротком поводке?
– Напротив. Очевидно, Сун почти не вмешивается в детали операций Ли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36