Тем самым в течение определенного времени своими Камнями не могли воспользоваться ни он, ни она.
Но зачем она это сделала? Может быть, она хочет уничтожить от Камень даже ценою своего собственного Сокровища? Прежде она относилась к Камням Курага совсем иначе… Неужели теперь она смирила себя настолько, что может поступиться абсолютной властью над миром ради какой-то блажи, известной миру под именем Добра? Как это глупо! Ведь тот, кто уничтожит Сокровище, не получит взамен ничего, тот же, кто завладеет им, получит все!
Эремиус остановил себя. Пора было возвращаться к делам насущным: Трансформы без его команд превращались в стадо тупых скотов, которое нельзя было оставлять без присмотра. Он собрался с мыслями и вызвал к жизни образ деревни Горячий Ключ.
Дверь комнаты Илльяны задрожала и ни с того ни с сего вновь сорвалась с петель и упала на пол. Конан и Раина едва успели отскочить в сторону, при этом северянка едва не сбила с ног поднявшегося к ним в эту самую минуту хозяина гостиницы.
Хозяин посмотрел на лежавшую на полу дверь, возвел глаза к потолку и протянул Раине тяжелую корзину со снедью.
— Здесь в основном сыр и хлеб. Повара не только сбежали, но и прихватили с собой едва ли не все мои припасы! — Хозяин сел на пол, обхватив голову руками, и горестно засопел.
Из комнаты, пошатываясь вышла Илльяна; едва не упав в объятия Конана, она села на пол возле хозяина гостиницы, и тут взгляд ее упал на стоявшую возле Раины корзину. Нисколько не смущаясь своей наготы, она стала жадно расправляться с ее содержимым.
Конан протянул ей флягу с вином. Опорожнив ее единым махом, Илльяна вновь вернулась к своей странной трапезе. Когда корзина опустела совершенно, она с сожалением вздохнула и поднялась на ноги.
— Киммериец, что-то я не пойму, над чем это ты смеешься?
— Не сердитесь, госпожа! Просто я никогда не видел голодных волшебниц!
Илльяна ответила ему слабой улыбкой. Раина отправилась в комнату за одеждами своей госпожи, Конан же тем временем передал пустую корзину хозяину и посмотрел на него так выразительно, что тот тут же сообразил, чего от него хотят.
— Опять?! — вскричал он. — А расплачиваться, насколько я могу понять, вы будете тогда, когда на туранский престол взойдет внук Великого Йалдиза!
Бешеный стук во входную дверь заставил хозяина замолчать. Вернув корзину Конану, он затараторил:
— Пришло время идти вниз. Не знаю, правда, как мне удастся справиться с отведенной мне ролью. Но, вы знаете, если даже я и потеряю сей любезный моему сердцу дом, я знаю, куда мне податься, — об этом я мечтал с самого детства: я прибьюсь к какому-нибудь храму и стану актером в устраиваемых для народа мистериях! Идем, идем! Времени у нас в обрез! Не далее чем час тому назад я слышал о том, что сюда должен был прибыть сам владыка Ахмай! Если это так, то мне придется…
— Ты сказал — Ахмай?
— Не я сказал, а мне сказали. В наших местах имя это известно каждому! Я слышал, что он…
— Я слышал не только это, но и многое другое! — перебил Конан. Скажи-ка, хозяин, нет ли на твоей крыше такого местечка, с которого можно было бы увидеть весь город оставаясь при этом незамеченным?
— Разумеется. Но вот только я никак не могу взять в толк, с какой это стати…
— Помолчи. Иначе мне придется тебя наказать.
— Если против Владыки что-то замышляется…
— Речь идет о чем-то гораздо более важном. Выбирай — либо ты сохранишь верность Ахмаю и я отрублю на этом самом месте твою глупую башку, либо сию же минуту ты отведешь меня на крышу и сохранишь верность мне, тем самым сохранив и драгоценную свою голову.
Хозяин посмотрел на меч постояльца, почесал в затылке и важно кивнул.
— Сначала мы спустимся в главную залу. Оттуда же нам придется проследовать направо. Я пойду впереди и буду указывать вам путь.
Во входную дверь стучали уже ногами. Хозяин шмыгнул носом и, понурив голову, стал спускаться вниз.
Тяжело дыша, Бора взбирался на крутой склон. Рядом с ним шли его земляки, которые выглядели куда менее утомленными, и объяснялось это прежде всего тем, что им в эту ночь не пришлось носиться по горам столько, сколько ему. Бора был молод и вынослив, но и его силы имели предел. Кто действительно не ведал усталости, так это демоны. Да, их можно было ранить или даже убить, но, несмотря на это, они казались Боре чем-то неуязвимым, чем-то сродни ураганам и камнепадам.
Бора остановился и посмотрел вниз. Порошок подействовал на людей отрезвляюще: ни один из деревенских жителей не был предоставлен сам себе, старым и слабым помогали молодые и сильные, готовые отдать за ближнего собственную жизнь. Жители Горячего Ключа стали бездомными, но это только сплотило их.
Люди шли мимо него нестройной колонной. Теперь позади оставался лишь отряд добровольцев, вызвавшихся защищать своих собратьев от адской напасти. Удивлению Боры не было предела, когда он увидел среди семерки этих доблестных мужей Иврама…
— Я думал, ты давно оставил нас! — воскликнул он.
— Неужели ты думаешь, что я, человек преклонных лет, хожу быстрее твоего? Ты ведь молод, Бора. Молод и глуп…
— Он сам пришел к нам, — сказал один из воинов. — Мы знали, что вы, господин, будете против этого, но он отказался и слушать нас.
— На твоем месте я бы помолчал, — проворчал Иврам. — Все объясняется просто, Кемаль. Я хочу еще разок взглянуть на этих самых демонов. Чем больше мы будем знать о них…
— Он хочет посыпать одного из демонов своим порошком и отнести его на Заставу Земана, — засмеялся воин. — Иврам, похоже, тронулся умом!
— Не надо так говорить. Если подумать, то…
— Именем Мастера! — прогремело вдруг сверху.
Из-за скалы, стоявшей над тропой, появилось четыре фигуры. Судя по тому, что они умели говорится становилось ясно, что перед Борой и его людьми находятся не демоны, но такие же, как и они сами, люди. В руках незнакомцев — поблескивали длинные клинки.
Бора присел и, подняв с земли первый попавшийся камень, вложил его в пращу. Бросок его был неточен — камень улетел далеко вперед.
Не прошло и минуты, как четверка врагов уже сражалась с отрядом, в котором на семь человек был всего один меч. Первым наземь упал воин, назвавший Иврама сумасшедшим. Превозмогая боль, он сумел схватить за ноги одного из неприятелей и вцепиться зубами ему в икру. Неприятель, явно не ожидавший этого, взвыл, и в тот же миг дубина, которую держал в своих могучих руках Кемаль, опустилась ему на голову.
Горцам терять было нечего. Они разом напали на двоих врагов: трое на одного, трое — на другого. С первым они покончили мгновенно, второй какое-то время сопротивлялся, успев при этом ранить одного из деревенских.
Четвертый враг, что стоял поодаль пустился в бегство, но уйти не удалось и ему: на сей раз бросок Боры был точным — камень проломил неприятелю череп.
Бора стал сворачивать пращу и вдруг услышал тихий голос, звавший его по имени:
— Бора! Бора! Забери у меня сумку с Морилкой.
— Иврам!
Жрец лежал на спине, изо рта у него текла узкая струйка крови. Бора перевел взгляд пониже и увидел, что у Иврама проломлена грудь.
— Возьми ее, прошу тебя! И… и слушай! Когда ты вернешься сюда, похорони меня по-людски. Сделай все так, как заповедали нам предки… Ты сделаешь это — я знаю… знаю…
Бора сжал руку Иврама, не зная, как помочь ему. С такой раной Иврам вряд ли мог выжить; помимо прочего, она должна была причинять ему немыслимую боль.
Жрец неожиданно улыбнулся:
— Не тревожься, Бора. Мы, слуги Митры, куда счастливее всех прочих…
Жрец принялся читать странные, непривычные для слуха иноземные стихи. В конце четвертого стиха он закашлялся и, прикусив губу, надолго замолчал. Затем он начал читать и пятый стих, но закончить чтение ему так и не было суждено…
Бора стоял на коленях над его телом, когда вдруг ему на плечо легла рука Кемаля.
— Идем, Бора. Не стоит зря дразнить демонов.
— Я не могу оставить им его тело!
— Разве я сказал, что мы оставим его здесь?
Бора увидел, как воины, стоявшие рядом с ним, снимают с себя плащи. Кемаль хотел было последовать их примеру, но тут мальчик остановил его.
— Достаточно будет и двух плащей. Теперь скажи мне: тот конь, ржание которого мы недавно слышали, уж не Бураном ли зовется?
— Ты прав, Бора, это и есть Буран. Я собственноручно отпустил его, когда мы уходили из деревни, вот он и пошел вместе с нами.
Во всей деревне не было жеребца лучше этого. Бора поднялся на ноги.
— Слушай, Кемаль, кто-то из нас должен отправиться на Заставу Земана. Может быту ты это и сделаешь?
— Как скажешь. Только вначале коня надо напоить.
— Митра… — начал было Бора, но тут же осекся. Этой ночью поминать имя Митры, не сумевшего защитить верного своего слугу, как-то не хотелось тем более ему не хотелось клясться этим именем.
Конан выглянул из-за гостиничной трубы. Люди, обступившие гостиницу, держали в руках факелы, освещавшие своим пламенем всю округу. Свет их казался киммерийцу излишне ярким, — если уж он так ясно видит своих противников, то и они в любую минуту могут заметить его, пусть он и вымазал свое лицо сажей.
Толпа горожан стояла на месте; люди Ахмая пока тоже не предпринимали каких-то решительных действий. К действиям этим их следовало подтолкнуть.
Конан переполз на дальний конец крыши и прокричал:
— Все в порядке! К конюшне они подойти и не посмеют! Можно считать, что дело сделано!
Конан улыбнулся, услышав недоуменные крики в рядах воинов Ахмая:
— Кто это кричал? Сержанты, проверьте своих людей!
Перекличка тут же началась. Конан помедлил несколько мгновений и голосом старого служаки прокричал:
— Ха! У меня двух молотов недостает!
Почти сразу же вслед за этим он закричал голосом капитана:
— Эти скоты горожане увели наших ребят с собой! Мечи к бою! Именем владыки Ахмая, мы им сейчас зададим перцу!
Недоумение в рядах воинов Ахмая с каждой минутой становилось все сильнее. Конан переполз на другую сторону крыши и тонким голоском проблеял:
— Эти мерзавцы хотят отбить своих колдунов! Мы ни за что не допустим этого!
Киммериец выдернул одну из черепиц и швырнул ее в ряды конников Ахмая, стоявших по другую сторону площади. В следующее мгновенье один из всадников с криком вывалился из седла и рухнул наземь.
— Соблюдайте спокойствие! — заорал капитан. — Мы — ваши друзья. Мы хотим только одного…
Было уже слишком поздно. Горожане стали осыпать людей Ахмая градом камней. Всадники пришпорили своих жеребцов и направили их на беснующуюся толпу. Толпа, в свою очередь, загудела и ответила новым залпом каменьев. Самые отчаянные головы стали тыкать своими факелами в конские морды, отчего жеребцы принялись носиться по площадь, сбрасывая своих седоков, круша на своем пути все и вся.
Конан довольно усмехнулся и, уже не таясь скомандовал:
— Открывай ворота!
В тот же миг ворота конюшни со скрипом отворились, и из них вышли его друзья, которых вела за собою Раина.
Илльяна шла последней. Она сделала несколько шагов — и вдруг замерла, глядя прямо перед собой. Конан посмотрел в ту же сторону и увидел, что улочка, до последнего времени казавшаяся пустынной, на деле полна народу. Он чертыхнулся и, не задумываясь, прыгнул на крышу сарая, а оттуда — на ворох сена у стены стойла. Жеребец, тихо заржав, подошел к нему, и в следующий миг Конан уже сидел в седле. Он вонзил каблуки в бока животного, и жеребец понес его прямо на толпу поджидавших простолюдинов. Горожане страсть как не любили колдунов, однако собственная жизнь была им дороже всего на свете, — едва огромный жеребец с восседающим на нем чернолицым гигантом приблизился к ним, они в ужасе бросились врассыпную. Этот маневр позволил киммерийцу отвлечь внимание горожан на себя; спутники его тем временем скрылись в темном проулке и поспешно покинули городские пределы.
Конан решил немного покружить по улицам, чтобы дать своим спутникам возможность уйти подальше. Совершив сей почетный круг, он выехал из города и, остановив своего жеребца, стал поджидать преследующих его воинов. После того как его меч сокрушил трех вражеских скакунов и одного всаднике, преследователи почли за лучшее отступить.
Отъехав немного в сторону, Конан спешился, чтобы дать жеребцу возможность отдохнуть и напиться воды. Сосчитав свои стрелы, киммериец отстегнул от пояса флягу с вином и, опорожнив единым глотком, отшвырнул ее в сторону. Пора было отправляться в путь.
Эремиус поднял свой посох. Серебряный набалдашник его был покрыт множественными царапинами, однако на магические свойства посоха изъяны подобного рода не влияли и посему беспокоиться магу было особенно не о чем, тем более что в другой руке он держал светящийся изумрудным светом Камень Курага. Уже светало, и потому свет Камня казался не таким ярким, как прежде.
Вспомнив о событиях прошедшей ночи, Эремиус поежился. Неужели Илльяна действительно пыталась уничтожить его Сокровище? Больше всего в этом его поражало то обстоятельство, что при этом волшебница была готова пожертвовать и своим Камнем, наделявшим ее чудовищной силой и властью над людьми. Разве можно так относиться к дарам Силы?
Эремиус попытался отвлечься от этих неприятных мыслей. В конце концов, ничего страшного не произошло: он не только сохранил свой Камень, но и захватил деревню Горячий Ключ, пусть многим из ее жителей и удалось ускользнуть. В том, что ему удастся нагнать беглецов, Эремиус ничуть не сомневался.
Эремиус поднес Камень к набалдашнику посоха. Последний засветился вдруг нестерпимо ярким пламенем; которое собралось в шар и, отделившись от посоха, стремительно взмыло ввысь, заливая изумрудным сиянием подернутые утренней дымкой горы.
— Да здравствует наш Великий Мастер! — слились в здравице голоса людей и рев Трансформ. Вершина горы дрогнула и раскололась на тысячи и тысячи каменьев, сошедших лавиной в соседнее ущелье.
ВОТ И ПРИШЕЛ КОНЕЦ ЖИЛИЩУ ЭТОГО ТРЕКЛЯТОГО ЖРЕЦА!
Если Иврам жив и поныне, то он, Эремиус, позаботится о том, чтобы смерть его была такою же страшной и мучительной, как и смерть Илльяны. Не меньшим мукам следовало подвергнуть и того мальчишку, который помогал жрецу посыпать людей этим мерзостным порошком!
Если ему удастся настигнуть этих смутьянов, он не отдаст их Трансформам, но займется ими сам — Трансформы получат их попозже, когда жизнь уже покинет тела пленников. Он криво усмехнулся. Знали бы они, что он с ними сделает…
Камень и посох встретились вновь. В темное небо взмыло сразу три изумрудных шара, остановившихся высоко над деревней. Эремиус резко опустил посох вниз, и три изумрудные звезды камнем упали наземь.
Над деревней поднялся бурый дым — это горели камни.
Мариам подняла глаза от лица Иврама и посмотреть на восток.
— Мальчишка! — сказала она вдруг.
— Что? — еле слышно пробормотал потрясенный Бора.
— Я говорю о повелителе демонов. Он — капризный мальчишка. Если ему что-то не нравится, он ломает свои игрушки.
— Что-то я тебя не совсем понимаю, — пробурчал Бора. — О каких это игрушках ты говоришь? Уж не о нас ли?
Мальчика покачивало от усталости. И тут он почувствовал, как на плечи его легли нежные и в то же самое время сильные руки, что заставили его присесть на камень.
— Посиди немного со мной, Бора. Считай, что я пригласила тебя в гости.
Мальчик услышал звон металла и бульканье наливаемой в чашу жидкости. Прямо перед его лицом возник кубок, доверху наполненный терпким вином. От его пряного запаха у мальчика закружилась голова.
— Это всего-навсего поссет. Пей, не бойся.
— Мне нельзя спать. Люди, которые…
— Ты должен поспать. Ты нужен людям сильным и собранным, верно?
Мариам поднесла кубок к губам мальчика и силой заставила его сделать первый глоток.
Сон сморил Бору прежде, чем он смог опорожнить хотя бы половину кубка.
Конан прибыл в назначенное место уже на заре. Раина все еще спала, Десса и Масуф лениво переругивались, Илльяна же, судя по всему, так и прождала его всю ночь, не смыкая глаз.
Она полностью восстановила силы и даже чудесным образом помолодела разом лет на десять. Легкой, словно у танцовщицы, походкой она направилась навстречу ему. От улыбки ее веяло добротой и сердечностью.
— Славно ты вчера потрудился! — сказала она. — На такое и волшебники вряд ли отважились бы!
Конан не смог сдержать улыбки.
— Спасибо тебе, Илльяна. Но не будем об этом… Лучше скажи мне, что тебе удалось разузнать о нашем приятеле Эремиусе?
— Что я тебе скажу? Он, так же как и я, во всем — или почти во всем зависит от Камня Курага. Само по себе это уже неплохо. Прошлой ночью что-то угрожало его Камню, — это что-то со мной никак не связано.
— Если мы сможем уничтожить Камень, принадлежащий Эремиусу, мы тем самым выполним данное нам поручение, не так ли?
— Ну что ты! Так мы можем поступить только в самом крайнем случае! Камни Курага, или, иначе, Сокровище Курага, — одна из самых таинственных вещей этого мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Но зачем она это сделала? Может быть, она хочет уничтожить от Камень даже ценою своего собственного Сокровища? Прежде она относилась к Камням Курага совсем иначе… Неужели теперь она смирила себя настолько, что может поступиться абсолютной властью над миром ради какой-то блажи, известной миру под именем Добра? Как это глупо! Ведь тот, кто уничтожит Сокровище, не получит взамен ничего, тот же, кто завладеет им, получит все!
Эремиус остановил себя. Пора было возвращаться к делам насущным: Трансформы без его команд превращались в стадо тупых скотов, которое нельзя было оставлять без присмотра. Он собрался с мыслями и вызвал к жизни образ деревни Горячий Ключ.
Дверь комнаты Илльяны задрожала и ни с того ни с сего вновь сорвалась с петель и упала на пол. Конан и Раина едва успели отскочить в сторону, при этом северянка едва не сбила с ног поднявшегося к ним в эту самую минуту хозяина гостиницы.
Хозяин посмотрел на лежавшую на полу дверь, возвел глаза к потолку и протянул Раине тяжелую корзину со снедью.
— Здесь в основном сыр и хлеб. Повара не только сбежали, но и прихватили с собой едва ли не все мои припасы! — Хозяин сел на пол, обхватив голову руками, и горестно засопел.
Из комнаты, пошатываясь вышла Илльяна; едва не упав в объятия Конана, она села на пол возле хозяина гостиницы, и тут взгляд ее упал на стоявшую возле Раины корзину. Нисколько не смущаясь своей наготы, она стала жадно расправляться с ее содержимым.
Конан протянул ей флягу с вином. Опорожнив ее единым махом, Илльяна вновь вернулась к своей странной трапезе. Когда корзина опустела совершенно, она с сожалением вздохнула и поднялась на ноги.
— Киммериец, что-то я не пойму, над чем это ты смеешься?
— Не сердитесь, госпожа! Просто я никогда не видел голодных волшебниц!
Илльяна ответила ему слабой улыбкой. Раина отправилась в комнату за одеждами своей госпожи, Конан же тем временем передал пустую корзину хозяину и посмотрел на него так выразительно, что тот тут же сообразил, чего от него хотят.
— Опять?! — вскричал он. — А расплачиваться, насколько я могу понять, вы будете тогда, когда на туранский престол взойдет внук Великого Йалдиза!
Бешеный стук во входную дверь заставил хозяина замолчать. Вернув корзину Конану, он затараторил:
— Пришло время идти вниз. Не знаю, правда, как мне удастся справиться с отведенной мне ролью. Но, вы знаете, если даже я и потеряю сей любезный моему сердцу дом, я знаю, куда мне податься, — об этом я мечтал с самого детства: я прибьюсь к какому-нибудь храму и стану актером в устраиваемых для народа мистериях! Идем, идем! Времени у нас в обрез! Не далее чем час тому назад я слышал о том, что сюда должен был прибыть сам владыка Ахмай! Если это так, то мне придется…
— Ты сказал — Ахмай?
— Не я сказал, а мне сказали. В наших местах имя это известно каждому! Я слышал, что он…
— Я слышал не только это, но и многое другое! — перебил Конан. Скажи-ка, хозяин, нет ли на твоей крыше такого местечка, с которого можно было бы увидеть весь город оставаясь при этом незамеченным?
— Разумеется. Но вот только я никак не могу взять в толк, с какой это стати…
— Помолчи. Иначе мне придется тебя наказать.
— Если против Владыки что-то замышляется…
— Речь идет о чем-то гораздо более важном. Выбирай — либо ты сохранишь верность Ахмаю и я отрублю на этом самом месте твою глупую башку, либо сию же минуту ты отведешь меня на крышу и сохранишь верность мне, тем самым сохранив и драгоценную свою голову.
Хозяин посмотрел на меч постояльца, почесал в затылке и важно кивнул.
— Сначала мы спустимся в главную залу. Оттуда же нам придется проследовать направо. Я пойду впереди и буду указывать вам путь.
Во входную дверь стучали уже ногами. Хозяин шмыгнул носом и, понурив голову, стал спускаться вниз.
Тяжело дыша, Бора взбирался на крутой склон. Рядом с ним шли его земляки, которые выглядели куда менее утомленными, и объяснялось это прежде всего тем, что им в эту ночь не пришлось носиться по горам столько, сколько ему. Бора был молод и вынослив, но и его силы имели предел. Кто действительно не ведал усталости, так это демоны. Да, их можно было ранить или даже убить, но, несмотря на это, они казались Боре чем-то неуязвимым, чем-то сродни ураганам и камнепадам.
Бора остановился и посмотрел вниз. Порошок подействовал на людей отрезвляюще: ни один из деревенских жителей не был предоставлен сам себе, старым и слабым помогали молодые и сильные, готовые отдать за ближнего собственную жизнь. Жители Горячего Ключа стали бездомными, но это только сплотило их.
Люди шли мимо него нестройной колонной. Теперь позади оставался лишь отряд добровольцев, вызвавшихся защищать своих собратьев от адской напасти. Удивлению Боры не было предела, когда он увидел среди семерки этих доблестных мужей Иврама…
— Я думал, ты давно оставил нас! — воскликнул он.
— Неужели ты думаешь, что я, человек преклонных лет, хожу быстрее твоего? Ты ведь молод, Бора. Молод и глуп…
— Он сам пришел к нам, — сказал один из воинов. — Мы знали, что вы, господин, будете против этого, но он отказался и слушать нас.
— На твоем месте я бы помолчал, — проворчал Иврам. — Все объясняется просто, Кемаль. Я хочу еще разок взглянуть на этих самых демонов. Чем больше мы будем знать о них…
— Он хочет посыпать одного из демонов своим порошком и отнести его на Заставу Земана, — засмеялся воин. — Иврам, похоже, тронулся умом!
— Не надо так говорить. Если подумать, то…
— Именем Мастера! — прогремело вдруг сверху.
Из-за скалы, стоявшей над тропой, появилось четыре фигуры. Судя по тому, что они умели говорится становилось ясно, что перед Борой и его людьми находятся не демоны, но такие же, как и они сами, люди. В руках незнакомцев — поблескивали длинные клинки.
Бора присел и, подняв с земли первый попавшийся камень, вложил его в пращу. Бросок его был неточен — камень улетел далеко вперед.
Не прошло и минуты, как четверка врагов уже сражалась с отрядом, в котором на семь человек был всего один меч. Первым наземь упал воин, назвавший Иврама сумасшедшим. Превозмогая боль, он сумел схватить за ноги одного из неприятелей и вцепиться зубами ему в икру. Неприятель, явно не ожидавший этого, взвыл, и в тот же миг дубина, которую держал в своих могучих руках Кемаль, опустилась ему на голову.
Горцам терять было нечего. Они разом напали на двоих врагов: трое на одного, трое — на другого. С первым они покончили мгновенно, второй какое-то время сопротивлялся, успев при этом ранить одного из деревенских.
Четвертый враг, что стоял поодаль пустился в бегство, но уйти не удалось и ему: на сей раз бросок Боры был точным — камень проломил неприятелю череп.
Бора стал сворачивать пращу и вдруг услышал тихий голос, звавший его по имени:
— Бора! Бора! Забери у меня сумку с Морилкой.
— Иврам!
Жрец лежал на спине, изо рта у него текла узкая струйка крови. Бора перевел взгляд пониже и увидел, что у Иврама проломлена грудь.
— Возьми ее, прошу тебя! И… и слушай! Когда ты вернешься сюда, похорони меня по-людски. Сделай все так, как заповедали нам предки… Ты сделаешь это — я знаю… знаю…
Бора сжал руку Иврама, не зная, как помочь ему. С такой раной Иврам вряд ли мог выжить; помимо прочего, она должна была причинять ему немыслимую боль.
Жрец неожиданно улыбнулся:
— Не тревожься, Бора. Мы, слуги Митры, куда счастливее всех прочих…
Жрец принялся читать странные, непривычные для слуха иноземные стихи. В конце четвертого стиха он закашлялся и, прикусив губу, надолго замолчал. Затем он начал читать и пятый стих, но закончить чтение ему так и не было суждено…
Бора стоял на коленях над его телом, когда вдруг ему на плечо легла рука Кемаля.
— Идем, Бора. Не стоит зря дразнить демонов.
— Я не могу оставить им его тело!
— Разве я сказал, что мы оставим его здесь?
Бора увидел, как воины, стоявшие рядом с ним, снимают с себя плащи. Кемаль хотел было последовать их примеру, но тут мальчик остановил его.
— Достаточно будет и двух плащей. Теперь скажи мне: тот конь, ржание которого мы недавно слышали, уж не Бураном ли зовется?
— Ты прав, Бора, это и есть Буран. Я собственноручно отпустил его, когда мы уходили из деревни, вот он и пошел вместе с нами.
Во всей деревне не было жеребца лучше этого. Бора поднялся на ноги.
— Слушай, Кемаль, кто-то из нас должен отправиться на Заставу Земана. Может быту ты это и сделаешь?
— Как скажешь. Только вначале коня надо напоить.
— Митра… — начал было Бора, но тут же осекся. Этой ночью поминать имя Митры, не сумевшего защитить верного своего слугу, как-то не хотелось тем более ему не хотелось клясться этим именем.
Конан выглянул из-за гостиничной трубы. Люди, обступившие гостиницу, держали в руках факелы, освещавшие своим пламенем всю округу. Свет их казался киммерийцу излишне ярким, — если уж он так ясно видит своих противников, то и они в любую минуту могут заметить его, пусть он и вымазал свое лицо сажей.
Толпа горожан стояла на месте; люди Ахмая пока тоже не предпринимали каких-то решительных действий. К действиям этим их следовало подтолкнуть.
Конан переполз на дальний конец крыши и прокричал:
— Все в порядке! К конюшне они подойти и не посмеют! Можно считать, что дело сделано!
Конан улыбнулся, услышав недоуменные крики в рядах воинов Ахмая:
— Кто это кричал? Сержанты, проверьте своих людей!
Перекличка тут же началась. Конан помедлил несколько мгновений и голосом старого служаки прокричал:
— Ха! У меня двух молотов недостает!
Почти сразу же вслед за этим он закричал голосом капитана:
— Эти скоты горожане увели наших ребят с собой! Мечи к бою! Именем владыки Ахмая, мы им сейчас зададим перцу!
Недоумение в рядах воинов Ахмая с каждой минутой становилось все сильнее. Конан переполз на другую сторону крыши и тонким голоском проблеял:
— Эти мерзавцы хотят отбить своих колдунов! Мы ни за что не допустим этого!
Киммериец выдернул одну из черепиц и швырнул ее в ряды конников Ахмая, стоявших по другую сторону площади. В следующее мгновенье один из всадников с криком вывалился из седла и рухнул наземь.
— Соблюдайте спокойствие! — заорал капитан. — Мы — ваши друзья. Мы хотим только одного…
Было уже слишком поздно. Горожане стали осыпать людей Ахмая градом камней. Всадники пришпорили своих жеребцов и направили их на беснующуюся толпу. Толпа, в свою очередь, загудела и ответила новым залпом каменьев. Самые отчаянные головы стали тыкать своими факелами в конские морды, отчего жеребцы принялись носиться по площадь, сбрасывая своих седоков, круша на своем пути все и вся.
Конан довольно усмехнулся и, уже не таясь скомандовал:
— Открывай ворота!
В тот же миг ворота конюшни со скрипом отворились, и из них вышли его друзья, которых вела за собою Раина.
Илльяна шла последней. Она сделала несколько шагов — и вдруг замерла, глядя прямо перед собой. Конан посмотрел в ту же сторону и увидел, что улочка, до последнего времени казавшаяся пустынной, на деле полна народу. Он чертыхнулся и, не задумываясь, прыгнул на крышу сарая, а оттуда — на ворох сена у стены стойла. Жеребец, тихо заржав, подошел к нему, и в следующий миг Конан уже сидел в седле. Он вонзил каблуки в бока животного, и жеребец понес его прямо на толпу поджидавших простолюдинов. Горожане страсть как не любили колдунов, однако собственная жизнь была им дороже всего на свете, — едва огромный жеребец с восседающим на нем чернолицым гигантом приблизился к ним, они в ужасе бросились врассыпную. Этот маневр позволил киммерийцу отвлечь внимание горожан на себя; спутники его тем временем скрылись в темном проулке и поспешно покинули городские пределы.
Конан решил немного покружить по улицам, чтобы дать своим спутникам возможность уйти подальше. Совершив сей почетный круг, он выехал из города и, остановив своего жеребца, стал поджидать преследующих его воинов. После того как его меч сокрушил трех вражеских скакунов и одного всаднике, преследователи почли за лучшее отступить.
Отъехав немного в сторону, Конан спешился, чтобы дать жеребцу возможность отдохнуть и напиться воды. Сосчитав свои стрелы, киммериец отстегнул от пояса флягу с вином и, опорожнив единым глотком, отшвырнул ее в сторону. Пора было отправляться в путь.
Эремиус поднял свой посох. Серебряный набалдашник его был покрыт множественными царапинами, однако на магические свойства посоха изъяны подобного рода не влияли и посему беспокоиться магу было особенно не о чем, тем более что в другой руке он держал светящийся изумрудным светом Камень Курага. Уже светало, и потому свет Камня казался не таким ярким, как прежде.
Вспомнив о событиях прошедшей ночи, Эремиус поежился. Неужели Илльяна действительно пыталась уничтожить его Сокровище? Больше всего в этом его поражало то обстоятельство, что при этом волшебница была готова пожертвовать и своим Камнем, наделявшим ее чудовищной силой и властью над людьми. Разве можно так относиться к дарам Силы?
Эремиус попытался отвлечься от этих неприятных мыслей. В конце концов, ничего страшного не произошло: он не только сохранил свой Камень, но и захватил деревню Горячий Ключ, пусть многим из ее жителей и удалось ускользнуть. В том, что ему удастся нагнать беглецов, Эремиус ничуть не сомневался.
Эремиус поднес Камень к набалдашнику посоха. Последний засветился вдруг нестерпимо ярким пламенем; которое собралось в шар и, отделившись от посоха, стремительно взмыло ввысь, заливая изумрудным сиянием подернутые утренней дымкой горы.
— Да здравствует наш Великий Мастер! — слились в здравице голоса людей и рев Трансформ. Вершина горы дрогнула и раскололась на тысячи и тысячи каменьев, сошедших лавиной в соседнее ущелье.
ВОТ И ПРИШЕЛ КОНЕЦ ЖИЛИЩУ ЭТОГО ТРЕКЛЯТОГО ЖРЕЦА!
Если Иврам жив и поныне, то он, Эремиус, позаботится о том, чтобы смерть его была такою же страшной и мучительной, как и смерть Илльяны. Не меньшим мукам следовало подвергнуть и того мальчишку, который помогал жрецу посыпать людей этим мерзостным порошком!
Если ему удастся настигнуть этих смутьянов, он не отдаст их Трансформам, но займется ими сам — Трансформы получат их попозже, когда жизнь уже покинет тела пленников. Он криво усмехнулся. Знали бы они, что он с ними сделает…
Камень и посох встретились вновь. В темное небо взмыло сразу три изумрудных шара, остановившихся высоко над деревней. Эремиус резко опустил посох вниз, и три изумрудные звезды камнем упали наземь.
Над деревней поднялся бурый дым — это горели камни.
Мариам подняла глаза от лица Иврама и посмотреть на восток.
— Мальчишка! — сказала она вдруг.
— Что? — еле слышно пробормотал потрясенный Бора.
— Я говорю о повелителе демонов. Он — капризный мальчишка. Если ему что-то не нравится, он ломает свои игрушки.
— Что-то я тебя не совсем понимаю, — пробурчал Бора. — О каких это игрушках ты говоришь? Уж не о нас ли?
Мальчика покачивало от усталости. И тут он почувствовал, как на плечи его легли нежные и в то же самое время сильные руки, что заставили его присесть на камень.
— Посиди немного со мной, Бора. Считай, что я пригласила тебя в гости.
Мальчик услышал звон металла и бульканье наливаемой в чашу жидкости. Прямо перед его лицом возник кубок, доверху наполненный терпким вином. От его пряного запаха у мальчика закружилась голова.
— Это всего-навсего поссет. Пей, не бойся.
— Мне нельзя спать. Люди, которые…
— Ты должен поспать. Ты нужен людям сильным и собранным, верно?
Мариам поднесла кубок к губам мальчика и силой заставила его сделать первый глоток.
Сон сморил Бору прежде, чем он смог опорожнить хотя бы половину кубка.
Конан прибыл в назначенное место уже на заре. Раина все еще спала, Десса и Масуф лениво переругивались, Илльяна же, судя по всему, так и прождала его всю ночь, не смыкая глаз.
Она полностью восстановила силы и даже чудесным образом помолодела разом лет на десять. Легкой, словно у танцовщицы, походкой она направилась навстречу ему. От улыбки ее веяло добротой и сердечностью.
— Славно ты вчера потрудился! — сказала она. — На такое и волшебники вряд ли отважились бы!
Конан не смог сдержать улыбки.
— Спасибо тебе, Илльяна. Но не будем об этом… Лучше скажи мне, что тебе удалось разузнать о нашем приятеле Эремиусе?
— Что я тебе скажу? Он, так же как и я, во всем — или почти во всем зависит от Камня Курага. Само по себе это уже неплохо. Прошлой ночью что-то угрожало его Камню, — это что-то со мной никак не связано.
— Если мы сможем уничтожить Камень, принадлежащий Эремиусу, мы тем самым выполним данное нам поручение, не так ли?
— Ну что ты! Так мы можем поступить только в самом крайнем случае! Камни Курага, или, иначе, Сокровище Курага, — одна из самых таинственных вещей этого мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21