Он выскочил в прихожую, накинул плащ, захватил зонтик. Вернулся, чтобы попрощаться окончательно.
Общество по-прежнему сидело за столом, пять пар глаз пристально следили за домовладельцем.
- Ну, я помчался, - Устин Вавилосов нерешительно улыбнулся. - Увидимся завтра. Ну, в самом крайнем случае - послезавтра.
Он не смог заставить себя пожать им руки. Холомьев встал по стойке "смирно" и кивнул отрывисто, по-военному. Брон мрачно поздравил себя с правильной догадкой. Горобиц, не поворачивая головы, тоже закивал, обращаясь к блюду с битыми яблоками. Выморков неожиданно для всех устроил асинхронизм и вскинул пальцы, показывая "викторию". Ши встала, взяла какую-то тряпку, накинула ее на плечи, словно шаль, и отвернулась к окну.
Вавилосов, пятясь, выкатился.
Ши смотрела в окно.
Хлопнула калитка.
Зашлепало по лужам.
Выморков поднялся и потянулся.
- Людьми - так людьми, - крякнул он деловито. - Пойду и я пройдусь. Посмотрел на образа, напоролся на взгляд Спасителя, недоуменно выпучил глаза. Потом поднял с пола дерюгу, оделся.
- Пройдись, дорогой, - отозвалась Ши равнодушно. - Людей не напугай.
- Я стороной пойду, - пообещал Брат Ужас.
Он, громко топая, вышел. Холомьев и Горобиц продолжали сидеть за столом, в чем мать родила. Холомьев неожиданно выпростал ногу, положил на скатерть, тихо засвистал. Горобиц, бормоча раскладывал, пасьянс. Не отрываясь от медведей, он рассеянно заметил:
- Выгонит нас хозяин, да-а, выгонит... За подмогой поехал.
- Не выгонит, - отозвался Холомьев.
Брон, полностью одетый, прошелся по комнате, касаясь то одного предмета, то другого. Вид сидящих за столом действовал на него угнетающе. Неважно, чего им хочется, человекам. Все те же медведи. И, разумеется, Луна - на что же еще так пристально смотрит Ши? Он встал у нее за плечами.
- Пойдем в сад, - негромко попросила Ши.
- Что там делать, в саду, - сказал Брон. - Соловьев слушать?
- В людей же играем, - пожала плечами Ши. - Можно и соловьев. - Она резко повернулась к Познобшину и впилась в него глазами. - Пойдем, - позвала она шепотом. Быстро оглянулась: - Эти пусть посидят. Не обращай на них внимания, они статисты, сумасшедшие. Им уже все равно, что делать, я их набрала для колоды. А ты не такой, ты джокер. С тобой можно разговаривать.
Брон машинально посмотрел на стол, под которым валялся сброшенный джокер.
Ши опустила глаза, нервно провела рукой по острым ребрам, поджарому животу. Вложила пальцы в путаный клубок черных колючих волос и резко выпрямила. Холомьев встал, достал из распахнутого шкафа гитару с шутовским бантом, уселся обратно. Испугавшись его песни, Брон согласился на свежий воздух.
Под ленивый перебор струн они вышли на крыльцо. Сильно похолодало, все вокруг съежилось и подобралось; Познобшин ощутил возбуждение и подумал, что поторопился с одеванием. Смахнув задыхавшуюся лягушку, Ши присела на влажное крыльцо и подперла голову ладонями. Из комнаты послышался романс. Брон тоже сел на ступеньку и положил руку на ледяное бедро Ши. Зрительный зал утонул в темноте, рампа освещала только самое главное: листья крыжовника, смородины, сирени. Лиц сидящих видно не было, остались силуэты, готовые к полному растворению. С крыши срывались капли и падали в накренившуюся дождевую бочку.
- Хочется в последний раз, - сказала Ши. - Мне уж, наверно, не успеть. Уже не человек, но так не человек, что лучше бы им остаться.
- А как же инопланетяне? - пробормотал Брон.
- Да ну, - Ши откашлялась и сплюнула. - Думай, как знаешь. Ты понимаешь, что я опоздала? Понимаешь?
Познобшин смотрел на нее, пытаясь увидеть по лицу, сердится она или нет, поскольку тон не говорил ему ничего.
- Но ты - ты можешь успеть, - продолжала Ши. - Я сейчас тебе кое-что скажу.
Их никто не слышал, но она, тем не менее, подалась к Брону и быстро зашептала ему в ухо. Дошептав, отпрянула, следя за реакцией.
- И все? - разочарованный Брон окончательно скис.
- Я думаю, что да. Не спорь, у тебя получится. У меня не получится, потому что я не успеваю, а ты успеешь. Дай слово, что попробуешь. Дай.
- Ерунда это, - безжалостно ответил Брон, - психологические выверты.
- Но не убудет же тебя, - взмолилась Ши. - Пообещай. От меня же скоро ничего не останется.
Познобшин запрокинул голову и стал рассматривать небо. Усиливался ветер; Луна в бешенстве отшвыривала наряд за нарядом.
- Ладно, обещаю, - сказал он, наконец - чтоб отвязалась.
- Тебе можно верить?
- А у тебя есть варианты? - пожал плечами Брон.
- Нету, - тихо кивнула Ши. - Тут ты прав.
- Зачем мы сюда приехали? - Познобшин внезапно перешел в наступление. На Луну смотреть? В карты играть на раздевание?
- Увидишь, не сходи с ума. Мы уже начали, ты просто еще не понял. Шаг влево, шаг вправо, вверх, вниз, в сторону... Ты развлечешься... Тебе ведь хочется стать процессом?
- Не морочь мне голову.
- Я не морочу. Но сразу ничего не делается, - тут Ши вцепилась в Брона, крепко к нему прижалась и стала говорить очень быстро: - Я научу тебя новому языку. Ты будешь говорить на нем бегло, как на родном... Там время такое будет - future-in-the-mist... А я - я сыграю судьбу... Я буду вашей судьбой... Мы сыграем в богов, напоследок... По нарастающей... Конечно, мы не боги, но мы поиграем... Потом... В голый процесс... В чистейший... Станем судьбами друг друга... Это тебе не рулетка... Там за тебя решают... А тут мы порешаем... Притворимся, будто решаем... Растянем наши оболочки, чтоб болтались... И я, когда придет время, превращусь в судьбу для вас... в каждого из вас... я уже распорядилась... увидишь... Потом, после всего, ты сделаешь, как я прошу... Ты справишься... Тогда ты, может быть, попробуешь настоящей бестелесности... пригубишь процесс... ты уже будешь подготовлен... Это все летает в воздухе, я про бестелесность... Ее все больше, она приближается... Человек переводит себя в энергию, в информацию... Ты должен попытаться... Иначе потом придет Дух, и ты снова ничего не сможешь сам... Уже никогда... Ты знаешь, что весь мир ждет третьего пришествия? Он явится, и совсем не так, как Папа с Сыном... Сначала Папа стращал, вломил по первое число, потом Сынок подставился под удар... А теперь мы ждем самого удара...
Шепот Ши становился все более путаным и нелепым. Брон оторвал от себя ее сухие руки, передвинулся.
- Кончай бредить, - потребовал он, чувствуя раздражение и усталость. За человеческую роль ставлю пять с плюсом. Люди так же философствуют, витийствуют... Какой Дух? Если на то пошло, то они и Сына-то не знают, все перед Батей ссут... Батя отлучился, и ссут...
- Знают-знают, - возразила Ши уже обычным голосом. Она запахнула на груди импровизированную шаль. - Очень хорошо знают - как ему хреново пришлось. Как вставили и кинули. Впрочем, проехали. Ты запомни три вещи: во-первых, думай только про себя. Потому что во-вторых: они, - Ши махнула в сторону романса, - декорация. И я отныне тоже декорация. А спектакль - твой. Типа бенефиса. Для этого в третьих: помни, что я сказала. Я, будь у меня время, молчала бы, как рыба, но с собой не утащишь... пользуйся!
- Ну-ка, давай, раз люди, - Брон, которому надоела вся эта дрязготня, опрокинул Ши на доски. - Ты ведь не против, чтобы я попользовался? Да? Не против?..
- Жалко мне, что ли, - ответила Ши. Она сдернула шаль, перекинула тряпку через шею Познобшина и резко рванула его на себя.
* * *
...Вавилосов, задыхаясь, влетел в здание станции, бросился к кассе.
Но он опоздал, его опередили. Возле окошечка сгорбился детина, одетый в дерюгу. Он размеренно, неспешно извлек из лохмотьев глиняную свинку: копилку. Достал молоток и с силой тюкнул в шершавый пятачок. Посыпались монеты.
"Ч-черт," - проклял его Вавилосов, приплясывая и поглядывая на часы.
Свистнула электричка.
- Р-ряз... Д-вяя... Ть-ть-ри... - упоенно считал копун, свалившийся на голову Устина. - Чча-ты-ре...
Вавилосов отчаянно выругался и выскочил на улицу. Он не успел: поезд, вскрикнув, снялся с места и медленно устремился к изумрудной звезде Семафор.
Не зная, что делать, Устин вернулся в здание. Он готов был убить замшелого идиота, который приперся с копилкой. На хрена ему вообще билет?
Скопидом обернулся. Вавилосов узнал Выморкова.
Брат Ужас разжал левую ладонь, и черепки вперемежку с монетами запрыгали по полу.
- О-осемь... Дь-дь-де-евять... - Выморков двинулся к Устину, сжимая молоток.
12
В огороде Вавилосова росла капуста и картошка, цвели пионы и астры, кустилась смородина, белели стволы яблонь. Теперь клумбы и грядки были безжалостно истоптаны и разрыты. Щедрая растительность надежно скрывала землекопов от случайных глаз. Впрочем, особенно смотреть было некому, лето кончалось. Грунтовая дорога оставалась пустынной: дачники разъехались; продовольственный же магазин, притягивавший местное население, находился совсем в другой стороне. Вторя своим пенсионным хозяевам, перебрехивались невидимые дворняги и лайки, в редком петушином крике прорывалось общее сонное сумасшествие.
...Копали снова голыми, молча. Первым, конечно, управился дюжий Выморков. Он отступил на два шага от свежей ямы, воткнул лопату в изуродованную грядку и навалился сверху взопревшей тушей.
Лопат было две. Второй с кладбищенской сноровкой работал Холомьев. По тому, как вылетали комья охристой глины, можно было отсчитывать секунды. К Выморкову приблизился Горобиц, ждавший очереди, и взялся за древко.
- Давайте, - потребовал он, блуждая взглядом.
Выморков широко зевнул, отступил и толкнул лопату вперед. Горобиц с видимым усилием выдернул штык и пошел к парнику, утопая босыми ступнями в черноземе.
Брон, которому на белое плечо сел слепень, с силой шлепнул, промахнулся: зверь улетел. Ши сидела рядом, курила и выжидала, когда Холомьев закончит работу и передаст лопату Познобшину. Ей самой яма не полагалась.
Холомьев спрыгнул на дно и оказалось, что он перестарался: вышло глубже, чем надо. Из ямы поднялись руки, перечеркнули лопатой дыру, похлопали, утрамбовали. Выморков подошел и стал пинать комья, сбрасывая их внутрь, к Холомьеву.
- Аккуратнее! - крикнул тот недовольно, подтянулся и вылез наружу. Он смахивал на бледного червя, покинувшего почву: бледный, скользкий от пота, весь в земле и трухе. Поднял лопату, начал осторожно насыпать дно.
Возле парника неуклюже, с перерасходом сил трудился Горобиц. Этот походил на красноармейца, которого петлюровцы, намереваясь расстрелять, заставили раздеться и вырыть могилу.
- Ну, заберемся, и дальше что? - осведомился Брон.
- Буду культивировать, - сказала Ши, думая о чем-то постороннем.
Показалось злобное утреннее солнце.
- Головы напечет, - предупредил Познобшин.
- Угомонись.
...Утром, проснувшись ни свет, ни заря, перекинулись в картишки, скинули порты и рубахи, и после выиграл Выморков. Не долго думая, он предложил изобразить из себя различные огородные культуры: в общем, овощи.
- Уж урожай поспел, - объяснил Брат Ужас неизвестно что - Всякому овощу свой черед. Фотосинтез! - И он мечтательно закатил глаза.
Теперь, когда сценарий вырисовывался, Брон вспомнил о склонности Выморкова к усекновению голов и разволновался. Головы, торчащие на грядках, могут оказаться соблазном и искушением. Правда, то, что Выморков и сам видел себя корнеплодом, вселяло осторожный оптимизм. С другой стороны, оставалась Ши: ей отводилась роль огородницы. Брон подумал, что может быть, лучше уж был бы Выморков. Однако дело сделано, практикум начался. "Надо будет, когда зароют, пошуршать руками-ногами, - решил Познобшин. - Чтоб земля была рыхлая, чтобы выскочить, если что".
Но зря он надеялся и строил планы: Выморков, едва Брон занял свое место, быстро закидал его по самые уши и плотно утоптал землю.
Ши, экономя тающие силы, не помогала. Брат Ужас закопал Горобца, следом - Холомьева, а после сам забрался в подсохшую яму и начал быстро, как лопастями, загребать к себе грунт. Страшная бородатая рожа, торчащая из земли, и яростно работающие медвежьи лапы напомнили Брону, который все видел, муравьиного льва. Он подумал, что было бы неплохо, если б Выморков зарылся совсем с головой и больше не появлялся.
- Хозяюшка! - писклявым голосом позвал Брат Ужас, вживаясь в роль. Он считал, что овощи, имей они способность к речи, должны пищать. - Утрамбуй земельку. Кочашок готов.
Ши, виляя бедрами, подошла к голове и двинулась вокруг, притоптывая пяткой.
- Жарко, - жалобно крикнул Горобиц. - Проклятое солнце, будет удар.
Холомьев смотрел прямо в ожидании операций, которые будут над ним производить.
- Терпим! - сказала Ши. - Закрыли глаза, расслабились, настроились на работу.
Брон с готовностью зажмурился. Ему не нравился вид созревших плодов. Холомьев - тот вообще походил не на овощ, а на гриб-шампиньон, а Выморков теперь казался проросшим картофельным клубнем. Взъерошенный, мокрый Горобиц напоминал экзотическое декоративное растение - возможно, что хищное.
На какие мысли наводили его собственные кудри, Познобшин не знал.
Ши, сделав строгое лицо, стала прохаживаться среди голов и раздавать указания:
- Представьте, что вы - то, чем хотите стать. В пределах школьного курса ботаники. На свой собственный вкус, вы вправе превратиться в картофель, капусту, кабачок. Используйте, выбирая конкретный овощ, ваши природные данные: рост, комплекцию, темперамент, мировоззрение. Ощутите вокруг себя землю, почувствуйте прикосновение насекомых и червей, подумайте о зреющих личинках. Если вы испытываете печаль, вообразите себя тронутыми вредителем - колорадским, скажем, жуком, или тлей. Почувствуйте, как паразиты вгрызаются в ваши листья, заползают под кожуру, протачивают ходы во внутренностях...
Речь Ши сделалась плавной и гладкой. Огородница вела себя в полном соответствии с рекомендациями школы Салливана, взрастившей не одно поколение психологов бихевиористской ориентации. Сам же Салливан, глядя с небес, или где он там, готов был прослезиться от гордости за дело своей жизни.
- Но если вас не точит скорбь, и вы полны энергии и планов, представьте, как бродят в вас соки и зреют семена. Подумайте о зеленых побегах, о питательных субстанциях, которыми так щедра унавоженная земля... Забудьте об органах движения и чувств, оставьте себе голую овощную мысль...
Послышался храп: Выморков вздремнул. Из его полуоткрытого рта прямо в бороду стекал сок, богатый витаминами и микроэлементами.
- Теперь переключитесь на будущее. Загляните за горизонт и решите, как вас выставят на продажу... на обочину трассы... как будут подавать к столу. Опираясь на темперамент и чувства "здесь и сейчас", представьте себя либо свежим салатом, либо кислыми щами. Что вы посоветуете повару добавить в борщ или окрошку? Насколько вы видите себя солеными и сдобренными перцем? Смешают ли вас со сметаной, сварят, потушат или сожрут сырыми?..
- Голова лопается... - прошептал Горобиц.
- Сейчас полью свеженьким говнецом, - успокоила его Ши.
Она подняла шланг, который уходил за ограду, в сточный водоем, где соединялся с насосом. Включила, подкрутила, что надо; из трубки хлынула теплая бурая жидкость.
- А?! - вытаращился Выморков, разбуженный свежестью, и тут же начал хватать воду ртом. - Что, пора резать?
- Ирригация, - объяснил ему Холомьев.
- Это дело. Мне сон был, про обед, - поделился Выморков. - Так бы и съел сам себя. Гам, гам, одна голова осталась, и все ест, и вот уже и головы нет, съела. Вот тебе и голый процесс: вкушение.
"Голова останется, это он загнул, - критически подумал Брон. - А то было бы интересно. Начать с ног, и так вот, снизу вверх продолжается самоедство, пока не останется абсолютный аппетит... "
Ши присела возле него на корточки.
- Ну, чувствуешь чего?
Голова Познобшина угрюмо шмыгнула носом.
- Нет.
- Что - совсем?
- Это все не то, не настоящее.
Но тут перед глазами Брона снова возникла кулинарная картина, и он на секунду усомнился: что-то, пожалуй, и впрямь происходило. Наверно, дело в солнцепеке.
- Теперь мы будем бороться с вредителями, - Ши запустила пальцы в его кудри. - Ну-ка, где тут наши жучки...
- А во фрукты мы будем играть? - крикнул Горобиц, вращая глазами. Похоже было, что он окончательно тронулся. - На яблони полезем? А в ягоды? Грибы?
Ши погрозила ему пальцем и перешла к Выморкову. Там она задержалась надолго: вредители уничтожали урожай на корню. Ши шарила в бороде, в бровях, в шерстистых ушных раковинах; Брат Ужас восторженно мычал.
Брон в упор рассматривал лейку. Нет, он ошибся. Ему почудилось. Тот же угол зрения, та же позиция. Возможно, все снова кажется - как казался, скажем, Ящук. Невозможно представить, что где-то там, за тридевять земель, продолжает разгуливать клоун, некогда заведовавший его судьбой. А стало быть, имеем:
1. Лейка.
2. Общая характеристика: емкость для воды, снабженная запаянным и продырявленным носиком.
3. Микроструктура: атомарная.
4. Назначение: сельскохозяйственные работы, а также игры и забавы.
5. Количество отверстий: одно, два, три, шесть, двенадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8
Общество по-прежнему сидело за столом, пять пар глаз пристально следили за домовладельцем.
- Ну, я помчался, - Устин Вавилосов нерешительно улыбнулся. - Увидимся завтра. Ну, в самом крайнем случае - послезавтра.
Он не смог заставить себя пожать им руки. Холомьев встал по стойке "смирно" и кивнул отрывисто, по-военному. Брон мрачно поздравил себя с правильной догадкой. Горобиц, не поворачивая головы, тоже закивал, обращаясь к блюду с битыми яблоками. Выморков неожиданно для всех устроил асинхронизм и вскинул пальцы, показывая "викторию". Ши встала, взяла какую-то тряпку, накинула ее на плечи, словно шаль, и отвернулась к окну.
Вавилосов, пятясь, выкатился.
Ши смотрела в окно.
Хлопнула калитка.
Зашлепало по лужам.
Выморков поднялся и потянулся.
- Людьми - так людьми, - крякнул он деловито. - Пойду и я пройдусь. Посмотрел на образа, напоролся на взгляд Спасителя, недоуменно выпучил глаза. Потом поднял с пола дерюгу, оделся.
- Пройдись, дорогой, - отозвалась Ши равнодушно. - Людей не напугай.
- Я стороной пойду, - пообещал Брат Ужас.
Он, громко топая, вышел. Холомьев и Горобиц продолжали сидеть за столом, в чем мать родила. Холомьев неожиданно выпростал ногу, положил на скатерть, тихо засвистал. Горобиц, бормоча раскладывал, пасьянс. Не отрываясь от медведей, он рассеянно заметил:
- Выгонит нас хозяин, да-а, выгонит... За подмогой поехал.
- Не выгонит, - отозвался Холомьев.
Брон, полностью одетый, прошелся по комнате, касаясь то одного предмета, то другого. Вид сидящих за столом действовал на него угнетающе. Неважно, чего им хочется, человекам. Все те же медведи. И, разумеется, Луна - на что же еще так пристально смотрит Ши? Он встал у нее за плечами.
- Пойдем в сад, - негромко попросила Ши.
- Что там делать, в саду, - сказал Брон. - Соловьев слушать?
- В людей же играем, - пожала плечами Ши. - Можно и соловьев. - Она резко повернулась к Познобшину и впилась в него глазами. - Пойдем, - позвала она шепотом. Быстро оглянулась: - Эти пусть посидят. Не обращай на них внимания, они статисты, сумасшедшие. Им уже все равно, что делать, я их набрала для колоды. А ты не такой, ты джокер. С тобой можно разговаривать.
Брон машинально посмотрел на стол, под которым валялся сброшенный джокер.
Ши опустила глаза, нервно провела рукой по острым ребрам, поджарому животу. Вложила пальцы в путаный клубок черных колючих волос и резко выпрямила. Холомьев встал, достал из распахнутого шкафа гитару с шутовским бантом, уселся обратно. Испугавшись его песни, Брон согласился на свежий воздух.
Под ленивый перебор струн они вышли на крыльцо. Сильно похолодало, все вокруг съежилось и подобралось; Познобшин ощутил возбуждение и подумал, что поторопился с одеванием. Смахнув задыхавшуюся лягушку, Ши присела на влажное крыльцо и подперла голову ладонями. Из комнаты послышался романс. Брон тоже сел на ступеньку и положил руку на ледяное бедро Ши. Зрительный зал утонул в темноте, рампа освещала только самое главное: листья крыжовника, смородины, сирени. Лиц сидящих видно не было, остались силуэты, готовые к полному растворению. С крыши срывались капли и падали в накренившуюся дождевую бочку.
- Хочется в последний раз, - сказала Ши. - Мне уж, наверно, не успеть. Уже не человек, но так не человек, что лучше бы им остаться.
- А как же инопланетяне? - пробормотал Брон.
- Да ну, - Ши откашлялась и сплюнула. - Думай, как знаешь. Ты понимаешь, что я опоздала? Понимаешь?
Познобшин смотрел на нее, пытаясь увидеть по лицу, сердится она или нет, поскольку тон не говорил ему ничего.
- Но ты - ты можешь успеть, - продолжала Ши. - Я сейчас тебе кое-что скажу.
Их никто не слышал, но она, тем не менее, подалась к Брону и быстро зашептала ему в ухо. Дошептав, отпрянула, следя за реакцией.
- И все? - разочарованный Брон окончательно скис.
- Я думаю, что да. Не спорь, у тебя получится. У меня не получится, потому что я не успеваю, а ты успеешь. Дай слово, что попробуешь. Дай.
- Ерунда это, - безжалостно ответил Брон, - психологические выверты.
- Но не убудет же тебя, - взмолилась Ши. - Пообещай. От меня же скоро ничего не останется.
Познобшин запрокинул голову и стал рассматривать небо. Усиливался ветер; Луна в бешенстве отшвыривала наряд за нарядом.
- Ладно, обещаю, - сказал он, наконец - чтоб отвязалась.
- Тебе можно верить?
- А у тебя есть варианты? - пожал плечами Брон.
- Нету, - тихо кивнула Ши. - Тут ты прав.
- Зачем мы сюда приехали? - Познобшин внезапно перешел в наступление. На Луну смотреть? В карты играть на раздевание?
- Увидишь, не сходи с ума. Мы уже начали, ты просто еще не понял. Шаг влево, шаг вправо, вверх, вниз, в сторону... Ты развлечешься... Тебе ведь хочется стать процессом?
- Не морочь мне голову.
- Я не морочу. Но сразу ничего не делается, - тут Ши вцепилась в Брона, крепко к нему прижалась и стала говорить очень быстро: - Я научу тебя новому языку. Ты будешь говорить на нем бегло, как на родном... Там время такое будет - future-in-the-mist... А я - я сыграю судьбу... Я буду вашей судьбой... Мы сыграем в богов, напоследок... По нарастающей... Конечно, мы не боги, но мы поиграем... Потом... В голый процесс... В чистейший... Станем судьбами друг друга... Это тебе не рулетка... Там за тебя решают... А тут мы порешаем... Притворимся, будто решаем... Растянем наши оболочки, чтоб болтались... И я, когда придет время, превращусь в судьбу для вас... в каждого из вас... я уже распорядилась... увидишь... Потом, после всего, ты сделаешь, как я прошу... Ты справишься... Тогда ты, может быть, попробуешь настоящей бестелесности... пригубишь процесс... ты уже будешь подготовлен... Это все летает в воздухе, я про бестелесность... Ее все больше, она приближается... Человек переводит себя в энергию, в информацию... Ты должен попытаться... Иначе потом придет Дух, и ты снова ничего не сможешь сам... Уже никогда... Ты знаешь, что весь мир ждет третьего пришествия? Он явится, и совсем не так, как Папа с Сыном... Сначала Папа стращал, вломил по первое число, потом Сынок подставился под удар... А теперь мы ждем самого удара...
Шепот Ши становился все более путаным и нелепым. Брон оторвал от себя ее сухие руки, передвинулся.
- Кончай бредить, - потребовал он, чувствуя раздражение и усталость. За человеческую роль ставлю пять с плюсом. Люди так же философствуют, витийствуют... Какой Дух? Если на то пошло, то они и Сына-то не знают, все перед Батей ссут... Батя отлучился, и ссут...
- Знают-знают, - возразила Ши уже обычным голосом. Она запахнула на груди импровизированную шаль. - Очень хорошо знают - как ему хреново пришлось. Как вставили и кинули. Впрочем, проехали. Ты запомни три вещи: во-первых, думай только про себя. Потому что во-вторых: они, - Ши махнула в сторону романса, - декорация. И я отныне тоже декорация. А спектакль - твой. Типа бенефиса. Для этого в третьих: помни, что я сказала. Я, будь у меня время, молчала бы, как рыба, но с собой не утащишь... пользуйся!
- Ну-ка, давай, раз люди, - Брон, которому надоела вся эта дрязготня, опрокинул Ши на доски. - Ты ведь не против, чтобы я попользовался? Да? Не против?..
- Жалко мне, что ли, - ответила Ши. Она сдернула шаль, перекинула тряпку через шею Познобшина и резко рванула его на себя.
* * *
...Вавилосов, задыхаясь, влетел в здание станции, бросился к кассе.
Но он опоздал, его опередили. Возле окошечка сгорбился детина, одетый в дерюгу. Он размеренно, неспешно извлек из лохмотьев глиняную свинку: копилку. Достал молоток и с силой тюкнул в шершавый пятачок. Посыпались монеты.
"Ч-черт," - проклял его Вавилосов, приплясывая и поглядывая на часы.
Свистнула электричка.
- Р-ряз... Д-вяя... Ть-ть-ри... - упоенно считал копун, свалившийся на голову Устина. - Чча-ты-ре...
Вавилосов отчаянно выругался и выскочил на улицу. Он не успел: поезд, вскрикнув, снялся с места и медленно устремился к изумрудной звезде Семафор.
Не зная, что делать, Устин вернулся в здание. Он готов был убить замшелого идиота, который приперся с копилкой. На хрена ему вообще билет?
Скопидом обернулся. Вавилосов узнал Выморкова.
Брат Ужас разжал левую ладонь, и черепки вперемежку с монетами запрыгали по полу.
- О-осемь... Дь-дь-де-евять... - Выморков двинулся к Устину, сжимая молоток.
12
В огороде Вавилосова росла капуста и картошка, цвели пионы и астры, кустилась смородина, белели стволы яблонь. Теперь клумбы и грядки были безжалостно истоптаны и разрыты. Щедрая растительность надежно скрывала землекопов от случайных глаз. Впрочем, особенно смотреть было некому, лето кончалось. Грунтовая дорога оставалась пустынной: дачники разъехались; продовольственный же магазин, притягивавший местное население, находился совсем в другой стороне. Вторя своим пенсионным хозяевам, перебрехивались невидимые дворняги и лайки, в редком петушином крике прорывалось общее сонное сумасшествие.
...Копали снова голыми, молча. Первым, конечно, управился дюжий Выморков. Он отступил на два шага от свежей ямы, воткнул лопату в изуродованную грядку и навалился сверху взопревшей тушей.
Лопат было две. Второй с кладбищенской сноровкой работал Холомьев. По тому, как вылетали комья охристой глины, можно было отсчитывать секунды. К Выморкову приблизился Горобиц, ждавший очереди, и взялся за древко.
- Давайте, - потребовал он, блуждая взглядом.
Выморков широко зевнул, отступил и толкнул лопату вперед. Горобиц с видимым усилием выдернул штык и пошел к парнику, утопая босыми ступнями в черноземе.
Брон, которому на белое плечо сел слепень, с силой шлепнул, промахнулся: зверь улетел. Ши сидела рядом, курила и выжидала, когда Холомьев закончит работу и передаст лопату Познобшину. Ей самой яма не полагалась.
Холомьев спрыгнул на дно и оказалось, что он перестарался: вышло глубже, чем надо. Из ямы поднялись руки, перечеркнули лопатой дыру, похлопали, утрамбовали. Выморков подошел и стал пинать комья, сбрасывая их внутрь, к Холомьеву.
- Аккуратнее! - крикнул тот недовольно, подтянулся и вылез наружу. Он смахивал на бледного червя, покинувшего почву: бледный, скользкий от пота, весь в земле и трухе. Поднял лопату, начал осторожно насыпать дно.
Возле парника неуклюже, с перерасходом сил трудился Горобиц. Этот походил на красноармейца, которого петлюровцы, намереваясь расстрелять, заставили раздеться и вырыть могилу.
- Ну, заберемся, и дальше что? - осведомился Брон.
- Буду культивировать, - сказала Ши, думая о чем-то постороннем.
Показалось злобное утреннее солнце.
- Головы напечет, - предупредил Познобшин.
- Угомонись.
...Утром, проснувшись ни свет, ни заря, перекинулись в картишки, скинули порты и рубахи, и после выиграл Выморков. Не долго думая, он предложил изобразить из себя различные огородные культуры: в общем, овощи.
- Уж урожай поспел, - объяснил Брат Ужас неизвестно что - Всякому овощу свой черед. Фотосинтез! - И он мечтательно закатил глаза.
Теперь, когда сценарий вырисовывался, Брон вспомнил о склонности Выморкова к усекновению голов и разволновался. Головы, торчащие на грядках, могут оказаться соблазном и искушением. Правда, то, что Выморков и сам видел себя корнеплодом, вселяло осторожный оптимизм. С другой стороны, оставалась Ши: ей отводилась роль огородницы. Брон подумал, что может быть, лучше уж был бы Выморков. Однако дело сделано, практикум начался. "Надо будет, когда зароют, пошуршать руками-ногами, - решил Познобшин. - Чтоб земля была рыхлая, чтобы выскочить, если что".
Но зря он надеялся и строил планы: Выморков, едва Брон занял свое место, быстро закидал его по самые уши и плотно утоптал землю.
Ши, экономя тающие силы, не помогала. Брат Ужас закопал Горобца, следом - Холомьева, а после сам забрался в подсохшую яму и начал быстро, как лопастями, загребать к себе грунт. Страшная бородатая рожа, торчащая из земли, и яростно работающие медвежьи лапы напомнили Брону, который все видел, муравьиного льва. Он подумал, что было бы неплохо, если б Выморков зарылся совсем с головой и больше не появлялся.
- Хозяюшка! - писклявым голосом позвал Брат Ужас, вживаясь в роль. Он считал, что овощи, имей они способность к речи, должны пищать. - Утрамбуй земельку. Кочашок готов.
Ши, виляя бедрами, подошла к голове и двинулась вокруг, притоптывая пяткой.
- Жарко, - жалобно крикнул Горобиц. - Проклятое солнце, будет удар.
Холомьев смотрел прямо в ожидании операций, которые будут над ним производить.
- Терпим! - сказала Ши. - Закрыли глаза, расслабились, настроились на работу.
Брон с готовностью зажмурился. Ему не нравился вид созревших плодов. Холомьев - тот вообще походил не на овощ, а на гриб-шампиньон, а Выморков теперь казался проросшим картофельным клубнем. Взъерошенный, мокрый Горобиц напоминал экзотическое декоративное растение - возможно, что хищное.
На какие мысли наводили его собственные кудри, Познобшин не знал.
Ши, сделав строгое лицо, стала прохаживаться среди голов и раздавать указания:
- Представьте, что вы - то, чем хотите стать. В пределах школьного курса ботаники. На свой собственный вкус, вы вправе превратиться в картофель, капусту, кабачок. Используйте, выбирая конкретный овощ, ваши природные данные: рост, комплекцию, темперамент, мировоззрение. Ощутите вокруг себя землю, почувствуйте прикосновение насекомых и червей, подумайте о зреющих личинках. Если вы испытываете печаль, вообразите себя тронутыми вредителем - колорадским, скажем, жуком, или тлей. Почувствуйте, как паразиты вгрызаются в ваши листья, заползают под кожуру, протачивают ходы во внутренностях...
Речь Ши сделалась плавной и гладкой. Огородница вела себя в полном соответствии с рекомендациями школы Салливана, взрастившей не одно поколение психологов бихевиористской ориентации. Сам же Салливан, глядя с небес, или где он там, готов был прослезиться от гордости за дело своей жизни.
- Но если вас не точит скорбь, и вы полны энергии и планов, представьте, как бродят в вас соки и зреют семена. Подумайте о зеленых побегах, о питательных субстанциях, которыми так щедра унавоженная земля... Забудьте об органах движения и чувств, оставьте себе голую овощную мысль...
Послышался храп: Выморков вздремнул. Из его полуоткрытого рта прямо в бороду стекал сок, богатый витаминами и микроэлементами.
- Теперь переключитесь на будущее. Загляните за горизонт и решите, как вас выставят на продажу... на обочину трассы... как будут подавать к столу. Опираясь на темперамент и чувства "здесь и сейчас", представьте себя либо свежим салатом, либо кислыми щами. Что вы посоветуете повару добавить в борщ или окрошку? Насколько вы видите себя солеными и сдобренными перцем? Смешают ли вас со сметаной, сварят, потушат или сожрут сырыми?..
- Голова лопается... - прошептал Горобиц.
- Сейчас полью свеженьким говнецом, - успокоила его Ши.
Она подняла шланг, который уходил за ограду, в сточный водоем, где соединялся с насосом. Включила, подкрутила, что надо; из трубки хлынула теплая бурая жидкость.
- А?! - вытаращился Выморков, разбуженный свежестью, и тут же начал хватать воду ртом. - Что, пора резать?
- Ирригация, - объяснил ему Холомьев.
- Это дело. Мне сон был, про обед, - поделился Выморков. - Так бы и съел сам себя. Гам, гам, одна голова осталась, и все ест, и вот уже и головы нет, съела. Вот тебе и голый процесс: вкушение.
"Голова останется, это он загнул, - критически подумал Брон. - А то было бы интересно. Начать с ног, и так вот, снизу вверх продолжается самоедство, пока не останется абсолютный аппетит... "
Ши присела возле него на корточки.
- Ну, чувствуешь чего?
Голова Познобшина угрюмо шмыгнула носом.
- Нет.
- Что - совсем?
- Это все не то, не настоящее.
Но тут перед глазами Брона снова возникла кулинарная картина, и он на секунду усомнился: что-то, пожалуй, и впрямь происходило. Наверно, дело в солнцепеке.
- Теперь мы будем бороться с вредителями, - Ши запустила пальцы в его кудри. - Ну-ка, где тут наши жучки...
- А во фрукты мы будем играть? - крикнул Горобиц, вращая глазами. Похоже было, что он окончательно тронулся. - На яблони полезем? А в ягоды? Грибы?
Ши погрозила ему пальцем и перешла к Выморкову. Там она задержалась надолго: вредители уничтожали урожай на корню. Ши шарила в бороде, в бровях, в шерстистых ушных раковинах; Брат Ужас восторженно мычал.
Брон в упор рассматривал лейку. Нет, он ошибся. Ему почудилось. Тот же угол зрения, та же позиция. Возможно, все снова кажется - как казался, скажем, Ящук. Невозможно представить, что где-то там, за тридевять земель, продолжает разгуливать клоун, некогда заведовавший его судьбой. А стало быть, имеем:
1. Лейка.
2. Общая характеристика: емкость для воды, снабженная запаянным и продырявленным носиком.
3. Микроструктура: атомарная.
4. Назначение: сельскохозяйственные работы, а также игры и забавы.
5. Количество отверстий: одно, два, три, шесть, двенадцать.
1 2 3 4 5 6 7 8