В слои породы закладывался мощный заряд тротила. После взрыва образовывалась полость, в которую уже можно было закачивать горючее. Но срок службы такого склада был, к сожалению, не очень долог, потому что стенки постепенно осыпались и гора породы на дне неумолимо росла.
Полость переставала существовать. Несколько лет склад "работал", а потом выходил из строя. Даже не успевал окупиться.
Известно, что при высоких температурах порода превращается в "кирпич". А если организовать своеобразный "кирпичный завод" под землей? И в скважину опустилась специальная горелка. До тысячи градусов разогревалась порода и, запекаясь, становилась тверже камня. Такой склад уже держится сколь угодно долго. Осыпание не грозит ему, как дому из кирпича.
Но не правда ли, насколько усложнилась вся процедура? Уже недостаточно пробурить скважину и произвести взрыв, нужно опустить специальную горелку, обжигать стены.
А нельзя ли совместить оба процесса, слить их воедино?
Можно, если использовать энергию ядерного взрыва…
Наука не любит торопливости. Только тщательный анализ всех данных покажет: удачен эксперимент или нет. И хотя главная скважина уже закончена, сейчас мы ждем, пока ученые установят всю свою аппаратуру. Уже несколько дополнительных скважин пробурено рядом с главной. В них «дежурят» датчики – глаза и уши исследователей.
– То, чем мы сейчас заняты, конечно, интересно.
Но уже после двух-трех аналогичных повторений науке нечего будет прибавить. Хранилища будут делать, как на конвейере, – говорит одив из ученых, геофизик. – Где-то нужно хранилище, приедут специалисты, осуществят взрыв, – пожалуйста, готово. Иными словами, начнется подлинно промышленное применение ядерного взрыва…
Научный руководитель эксперимента смог мне уделить два часа. Я спросил:
– Насколько я понял из рассказов геологов, с помощью ядерного взрыва образуется полость и одновременно идет обжиг, точнее, укрепление стенок?
– Правильно, – подтвердил научный руководитель. – И, кстати, обычные химические взрывчатые вещества для этого не подходят. Сопоставьте сами. Необходимы хранилища объемом 10, 15, 25 и более тысяч кубометров. Подсчеты показывают, что тогда в одной точке потребуется сосредоточить несколько тысяч тонн тротила.
Задача явно невыполнимая. Если попытаться загрузить в скважину такое количество взрывчатки, то она заполнит ее до горловины. О емкости не может быть и речи.
Безусловно, можно попробовать достичь цели, многократно взрывая небольшие заряды. Сначала получить маленькую полость, потом опустить в скважину следующий заряд, затем еще один. Вполне понятно, что этот процесс очень трудоемок и неэффективен, потому что обратная волна разрушит стенки. Мне кажется – а это подтверждают и расчеты, – что крупных хранилищ таким методом не построишь…
– Очевидно, малые габариты и большая мощность ядерного заряда основные его преимущества?
– Не только, – возразил ученый. – Взрыв химических взрывчатых веществ больше растянут по времени.
Ядерный – гораздо быстрее. К тому же его ударная волна жестче, ну и, естественно, высокие температуры – миллионы градусов… Ударная волна, проходя через грунт, совершает тройственную работу: испаряет, расплавляет и нагревает его. Грунт резко уплотняется, кроме того, идет обжиг и термоуплотнение породы.
– Как известно, при нагреве порядка тысячи градусов, например, глина превращается в кирпич, а при более высокой температуре – в стекло…
– В какой-то мере ядерный взрыв берет на себя роль гончара. Но наша главная задача – обработка сравнительно мощной толщи породы, а не только стенок. Безусловно, какая-то прочная корочка появится. Однако повторяю: важнее та зона, где после взрыва температура будет высокой. От прочности породы зависит устойчивость стенок хранилища.
– Расплав стечет, значит, на дне скопится озеро из стекла?
– Стекловидной пористой массы… Я рассказал вам о теоретических предпосылках. Задача этого эксперимента – проверить их. К сожалению, очень много неясного.
Прежде всего интересно проанализировать работу взрыва в пласте. Пока таких данных недостаточно. Во-вторых, любопытно выяснить, насколько устойчивы стенки хранилища. Здесь тоже много всяких вопросов. К примеру, как поведет себя вода в порах? Естественно, после взрыва она перейдет в пар. А при падении температуры? Не будет ли пар разрушать стенки? Если да, то насколько велика эта разрушительная сила? Сможет ли давление в полости воспрепятствовать разрыву породы, на чьей стороне окажется победа в единоборстве давления и пара? Ответы на эти вопросы пока не получены. И наконец, как поведут себя радиоактивные изотопы, образующиеся при взрыве, как долго они будут жить…
– Таким образом, хранилище еще далеко не сразу можно будет использовать?
– Вы ошибаетесь. Уже через несколько месяцев.
Можно и раньше. Но так как взрыв в подобных условиях – для нас новый, необходимо провести исследования, и это несколько задержит заполнение хранилища. Вскоре после взрыва мы отправим в полость телевизионную установку и посмотрим, как выглядят стенки. А потом уже накачаем, например, нефть.
– А радиация?
– Расчеты показывают, что нефть можно запускать сразу. Она не сорбирует радиоактивные газы, а радиация в ней не наводится. Опасность представляют только механические включения, но контроль за ними легко осуществить. И естественно, сразу избавиться…
– Это тоже пока теоретические данные?
– Нет, уже экспериментальные. Нефть облучалась в реакторах.
– Следовательно, только через несколько недель мы выясним, что эксперимент удался, то есть когда увидим хранилище на экране телевизора?
– Я бы сказал не "выясним", а "убедимся". На цементный столб через 10-15 минут после взрыва мы установим геоакустические датчики. Они соединяются с магнитофонами. Мы будем слушать, что там, под землей. Думаю, что хранилище достаточно хорошо «расскажет» о себе. Цементный столб забивки – неплохой звукопровод. И хотя сразу после взрыва основание столба скрутится и обгорит, «разговор» с хранилищем состоится…
– Вокруг главной скважины несколько исследовательских. Одна из них – на расстоянии всего пяти метров, аппаратура погибнет мгновенно…
– Не совсем, мы все же успеем получить параметры ударной волны. А потом уже эта скважина не нужна…
Другие находятся дальше от эпицентра. Их датчики должны "взять сведения" о температуре и сжатии. Они «пропустят» ударную волну и только потом начнут работать… Часть аппаратуры у нас вынесена в специальный домик. Здесь же кино– и фотооборудование – чтобы проследить и заснять так называемое "откольное явление". Ударная волна как бы откалывает верхний слой земли, он приподнимается и падает под собственным весом. Киносъемка позволит нам измерить этот временный подъем поверхности…
– В лагере много ученых. С точки зрения ядерного взрыва их присутствие оправдано?
– В основном они включаются в дело на втором отапе, уже после взрыва. Здесь организуется научная станция, которая будет вести разнообразные исследования.
Кстати, есть и геохимическая группа. Необходим анализ, какие минералы получились в результате действия высокой температуры и давления. Ведь возможны самые разнообразные превращения. Пока мы знаем, что графит в этих условиях превращается в алмаз…
– Неплохо бы увидеть на дне хранилища россыпь алмазов, – пошутил я.
Ученый не улыбнулся.
– Я не удивлюсь, если в будущем, – сказал он, – ядерный взрыв будет использован и для промышленного «производства» искусственных алмазов… Но это сравнительно далекое будущее, а широкое применение ядерных взрывов для создания хранилищ – ближайшая перспектива, потому что, по моему мнению, это самый дешевый и эффективный способ строительства подземных складов.
Это сейчас здесь много людей, всем интересен первый опыт, а через несколько лет подобная работа станет обыденной.
На площадку завозят станок, бурят скважину, сообщают подрывникам. Те приезжают, закладывают ядерный контейнер, цементируют скважину. Проводят взрыв и уезжают. Тем же станком затем делается "горлышко", хранилище готово. Быстро и удобно!
– Строительство хранилищ с помощью подземных ядерных взрывов возможно только в соляных грунтах?
– Практически они в любом районе Советского Союза. Перед докладом в Министерстве газовой промышленности я взял карту страны и покрасил зеленым цветом залежи соли. Эта геологическая карта вышла достаточно убедительной: много было на ней зеленых пятен!
Летал на вертолете. Площадка сверху выглядит очень красивой. Среди лесов и полей – крошечный квадратик земли. Ярко окрашенный станок над скважиной переливается в солнечных лучах.
Золотое кольцо берез опоясывает научный городок.
Пейзаж, перед которым бессильна даже кисть Левитана.
…Закончена проверка главной скважины. Буровой инструмент опустился до проектной отметки. Ствол в полном порядке.
Полдня провел у исследователей. Они готовили датчики и аппаратуру контроля.
Вечером ребята строили графики, считали. В домике накурено, крутятся магнитофонные диски. Петр на миллиметровке выводит итог дневной работы.
У многих ребят не хватает опыта, и руководителю группы приходится показывать, как и что делать. И здесь ликбез.
После ужина, захватив спальные мешки и термос с кофе, руководитель группы с сотрудником уезжают на площадку. Завтра все нужно завершить. Аппаратура должна быть в полной готовности.
Оставшиеся долго спорят по схеме. Петр предлагает что-то усовершенствовать.
– Рацпредложения будешь вносить позже! – осаживает Алексей.
– Я разобраться хочу, – не сдается Петр.
Алексой ворчит, но присаживается к столу. В конце концов приходят к общему выводу. А речь идет об установке датчиков.
Потом видел эти датчики, «наведенные» на параметры ударной волны. Выглядят элегантно. Ночной спор пошел на пользу.
– Ударная волна – штука капризная, – говорит Алексей. – Она требует внимания, как хорошенькая женщина…
Приборы, которые составят "портрет ударной волны", готовы к эксперименту.
Фото– и кинооборудование тоже смонтировано. Черные провалы окошек нацелились на площадку.
Площадка выглядит нереальной. Долго смотрим на нее и, наверное, виервые понимаем, сколь необычное свершается в этом заброшенном уголке земли. Грн чь, изнуряющие дожди, тысячи мелких и больших забог не отодвинули от человека происходящее.
Природа, подарив ему на несколько минут свою аервозданную, необъяснимую красоту, возвышает ею над собой. Он превращается в созерцателя, философа. Он делается лучше, возвышенней. Он чувствует свою силу, потому что эта красота принадлежит ему.
В эти минуты человек становится нежнее к другим.
Мне показалось, что осень прощается с нами…
Машина доставила на площадку ядерный контейнер.
Идет промывка скважины. Постоянно измеряется плотность раствора. Рядом лежит макет, накрытый брезентовым чехлом…
В восемь вечера начался спуск макета – точной копии контейнера. Во-первых, необходимо проверить, не «застрянет» ли он где-нибудь в скважине, во-вторых – это тренировка буровой бригады.
Бригада работала слаженно, безукоризненно четко…
Через несколько часов макет достиг проектной отметки и тронулся в обратный путь.
Я приехал на площадку пораньше. Возле установки хлопотали исследователи. Геннадий, Петр, Алексей сматывали на барабаны «свой» кабель. Поздоровались.
– Видите, как наука делается, – улыбнулся Петр, показывая на грязь. Ничего не попишешь, стихия…
Здесь же конструкторы. Их легко определить по белоснежным перчаткам. Перчатки смотрятся нелепо, но уже спустя минуту понимаешь – иначе нельзя.
Ядерный контейнер… Небольшой зеленый цилиндр.
Я даже разочаровался: настолько он показался маленьким, несоизмеримым с той колоссальной энергией и мощью, которые ему предстояло породить. А тут – возьми под мышку и уноси…
На буровую прибыла дневная смеыа. Буровой мастер, которого все бесконечно уважают за его великое мастерство, первым подошел к вышке. Он придирчиво осмотрел устье, спускные колонны, агрегаты. Подал сигнал.
Медленно поползла стрелка крана. Звук работающего мотора стал приглушенней.
– Ишь ты, – сказал кто-то рядом, кажется, Петр, – видно, тяжелое… Маленькое, а тяжелое…
Машинист крана нес над землей свой драгоценный груз очень бережно.
Вчера вечером, разговаривая о предстоящем спуске, один из проектантов назвал контейнер "Аннушкой". Сейчас мне тоже захотелось назвать его этим ласковым женским именем. Он выглядел крохотным и беспомощным в нагромождении машин, установок, приспособлений.
В голову пришла нелепая мысль, что все окружающие ошибаются – это не мощный ядерный заряд, а обычная фугаска…
"Аннушка" установлена на специальной подставке.
Две крышки закрывают входы кабеля. Начальник группы подрыва сам завинчивает последние винты, потом отходит в сторону.
– Можно опускать, – тихо говорит он.
– Можно опускать! – вторит председатель комиссии.
– Можно опускать!.. Можно опускать!.. – кричим мы все по очереди буровикам, которые столпились непоылеку. Голос у заместителя председателя комиссии срывается, и дружный хохот разносится по площадке.
Напряжение, сковавшее десяток людей, как рукой сняло.
Буровики не спеша идут к вышке. В их неторопливосгп и торжественность, и уверенность в своих силах, о плохо скрываемое волнение.
С обеих сторон станка две эстакады. Слева подается, основной кабель, справа – исследовательский. Алексей и Геннадий забрались наверх и крепят ярко-красные датчика к спускной трубе. Геннадий рулеткой мерит расстояние от «Аннушки» до первого датчика. Что-то кричгтт Петру. Тот аккуратно заносит цифру в записную книжку.
Ядерный контейнер начинает опускаться. Горловина скважины открыта, вот уже зеленый цилиндр поравнялся с ее краями… Проектная отметка!
Скважину заполняют цементным раствором. Теперь уже «Аннушка» навсегда останется в земле. Ее "похоронили".
Остается только ждать, пока затвердеет раствор и «пробки» наберут нужную прочность.
У шлагбаума, перегородившего дорогу, собрались буровики, геологи, физики, газовики. На шлагбауме лаконичная надпись: "Проход-проезд воспрещен!"
Мы с этой стороны, а радиометристы там, с другой.
Они первыми поедут к площадке. Подхожу к ним, все-таки буду ближе других. Профессия обязывает…
В воздух взмывает красная ракета. Сразу же, километрах в двух от нас, за леском, видим другую. Значит, сейсмическая аппаратура готова к опыту.
Осталось чуть больше минуты. Ждем.
Я подношу к глазам бинокль и смотрю на площадку.
Из-за леса показывается черная точка, быстро приближается. Ворона. Обыкновенная ворона. Недолго раздумывая, она садится на бетон рядом со скважиной.
– Осталось сорок секунд! – раздается из репродуктора.
Теперь уже исчезли лес, дорога, люди. Я вижу только мачты. До боли в глазах вглядываюсь в опушку леса.
Черная точка поднялась и словно нехотя поплыла над полем. Кажется, ворона улетела вовремя.
Осталось 10 секунд!.. Восемь… Две…
Вспыхивают световые маяки. Их перемещение, застывшее на кинопленке, расскажет о движении поверхности земли при взрыве…
С двумя физиками уезжаем в Москву.
– Когда-нибудь приеду сюда в отпуск, – замечает один, – рыбу ловить, грибы собирать. Хорошо здесь!
Как-то раньше не замечал…
Мы молчим.
– Как вы думаете, – наконец спрашиваю я, – хранилище не обрушится? У ученых были неясности…
– Стоит, – говорит один.
– И долго будет стоять, – добавляет другой.
Первый ядерный взрыв подтвердил расчеты проектировщиков. Второй окончательно развеял сомнения скептиков. Третий возвестил о рождении повой технологии создания подземных хранилищ – теперь уже не для нефти, а для газового конденсата.
Проектировщики рассказывают о своей работе подробно, углубляются в расчеты, схемы, чертежи.
– К сожалению, месторождения не разбирают, что над ними – солончаки или отличные пахотные земли, – начал один из них, – вот и приходится вступать газовщикам и нефтяникам в конфликт с сельским хозяйством… А наш метод помогает спасать эти поля… В Оренбуржье, например, им цены нет – здесь выращивают лучшие сорта твердых пшениц, каждый клочок земли на строгом учете. К тому же исключается опасность пожаров и взрывов – ведь хранилища находятся на километровой глубине…
Конечно, возможность сохранить пахотные земли и гарантировать безопасность эксплуатации важна при сравнении двух типов хранилищ подземных и наземных, но главное – все-таки капитальные затраты. Стальные резервуары не выдерживают конкуренции. Срок сооружения "ядерного склада" для газового конденсата – 5-7 месяцев, стального – 3-4 года. Металла, естественно, для «потайных» резервуаров требуется в 15-20 раз меньше. А это чрезвычайно существенно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28