– Вам жарко? – спросила она, увидев, что он расстегнулся.
– Здесь можно задохнуться.
– Когда выпьем кофе, я выключу свет, и можно будет открыть окно на пять минут.
Она тоже вспотела. Капли пота блестели у нее на висках, в углах ноздрей и там, где начиналась грудь. Они выпили кофе. Она наполнила стаканы качас и подняла свой.
– За исполнение ваших желаний, – прошептала она, улыбаясь.
Ему захотелось сказать, что он желает только ее, но он не решился и одним глотком выпил свой стакан. Она встала и сказала, направляясь к выключателю, находившемуся возле двери.
– Откройте ставни.
Он отодвинул стул и встал, удивленный, что не очень крепко стоит на ногах. Она выключила свет раньше, чем он успел дойти, и ему было немного трудно нащупать задвижку. Он с силой толкнул обе створки, которые жутко заскрипели, прежде чем стукнуться о стену.
– Потише! – попросила Марианна.
Наполнив легкие относительно прохладным ночным воздухом, он повернулся.
– Где вы? – спросил он, всматриваясь в черную дыру, в которую превратилась комната.
– На диване.
В ее тоне ему послышалось приглашение, и он пошел наощупь, держась за стену. Когда он подошел, она взяла его за руку и усадила рядом с собой. Она сунула свою руку под его. Он хотел обнять ее, но она остановила:
– Будьте благоразумны. Не двигайтесь, или я уйду.
Он подчинился. Через несколько секунд она заговорила снова:
– Мне так хорошо рядом с вами, Бенто. Не надо это разрушать. Доверие – это прекрасно.
Он согласился с пересохшим горлом:
– Да, это правда.
Он хотел сказать ей многое, но не решался и злился на себя за эту робость.
– Вы молчите. Может быть, вам скучно?
Бенто запротестовал с неловкой горячностью:
– О нет! Я никогда не смогу скучать рядом с вами.
Марианна спросила совсем тихо:
– Вы чувствуете ко мне хоть небольшую дружбу, Бен?
Он почти до боли сжал ее руку.
– Больше, чем дружбу, – пробормотал он, – гораздо больше.
Она слегка отодвинулась от него. Глаза Бенто привыкли к темноте, и он увидел, что она смотрит на него.
– Вы хотите сказать... Вы хотите сказать, что любите меня?
Он проглотил слюну и с силой кивнул:
– Да... Да, Марианна, я люблю вас.
Он сказал это и поцеловал ей руку с лихорадочной страстью. Она закрыла лицо другой рукой и прошептала:
– Господи! Что же с нами будет?
Он осмелел.
– Марианна! Марианна! Вы меня тоже любите?
Она мгновение поколебалась, прежде чем ответить:
– Вы мне очень нравитесь, Бен, но я не имею права говорить вам это. Я замужем.
Он обнял ее, и на этот раз она позволила ему это, только опустила голову, чтобы не дать себя поцеловать.
– Марианна! Если бы вы знали меня раньше, вы бы вышли за меня?
– Думаю, что да, Бен.
Он взял ее за подбородок, заставил поднять голову и поцеловал в губы. Под действием атмосферы и возбуждения от выпитого алкоголя, она ответила на поцелуй, потом спохватилась и, задыхаясь, оттолкнула его.
– Вы плохо поступаете, Бен. Вы пользуетесь моей слабостью. Я больше не смогу доверять вам... Доверие так прекрасно, правда, Бен?
Он часто дышал, а его сердце безумно колотилось. Именно на этом диване он взял ее утром после Рождества.
– Не надо это разрушать, Бен. Вы дали мне необыкновенное доказательство доверия, когда сказали, что вы... шпион.
Он замер, сразу насторожившись.
– Я вам так сказал?
Она придвинулась к нему и положила голову ему на плечо.
– Да, Бен. Разве это не было доказательством вашего доверия ко мне?!
Он испугался. Значит, она слышала... Что делать? Как убедить ее в обратном?
– Я не понимаю, Марианна. Вы, наверное, плохо расслышали.
– Нет, Бен. Когда я спросила, почему вас бросила жена, вы мне ответили, что у вас были разные взгляды и она больше не хотела жить вместе со шпионом.
– Это невозможно, Марианна. Я не шпион! Что вы придумали?
Она распрямилась и отодвинулась от него, скользя по дивану.
– Вы посмеялись надо мной, – упрекнула она, – это нехорошо. Я никогда вам не прощу этого, никогда! Вы мне сказали это, чтобы придать себе вес, чтобы заставить меня поверить, что вы незаурядный человек, а теперь же выходит, что это неправда! Вы всего лишь обычный моряк и ничего больше! Вы слишком глупы, чтобы заниматься чем-то другим! А я-то считала... я надеялась... О, как я несчастна! Я никогда не прощу вам, никогда!
Она достаточно много выпила, чтобы самой поверить в свою игру, и достаточно разнервничалась, чтобы заплакать без другой причины. Он был ошеломлен, увидев ее плачущей, и не мог этого вынести. Это было сильнее его. Разве не стал он шпионом потому, что дипломат держался с ним на равных? Разве не это давало сыну бедных крестьян огромное чувство собственной значимости? Марианна поставила его на пьедестал, и он не мог позволить ей сбросить себя оттуда, не пытаясь воспрепятствовать этому.
– Простите меня, Марианна. Я вам не солгал. Это правда... Ноя не имел права говорить об этом.
Она попросила у него платок, чтобы промокнуть глаза.
– Я вам больше не верю. Вы один раз соврали.
– Теперь я говорю правду.
Она вернулась к нему и уткнулась мокрым от слез лицом в его шею.
– О, Бен! Если мы хотим думать о совместном будущем, нужно, чтобы я доверяла вам, чтобы я знала все. Нельзя допустить недоразумения, как с вашей первой женой.
Он подумал, что она берет на себя обязательства перед ним. В любом случае, чем он рисковал? Она мыслила так же, как и он: она считала, что это хорошо – быть шпионом. Чтобы показать ей, кто он и как стал тем, кем был, он начал говорить...
Когда он закончил, весь раздувшийся от своей значительности, то спросил, как будто это прямо зависело от его слов:
– Когда мы сможем жить вместе, Марианна? Когда?
Она казалась оглушенной и не двигалась, как мертвая. Он погладил ее по волосам, поцеловал в глаза. Она зашевелилась и встала, разглаживая ладонями платье на бедрах.
– Я устала, – прошептала она. – Позвольте мне пойти спать.
Он встал, обнял ее и прижал к себе.
– Марианна, пойдемте в мою комнату. Поскольку мы уже один раз...
Она оттолкнула его с силой, удивившей его.
– Нет, прошу вас. Вы должны уважать меня...
– Я больше не могу, Марианна. Я хочу, чтобы вы полностью принадлежали мне. Попросите развод.
Она поставила между ними стул.
– По какой причине? Мне не в чем упрекнуть Хосе.
– Но ведь мы любим друг друга! Расскажите ему. Если он узнает, что вы его разлюбили, он уйдет...
– Хосе никогда не согласится на развод.
– Что же тогда нам делать?
Она дрожала, но он этого не видел.
– Терпение. Нужно иметь терпение.
Она повернулась к нему спиной и пошла к двери. Он догнал ее, схватил за руку и заставил повернуться лицом к нему.
– Мы связаны, Марианна. Хотите вы того или нет, мы связаны моей тайной.
Она ответила усталым тоном, не пытаясь освободиться:
– Де, Бенто, я знаю. Позвольте мне уйти спать.
Он отпустил ее, и она ушла в свою комнату. Бенто услышал, как она закрыла, а потом заперла дверь. Он стоял на месте, растерянный, чувствуя тошноту, медленно поднимавшуюся из желудка. Ему хотелось только одного: убрать с дороги Хосе Моареса... Хосе Моареса, это единственное препятствие между ним и Марианной.
Между ним и Марианной.

10

Энрике невольно зажал нос и задержал дыхание, поднимаясь по лестнице. Он спрашивал себя, как это люди могут жить в такой вони. Но, может быть, жильцы дома ее больше не чувствовали. Ко всему привыкаешь. Когда он остановился перед дверью, мимо прошли, ослепительно улыбаясь, два рослых негра, спускавшихся с верхнего этажа. Они выглядели совершенно довольными жизнью. Энрике нажал на кнопку звонка.
Марианна открыла. На ней было желтое платье, в котором он ее уже видел; несомненно, оно у нее было самым красивым. Они прошли в столовую, где ставни на окнах остались наполовину закрытыми, и сели в полутьме.
– Ну, что? – спросил Энрике, улыбаясь. – Я уверен, что вы можете рассказать мне многое.
Она сидела на стуле напряженно и так мало напоминала победительницу, что он сначала подумал о неудаче.
– Он шпион, – ответила она сухим тоном. – Он мне все рассказал.
И она начала говорить медленно, чтобы ничего не упустить. На ее висках и в углах губ выступил пот; большая капля вдруг потекла между грудей, оставляя блестящую дорожку. Энрике слушал со всем вниманием, на которое был способен.
Закончив, она шумно вздохнула, как будто выполнила тяжелую работу. Энрике попросил разрешения закурить и достал сигарету.
– вы великолепно справились с задачей, – похвалил он. – Я не знаю профессионалок, которые смогли бы сделать это лучше.
Похвала почти не тронула ее. Он заговорил вновь с тщательно рассчитанной медлительностью:
– Теперь нам точно известно, что Бенто Итикира работает на иностранную разведку, и мы точно знаем, на какую, но доказательств у нас нет. Если мы допросим его сейчас, он от всего откажется... Я полагаю, что у вас нет никакого желания уличать его на очной ставке?
Она вздрогнула и энергично сказала:
– Ну, нет! Только не это! И не просите меня об этом!
Он заметил примирительным тоном:
– Не волнуйтесь. Я вам обещал, что все останется между нами, без осложнений. У меня только одно слово. Вы можете мне доверять.
Она оставалась настороженной, и он сказал себе, что должен действовать очень точно, если не хочет, чтобы она все бросила.
– Теперь я обыщу его комнату, – объявил он, вставая. – Не бойтесь. Я аккуратно положу все по местам, и он ничего не заметит. Вы можете пойти со мной, чтобы все проверить...
Она встала и повела его. Он сразу же взялся за дело по выработанным правилам, с замечательной точностью. Тогда она вспомнила забытую деталь:
– Вчера вечером он принес карту, которую прикрепил кнопками. Он мне сказал, что снимет с нее копию для своих учеников.
– Карту чего?
– Мне кажется, это был план сооружений военного флота в заливе Гуанабара.
– Он унес эту карту сегодня утром?
– Да.
Энрике поискал и нашел рисовальную бумагу, карандаши, перья и тушь.
– Он работал этой ночью?
– Не знаю.
Через несколько секунд он нашел кальку, быстро осмотрел ее.
– Он только начал работу. Несомненно, сегодня он принесет ее снова, чтобы продолжить.
Сагарра не нашел больше ничего интересного, если не считать великолепный «контакс», о котором ему говорил Хосе Моарес.
– Я все положил на место? – спросил он женщину.
– Мне кажется, да.
Они вернулись в столовую.
– Теперь, – сказал Энрике, – нам надо решить, что делать. Мы можем установить за ним слежку. Это займет много времени и потребует большого числа людей, пока мы не возьмем его... Но до того он может обнаружить наблюдение и легко, словно сквозь пальцы, ускользнуть от нас.
Она ждала продолжения, не проявляя большого интереса.
– Второй выход, – мягко произнес Энрике, – поручить вам узнать, кто его корреспондент, время и место ближайшей встречи.
Она поморщилась и отрицательно покачала головой.
– Я не могу спросить его об этом. Он насторожится.
– Не насторожится, если вы правильно возьметесь за дело. Вопрос в ловкости, а вы до сих пор отлично справлялись. Сделайте вид, что готовы идти с ним до конца и очень интересуетесь его деятельностью; вы хотите знать, как это происходит, какие опасности могут ему угрожать. Похоже вы можете легко сыграть на его тщеславии. Он все расскажет, чтобы только придать себе весу в ваших глазах. Дайте ему понять, что смотрите на него, как на героя, и он клюнет...
– Я никогда больше не решусь на такое.
Энрике Сагарра окинул Марианну внимательным взглядом. Она сидела, упрямо нахохлившись, не глядя в его сторону. Надо было срочно искать другие подходы.
– Скажите мне, сколько вы потратили вчера вечером, и я возмещу вам расходы.
– Двести тридцать крузейро, – глухо ответила она. – Я могу рассказать все подробно.
– Не стоит, я вам доверяю.
Он достал свой бумажник, вынул из него нужное количество купюр, выложил их на стол и написал на листке из записной книжки расписку, составленную в следующих выражениях:
«Сегодня мною получена сумма в двести тридцать крузейро в качестве возмещения расходов, сделанных мною в деле Бенто Итикиры».
Она подписала, ничего не подозревая. Он взял бумагу, достал из бумажника купюру в пятьсот крузейро и помакал ею перед молодой женщиной.
– Это тоже для вас, если вы согласны продолжить.
– Я больше не хочу. Можете оставить ваши деньги себе.
Энрике принял недовольный вид и прищелкнул языком о небо, выражая осуждение.
– Это очень неприятно, – сказал он. – Я поручился за вас перед моим начальством. Думаю, оно прикажет арестовать Итикиру и устроит ему очную ставку с вами.
Она испуганно ответила:
– Я буду отпираться. Он вам не поверит.
Энрике Сагарра возразил очень мягким голосом:
– Он нам поверит, когда мы покажем ему расписки о получении денег, выплаченных вам в качестве вознаграждения за оказанные услуги...
Она сильно побледнела и пробормотала, дрожа от возмущения:
– Вы мне дали слово, что... что...
Он слегка поклонился с непроницаемым лицом.
– Мое слово имело силу, пока вы соглашались работать на нас. Служба контрразведки не обычная служба, из нее нельзя выйти так просто. С того момента, когда вы приняли от нас деньги, вы стали нашей сотрудницей. Если теперь вы нас предадите, мы будем вынуждены принять против вас меры... Мне очень жаль.
В глубине ее прекрасных глаз лани возмущение сменилось страхом.
– Я... Я об этом не подумала. Вы должны были меня предупредить.
Энрике вынул изо рта сигарету и снисходительно сказал:
– Не мы же вас нашли, так? И всем известно то, что я вам только что сказал о секретных службах... Это знают все.
Он сделал паузу и продолжил уверенным тоном:
– Нужно, чтобы сегодня вечером вы получили необходимые нам сведения. Я вернусь завтра утром... Возьмите это.
Ничего не сказав, она взяла купюру и сунула ее к остальным за корсаж, между пышных грудей. Потом с той же внешней покорностью, она подписала новую расписку, протянутую им.
– Я рад, что вы ведете себя разумно, – сказал Энрике, направляясь к двери. – Вы мне очень симпатичны, и мне было бы тяжело, если бы у вас возникли неприятности.
Молодая женщина стояла словно оглушенная, держа пальцы в вырезе корсажа, куда убрала деньги. Ее взгляд был затуманен, рот слегка приоткрыт. Сагарра вышел на площадку.

* * *

Борис Данилов вихрем ворвался в здание посольства. Консьерж, знавший его, пропустил, не остановив. Журналист поднялся на второй этаж, постучал в дверь одного из кабинетов и вошел. Увидев его, Данила Монин улыбнулся.
– Добрый день, Борис. Кажется, вы очень спешите.
Журналист не стал садиться в кресло, на которое ему указал дипломат, а подошел к рабочему столу, заваленному бумагами, и оперся на него обеими руками.
– Я установил наблюдение за тем типом, Питером Гимерой. Знаете, куда он меня привел?
– Нет, – спокойно ответил Монин, – но сейчас узнаю.
– Он привел меня к Моаресам, на руа до Кортуме.
– Руа до Кортуме? – повторил дипломат, имевший прекрасную память. – Это не там ли живет Карлос?
– Да. Карлос снимает у Моаресов меблированную комнату.
Монин задумчиво поскреб затылок.
– Черт! – произнес он. – И Карлос был в это время там?
– Нет. Он уходит рано утром, а Гимера вышел из своего отеля около десяти часов и направился сразу к Моаресам. Он пробыл там примерно час...
Синие глаза Монина стали холодными.
– Занятное совпадение, – прошептал он. – Перо Кабраль найден мертвым в машине Гимеры, и этот же Гимера, похоже, интересуется Карлосом. Это уже серьезно, мы не можем рисковать нашей сетью. Перо Кабраль еще ладно, но Карлос... Наш лучший агент... Вы полагаете, этот Гимера – сотрудник бразильской спецслужбы?
– Я так не считаю. Он имеет мексиканский паспорт и, кажется, действительно прилетел из Мехико, чтобы сесть нам на хвост... бразильской контрразведке вовсе не нужно разыгрывать подобный спектакль.
– Тогда, он агент ЦРУ. Там, должно быть, заметили, что Кабраль предает их, и этот тип приехал уладить дело. А потом, вероятнее всего случайно, он вышел на Карлова. Кабраль знал о существовании Карлоса?
Борис Данилов энергично покачав головой.
– Нет, не знал.
– Тогда я ничего не понимаю... В любом случае будьте начеку. Сначала нужно установить, работает этот тип в одиночку или нет, а потом – является ли объектом его наблюдения Карлос или нет. После мы сможем найти решение.
Борис согласился кивком головы.
– Мне понадобятся люди, – сказал он.
Монин снял трубку телефона.
– Все, что хотите, дорогой мой.

11

Бенто Итикира выпрыгнул из шлюпки на обкатанную волнами каменную набережную Прaca Maya. Поднявшись наверх, пересек железнодорожные пути, и направился к тому месту, где оставил машину.
Бенто Итикира пребывал в плачевном физическом и моральном состоянии. Чувство тревоги сжимало желудок, а постоянно стиснутые челюсти выдавали едва сдерживаемую ярость, владевшую им.
Со вчерашнего дня его преследовала навязчивая идея: устранить стоящее между ним и Марианной препятствие, убрать с дороги эту потную мокрицу Хосе Моареса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15