Любопытно по этому поводу высказался сам Красницкий в «Футболе».
«Когда вы пришли к мысли, что кроме сильного удара нужно вооружиться ударом точным, хитрым? » – спросил корреспондент Э. Аванесов.
«Мечтал об этом все время, сколько играл. Но… Но прилежанием я тогда похвастаться не мог. А у тренера Якушина характер оказался кремневым. Поначалу, не понимая, что он добра желает, я ершился – уж очень выматывался от якушинских индивидуальных заданий. Это продолжалось года два. Теперь-то я очень благодарен Михаилу Иосифовичу за строгость».
«Что требуется от форвардов, чтобы повысить результативность при исполнении штрафных и других ударов?» – еще один вопрос.
«На собственном опыте убедился, что мешают нам в этом техническая отсталость и лень».
Красницкому в момент интервью было 27 – для футболиста возраст, что называется, философский. Я намеренно привел точные выдержки, пусть слова «прилежанием похвастаться не мог» и «лень» принадлежат самому Красницкому. Произнесены они были чистосердечно, без обиняков, что выгодно характеризует нашего героя, а нам они дают разгадку к замечанию Аркадьева.
В футболе воспитанность достовернее всего проверяется тем, насколько игрок на протяжении полутора часов поглощен своим делом, игрой, насколько он способен не отвлекаться на выяснения отношений с противниками, с партнерами, с судьей, со зрителями. Красницкий и по этой части был уязвим: терял минуты и нервную энергию на подсказки товарищам, конфликтовал больше допустимого с арбитрами, картинно выражал неудовольствие, когда ему не давали мяч. За все это его прорабатывали и наказывали. В 28 лет он ни с того ни с сего решил оставить футбол, но полгода спустя вернулся.
Допускаю, что Красницкий чересчур доверился всемогуществу своей импозантности, незаурядности, исключительности. Как бы то ни было, мы не получили полного представления, чем был способен одарить футбол этот человек, внешне столь непохожий на остальных форвардов.
Ну а свою одаренность он доказал без чрезвычайных усилий: заветная сотня голов покорилась ему не то чтобы легко, но как-то сама собой; играл и забивал. Ни лавры лучшего бомбардира сезона, ни призовое место клуба его не манили, всего разок появился в финале Кубка, но, видимо, с непривычки к таким испытаниям ничем себя не проявил, как и в трех матчах за сборную страны.
Футбольное имя Красницкий себе составил. О нем помнят, иначе и быть не могло – уж очень он был заметен на поле! Но невольно думается, что мог он забить и двести мячей за свой век, если верить Б. Аркадьеву. Да и почему бы не верить?!

ЭДУАРД МАЛОФЕЕВ

Мы привычно толкуем о прогрессе футбола как игры. Приметы его находим в убыстрении движений, в разнообразии тактических построений, в использовании советов ученых для лучшей тренированности команд. Однако наша бодрая констатация страдает обезличенностью, безымянностью: прогресс идет как бы своим чередом, независимо ни от кого. А он рукотворен, едва ли не целиком зависит от людей тренерской профессии. В чем же причина умолчаний? В скромности, неосведомленности, несправедливости? Все понемногу дает себя знать. А более всего – неустроенность, двусмысленность, уязвимость этой профессии.
Она чуть ли не вдвое моложе самого футбола. Было время, когда вся власть принадлежала капитанам команд, игрокам наиболее авторитетным. Потом появились тренеры, люди закулисные, малопонятные, в часы игры посиживающие на лавочке. И тут же был изобретен убийственно ловкий афоризм: «Выигрывают футболисты, проигрывает тренер». Он оказался чрезвычайно удобным, дал адрес «козла отпущения». И по сей день он в ходу, позволяя администраторам «принимать меры», не вникая в суть событий.
И зачинатели этой профессии и, можно сказать, их внуки, нынешние ее представители, свою многотрудную и без того нервную службу несли и несут, стоически выдерживая нахрапистые, неразборчивые обвинения, терпя скоропалительные наказания. Б. Аркадьев, В. Маслов, Г. Качалин, М, Якушин сегодня, когда вокруг их имен уже не бурлят конъюнктурные страсти, зачислены в «классики», на них ссылаются, их цитируют. Но сколько же в свое время на их долю выпало уничижительной критики, взысканий и увольнений!
И как же мало знаем мы тренеров! Удивительная вещь, игроки-звезды с охотой издают мемуары (еще бы, они же, согласно расхожему афоризму, выигрывают!), а из тренеров с заслугами – ни один: ни Аркадьев, ни Маслов, ни Качалин, ни Якушин, ни Бесков (они же проигрывают и о чем рассказывать?). Вот и попробуйте в этом «великом безмолвии» составить представление, каков он, толковый, дельный, честный тренер! Одни предположения, догадки и пересуды…
Все же лед подтаивает. Все чаще общественный суд милостиво соглашается признать, что и тренеры выигрывают. Умножаются примеры благотворного влияния тренеров на судьбы команд. И, кажется, к счастью, мало-помалу формируется мнение, что вообще все начинается с хорошего тренера: с ним и футболисты предстают в лучшем виде, и игра приобретает стройный вид, и открывается череда побед.
Глубоко убежден, что футбольный прогресс будет еще более очевиден, когда тренерская профессия приобретет полагающиеся ей права и уважение, когда научатся верно судить о квалификации, перестанут назначать кого попало, без разбора.
Отзвуком далекой поры, когда единоначальником был капитан, остается наше удивление и огорчение, что мало кому из прекрасно игравших, отличавшихся на поле ясным умом, волей и искусством, кому мы верили, суждено было сделаться столь же видными тренерами. Пришлось признать, что существует барьер, через который перешагивает редко кто из звезд. Зато если барьер преодолен, то человек в свое новое качество, хочет он того или нет, привносит многое, если не все, из того, что ему было присуще в юные годы, когда он бегал по полю и забивал голы, и мы в нем, тренере, без труда и с удовольствием узнаем прежде знакомого нам форварда.
Эдуард Малофеев был высочайшего мнения о футболе и считал не то чтобы обязанностью, а счастьем отдавать всего себя игре. Его одаренность как форварда была скорее душевной, сердечной, чем физической, – выгодными внешними данными он не был отмечен. И удар у него был неопределенный, средней силы, и ловким трудно было назвать этого румянощекого, ясноглазого крепыша с чуть кривоватыми ногами. Он из Коломны лихо прикатил в Москву, в «Спартак», да, на его беду, в начале шестидесятых там ждали новых Сальниковых и Нетто, вводить его в состав не спешили и с легкой душой отпустили в минское «Динамо». А это оказалось, как вскоре выяснилось, на беду «Спартака», которого после этого четыре года не видели среди призеров, а Малофеев в первом же своем сезоне в Минске забил 23 мяча! Обиды он не затаил и до сих пор охотно повторяет, что многим обязан спартаковскому клубу, Н. Старостину, Симоняну, Дементьеву…
Хотя я и давно связан с людьми футбола, но пуда соли с ними не съел: у журналиста особый наблюдательный пункт, он со своими героями в обнимку не ходит. И все же моих наблюдений достаточно, чтобы утверждать: в большинстве, в лучшем большинстве, люди футбола простодушны.
Они у всех на виду, играют сами себя. Они борются, рискуют, каждый раз не знают, чем кончится спектакль, кто одолеет, все у них идет взаправду, все необратимо и непоправимо. И наперед известно – таковы правила игры, которые они впитали с малолетства, – что напрасны каверзы, подвохи, капризы, что нечего рассчитывать на жалость и снисхождение, отмерено будет в строгом соответствии с тем, что потрудились, себя не жалея, с тем, что сумели хоть чуточку превзойти противника, который, по совести говоря, нисколько не хуже. Да и все происходит на виду у миллионов глаз! А если возникнет неясность, телевидение тут же предложит замедленный повтор. И зрители видят насквозь: не одни движения мяча по полю, но и любое душевное движение.
Открытое занятие футбол, открытые и его люди. Да и как может быть иначе, когда в футбол приходят прямо из детства, по любви, с горящими глазами! Как Малофеев прикатил из Коломны в «Спартак». Ни анкеты, ни протекция не помогут «получить местечко». Сама игра выбраковывает не только неспособных, а и трусливых, ленивых, выпивох, эгоистов – тех, кому не по нутру строгое футбольное братство. Иногда отторжение происходит позже, чем следовало бы. Нянчатся, жалеют, надеются… Но происходит.
Малофеев наделен прямо-таки идеальным для футбола простодушием. Он играл в команде средней руки, но с таким старанием, словно от каждого матча зависело все в его жизни. Сто голов дались ему не просто. Когда это произошло, он в интервью низко поклонился товарищам, назвал их поименно: Мустыгин, Адамов, Погальников – всех расхвалил до небес и твердо заявил, что без них ему столько ни за что бы не забить. И сказал, что ему, чтобы забивать, нужно было находиться в наилучшем физическом состоянии и в приподнятом настроении. Никаких необычайных бомбардирских тонкостей и секретов он себе не приписывал. «Приподнятое настроение»! Это было сказано предельно искренне. Если бы меня спросили, как забивал Малофеев, я, скорее всего, ответил бы, что он заносил мяч в ворота грудью.
Такое почему-то осталось впечатление. С мячом он был или без мяча, его тянуло, клонило к воротам, словно он там что-то обронил и ищет. Он настолько открыто мечтал об атаке, что за ним шли, просто чтобы не оставить, не бросить одного в трудную минуту.
И вот Малофеев тренер, Все в том же минском «Динамо», команде средней руки. Ну хорошо, потрудился и шагнул с ней вместе из первой лиги в высшую – не такая уж невидаль. В высшей лиге минчанам полагалось бы вести себя благоразумно, смирно и скромно, дорожа местом. Не тут-то было! Они, как вскоре выяснилось, заявились не время проводить, а с претензиями, да какими – на чемпионство! И мы смогли убедиться, что Малофеев свою жизнь в футболе продолжает на той же высокой ноте, что он по-прежнему в приподнятом настроении – грудь вперед и рвется к воротам.
Сделавшись в один день, как тренер чемпионов, фигурой, заинтересовавшей сразу всех, он при каждом удобном случае заводил речь о «чистосердечном футболе» (эпитет сам подобрал), подразумевая под этим родство и единство со зрителями, честную борьбу в каждом матче, желание игроков тратить на поле все, что они имеют за душой. Он отверг охоту за турнирными очками способами тайными и запрещенными, трусливое, ущербное деление игры в зависимости от стадиона на «свою» и «чужую».
О моральных категориях заговорил в полный голос молодой тренер. А все видели, что игра его команды в чисто футбольных аспектах соответствовала лучшим образцам: разумная, быстрая, атлетичная, твердая. Но это он, видимо, считал само собой разумеющимся, вопросом сугубо профессиональным, для сегодняшнего состояния умов и нравов в нашем футбольном обществе не столь существенным.
Сохранив с мальчишеских лет простодушие, Малофеев, получив чемпионскую трибуну, не мог не забить тревогу, видя, что в бесконечно дорогой его сердцу футбол ужом проползает хищническое, корыстное браконьерство.
Нормативные федотовские сто мячей для Малофеева были выплатой долга клубу, его приютившему, и футболу, его признавшему. И как тренер, теперь уж сборной, он, судя по всему, намерен и дальше расплачиваться с футболом чистой монетой.
Тренер из форвардов, молодой, по сути дела только начавший. И, глядя на него, разве не тянет сказать, что хороший тренер обязательно, может быть, прежде всего должен быть честен?! Перед игроками, перед футболом, перед зрителями. Само собой разумеется, Малофеев такой не единственный и не первый. Но он необычайно вовремя напомнил, от какой печки полагается танцевать людям его профессии, людям, в чьих руках благополучие футбола.
Пусть футбол в наше время сближается с наукой, пусть делается сложнее и труднее – он остается простодушным по целям своим, по предназначению, по вечному стремлению – играя, побеждать. Если отнять у него это простодушие, останутся видимость, фикция, обман.

ЭДУАРД МАРКАРОВ

Место Маркарова в футболе – линия, где расходятся вкусы. Она невидимая. Те, кто находится по сторонам, временами, под давлением колебаний ситуации, перешагивают ее, делая вынужденные уступки. Но ненадолго, потом расходятся каждый на свою половину. Футбол изучен вдоль и поперек, известны все его многочисленные слагаемые. И плохая игра и хорошая, и победа, и поражение тут же обрастают тысячью аргументов, любой из которых имеет право на существование. Однако всеобщая эрудиция не в силах сладить с симпатиями к тому или иному игроку, к характеру игры той или иной команды. Форвард забивает, он душа команды, а кто-то упрямо талдычит: «Не нравится, не в моем вкусе…» Команда играет красиво, сноровисто, лидирует, и опять-таки доносится голос: «Несерьезно, ненадежно, легковесно…» Хоть разбейся, ничего не докажешь, вкус, он ведь характеризует не только предмет спора, но и самих спорщиков.
К Маркарову судьба была благосклонна. Сын Артема Маркарова, известного бакинского футболиста, он с первых детских шагов оказался в чарующем мире игры: семья, двор, стадион, где отец работал тренером. И все получалось у мальчика, влюбленного в мяч. Всему, что можно делать одному, он научился сызмальства. Юнцом его приметил Б. Аркадьев и взял в «Нефтчи», преподал ему уроки игры с партнерами, определил его в центрфорварды. И опять все стало получаться. Рядом был Юрий Кузнецов, один из выдающихся диспетчеров, человек, наделенный не просто, тактическим разумом и совершенным пасом, а еще и отцовским попечением об игроках передней линии.
Позже Маркаров и сам испытал удовольствие от игры в стиле Кузнецова, когда центрфорвардом в «Нефтчи» стал Банишевский, а на фланге был Казбек Туаев. Но Маркарова в отличие от Кузнецова постоянно манили к себе ворота, он никогда не довольствовался ролью подыгрывающего, все его блуждания, маневры, финты кончались рывком и ударом.
Потом, как водится, стал он замечать на себе косые взгляды: «Уже не тот, 29…» И перешел в «Арарат».
Этот клуб того же стиля, что и «Нефтчи», техничного, комбинационного, и Маркаров чувствовал себя как рыба в воде. Но было и отличие. «Арарат», испытав на себе влияние тренеров А. Пономарева, Н. Глебова, Н. Симоняна, постигал науку командной, волевой игры, постепенно выходил в лидеры. Маркарову снова повезло с партнерами по атаке: Аркадий Андриасян, Левон Иштоян, Николай Казарян, Оганес Заназанян – все в расцвете сил, все жаждущие себя показать, все «технари» да еще прошедшие школу тактики московских тренеров. Маркаров среди них был старшим. Его это устраивало, да и их тоже. Он вел игру, встречавшую полное понимание. Вместе с «Араратом» Маркаров стал чемпионом, дважды выигрывал Кубок, а самое главное – поиграл на виду, команда тогда всем нравилась.
Даже в самом кратком изложении получается биография лучше некуда. Маркаров ведь не просто блистал, поигрывал, производил впечатление, покорял аудиторию – он привел еще и те доказательства, против которых спорить не принято: 129 мячей в чемпионатах страны – шестой (!) результат в нашем футболе.
Вопреки всему этому, Маркаров имел половинное признание. Никто не ставил под сомнение его искусство обращения с мячом, соглашались, что он из виртуозов. Может быть, он перебарщивал, заигрывался? Ни в коем случае. Все его изящные проделки с мячом мелькали как искры, ровно столько, сколько нужно, отмеренные, как в аптеке, для общей игры, для атаки, для того, чтобы забить гол. Видел ли он поле? Еще бы, провидец, каких мало! Веером шли от него передачи мяча, ни малейшей возможности не упускал из виду. Хватало ли ему сил? Его голы только часть ответа. Он успевал всюду, совершал акробатические бесстрашные прыжки, бросался в единоборства, на выручку зазевавшемуся партнеру. Он был из тех, кто не считает своих движений, не экономит.
Что же в таком случае мешало ему состоять в «классиках», заодно с Г. Федотовым, Пайчадзе, Бесковым, Стрельцовым, Дементьевым, Ивановым, Симоняном, Гогоберидзе? Почему проходили мимо него, формируя сборную?
Честный ответ показался бы странным, поэтому его и замалчивают, хотя он существует: ростом не вышел. Как просто – 164 сантиметра, и отказ. Права на такой отказ нет, нет и разумных доводов. Зато есть «вкус». И тут ничто не поможет. Какие доводы, примеры, аналогии ни приводи, натолкнешься на усмешку: «Все это прекрасно, но если мы проиграем, скажут: „Кого набрали? Что за детский сад? Нам нужны атлеты. Надо лезть, давить, а не чикаться“, и меня снимут за непонимание, как надо формировать команду». Так объяснит тренер. Да и далеко не все болельщики примут «малыша». В крайнем случае смилостивятся: «У нас-то ничего, пусть играет, а на международной арене ему делать нечего».
Я сильно подозреваю, что в случае с Маркаровым ссылка на рост выручала тех, кто ему не давал ходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18