Глава 5
ВЕТРОВ: «СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ»

11.05, пятница, 09.05
Я сегодня опоздал на службу. Обычно я не опаздываю, а тут… Даже не знаю, как это получилось. И ночью мне не спалось, тоже непонятно почему. Утром проснулся, вроде голова не болит, а состояние какое-то странное. Может, это на меня магнитные бури так влияют. Хотя раньше вроде бы ничего такого было. В общем, с утра я был какой-то вялый и провозился дома дольше обычного. В итоге опоздал на тот автобус, на котором всегда ездил от дома до метро, пришлось ждать следующего. Так и наложилось одно на другое, и на службу я приехал только в десятом часу.
Я миновал вестибюль управления, пожал руку дежурному прапорщику и вступил на лестницу, чтобы подняться на пятый этаж, где располагается мой служебный кабинет. Я даже успел преодолеть один лестничный марш, когда нос к носу столкнулся с моим непосредственным начальником полковником Чернышовым. Вместе с ним вниз спускался и мой лучший друг Олег Муромцев – тоже капитан и тоже опер из группы полковника Чернышова. Начальник смерил меня осуждающим взглядом и, коротко бросив:
– Следуй за нами, – прошел мимо.
Вообще-то Чернышов редко бывает ко мне суров, поэтому я сразу сообразил – что-то случилось! Поравнявшись с Олегом, я ткнул его кулаком в бок и шепотом спросил:
– Что произошло?
В том, что Муромцев в курсе случившегося, можно было не сомневаться. Олег парень на редкость правильный, он даже по уважительной причине никогда не опаздывает. У него вообще масса достоинств, но самое большое – это его красавица жена. Лариса вышла замуж за Олега, когда он еще служил в «Альфе». Ну тут понятно, Олег – командир роты самого крутого в нашей стране спецназа, и Лариса, тогда еще студентка института культуры, влюбилась в него по уши. Они поженились уже через несколько месяцев после знакомства. Я, правда, на их свадьбе не был, о чем страшно жалею, но тогда мы с Олегом еще не были знакомы. Это уже потом, когда Олег из «Альфы» перешел в Управление по борьбе с терроризмом и попал в нашу опергруппу, мы с ним и познакомились, а познакомившись, подружились. Позже Олег познакомил меня и со своей женой. Не то чтобы специально, а просто привел Ларису на празднование Нового года, который мы в управлении всегда отмечаем. Я как увидел жену Олега, так сразу и обалдел. Честно скажу, такой красивой девушки я еще никогда не встречал, может быть, поэтому до сих пор и не женился. Университетский брак не в счет. Я тогда был еще совсем молодой и такой же глупый. Да и прожили мы с женой в браке всего полгода, а когда нам стало ясно, что мы не подходим друг другу, сразу развелись. В общем, на той новогодней вечеринке я с Ларисы Муромцевой глаз не спускал, весь вечер шутил, сыпал комплиментами. Мне и раньше приходилось встречаться с красивыми девушками, но в Ларисе есть какая-то особенная красота. В итоге мое внимание, конечно, не осталось для Ларисы незамеченным. И во время танца, на который я ее пригласил, она сказала, что я ей симпатичен, но в то же время ясно дала понять, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы, так как она любит своего мужа. А я, если честно признаться, надеялся и на более близкие отношения. Но я парень понятливый, поэтому, если девушка не желает, не настаиваю. К тому же позже я убедился, что Лариса действительно очень любит своего мужа. А с ней, как она и предложила, мы стали отличными друзьями.
– Этой ночью погиб Владимир Борисович Симонов – председатель думского комитета по экологии, – ответил на мой вопрос Муромцев. – Разбился на служебной машине вместе с водителем. Генерал, как узнал о случившемся, сразу направил нашу группу разобраться.
Симонов – знакомая фамилия. Я напряг память и вспомнил. Депутат Симонов – один из наиболее известных думских «яблочников», неоднократно высказывал свое резко отрицательное мнение в отношении новых поправок к Закону «Об охране окружающей среды». Теперь, после его смерти, журналисты обязательно поднимут вой об очередном политическом убийстве. Непонятно только – каким боком мы имеем ко всему этому отношение? Насколько мне не изменяет память, расследование убийств – прерогатива органов внутренних дел. С учетом того, что погибший был довольно известной в стране фигурой, к делу может подключиться Московское управление нашей службы. Но в любом случае участие в расследовании антитеррористического управления выглядит довольно странным. Или в качестве одной из версий гибели депутата рассматривается террористический акт?
Рассуждая таким образом, я вслед за Чернышовым и Муромцевым вышел во внутренний двор, где нас уже ждала дежурная «Волга». Павел Чернышов с Олегом расположились на заднем сиденье, мне досталось переднее, рядом с водителем. В машине я не удержался и, конечно, поделился своими соображениями с Чернышовым.
– «Эхо Москвы» в своем утреннем информационном блоке заявило, что смерть депутата Симонова была выгодна в первую очередь правительству и Кремлю, которые проталкивают через Думу поправки к Закону «Об охране окружающей среды», а также прозрачно намекнуло, что к гибели депутата может иметь непосредственное отношение ФСБ, действующая по указке Кремля, – ответил мне Чернышов.
Услышав такой ответ, я вытаращил глаза и уставился на своего начальника. Да, каких только баек и высосанных из пальца историй мне не приходилось слышать от наших журналистов. Но с таким перлом я столкнулся впервые. Жаль, что сегодня утром я не удосужился сам послушать радио.
– После заявления «Эха» директор распорядился подключить к расследованию помимо сотрудников Московского управления еще и оперативную группу из Управления по борьбе с терроризмом. А Локтионов поручил это дело нам, – закончил Чернышов.
Теперь поначалу удивившая меня реакция начальника нашего управления – генерала Локтионова – стала мне вполне понятна. Понятно и почему он поручил разобраться в обстоятельствах смерти именно нашей оперативной группе. Во всем управлении только наша опергруппа подчиняется непосредственно начальнику управления. И все это благодаря полковнику Чернышову – нашему с Олегом начальнику. Павел Андреевич Чернышов – разыскник и оперативник от бога. У него мышление на сто ходов вперед работает. Вот генерал Локтионов и держит Чернышова на особом счету, поручая ему самые ответственные дела.
– Значит, нам отводится роль независимых экспертов, – усмехнулся я. – И теперь, чтобы успокоить взбудораженное журналистами с «Эха» общественное мнение, мы должны будем подтвердить выводы, которые сделают наши коллеги из Московского управления?
– Погиб человек! – неожиданно повысил голос Чернышов. – И мы должны не опровергать или подтверждать чьи-то выводы, а прежде всего объективно разобраться в обстоятельствах случившегося! Поэтому слушайте и запоминайте…
За то время, пока мы ехали к месту вчерашней трагедии, Чернышов кратко ввел нас с Олегом в курс дела. Как я понял из его слов, депутат Симонов допоздна работал в своем служебном кабинете на Охотном Ряду. Примерно в половине десятого он отправился на дачу, куда еще накануне майских праздников переехала его семья: жена с двумя замужними дочерьми и тремя внуками. Не доезжая пяти километров до дачного массива, машина Симонова по не установленным пока причинам вылетела с трассы, очевидно, ударилась о придорожную насыпь и загорелась. Когда разбившуюся машину обнаружил проезжавший мимо водитель, она уже догорала. У водителя при себе оказался мобильный телефон, по нему он и вызвал милицию, пожарных и «Скорую помощь». Никому из пострадавших помочь уже, естественно, было нельзя. Когда пожарные затушили остатки пожара, то обнаружили в машине обгоревшие тела двух человек. Ближе к полуночи наконец удалось установить личности погибших. А когда выяснилось, что один из погибших депутат Государственной думы, да еще и председатель одного из думских комитетов, тут и завертелось…
На месте происшествия нас встретил майор ГИБДД. У него был крайне измученный вид. Из чего я сделал вывод, что он приехал сюда еще во время первичного осмотра, а может быть, сам и проводил его. Так или иначе, но майору наверняка пришлось выдержать немало суровых бесед с милицейским, прокурорским, да и с фээсбэшным начальством. К счастью, к нашему приезду все высокопоставленные генералы и прокуроры уже разъехались. Даже остов обгоревшей машины успели вывезти. И сейчас только взрыхленная за придорожным кюветом земля да черные пятна выгоревшей травы напоминали о недавней трагедии.
Чернышов за руку поздоровался с милицейским майором, представился и показал свое служебное удостоверение. Мы с Олегом последовали его примеру, только удостоверений уже не показывали, решив, что документа нашего начальника будет вполне достаточно.
– Ну и что бы вы хотели узнать? – спросил у нас майор после короткого знакомства.
– Для начала ваше мнение о случившемся, – ответил Чернышов, разглядывая следы, оставленные вылетевшей с трассы машиной.
– Что вам мое мнение? – невесело усмехнулся гибэдэдэшный майор. – Тут за прошлую ночь столько генералов побывало.
– Ну, а все же, – проявил настойчивость Чернышов.
– В том-то и дело, что какого-то определенного мнения у меня как раз нет, – честно признался майор. – С одной стороны, все выглядит как типичный несчастный случай – водитель не справился с управлением, машина сошла с трассы, ударилась о насыпь, перевернулась и загорелась, а с другой стороны…
Гибэдэдэшник развел руками и замолчал. Ну что за манера вести разговор бывает у некоторых людей! Ты сначала объясни толково, что тебе кажется непонятным, а потом и разводи руками! Вместе будем думать! Я было хотел поторопить майора с ответом, но он и сам уже снова заговорил:
– Так, с чего бы ему с управлением не справиться? У погибшего водителя стаж без малого тридцать лет. Значит, опытный был мужик, да и работал он в гараже Госдумы! А там лихачей не держат. Теперь взгляните на дорогу. Сами видите, трасса почти прямая. А то место, где машина вылетела с дороги, даже не поворот, а так – небольшой изгиб. Здесь и на скорости сто двадцать машина проходит без всякого заноса.
– Но ведь вчера ночью был сильный дождь, – напомнил гибэдэдэшнику Чернышов.
– Обратите внимание на тормозной след, – майор указал рукой на две параллельные черные полосы, оставленные на асфальте стершимися покрышками. – Отпечаток четкий, не смазанный. Значит, депутатская «Волга» здесь еще до дождя тормозила. Теперь взгляните, тормозной след начинается уже на встречной полосе. То есть водитель попытался затормозить уже после того, как выехал на встречную полосу. Довольно странно, правда?
Я вообще-то не специалист в разборе дорожно-транспортных происшествий, но и то вынужден был признать, что этот гибэдэдэшный майор объясняет довольно толково.
– И наконец, «Волга» после того, как ударилась о насыпь, загорелась. А с чего бы ей было гореть? Это только в кино машины после аварии сразу взрываются. В жизни такое встречается значительно реже.
– Но все же встречается? – уточнил Чернышов.
– Редко, – повторил свое мнение майор.
– Значит, вы подозреваете, что здесь произошло убийство? – в лоб спросил у майора Чернышов.
– Да ну, какое убийство. – Тот даже махнул рукой. – С дороги их никто не сталкивал, по машине не стрелял. Так что с трассы они вылетели без всякой посторонней помощи. Я вот только не пойму – почему? Если честно, поведение водителя мне вообще напоминает самоубийство. Решил мужик свести счеты с жизнью и направил машину на полной скорости в придорожный кювет, а в последний момент передумал, вот и ударил по тормозам, да только уже поздно было.
Вот! А еще говорят, что у сотрудников нашей милиции туго с воображением. Да тут такой талант пропадает! Это ж надо придумать – решился мужик на самоубийство, потом передумал, да поздно было. Я не сдержался и хмыкнул. К счастью, гибэдэдэшный майор не заметил моей усмешки. Зато заметил Чернышов и осуждающе посмотрел на меня, уже в третий раз за сегодняшний день.
– Другой версии аварии у вас нет? – обратился Чернышов к майору и, получив отрицательный ответ, добавил: – Понятно.
Потом мы какое-то время обследовали трассу, кювет и придорожную насыпь, в которую врезалась «Волга». С особым вниманием полковник Чернышов осмотрел участки выжженной земли. Что именно он хотел там найти, для меня так и осталось загадкой. Если здесь и оставались какие-нибудь улики, которые могли пролить свет на разыгравшуюся вчерашним вечером трагедию, то их наверняка собрали эксперты следственной бригады во время первичного осмотра. Во всяком случае, я не нашел ничего, кроме осколков автомобильных стекол.
Обратно в Москву мы возвращались молча. Едва сев в машину, Чернышов сразу погрузился в размышления, а мы с Олегом остерегались нарушать мыслительный процесс начальника своими разговорами. Но столь длительного молчания я все-таки не выдержал и, когда наша машина въехала в Москву, спросил:
– Павел Андреевич, и что вы все-таки думаете об этой аварии?
– Я думаю, что необходимо выяснить – мог ли кто-нибудь желать смерти Симонову, – ответил мне Чернышов.
Вот так-так, вроде бы ответ получен, а ясности нет. Однако я не стал больше ничего переспрашивать. К словам гибэдэдэшного майора Чернышов бы все равно ничего не прибавил, а на меня вполне мог посмотреть с укоризной. Четвертый раз за день вызывать раздражение начальника – явный перебор даже для такого неорганизованного опера, как я.

Глава 6
ВЕТРОВ: «В ОБИТЕЛИ НАРОДНЫХ ИЗБРАННИКОВ»

11.05, пятница, 12.30
Высказанная полковником Чернышовым в машине мысль обрела свое логическое продолжение, и я по заданию начальника отправился в здание Госдумы на Охотном Ряду. Нет, это отнюдь не значило, что кого-то из депутатов Чернышов считал виновником смерти его коллеги или хотя бы врагом. Он вообще не был уверен, что такой человек существует. Несмотря на все сомнения гибэдэдэшного майора, версия о несчастном случае представлялась Чернышову (да и мне тоже) наиболее вероятной. Мало ли людей разбиваются на машинах без видимых причин? Однако, пока окончательный вердикт о причинах автокатастрофы не вынесен, необходимо отрабатывать все версии, даже такие маловероятные, как преднамеренное убийство с инсценировкой автомобильной аварии. А Чернышов справедливо полагал, что если все же Симонову помогли уйти из жизни, то смертельных врагов он мог нажить себе только в результате профессиональной деятельности. Ну а уж в части деятельности председателя думского комитета коллеги Симонова, безусловно, являлись самыми осведомленными людьми.
Как и следовало ожидать, в дверях Государственной думы меня встретили двое суровых стражей в милицейской форме. Но моя солидная «корка», а особенно три магических слова «Управление по борьбе с терроризмом» произвели на них должное впечатление. И после заявления о том, что я один из тех, кто расследует обстоятельства смерти депутата Симонова, я получил допуск в обитель народных избранников.
Чтобы мой поход не оказался напрасным, Чернышов предварительно позвонил заместителю председателя думского комитета по экологии и договорился с ним о моем визите. Дверь в кабинет председателя комитета оказалась открыта, и я смело вошел внутрь. В кабинете толпились люди. На широком столе, очевидно, том, за которым работал Симонов, стояла его большая фотография в траурной рамке. Возле фотографии лежали букеты живых цветов. В такой обстановке я сразу почувствовал себя несколько неловко. Точно так же чувствовали себя и остальные, находящиеся в кабинете. Наконец на меня обратил внимание невысокий полноватый человек. Он стоял ближе всех к столу Симонова и, тыча авторучкой в документ, который держал в руках, объяснял что-то молодой миниатюрной женщине с аккуратной прической каре. Он на секунду оторвал взгляд от листа бумаги, который держал в руках, и, заметив меня, спросил:
– Вы ко мне?
– Да, если вы Георгий Яковлевич Варенников, – ответил я.
– Я вас слушаю.
Я представился, предъявил Варенникову свое служебное удостоверение и, напомнив ему об устной договоренности с моим начальником, сказал, что хотел бы побеседовать с коллегами Симонова.
– Да-да, конечно. – Варенников понимающе покачал головой. – Но для разговора давайте лучше пройдем в мой кабинет.
Я охотно принял его предложение: при таком скоплении народа трудно рассчитывать на откровенность собеседника.
Вместе с Георгием Яковлевичем мы вышли из кабинета. Как ни странно, но женщина, с которой разговаривал Варенников до моего прихода, тоже пошла вслед за нами. Видимо, заметив мое недоумение, Георгий Яковлевич тут же представил мне нашу спутницу:
1 2 3 4 5 6 7