Кейт поднялся и немедленно подошел к телефону. Звонила Мириам Киркстон.— Он вернулся! — коротко объявила она.И это было все. Она произнесла эти два слова дрожащим голосом. Он ответил и тотчас же повесил трубку, причем знал, что в его лице произошла резкая перемена, когда он повернулся к Мэри. Он сделал над собой невероятное усилие, настолько мучительное, что в глазах девушки немедленно засветился немой вопрос. Он мягко и любовно погладил ее волосы, объяснил, что Смит вернулся и что он сейчас же идет к нему. Войдя в свою комнату, он первым делом вооружился своим автоматическим револьвером, который сунул под пальто.На пороге, готовый к уходу, он повернулся. Мэри-Джозефина подбежала к нему и положила руки на его плечи. Странное волнение было в ее глазах; в них был вопрос, который она не решалась задать.Что-то таинственное нашептывало ему, что сейчас наступает самый решительный момент. Что бы ни случилось, к вечеру положение вещей должно было окончательно выясниться! Он обнял девушку, крепко прижал ее к себе, на минуту замер в таком положении, а затем заглянул глубоко в ее глаза.— Ты любишь меня? — ласково спросил он.— Больше всего на свете! — прошептала она.— Поцелуй меня, Мэри-Джозефина!Ее губки прижались к его губам. Он медленно, неохотно разжал свои объятия. Девушка еще долго стояла на пороге и напряженно следила за ним до тех пор, пока его не скрыл туман, стелившийся у подножья холма. Она еще раз пожелала ему всего хорошего, и он ответил ей. Дверь закрылась. А Кейт продолжал свой путь в город, и ему казалось, что чья-то злая рука вцепилась в его сердце и безжалостно рвет его… ГЛАВА XX Казалось, все краски сбежали с лица Мириам Киркстон и злые призраки всего света вселились в ее глаза, когда она стояла перед Джоном Кейтом в большой гостиной своего дома на холме.— Он был здесь десять минут назад, — сказала она, и голос ее звучал так, точно она делала невероятные усилия. — Он успел рассказать мне, что… Если вас постигнет неудача…— Если меня постигнет неудача?.. — медленно повторил он ее слова.— Если вас постигнет неудача, то для меня останется только один выход, — сказала она. — Надеюсь, вы понимаете меня?— Да, я понимаю! И вот почему я постараюсь сделать так, чтобы неудачи не было!Он отступил от нее на шаг по направлению к двери и повторил:— Я постараюсь сделать так, чтобы неудачи не было! И когда раздастся телефонный звонок, я надеюсь, что вы будете на месте и немедленно ответите мне.— Да, я буду здесь! — хрипло сказала она.Он вышел из комнаты, из дома. Небо над ним было сплошь заткано звездами. Это была белая ночь, одна из тех бесподобных золотисто-белых ночей, которые бывают так прекрасны только в области Саскачевана. Под небом, пламенеющим всеми голубыми огнями, залег живой мир — город, купающийся в золотистом сиянии ночных огней, бросающий в небо тихий рокот, струящиеся волны звуков, голос своей жизни, смягченный расстоянием…Кейт направился в этот город. На пути своем он встречал мужчин и женщин, смеющихся, беседующих, веселых и возбужденных… До его слуха донеслась музыка. Главная улица представляла собой живую, неустанно движущуюся реку, катившую волны человеческих голов. На каком-то углу примостился небольшой отряд «Армии спасения», состоявший из молодой женщины, пожилого человека, мальчика-калеки, двух юных девушек и старика, которые пели свой гимн: «Ближе к тебе, о Господи!» Напротив биржи, чуть ли не у самой реки, устроился странствующий факир, собравший вокруг себя довольно густую толпу. Со звуками тамбурина «Армии спасения» сливался плач негритянского банджо.С минуты на минуту должна была решиться его судьба, рок должен был произнести свое вещее слово, и Кейт ни на миг не упускал этого из виду. Город со всех сторон кричал ему о своей радости и триумфе, и эти звуки наполнили его сердце холодным, каким-то беспредметным гневом. Он чувствовал, как на него надвигается что-то неотвратимое, и вместе с тем он не испытывал никакого страха. Его уже не сковывали никакие сны и грезы, и он всецело владел собой. Перед его глазами все еще стояло это белое, нежное горло Мириам Киркстон, в котором безостановочно колотилось измученное сердце.Он подошел к кафе Смита. За спущенными шторами мягко переливался желтый свет. Он вошел внутрь, и к нему навстречу устремилась бурная волна жизни: ропот голосов, смех, звон граненых стаканов, аромат папирос и нежнейший запах чего-то похожего на ладан. И только в последнюю минуту он увидел все того же, похожего на сфинкса, Мидлэнда, который, казалось, за истекшие девять дней ни разу не сдвинулся с места, стоял на обычном посту, с обычной же папиросой в зубах.Кейт прямо направился к нему. На этот раз Мидлэнд при виде его выразил на своем лице приветливую улыбку, уронил на черепичный пол свою папиросу и отвесил очень вежливый поклон.— Я хотел бы повидать мистера Смита! — заявил Кейт.Он был почти готов к тому, чтобы получить решительный отказ, и в таком случае решил про себя воспользоваться своими правами официального лица. Но Мидлэнд, казалось, нисколько не удивился ни его приходу, ни заявлению. Напротив, он немедленно проявил расторопность, которая убедила Кейта, что Смит ждет его.Они прошли за какую-то ширму, затем — за вторую, третью, и у Кейта в конце концов создалось впечатление, что этим ширмам нет предела. Наконец они остановились перед какой-то панелью, и Мидлэнд нажал на черное горло длинноногой птицы с лебединой шеей и огромными крыльями. Невидимая дверь тотчас же подалась в сторону, и они вошли в темную комнату. Мидлэнд повернул такую же невидимую кнопку и открыл свет. Вдоль узкого коридора, шириной в десять футов, они дошли до следующей двери, которую Мидлэнд немедленно открыл. После чего с улыбкой на устах он предложил Кейту пройти вперед.— Пожалуйте наверх! — сказал он.Кейт увидел небольшую лестницу, которая вела наверх, и едва только он поднялся на первую ступеньку, как услышал мягкий шум закрывшейся за ним двери. Мидлэнд, очевидно, не счел нужным дальше провожать его.Кейт медленно и осторожно продолжал подыматься по лестнице, в конце которой он разглядел еще одну дверь. Открыв ее, он услышал, как Мидлэнд захлопнул за собой нижнюю дверь. Он снова очутился в лабиринте ширм, который прошел, по-прежнему не торопясь и внимательно оглядываясь по сторонам. Войдя за последнюю ширму, он увидел картину, которая привела его в немалое изумление. Он очутился в большой комнате, которая имела по меньшей мере пятьдесят футов в длину и тридцать в ширину и была обставлена с исключительной роскошью. Ноги Кейта утопали в диковинных бархатных коврах. На стенах висели такие же богатые шелковые ковры, расшитые золотыми, коричневыми и малиновыми нитками. Вся комната была заполнена резными столами, глубокими плюшевыми диванами и роскошными восточными креслами и софами.Пожалуй, и двух минут не прошло с тех пор, как Кейт явился сюда непрошенным гостем, как какая-то фигура с быстротой и ловкостью кошки вскочила со своего места, повернулась лицом вперед, приветливо улыбнулась, поклонилась и даже протянула руку.— Добрый вечер, Джон Кейт! — произнесла она, и Джон Кейт сразу же признал Смита. — Добрый вечер, Джон Кейт!Он уже подошел совсем близко, протянул руки, улыбаясь и выражая дружеское внимание каждым своим движением. И при всем том в его голосе чувствовались нотки хищного зверя, терпеливо поджидающего свою добычу, а в глубине глаз читалось явное торжество победителя.Кейт не пожал протянутой руки. Он сделал вид, что не замечает ее, и все время напряженно смотрел в сияющие, доверчивые глаза Смита.Смит грациозно махнул рукой в сторону стола, по обеим сторонам которого стояли кресла, затем сел за стол, не дожидаясь Кейта, который тотчас же последовал его примеру. Очевидно, он догадался, что Кейт явился сюда с определенным намерением убить его.— Джон Кейт, вы будете отчаянным глупцом, если выполните то намерение, с каким явились сюда! — сказал он выразительно. — Давайте лучше работать как настоящие друзья! Будем друзьями. Уверяю вас, что так гораздо лучше для обеих сторон. Будем друзьями. ГЛАВА XXI Создалось такое впечатление, точно Смит с совершенно непостижимой быстротой сорвал маску со своего лица. Кейт, приготовившись к борьбе и решив про себя обязательно выполнить то, что он считал нужным при сложившихся обстоятельствах, несколько оторопел.Лицо Смита сразу приняло серьезное выражение. Мало того, Кейту даже показалось, что он прочел в его взоре определенную тоску, в которой теплилась надежда. Кейт не был уверен в этом, но лицо Смита его поразило.Смит не протягивал ему больше руку. Он чувствовал презрение гостя и вполне ясно сознавал, что происходит у того в душе.— Подождите минуту! — произнес он и отошел к резному столику, стоявшему совсем близко.Он тотчас же вернулся назад со свернутым пергаментом в руках, снова сел против Кейта и прямо посмотрел в его глаза. Несколько секунд длилось полное молчание. Наконец Смит сказал:— Мы с вами, Джон Кейт, люди! Помните это!Его голос звучал спокойно и мягко. Конусообразные пальцы с безупречно наманикюренными ногтями развернули пергамент.Это был университетский диплом. Кейт внимательно посмотрел на него.— Вы видите мой университетский диплом, — произнес Смит. — У меня имеется ученая степень.Старания Кейта сказать что-нибудь не привели ни к каким положительным результатам. Он просто не находил слов. А Смит, снова свернув пергамент, облокотился на стол, и голос его звучал спокойно и бесстрастно:— Я сразу же, как только вошел в контору Мак-Довеля, узнал в вас Джона Кейта. Я ни на миг не обманывался насчет того, что вы — не Дервент Коннистон. Меня вам не удалось обмануть. Я подумал, что, быть может, вы убили Дервента Коннистона, но я вас ни о чем не расспрашивал, потому что всегда ненавидел этого человека. Несомненно, если бы он вернулся сюда, я рано или поздно убил бы его. Вне всякого сомнения! Джон Кейт, с первого же дня нашей встречи вы были обреченным человеком. А теперь разрешите задать вам несколько вопросов. Почему я тотчас же на раскрыл обман? Зачем я веду себя так все время? Почему я дорожу вашей жизнью, которую стараюсь все время спасти? Вы можете догадаться?— Отчасти, — ответил Кейт. — Продолжайте, прошу вас!Он ни минуты не думал о том, чтобы отрицать заявление Смита. Тем самым он признал, что он — Джон Кейт. Отрицать это было бы сущим безумием, напрасной тратой времени, а именно теперь он ничем на свете не дорожил так, как временем.Быстрый, изменнический и проворный ум Смита тотчас же учел создавшееся положение. Он одобрительно покачал головой в ответ на слова Кейта.— Очень хорошо, Джон Кейт! — заметил он. — Повинуюсь вам и продолжаю. Я полагаю, что вы понимаете меня, и рад этому. Ваша жизнь всецело находится в моем распоряжении. Я могу спасти вас, но могу точно так же и погубить. И, наоборот, то же самое можете вы сделать со мной. Вы можете оказать мне жизненно важную услугу. Помогите мне, и я в ответ сделаю все возможное для вас. Я полагаю, что эта взаимная помощь будет одинаково выгодна нам обоим. Мы оба будем счастливы, ибо у вас останется сестра Дервента Коннистона, а я… получу мою золотоволосую богиню Мириам Киркстон!— Это именно то, что я предполагал! — воскликнул Кейт. — Продолжайте вашу речь.На один только момент Смит, казалось, задумался и оставался в нерешительности. Он напряженно вглядывался в холодное, суровое и непроницаемое лицо своего гостя.— Вы любите сестру Дервента Коннистона, — продолжал он голосом, который с каждым словом становился все тише и мягче. — А я… искренне люблю мою золотоволосую богиню. Вот видите! На этой стене я укрепил ее портрет и прядь ее чудесных волос и поклоняюсь равно одному и другому.Лицо Кейта становилось все холоднее и суровее по мере того, как он вглядывался в глаза Смита, горевшие мрачным и вместе с тем страстным огнем. Моментами ему становилось определенно противно. Это была не любовь, а нечто ужасное. Это было сущее безумие, но человек, сосредоточивший в себе это безумие, владел своим разумом. Он был чудовищем. Чем сильнее горели его дьявольские глаза, тем тише и мягче становился его голос.Кровь Кейта была как огонь, но голос его был холоден как лед.— Продолжайте!Теперь уже не было места никакой ошибке. Смит совершенно правильно учел холодное, абсолютно бесстрастное выражение лица врага. Глаза его еще больше сузились.— Я говорил с вами так искренне только в надежде на то, что мы станем работать вместе, как добрые друзья! — закричал он. — Но я вижу, что на этот раз я ошибся! Это не так! Вы, по примеру моей золотоволосой богини, ненавидите меня! И она ненавидит меня, но все же она моя и будет моя!Он вдруг вскочил на ноги и начал размахивать руками.— Вы только взгляните на то, что я приготовил для нее. Она придет сюда и здесь будет жить. Здесь она отдаст мне свою душу и свое божественное тело. И вы ничего не можете сделать против этого, и она сама ничего не может сделать, и весь мир не может помочь вам. Это так. Еще сегодня вечером она придет ко мне!— Сегодня?! — вскричал Кейт.Он в свою очередь вскочил на ноги. Лицо и глаза его горели мрачным огнем. А Смит продолжал кружиться вокруг него.— Вы видите: все свечи зажжены в честь ее. Здесь все ждет ее прихода. И сегодня ночью, когда весь город будет покоиться в мирном сне, она пожалует ко мне. И важнее всего то, что именно вы, Джон Кейт, заставите ее прийти ко мне!Глядя в дьявольские глаза существа, которое было уже не человеком, а сущим чудовищем, Кейт удивлялся тому сравнительному спокойствию, что владело им.— Да, да, — повторил Смит, — именно вы принудите ее отдаться мне телом и душой. Следуйте за мной! Я покажу вам, как и почему вы сделаете это!Он скользнул к стене. Его рука коснулась панели. Он открыл незаметную до сих пор дверь и повернулся к Кейту.— Идем! — приказал он.Кейт, затаив дыхание, готовый душой к самому страшному открытию, а телом — к самым решительным действиям, последовал за хозяином дома. ГЛАВА XXII Они прошли узкий коридор, а затем через дверь, которая, казалось, была сделана из плотно укатанной шерсти, проникли в едва-едва освещенную комнату. Кейт покорно следовал за Смитом. Другого выхода из этой комнаты не имелось. Это было почти квадратное помещение с низким потолком и теряющимися во мраке стенами. Но здесь находилось человеческое существо, о присутствии которого Кейт мог только догадаться по тяжелому табачному запаху. В первую минуту глаза его никак не могли уловить физического присутствия этого человека, и лишь после того как он несколько освоился с окружающей темнотой, он разглядел слабый желтый свет, а вслед затем и лицо.Это было призрачное, страшное лицо, одутловатое, со свисающей кожей и глубоко впавшими, больными глазами, которые горели как живые угли и производили чрезвычайно тяжелое, неприятное впечатление. Кейт не сразу увидел человеческое тело, огромное, жирное, неповоротливое, выпирающее за пределы стула, на котором оно находилось.Смит подошел совсем близко к тому, что казалось человеком, поклонился и обратился к Кейту:— Джон Кейт, разрешите мне представить вам Питера Киркстона!В первую секунду сильнейшее изумление Кейта выразилось резким криком, который он никак не мог сдержать. Он сделал шаг вперед. Да, в этой жалкой человеческой развалине он признал Питера Киркстона — брата Мириам Киркстон!В то время, как он стоял так, совершенно безмолвно, Смит сказал:— Питер Киркстон, вам, должно быть, известно, с какой целью я привел сюда этого человека! Вы знаете также, что это — не Дервент Коннистон, а Джон Кейт, убийца вашего отца! Так ли я говорю?Жирные губы зашевелились. Хриплый голос произнес:— Да, Так!— Он не желает верить моим словам. Вот почему я привел его сюда. Я хочу, чтобы он услышал это от вас. Питер Киркстон, вы определенно желаете, чтобы ваша сестра, Мириам Киркстон, стала сегодня моей женой?Снова зашевелились жирные губы. На этот раз Кейт разглядел, каких усилий стоило это молодому человеку, и он задрожал от ужаса и отвращения. Он нисколько не сомневался, что и вопросы и ответы были заранее составлены и проштудированы. Перед ним находился обреченный человек, от которого можно было добиться всего.Тот же хриплый голос произнес:— Да, желаю!— Почему вы желаете этого?Страшное лицо Питера Киркстона искривилось. Он взглянул на Смита, глаза которого горели в этой темной комнате, как у змеи.— Желаю, потому что от этого зависит моя жизнь.— А почему от этого зависит ваша жизнь?Наступила короткая пауза, после которой брат Мириам с видимым усилием произнес:— Потому что… я убил человека!Смит снова поклонился и решительно повернулся к двери.— Это все, Питер Киркстон, что мы желали узнать от вас лично! Спокойной ночи! Джон Кейт, угодно ли вам последовать за мной? Здесь нам больше нечего делать!Не произнеся ни слова, Кейт немедленно отозвался на предложение и по узкому коридору прошел в ту же большую, пышную комнату, в которой горели многочисленные свечи, и уселся за тот же стол, накрытый к чаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21