.. Я думал, вы укажете мне на поклонников, которые располагают...
Отец Лев сердито засопел.
– Вот с сатанистами, сударь, я не знаюсь. Их и церковь не принимает - вытягивает из храма, как сквозняком, если случайно заявятся. А черти - черти что ж! я сам их и выгоню, когда набегут...
– Имеете опыт?
– И немалый. Я стреляный волк. Я уже выгонял бесов из бани...
– И часто?
– Да сотню раз, - легко ответил батюшка. - Дело-то пустяковое.
Константин Андреевич уважительно помолчал.
– Я вам помогу, - завелся батюшка, все больше втягиваясь в затею.
– Вы и по банному делу специализируетесь?
– И по банному, и по печному... Думаете, что если поп, так белоручка, ничего не умеет? А у меня два высших образования и техникум.
Благоговение дяди достигло предела. Но вдруг он нахмурился:
– Вот незадача! Банька - оно замечательно... Только как же быть с двенадцатой комнатой?
Отец Лев огладил бороду.
– В ней и сделаете баньку, - сказал он, выказывая легкое удивление при столкновении со столь безобидным препятствием.
– Она же крошечная...
– Стенку сломайте. Что там за стенкой?
– Соседи...
– Ну так гоните их в шею. Заплатите, выкупите квартиру. А то у вас и в самом деле тесновато.
Константин Андреевич посмотрел на пышные телеса отца Льва.
– Мне придется переговорить с начальством, - сообщил он доверительно и застенчиво. - Я не имею полномочий заключать такие масштабные соглашения.
– И правильно, - одобрительно кивнул настоятель. - Каждая живая душа занимается тем, что ей от Бога положено, а если которые ропщут, то в этом гордыня и суетное беснование.
...Константин Андреевич не догадывался о планах Мансура, вынашивавшего намерение приобрести дом на Фонтанке в личную собственность. Его предложение купить соседнюю квартиру и выломать стенку безукоризненно совпало с желаниями патрона, но дядя даже не удивился легкости, с которой Мансур согласился на сделку. Ему казалось, что это в порядке вещей. Его инициатива разумна, а согласиться с разумным - естественно, и никакие преграды не выдержат натиска, если о деле договариваются два разумных человека.
15
Выселение соседей сопровождалось небольшим скандалом.
Константин Андреевич заинтересовался шумом и даже слегка разволновался. Мансур посочувствовал ему:
– Надо же, какие хулиганы бывают. Самое время их отселить! Спасибо тебе, брат! Вовремя обратил внимание...
По коммунальной квартире за стенкой пошло гулять эхо.
Мансур собственноручно расколошматил об эту стенку бутылку шампанского, мысленно видя себя ответственным работником верфи, отправляющим в плавание могучий корабль. Потом посторонился, освобождая место для для очередной интернациональной бригады из Таджикистана, которая прибыла инкогнито и по прибытии мгновенно лишилась документов. Лом уже был приготовлен; салон задрожал от ожесточенных ударов. Со стороны захваченной квартиры работала встречная группа, и вот они пожали друг другу руки через уродливый проем, как это делают проходчики метрополитена.
Подъехал отец Лев. Он протиснулся в отверстие и обошел помещение, оценивая его пригодность для банно-развлекательных мероприятий. Как истинно русский человек почти что от сохи он очень любил все банное и живописал в умозрении сцены своего собственного помывочного отдыха в приятной компании.
Он остался доволен осмотром.
– Добрая выйдет баня, - похвалил отец Лев.
Носоглотка, тоже присутствовавший, вдруг вспомнил о крестике, который неоднократно его выручал, и осмелился сунуться с просьбой:
– Может быть, заодно освятить наш салон? Окропить? Раз уж такое дело.
Настоятель разгневался:
– Кропить вертеп? Благословлять притон? Да ты в своем ли уме, чадо? Я, грешник, посещаю блудниц и каюсь ежеутренне и ежевечерне, и молю Спасителя избавить меня от губительных вожделений! И если вызвался содействовать, то лишь по образу и подобию блудницы, которая омывала Ему ноги, ибо я мал и ничтожен...
Он собрался было добавить, что и вообще не время размахивать здесь кадилами и кропилами, так как эти действия наверняка отпугнут ожидаемую нечистую силу. Но передумал, решив, что Носоглотке и без того много чести.
Определившись принципиально, отец Лев взял строительство бани под личный контроль.
– Я уже строил баню, - прогудел он, и в этом гудении прозвучало сразу многое: и желание обнадежить, и застенчивая скромность, и заслуженная гордость.
Настоятель быстро забраковал иностранных наемников.
– Я пришлю своих людей, - пообещал он. - У меня и плотники есть, и каменщики, и печники.
Мансур слушал батюшку с некоторой тревогой. Возможности Церкви были достаточно велики, чтобы лишить его прибыльного предприятия и крышевать салон заодно с табачной и водочной торговлей. Ему не нравилась прыть, с которой настоятель захватил строительство в свои руки. Но он утешал себя тем, что успел собрать на батюшку солидный компрометирующий материал. Видеокамера запечатлела поповские подвиги во всем их многообразии, и Мансур уже вовсю тиражировал эти записи, намереваясь продать их ведущим порнозаводчикам.
Он настороженно спросил:
– Сколько хотят твои люди?
– Это люди неимущие, - успокоил его отец Лев. - Оступившиеся, многогрешные. Они поработают за харчи, да за чарку спирта.
– Технический будет спирт, - предупредил Мансур.
– А и пусть, - отозвался тот. - Это народ закаленный - можно сказать, богоизбранный. Господь милостив и не допустит неправды. Господь наш испытывает тех, кого любит...
– Пусть так, - перебил его Мансур, выставляя ладони в знак согласия и примирения. На языке у него вертелся и приседал микроскопический Аллах, кроме которого богов не бывает.
16
Строительство закипело.
Отец Лев знал все и разбирался во всем.
– Кирпичные стены - они прочные, но холодные, - учил он. - Деревянные - это совсем другой разговор. Нагреваются быстро, и конденсата нет, а если древесина сухая, то конденсат тут же в нее и впитывается. Но даже дерево нужно оштукатурить, и нам понадобится цементно-известковый раствор. И кладочку сделаем на таком же растворе, а то некоторые пробуют глиняный, и тогда беда.
Он шел дальше, останавливался, брался за бороду, дергал, потом брал слово:
– Неразумные чада! К чему здесь котел? Ведь это предбанник. Баня всегда состоит из моечной и предбанника. Здесь надо устроить тамбур с дверью, чтобы предбанник не охлаждался. И одна сторона печи как раз сюда и должна выходить, можно даже топкой...
Константин Андреевич следовал за ним по пятам и для верности записывал каждую реплику. Настоятель поворачивался к нему и рассуждал вслух, обращаясь больше к себе самому:
– Ну, с печью мы не станем мудрить. Соорудим обычную каменку, какая попроще... - В этом пункте он замечал дядю и начинал объяснять: - Отверстие. Мы проделаем его в камере у самого низа, чтобы выходили нагретые газы. Но их, собак, еще нужно направить, поэтому положим между топкой и камерой стеночку. Кирпичную, в полкирпича... Камни тогда будут нагреваться у самого низа.
– И на камни эти - кваском, да? - вдруг догадывался Константин Андреевич.
– Кваском, - кивал отец Лев. - Можно кваском, можно и водичкой.
Он разворачивал чертеж.
– Смотрите, - палец упирался в изображение, оказывавшее на влюбленного в технику дядю гипнотическое действие. - Это и есть печь. Между стенками печи и котлом оставляем зазор, сантиметра четыре. Тогда горячие газы омоют котел со всех сторон, и вода нагреется очень быстро. А это труба. Вы знаете, что тяга в печи зависит от трубы? Вот тут у нее разделка, а вот тут у нее распушка... А вот сюда... - Он чесал в затылке. - Сюда патрубок, - решал он наконец, переключаясь уже на что-то другое, чего Константин Андреевич не успевал уловить.
При таком грамотном руководстве не приходилось дивиться скорости, с которой продвигалось строительство. Под баньку отвели добрую половину соседской квартиры; вторую Мансур распорядился готовить под дополнительные апартаменты. Наметилось расширение штата, и он подумывал о найме второго смотрителя-папки, а лучше мамки - для пущей гармонии. Константин Андреевич заверял его в своей способности обслуживать обе квартиры сразу.
– Но там же банька! - недоумевал Мансур. - Как ты пройдешь?
– А через баньку и пройду, - дядя не видел в этом ничего зазорного. - Прикроюсь веничком и прошмыгну. Я же простой персонал, как уборщица в мужском туалете. Я никого не стесню.
Мансур колебался, раздираемый соображениями экономии.
Являлся настоятель с напоминанием, что котел уже установлен и скоро настанет время испытывать баню.
Ему было обещано право первой ночи - конечно, бесплатной. Мансур оттягивал открытие, потому что еще не успел установить в вентиляционном отверстии подглядывающее и подслушивающее устройство.
– Вместе пойдем, - отец Лев дружески похлопывал по спине Константина Андреевича. - Встретим дорогих гостей...
– Вы думаете, они так сразу и набегут? - не верил тот.
– А как же иначе. Мы им создадим хорошую атмосферу. В Писании ведь как сказано: видит бес, что место чисто и пусто - и приходит туда, и за собой ведет еще семерых, в сто раз злее...
– Это про баню? - обмирал Константин Андреевич.
– Это про душу человеческую, - строго вразумлял его батюшка. - Но можно понимать и про баню, - он смягчался и уступал. - Писание многозначно, там каждое слово вмещает сотню смыслов.
"Надо будет почитать", - наказывал себе дядя.
17
Баня открылась досрочно.
Мансур еще не получил разрешения от санитарных и пожарных властей, но это не помешало ему приступить к пробной эксплуатации.
Он передал объект в полное распоряжение Константина Андреевича.
– Мойся, брат! - напутствовал он смотрителя. - Мойся и веселись! И ты, святой отец, мойся и радуйся! Выпей там за Мансура, помяни его в своих нечестивых молитвах!
Отец Лев довольно посмеивался в бороду. По случаю открытия бани он уже принял прилично и собирался продолжить. Он обнимал Константина Андреевича и звал в парилку.
– Я не могу, - отнекивался дядя. - Я на работе.
– А черти? - шептал ему настоятель. - Как же черти? Они ведь придут.
Константин Андреевич в смятении озирался. Батюшка совал ему под нос раскупоренную бутыль.
– Я непьющий, - протестовал тот.
– Атмосфера требует, - внушительно возражал отец Лев.
Дядя беспомощно сопел, не находя выхода. Надо было соглашаться. "Да и ладно! - бесшабашно подумал Константин Андреевич. - Что я, в самом-то деле? Я ведь юн, мне не дашь и девятнадцати лет. У меня еще все впереди. Не стоит отказываться от новых впечатлений, пусть даже не совсем полезных для здоровья, потому что мне все-таки пятьдесят восемь".
– Хорошо, - сказал он, поеживаясь от озноба, как будто из бани уже потянуло холодом преисподней.
Он вдруг осознал, что двенадцатая комната, расширившаяся неимоверно, перетянула в себя основное содержательное наполнение салона. Державные комнаты, выстроившись анфиладой, образовали очередь, готовясь одна за другой устремиться в сырую и душную горловину. Прощальным смерчем закружилось разноцветное конфетти, как попало настриженное из партизанских покоев, монастырских покоев, покоев русских и белорусских, апартаментов кавказских, номеров академических.
Константин Андреевич помотал головой. Отец Лев шагнул вперед и толкнул дверь.
– Прикажете позвать барышню? - пискнул дядя.
– Позже, - настоятель прошел в предбанник и остановился, ожидая, когда тот присоединится. Константин Андреевич нерешительно переступил порог.
Отец Лев расстегнул ремешок часов, взглянул на циферблат.
– Половина двенадцатого, - сообщил он со значением. - Сейчас мы с вами угостимся, омоемся и предадимся деятельному ожиданию.
– Что такое деятельное ожидание? - Константин Андреевич, ужасно стыдясь и следуя примеру настоятеля, снял пиджак и начал расстегивать брюки.
– Это такое ожидание, когда мы еще раз угостимся.
Константин Андреевич стянул носки. Отец Лев громыхнул ковшиком. Зашипела бутылка с квасом.
– А что же черти? - Дядя зябко переминался с ноги на ногу.
– Так они уже здесь.
– Как? - Черемисин начал оглядываться.
– Я их чую, - подмигнул ему отец Лев. - Они уже подтянулись, но пока не отваживаются шалить. Ничего! Сейчас мы их приманим...
Держа в одной руке ковш, а в другой веник, он надвинулся на Константина Андреевича чудовищным животом. Пупок у него перестал быть впадиной и выступал.
– Подбросим дровишек, - весело сказал настоятель.
...Пожар начался часа через четыре. Его причины не удалось выяснить, но баня выгорела первой. На это ушли считанные минуты; затем гримасничающий огонь перекинулся на салон. Пламенные черти с урчанием пожирали номер за номером, отрезая пути к отступлению; лопнули стекла, из окон повалил тяжелый дым. Вскоре от первой квартиры ничего не осталось, и от второй квартиры ничего не осталось тоже. Никто не выбежал и не позвал на помощь, кроме одинокой бледной фигуры - оплывшее туловище на длинных и кривых ногах, проскакавшее боком. Оглашая пустынную набережную испуганным ржаньем, фигура зигзагами понеслась навстречу рассвету.
февраль-март 2007
© Алексей Смирнов, 2007-2008.
© Сетевая Словесность, 2007-2008.
1 2 3 4 5
Отец Лев сердито засопел.
– Вот с сатанистами, сударь, я не знаюсь. Их и церковь не принимает - вытягивает из храма, как сквозняком, если случайно заявятся. А черти - черти что ж! я сам их и выгоню, когда набегут...
– Имеете опыт?
– И немалый. Я стреляный волк. Я уже выгонял бесов из бани...
– И часто?
– Да сотню раз, - легко ответил батюшка. - Дело-то пустяковое.
Константин Андреевич уважительно помолчал.
– Я вам помогу, - завелся батюшка, все больше втягиваясь в затею.
– Вы и по банному делу специализируетесь?
– И по банному, и по печному... Думаете, что если поп, так белоручка, ничего не умеет? А у меня два высших образования и техникум.
Благоговение дяди достигло предела. Но вдруг он нахмурился:
– Вот незадача! Банька - оно замечательно... Только как же быть с двенадцатой комнатой?
Отец Лев огладил бороду.
– В ней и сделаете баньку, - сказал он, выказывая легкое удивление при столкновении со столь безобидным препятствием.
– Она же крошечная...
– Стенку сломайте. Что там за стенкой?
– Соседи...
– Ну так гоните их в шею. Заплатите, выкупите квартиру. А то у вас и в самом деле тесновато.
Константин Андреевич посмотрел на пышные телеса отца Льва.
– Мне придется переговорить с начальством, - сообщил он доверительно и застенчиво. - Я не имею полномочий заключать такие масштабные соглашения.
– И правильно, - одобрительно кивнул настоятель. - Каждая живая душа занимается тем, что ей от Бога положено, а если которые ропщут, то в этом гордыня и суетное беснование.
...Константин Андреевич не догадывался о планах Мансура, вынашивавшего намерение приобрести дом на Фонтанке в личную собственность. Его предложение купить соседнюю квартиру и выломать стенку безукоризненно совпало с желаниями патрона, но дядя даже не удивился легкости, с которой Мансур согласился на сделку. Ему казалось, что это в порядке вещей. Его инициатива разумна, а согласиться с разумным - естественно, и никакие преграды не выдержат натиска, если о деле договариваются два разумных человека.
15
Выселение соседей сопровождалось небольшим скандалом.
Константин Андреевич заинтересовался шумом и даже слегка разволновался. Мансур посочувствовал ему:
– Надо же, какие хулиганы бывают. Самое время их отселить! Спасибо тебе, брат! Вовремя обратил внимание...
По коммунальной квартире за стенкой пошло гулять эхо.
Мансур собственноручно расколошматил об эту стенку бутылку шампанского, мысленно видя себя ответственным работником верфи, отправляющим в плавание могучий корабль. Потом посторонился, освобождая место для для очередной интернациональной бригады из Таджикистана, которая прибыла инкогнито и по прибытии мгновенно лишилась документов. Лом уже был приготовлен; салон задрожал от ожесточенных ударов. Со стороны захваченной квартиры работала встречная группа, и вот они пожали друг другу руки через уродливый проем, как это делают проходчики метрополитена.
Подъехал отец Лев. Он протиснулся в отверстие и обошел помещение, оценивая его пригодность для банно-развлекательных мероприятий. Как истинно русский человек почти что от сохи он очень любил все банное и живописал в умозрении сцены своего собственного помывочного отдыха в приятной компании.
Он остался доволен осмотром.
– Добрая выйдет баня, - похвалил отец Лев.
Носоглотка, тоже присутствовавший, вдруг вспомнил о крестике, который неоднократно его выручал, и осмелился сунуться с просьбой:
– Может быть, заодно освятить наш салон? Окропить? Раз уж такое дело.
Настоятель разгневался:
– Кропить вертеп? Благословлять притон? Да ты в своем ли уме, чадо? Я, грешник, посещаю блудниц и каюсь ежеутренне и ежевечерне, и молю Спасителя избавить меня от губительных вожделений! И если вызвался содействовать, то лишь по образу и подобию блудницы, которая омывала Ему ноги, ибо я мал и ничтожен...
Он собрался было добавить, что и вообще не время размахивать здесь кадилами и кропилами, так как эти действия наверняка отпугнут ожидаемую нечистую силу. Но передумал, решив, что Носоглотке и без того много чести.
Определившись принципиально, отец Лев взял строительство бани под личный контроль.
– Я уже строил баню, - прогудел он, и в этом гудении прозвучало сразу многое: и желание обнадежить, и застенчивая скромность, и заслуженная гордость.
Настоятель быстро забраковал иностранных наемников.
– Я пришлю своих людей, - пообещал он. - У меня и плотники есть, и каменщики, и печники.
Мансур слушал батюшку с некоторой тревогой. Возможности Церкви были достаточно велики, чтобы лишить его прибыльного предприятия и крышевать салон заодно с табачной и водочной торговлей. Ему не нравилась прыть, с которой настоятель захватил строительство в свои руки. Но он утешал себя тем, что успел собрать на батюшку солидный компрометирующий материал. Видеокамера запечатлела поповские подвиги во всем их многообразии, и Мансур уже вовсю тиражировал эти записи, намереваясь продать их ведущим порнозаводчикам.
Он настороженно спросил:
– Сколько хотят твои люди?
– Это люди неимущие, - успокоил его отец Лев. - Оступившиеся, многогрешные. Они поработают за харчи, да за чарку спирта.
– Технический будет спирт, - предупредил Мансур.
– А и пусть, - отозвался тот. - Это народ закаленный - можно сказать, богоизбранный. Господь милостив и не допустит неправды. Господь наш испытывает тех, кого любит...
– Пусть так, - перебил его Мансур, выставляя ладони в знак согласия и примирения. На языке у него вертелся и приседал микроскопический Аллах, кроме которого богов не бывает.
16
Строительство закипело.
Отец Лев знал все и разбирался во всем.
– Кирпичные стены - они прочные, но холодные, - учил он. - Деревянные - это совсем другой разговор. Нагреваются быстро, и конденсата нет, а если древесина сухая, то конденсат тут же в нее и впитывается. Но даже дерево нужно оштукатурить, и нам понадобится цементно-известковый раствор. И кладочку сделаем на таком же растворе, а то некоторые пробуют глиняный, и тогда беда.
Он шел дальше, останавливался, брался за бороду, дергал, потом брал слово:
– Неразумные чада! К чему здесь котел? Ведь это предбанник. Баня всегда состоит из моечной и предбанника. Здесь надо устроить тамбур с дверью, чтобы предбанник не охлаждался. И одна сторона печи как раз сюда и должна выходить, можно даже топкой...
Константин Андреевич следовал за ним по пятам и для верности записывал каждую реплику. Настоятель поворачивался к нему и рассуждал вслух, обращаясь больше к себе самому:
– Ну, с печью мы не станем мудрить. Соорудим обычную каменку, какая попроще... - В этом пункте он замечал дядю и начинал объяснять: - Отверстие. Мы проделаем его в камере у самого низа, чтобы выходили нагретые газы. Но их, собак, еще нужно направить, поэтому положим между топкой и камерой стеночку. Кирпичную, в полкирпича... Камни тогда будут нагреваться у самого низа.
– И на камни эти - кваском, да? - вдруг догадывался Константин Андреевич.
– Кваском, - кивал отец Лев. - Можно кваском, можно и водичкой.
Он разворачивал чертеж.
– Смотрите, - палец упирался в изображение, оказывавшее на влюбленного в технику дядю гипнотическое действие. - Это и есть печь. Между стенками печи и котлом оставляем зазор, сантиметра четыре. Тогда горячие газы омоют котел со всех сторон, и вода нагреется очень быстро. А это труба. Вы знаете, что тяга в печи зависит от трубы? Вот тут у нее разделка, а вот тут у нее распушка... А вот сюда... - Он чесал в затылке. - Сюда патрубок, - решал он наконец, переключаясь уже на что-то другое, чего Константин Андреевич не успевал уловить.
При таком грамотном руководстве не приходилось дивиться скорости, с которой продвигалось строительство. Под баньку отвели добрую половину соседской квартиры; вторую Мансур распорядился готовить под дополнительные апартаменты. Наметилось расширение штата, и он подумывал о найме второго смотрителя-папки, а лучше мамки - для пущей гармонии. Константин Андреевич заверял его в своей способности обслуживать обе квартиры сразу.
– Но там же банька! - недоумевал Мансур. - Как ты пройдешь?
– А через баньку и пройду, - дядя не видел в этом ничего зазорного. - Прикроюсь веничком и прошмыгну. Я же простой персонал, как уборщица в мужском туалете. Я никого не стесню.
Мансур колебался, раздираемый соображениями экономии.
Являлся настоятель с напоминанием, что котел уже установлен и скоро настанет время испытывать баню.
Ему было обещано право первой ночи - конечно, бесплатной. Мансур оттягивал открытие, потому что еще не успел установить в вентиляционном отверстии подглядывающее и подслушивающее устройство.
– Вместе пойдем, - отец Лев дружески похлопывал по спине Константина Андреевича. - Встретим дорогих гостей...
– Вы думаете, они так сразу и набегут? - не верил тот.
– А как же иначе. Мы им создадим хорошую атмосферу. В Писании ведь как сказано: видит бес, что место чисто и пусто - и приходит туда, и за собой ведет еще семерых, в сто раз злее...
– Это про баню? - обмирал Константин Андреевич.
– Это про душу человеческую, - строго вразумлял его батюшка. - Но можно понимать и про баню, - он смягчался и уступал. - Писание многозначно, там каждое слово вмещает сотню смыслов.
"Надо будет почитать", - наказывал себе дядя.
17
Баня открылась досрочно.
Мансур еще не получил разрешения от санитарных и пожарных властей, но это не помешало ему приступить к пробной эксплуатации.
Он передал объект в полное распоряжение Константина Андреевича.
– Мойся, брат! - напутствовал он смотрителя. - Мойся и веселись! И ты, святой отец, мойся и радуйся! Выпей там за Мансура, помяни его в своих нечестивых молитвах!
Отец Лев довольно посмеивался в бороду. По случаю открытия бани он уже принял прилично и собирался продолжить. Он обнимал Константина Андреевича и звал в парилку.
– Я не могу, - отнекивался дядя. - Я на работе.
– А черти? - шептал ему настоятель. - Как же черти? Они ведь придут.
Константин Андреевич в смятении озирался. Батюшка совал ему под нос раскупоренную бутыль.
– Я непьющий, - протестовал тот.
– Атмосфера требует, - внушительно возражал отец Лев.
Дядя беспомощно сопел, не находя выхода. Надо было соглашаться. "Да и ладно! - бесшабашно подумал Константин Андреевич. - Что я, в самом-то деле? Я ведь юн, мне не дашь и девятнадцати лет. У меня еще все впереди. Не стоит отказываться от новых впечатлений, пусть даже не совсем полезных для здоровья, потому что мне все-таки пятьдесят восемь".
– Хорошо, - сказал он, поеживаясь от озноба, как будто из бани уже потянуло холодом преисподней.
Он вдруг осознал, что двенадцатая комната, расширившаяся неимоверно, перетянула в себя основное содержательное наполнение салона. Державные комнаты, выстроившись анфиладой, образовали очередь, готовясь одна за другой устремиться в сырую и душную горловину. Прощальным смерчем закружилось разноцветное конфетти, как попало настриженное из партизанских покоев, монастырских покоев, покоев русских и белорусских, апартаментов кавказских, номеров академических.
Константин Андреевич помотал головой. Отец Лев шагнул вперед и толкнул дверь.
– Прикажете позвать барышню? - пискнул дядя.
– Позже, - настоятель прошел в предбанник и остановился, ожидая, когда тот присоединится. Константин Андреевич нерешительно переступил порог.
Отец Лев расстегнул ремешок часов, взглянул на циферблат.
– Половина двенадцатого, - сообщил он со значением. - Сейчас мы с вами угостимся, омоемся и предадимся деятельному ожиданию.
– Что такое деятельное ожидание? - Константин Андреевич, ужасно стыдясь и следуя примеру настоятеля, снял пиджак и начал расстегивать брюки.
– Это такое ожидание, когда мы еще раз угостимся.
Константин Андреевич стянул носки. Отец Лев громыхнул ковшиком. Зашипела бутылка с квасом.
– А что же черти? - Дядя зябко переминался с ноги на ногу.
– Так они уже здесь.
– Как? - Черемисин начал оглядываться.
– Я их чую, - подмигнул ему отец Лев. - Они уже подтянулись, но пока не отваживаются шалить. Ничего! Сейчас мы их приманим...
Держа в одной руке ковш, а в другой веник, он надвинулся на Константина Андреевича чудовищным животом. Пупок у него перестал быть впадиной и выступал.
– Подбросим дровишек, - весело сказал настоятель.
...Пожар начался часа через четыре. Его причины не удалось выяснить, но баня выгорела первой. На это ушли считанные минуты; затем гримасничающий огонь перекинулся на салон. Пламенные черти с урчанием пожирали номер за номером, отрезая пути к отступлению; лопнули стекла, из окон повалил тяжелый дым. Вскоре от первой квартиры ничего не осталось, и от второй квартиры ничего не осталось тоже. Никто не выбежал и не позвал на помощь, кроме одинокой бледной фигуры - оплывшее туловище на длинных и кривых ногах, проскакавшее боком. Оглашая пустынную набережную испуганным ржаньем, фигура зигзагами понеслась навстречу рассвету.
февраль-март 2007
© Алексей Смирнов, 2007-2008.
© Сетевая Словесность, 2007-2008.
1 2 3 4 5