Затем агент двинулся дальше по ряду и обработал пистолетом еще два контейнера.
«Достаточно, – с неохотой подумал мокак. – Я не должен потворствовать своим желаниям. Это уже к реальному подозрению приведет». Которого, разумеется, и так следовало ожидать – по крайней мере, в некоторых отсеках. Однако целью здесь было заставить простых содругов сомневаться в себе и в своих товарищах. «Если эти маловеры так свои мысли к раю и не обратят, – подумал лазутчик, – пусть потом горько раскаиваются».
Второй лейтенант Синтия Роббинс шагала по коридору к кабинету, в котором ей предстояло допросить пленных мокакских инженеров. Кислое выражение ее лица вполне соответствовало той кислятине, что бурлила в ее желудке. Сегодняшний завтрак – яичница с ветчиной, анчоусы и то, что отдел гидропоники со смехом именовал зеленым горошком, – сидел у нее внутри как комок плохого титана в баке термоядерного реактора.
Синтия была очень недовольна тем, что ей поручили заняться этими допросами. Коммандер Редер очень хорошо знал, что она едва способна даже своих подчиненных разговорить. Как же ей тогда, черт побери, предполагалось вызвать на откровенность врага – мокаков то есть? С другой стороны, имелось в виду, что инженеров только инженер мог толково допрашивать.
«Надо было нашего идиота, шефа контрразведки, этим занять, – подумала девушка. – Пусть бы хоть раз, придурок, в чем-то помог. К тому же это бы его отвлекло, и нормальные люди, у кого работа есть, могли бы спокойно ее делать».
Но больше всего Синтия была недовольна недоумком-охранником, который тенью за ней следовал. Он был приставлен к ней «для ее защиты», как заверил ее назойливый офицер контрразведки, в ведомости у которого она расписалась. Кто знает, может, он ее и впрямь защищал. Но почему-то его присутствие казалось Синтии оскорбительным. Хотя под мудрым руководством Бута половина всех контрразведчиков так произносила «с добрым утром», что всех их после этого хоть на дуэль вызывай.
Наконец они добрались до двери кабинета, где должен был проходить допрос, и Синтия встала перед ней в ожидании. Ничего не произошло. Коридор оставался нейтрально-серым в обоих направлениях. Эта серятина нарушалась только черными контурами дверей и легкими выпуклостями пультов управления у каждой. Тогда Синтия повернулась и посмотрела на Канси, своего охранника. Он тоже на нее уставился. Они смотрели друг другу в глаза, и девушке при этом не приходилось задирать голову. «Это, наверно, потому, – подумала она, – что у него шея напрочь отсутствует».
– Не будете ли так любезны ее открыть? – наконец спросила Синтия.
– У меня нет ключа, сэр.
«И мозгов тоже», – мысленно добавила она. Впрочем, это была не вина охранника; она сама не потребовала ключ, а дежурный сержант выдать его не догадался. «Обычный недосмотр, – подумала девушка, – ничего больше».
– Тогда вы бы лучше сходили и взяли его у сержанта, – ровным голосом предложила она.
– Мне поручено быть возле вас, сэр. Это приказ.
– Если вы хотите сказать, что я должна идти обратно к дежурному сержанту, то вы зря время тратите. Вы пойдете и возьмете ключ, а я вас здесь подожду. – Она сделала паузу. Канси не двинулся с места. – У вас пять минут. – Лицо его так и осталось каменным. «В башке у него, наверное, тоже камень», – заключила она.
– У меня есть приказ, сэр, – объяснил Канси, и в его светло-голубых глазах промелькнуло отчаяние.
«А я-то Гивенса неандертальцем считала», – подумала Синтия.
– Я лейтенант, если вы не в курсе. Я рангом выше сержанта. А следовательно, мой приказ в данном случае имеет при… – она чуть было не сказала «приоритет», – старшинство, – закончила она, подобрав более понятное слово. – Поэтому вы должны поступить так, как я вам приказываю. – Тут девушке показалось, что Канси вот-вот зарыдает. – Часы, между прочим, тикают.
– Но я… мне…
– Поймите, я здесь взаперти, – произнесла она так ласково, как только могла. – Мне тут просто нечего больше делать, кроме как вас дожидаться. – Охранник открыл было рот, словно собираясь заговорить, но тут же снова его закрыл. – А ну пошел, Канси, или я тебя живо на гауптвахту упеку! – заорала Синтия.
На тупой физиономии охранника выразилось чуть ли не облегчение, он тут же рявкнул «Есть, сэр!», откозырял и потопал прочь.
«Где они только такого откопали, – подумала девушка. – Хотя известно, какой там у них там отбор. Дышите, не дышите – наши поздравления, вы сотрудник военной полиции». Она была рада, что все-таки нашла верный способ его мотивировать. С некоторыми людьми ласка только все усложняла.
Он вернулся через добрых восемь с половиной минут. «Поскольку идти тут минуты две, – подумала Синтия, – надо полагать, там много всякого шума и суеты поднялось». Честное лицо Канси сильно раскраснелось.
Он молча открыл дверь и отошел, чтобы ее пропустить.
– Вы войдете? – спросила она.
– Никак нет, я у двери посторожу.
– Тогда внутри сторожите, – прорычала Синтия, взглядом своих карих глаз вызывая его на спор.
Затем она села на специально поставленный там стул, а Канси принял стойку «вольно» у двери.
Кабинет оказался серый и маленький, что было вполне ожидаемо. Кроме того, его ровно пополам делила толстая пластиковая стенка. Там слабо пахло озоном, как, впрочем, и на любом звездолете, и еще слабее краской и вакуумной замазкой. «Непобедимый» по-прежнему оставался новым кораблем, хотя он стремительно обретал непропорционально богатый опыт. По эту сторону пластиковой стенки был стол и стул, а по другую – стол с тремя стульями. Причем по ту сторону ни души не наблюдалось.
Синтия решила подождать. Через пять минут она спросила:
– А где пленные?
– Не знаю, сэр. – Судя по его тону, Канси тоже об этом задумывался.
– Идите и скажите, чтобы привели пленных, – твердо приказала Синтия. Затем она оглянулась на Канси. Тот неуверенно заморгал. – Нет смысла торчать тут и наблюдать, как я на пустую комнату таращусь. – Он опять заморгал. – Капитан приказал мистеру Буту разрешить нам поговорить с пленными.
Это подействовало. Упоминание о капитане, да еще вкупе со словом «приказал», сработало безотказно.
– Пойду посмотрю, сэр, в чем там проблема, – сказал Канси и отдал честь.
Синтия энергично ответила, и он вышел. Тогда она повернулась, чтобы кисло воззриться на пустую половину кабинета.
Пеноплоть и парик вызывали у мокака непривычные ощущения; ему было немного душно и жарковато. Агент тревожился насчет пота; существовал предел тому, что могла впитать пена. Тогда это стало бы заметно, и могло сойти только в том случае, если никто не обратил бы внимания. Лазутчик был замаскирован под феноменально тупого военного полицейского по имени Канси.
«Надо ни на секунду не забывать, что ходить я должен как обезьяна», – саркастически подумал мокак. Представляя себе весь комизм ситуации, когда настоящему военному полицейскому, практически лишенному и шеи, и головного мозга, придется отвечать на разнообразные вопросы по поводу того, что должно было вот-вот случиться, агент едва от смеха удерживался. «Да не впадешь в легкомыслие», – тут же мысленно процитировал он, укоряя себя.
Попасть в зону гауптвахты оказалось удивительно легко, как только позади остался контрольно-пропускной пункт. А там дежурный сержант попросту проигнорировал «Канси», когда тот прошел мимо. Пальцевый сканер еще несколько недель назад был согласован с индивидуальным капиллярным образцом агента и включен туда как пропуск для «Канси». Позднее, когда дело будет закончено, останется только удалить имя и образец.
«Эти содруги глупы, слабы и недисциплинированы, – думал лазутчик. – Мы дадим им отпор. Мы их отбросим, и они с воплями и стонами полетят к своим жалким планеткам. Возможно, в изоляции они найдут дорогу к истинному пути». Агент в этом сомневался, и по тому, как все шло, никакой надежды на спасение у содругов не оставалось.
«Ага, – подумал агент. – Вот мы и на месте. Дверь номер тринадцать. Согласно суеверию, – мысленно усмехнулся он, – самое несчастливое число. И в данном случае так оно и есть». Агент пробежал пластиковой карточкой по ключевой щели. Дверь щелкнула и раскрылась. Войдя в комнату, фальшивый Канси прикрыл за собой дверь.
– Кто ты, черт побери, такой? – вопросил Майк Флит. Он лежал на койке, но, когда незваный гость вошел, тут же сел и скинул ноги на пол.
– Я ваш связник, мистер Флит. Вы не против, если я сяду? – Агент вытащил стул из-под небольшого столика у стены и сел, не дожидаясь приглашения.
– Чушь какая-то. Я тебя знать не знаю, – презрительно отозвался Флит. – Присылают сюда какого-то дуболома, который одну тарабарщину бормочет, и думают, что я на это куплюсь. Вы что, совсем за идиота меня держите?
Агент достал пачку сигарет и зажигалку. Положив их на столик, он сделал замысловатый жест.
Брови Флита мигом подскочили. Он ответил жестом еще более затейливым и получил надлежащий отклик.
– Будь я проклят, – пробормотал Флит. «Это тебе гарантировано», – подумал агент.
– Как вы сюда проникли? – изумленно поинтересовался агент. – И какого дьявола вам здесь нужно?
– Мне нужно только, чтобы вы знали, что мы по-прежнему печемся о вашем благополучии, – сказал агент. – В данный момент мы, очевидно, ничем помочь вам не можем, но будьте уверены – долго томиться в лапах содругов мы вам не позволим. Мы считаем ваши услуги слишком ценными, чтобы портить наши отношения.
Флит с довольным видом отвалился к стене.
– Так вы меня отсюда вызволите? – спросил он.
– Безусловно, мы не допустим, чтобы один из наших важнейших союзников гнил у содругов в тюрьме, – заверил его мокак и взглянул на часы. – Сейчас я должен идти. Может статься, мы больше не увидимся. Но помните, я буду за вами присматривать.
– Нечего за мной присматривать, – раздраженно огрызнулся Флит. – За мной тут и так куча народу присматривает. Вызволите меня отсюда. – Его маленькие глазки сузились. – Или мои люди заставят вас, Толкователей, пожалеть о том, что вы вообще на свет родились.
– Поверьте, мы все сожалеем о том, что родились, – ласково отозвался мокак. – Низвергнуться из царства духа в царство плоти – великое наказание. – «Кто знает, – подумал он, – быть может, он прислушается и в конечном итоге поймет».
– Нечего меня всякой бредятиной потчевать, – презрительно рявкнул Флит. – Лучше сделайте так, чтобы я здесь не парился!
– Непременно. У ваших людей не будет повода для недовольства. А теперь я должен идти. – И агент привел свои слова в действие, аккуратно прикрывая за собой дверь.
Флит буквально прыгнул к пачке в высшей степени нелегальных сигарет, которую мокак оставил на столике. Он уже много дней не курил, и тяга была почти неуправляемой. Закурив сигарету, он сделал глубокую затяжку, с наслаждением ощущая, как горячий дым заполняет легкие. «Ах, какой кайф! – радостно подумал Флит. – Эти чертовы содруги последнюю пачку у меня реквизировали, а эти вонючие мокаки на своей драгоценной базе тоже курить не давали. Даже в моей паршивой комнатенке». Тут Флит замер и взглянул на сигаретную пачку у себя в руке. «Дым какой-то не такой», – подумал он.
Воротила преступного мира попытался выдохнуть – и не смог. Тогда он стал скрести ногтями глотку и бить себя в грудь, но тщетно. Немота волной покалывания распространялась по его телу, и Флит упал на колени. Он уже не мог даже руки поднять. От страшного удушья лицо его напряглось, а глаза выпучились.
«Помогите! – подумал Флит, но выговорить этого уже не смог. – Помо… гите…»
Один из самых опасных криминальных тузов Содружества упал ничком, несколько секунд подергался, а потом застыл. Глаза его были широко распахнуты, губы густо покраснели, и лишь тонкая струйка крови вытекла из раскрытого рта.
Дверь щелкнула, и мокакский лазутчик вошел. Проверив у Флита пульс и не найдя его, он забрал сигареты с зажигалкой и вышел. Дверь при этом он намеренно оставил распахнутой.
– Ты проститутка.
«Едва ли, – подумала Синтия. – На этом корыте ни с кем не переспать, даже если сама деньги заплатишь». Допрос был совершенно бесполезен. Не считая времени ожидания, она здесь уже почти час мучилась, а эти мокакские инженеры только тем и занимались, что ее половую жизнь критиковали. «Если б она у меня была», – с тоской подумала девушка.
– Пустая трата времени, – наконец заключила она. – Понятия не имею, зачем меня попросили с вами переговорить. Нам следовало знать, что вы все равно ничего дельного не поведаете.
– Тебе, блудница, мы очень много дельного можем поведать, – сказал самый главный мокакский инженер. – Но у тебя нет ушей это услышать.
– Это точно, – согласилась Синтия. – Я не так сексуально озабочена.
Челюсти инженеров мгновенно отпали, а глаза выпучились. Они вдруг на выводок совят стали похожи. Девушка едва от смеха удержалась.
– Всего хорошего, господа, – попрощалась она. Затем она встала и молча вышла из кабинета, а Канси держался позади.
Дальше по коридору была открытая дверь, и Синтия невольно туда заглянула. Она никогда не могла просто так мимо открытой двери пройти. Там лежало тело.
Девушка действовала без раздумья. Она мгновенно подлетела к лежащему мужчине, хотя по жуткому выражению его лица сразу поняла, что сделать тут уже ничего нельзя.
– Он мертв, – сказала она, оглядываясь на своего охранника. Канси уже обращался к кому-то по наручному интеркому.
Синтия услышала, как кто-то в ответ говорит: «Оставайтесь там и ничего не трогайте».
«Вот это номер, – подумала она. – Похоже, я никогда на главную палубу не вернусь».
Бут ворвался в дверь, грубо отталкивая беднягу Канси в сторону.
– О Господи! – в ужасе воскликнул он, глядя на Флита. – Голдберга сюда, Голдберга!
– Пульса нет, – заметила Роббинс.
– Вы! – проревел Бут. – Вы это сделали!
У Синтии аж челюсть отпала.
– Я это не делала! Зачем мне этого человека убивать? Я даже не знаю, кто он такой.
– Прекрасно вы все знаете, – осклабился Бут, сужая глаза. – Вы, деточка, мокакский лазутчик. Я понял это в тот самый миг, когда впервые вас увидел.
Идиотизм происходящего Синтию просто потряс, особенно после всех утренних передряг.
– Но рядом со мной почти все это время кто-то был, – запротестовала она, указывая на Канси.
– Почти все это время, – со значением повторил Бут. – Что онаа имеет в виду? – спросил он у охранника.
– Ну, сэр, мне пришлось сходить за ключом от кабинета, и минут восемь не было. А потом пленных не привели, и лейтенант послала меня выяснить почему. На это еще минут десять-двенадцать ушло. – Вид у несчастного Канси был совсем жалкий.
«В муках вспоминать, что больше часа тому назад происходило, для него, наверное, просто кошмар», – не без сочувствия подумала Синтия.
– Вот так! – театрально произнес Бут. – У вас был мотив и удобная возможность.
– Никакого мотива у меня не было. – «Ну ты и дубина», – подумала она. – Я здесь только потому, что мне приказали сюда явиться. Вы с таким же успехом можете Канси обвинить.
Охранник явно был до глубины души потрясен.
– Нет-нет, сэр, – отчаянно запротестовал он. – Я этого не делал.
– Конечно, сынок, не делал, – успокоил его Бут. – Это все вот эта вот Мата Хари провернула. А потом вот так вот картину преступления исказила. Она ее с головой выдавала.
– Вы с ума сошли? – спросила Роббинс, в душе не сомневаясь, что так оно и есть. – Я увидела лежащего на полу человека, и моим естественным побуждением было подбежать к нему и помочь.
– То, что он мертвый, было за километр видать, – прорычал Бут.
– Ну да. Но это когда вы на него хорошенько посмотрите, а я действовала непроизвольно. Мне по роду работы не так часто трупы попадаются.
– В самом деле? – негромко произнес Бут, придвигаясь и буквально нависая над хрупким бортинженером. – Похоже, лейтенант, у нас тут все больше трупов накапливается. И все ниточки к вам ведут.
– От него ко мне ничего не ведет, – уверенно заявила Синтия, указывая на Флита. – Я его первый раз в жизни вижу.
– И тем не менее вы его убили, – сказал Бут. – Чертовски хладнокровно. Лейтенант арестована, – бросил он Канси. – Оформите ее и поместите в соседнюю камеру. Пусть она подальше от других мокакских пленных сидит.
– Я требую, чтобы вы коммандера Редера проинформировали, – сказала Синтия.
– О, разумеется, – осклабился Бут. – Лично.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– Что? – недоверчиво переспросил Редер. – Что вы сделали?
– Я второго лейтенанта Синтию Роббинс арестовал, – самодовольно заявил Бут.
Питер в полном недоумении глазел на шефа контрразведки. Ему потребовалось отчаянное усилие, чтобы наладить работу мозгов, до предела загруженных многотрудными задачами приведения в док спидов «Непобедимого». Слава Богу, они теперь шли прямиком к базе «Онтарио», но это все равно срочно требовалось проделать. Из-за постоянного недосыпа и перебора стимуляторов глаза у Питера были полны песка и страшно воспалены;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39