– Неужели? – удивилась я.
Я стояла и, держась за ограду крыши, смотрела вниз. Я так сильно удивилась, что небо и земля закружились передо мной.
– Ты посоветовала мне это сделать, и я поняла, что это самое правильное.
Суи улыбалась. В полумраке виднелись ее белые шорты. И белые зубы.
– Лучше было бы передать при встрече.
– Нет, мне неловко, – она засмущалась. – Кажется, я пьяна.
Она легла ничком и некоторое время сгребала в кучку отколовшиеся куски бетона. Потом закрыла глаза, и мне стало не по себе. Я подошла ближе и увидела, что она спит.
– Вставай! – я потрясла ее, и Суи, собрав все силы, поднялась.
– Я видела во сне могилу, – сказала она, потирая глаза. – Как плохо, что под нами никого нет.
– Только одна большая могила, – сказала я. – Пойдем отсюда.
Суи кивнула. Мы спустились на улицу, которая по-прежнему кишела людьми, и отправились искать выпивку.
Когда я вспоминаю теперь эту ночь, я понимаю, что она не причинила мне вреда и окутала меня, словно сон младенца.

*

Как-то днем, в конце августа, мы с Саги возвращались домой из кино. Решили выпить по чашке чая и разойтись по домам.
Мы проходили мимо вокзала, который, несмотря на многолюдность, почему-то казался тихим, мимо фонтана всех цветов радуги. Сквозь струи танцующей воды я увидела вдруг лицо Суи.
Суи создает вокруг себя атмосферу, которую узнаешь даже в толпе. Она шагает легкой походкой, словно летит.
Я окликнула ее:
– Суи!
Саги рядом со мной остолбенела. «А-а», – отозвалась Суи и, заметив Саги, смущенно улыбнулась. Потом подошла.
– Давно не виделись. Спасибо за копию, – сказала Саги так, будто недавно с ней встречалась. И вдруг Суи обняла Саги. Сильно обхватила руками, сказала: «И правда давно», и на глазах ее выступили слезы. «Суи счастлива ее видеть», – подумала я.
– Отстань! – улыбнулась Саги. Ее улыбка была настолько сердечной, что производила впечатление неискренней.
Когда Суи отпустила Саги, ее лицо стало обыкновенным:
– Ты выросла!
– Отохико я вижу постоянно, а о тебе остались только детские воспоминания. Так рада тебя видеть, что сама удивляюсь.
Мы стояли втроем. Площадь, по которой медленно ехали машины, автобусы на автобусной остановке. Как много сложных вещей заполняли собой этот обычный ясный день. Проходящие мимо люди задевали нас, их голоса перебивали наш разговор. Странное чувство! Почему Суи заплакала? Что будет с ними, если они помирятся? Хотя я познакомилась с ними совсем недавно, у меня возникло впечатление, будто бы я наблюдаю за обеими с самого детства. Иногда приходится пройти долгий путь, чтобы отыскать свою семью.
– Теперь ты гораздо больше похожа на отца, чем в детстве, – сказала Суи. Саги смутилась.
– А чем?
– Глаза. Нос. Точно такие, как у него.
– Мама тоже так говорила.
– Вы очень похожи друг на друга! – сказала я. – Сразу видно, что родные сестры, а не двоюродные.
– Правда? – Суи долго и пристально всматривалась в лицо Саги, словно дыру сверлила. На мгновение на ее лице появилась печальная улыбка. Я уже видела такую улыбку и помню то болезненное ощущение, которое она у меня вызвала.
Эту улыбку тут же сменила обычная.
– Особенно нос, – сказала Суи и указательным пальцем притиснула нос Саги.
Мы расстались.
– Раньше мы никогда так не встречались, – удивленно сказала Саги.
– Бог, видно, решил, что сейчас можно это позволить.
– Почему только сейчас? Я ведь не изменилась.
– Ну и что?
– Это – жизнь брата, – сказала Саги. – Я переживаю из-за нее. Она такая несчастная, и я всякий раз, когда ее вижу, как будто слегка о чем-то сожалею.
И добавила:
– Она уходит, словно исчезает. Не знаю, увижу ли я ее когда-нибудь снова.
Я обернулась. Фигура в желтой рубашке уже почти затерялась в толпе.
Как удаляющийся воздушный шар. Мы проводили ее взглядом.

*

Мне трудно выразить словами то, что произошло потом. Быть может, спустя годы Отохико напишет об этом гораздо лучше меня.
Я не сумею внятно рассказать об этом лете. Я помню только жаркие солнечные лучи и сильное чувство, что меня нет… Я отсутствовала. Какую роль я играла? Иногда мне кажется, что я превратилась в это лето. В роли лета у меня было важное преимущество: я могла видеть эту женщину. Видеть Суи.
Я стала частью атмосферы, которая окружала ее, и впитала в себя ее непонятную печаль. Она до сих пор хранится в моей груди. Плохая судьба, душа, навлекающая на себя неудачу. Я видела, как Суи применяет всю свою изобретательность, чтобы отстоять любовь.
Что особенного нашла она в отце и Отохико?
Вокруг миллионы мужчин, почему она выбрала своих родственников?
Нет совершенной любви – если бы ты и Отохико расстались, он вздохнул бы с облегчением.
Ты счастлива своей жизнью? Ведь ты сама виновата в том, что ничего хорошего с тобой не происходит.
Суи верила в затрудненное дыхание своей причудливой души, в сверкание своей интуиции.
Она обладала невероятной волей к жизни и напоминала котенка, который жалобно мяукает в грязной луже, но остается в живых. Сёдзи этого не хватало, а я и Отохико не в состоянии были поверить в это полностью и колебались.
Суи использовала свою волю до конца. Тем летом я была рядом и видела ее.
Я видела Суи.

*

– Ты можешь прийти ко мне? Мне очень одиноко, – сказала Суи плачущим голосом. «Опять?» – подумала я.
– Что случилось? Где Отохико? Его нет?
– Это – большой ребенок, – несмотря на слезы, она прыснула. – Смешно говорить, но он ушел в поход.
– В поход? – я невольно рассмеялась. – В поход с костром?
– Приехал его американский друг и предложил попутешествовать. Три дня назад они уехали.
– Ведет себя как мальчишка.
– Именно. Мне надо выговориться… придешь?
– Хорошо!
После нашей встречи с Саги мы не созванивались и не встречались. Я купила цветы и пирожные и отправилась к Суи.
Смеркалось. Сумерки входили в каждый дом, и люди зажигали электричество. В последнее время мое сознание, совсем как у алкоголика, прояснялось только с наступлением вечера. Уличное освещение, выныривающее из темноты, жилые дома на склоне. «Уже вечер!» – думаю я и просыпаюсь.
Кажется, я всегда чем-то одержима. Я постоянно ловила себя на мысли – бываю ли я когда-нибудь не одержима?
Я позвонила в дверь. Ответа не было, я повернула ручку, и дверь легко открылась. В квартире ярко горел свет, но Суи не было видно. Стеклянная дверь на веранду в раме из алюминия была приоткрыта. В ней виднелось легкое вечернее небо.
Я вошла в комнату и увидела стоящую на веранде Суи. Она курила, что с ней редко бывало. Ее волосы, совсем как в стоп-кадре, вздымал ветер.
– Привет, – сказала я.
– Заходи, – Суи обернулась. Словно светлое облачко на фоне разноцветного вечернего неба. Бледные губы, покрасневшие глаза. – Занималась стиркой, устала, – сказала Суи.
– Пожалуйста, не беспокойся.
Не успела я опуститься на пол, как Суи вскрикнула:
– Ой!
– Что? – усевшись, спросила я.
– Ты, как нарочно, сюда села! Я пролила кофе…
На моих белоснежных брюках виднелось коричневое кофейное пятно. Я пришла в отчаяние.
– Я уронила кофейник и забыла вытереть, – Суи громко рассмеялась. – Какое дурацкое совпадение. Снимай, надо сразу постирать.
– Дашь мне что-нибудь?
– Держи.
Суи достала из корзины с только что выстиранным бельем черную трикотажную юбку. Я переоделась в ванной. Суи сунула мои брюки в стиральную машину и нажала кнопку.
– Извини, – сказала Суи и бросила туда, где был пролит кофе, какую-то тряпку. – Это знак, что сюда нельзя садиться.
– Понятно, – сказала я. В комнату доносился слабый шум стиральной машины.
– Тебе нравится стирать? – спросила я.
– Нравится этот звук, – ответила она.
– Вот цветы и пирожные.
– Лилии! Мои любимые цветы. Похожи на меня? – взяв лилии в руки, спросила Суи.
– Когда говоришь, не похожи.
– Вот как.
Немного похожи, подумала я. Сильным запахом и тем, что, когда цветочная пыльца попадет на одежду, ее ничем не вывести.
Суи улыбнулась, а я, смутившись, как школьница, не стала этого говорить.
Стеклянные глаза. Зрачки с холодным отблеском. Суи в тот день была очень добра, раскрывала свою добрую половину, незаметно распространяла ее, согревала атмосферу.
Конечно как лилия.
Запах сладкого сиропа, в который превратилось отчаяние.
– Знаешь, я уже жалею о том, что ее отдала, – поставив лилии в вазу, сказала Суи.
– Копию рассказа?
– Да. Удивительное дело, правда? Последний оплот моего детства. Когда о рукописи никто не знал, я пьянела от сознания, что скрываю ее. Гордилась тем, что о ней знаю только я. Придумывала, куда бы получше спрятать свое сокровище. Благодаря этой рукописи я росла в своих собственных глазах.
– Странно! – сказала я. – Пока она принадлежала тебе одной, она была не больше чем амулет! Куда бы ты ни поехала, ты и без нее сможешь жить! И здесь, и в Африке, и в Индии…
– Неужели? – удивилась Суи. – Кажется, уверенность возвращается ко мне.
Она явно хотела успокоить меня, и мне стало досадно. Нужно было что-то ей сказать:
– Ты любишь жаловаться, но у тебя есть сила. Ты не сходишь с ума и не делаешь глупостей. Я убеждена, что рано или поздно ты добьешься своего счастья. У тебя есть талант, есть жажда жизни. Я уже месяц рядом с тобой и просто убеждена в этом. У тебя есть свои проблемы, но ты движешься в правильном направлении.
– Спасибо, – Суи улыбнулась уголками рта.
Наконец-то я вспомнила. Точно так же улыбался Сёдзи. С безнадежной любовью. С непоколебимой твердостью.
– Талант… он только пожирает человека! Я затеряюсь в толпе, я стану ничтожеством! – воскликнула Суи.
– Все еще изменится. Ты просто устала!
– Я перестала видеть мир с высоты птичьего полета. Но когда это случилось? Когда я встретилась с Отохико? Когда испортились мои отношения с мамой? Когда я начала спать с отцом? Когда рассталась с Сёдзи? Когда приехала в Японию? Ничего не понимаю.
– Ты устала и плохо выглядишь.
– Потому что я беременна. Я была потрясена.
– Не может быть!
– Вчера ходила к врачу.
– От Отохико?
– Не знаю, скорее всего от него.
– Это… тебя не смущает? – Я не могла сказать прямо.
– Придется делать аборт, – сказала Суи с гримасой.
– А что остается?
– Не знаю… – Суи склонила голову набок и погрузилась в молчание. Я тоже молчала. Потом, собравшись что-то сказать, увидела, что глаза Суи закрыты.
Казалось, она прислушивается к шелесту ветра из иного мира.
«Из какого?» – подумала я, и меня охватила печаль.
Живой цвет рассыпанных, будто оставшихся от маленькой девочки, веснушек и нежно-розовый цвет закрытых век. Словно передо мной картина, а не живой человек. Я впервые так внимательно разглядывала лицо Суи. Ее открытые глаза производили слишком сильное впечатление, и смотреть ей прямо в лицо было невозможно. Пожалуй, вся она именно в цвете и свете своих глаз.
Но сейчас от ее лица исходит цвет поражения. Краски смирения раздавленного и уставшего человека.
Внезапно открыв глаза, Суи чуть шевельнула губами и заговорила. На ее лице было довольное выражение.
– Мне стыдно признаться, но я снова хочу видеть «папу»!
– Папу?
– Да, чтобы он крепко держал ребенка на руках, играл с ним, вечером поскорее возвращался домой, снимал его на видео, переживал, если у него поднимется температура или он плачет по ночам… Я не уверена, что из меня получится хорошая мама.
– А Отохико способен на это?
– Кажется, нет. «Папа» – это самый обычный отец, мужчина, который будет наблюдать за тем, как ребенок растет. Не знаю, справится ли с этим Отохико. Я очень на это надеюсь, но делаю вид, будто бы не надеюсь.
Я заплакала.
Слез в глазах не было, но что-то на меня нахлынуло, что-то разрывало мне грудь. Нельзя плакать, подумала я.
– Послушай, – сказала Суи, – если он велит сделать аборт, отведешь меня в больницу?
– Конечно, – сказала я. – Наверное, лучше сделать. Поговори с Отохико, когда он вернется… – Я не удержалась и прыснула. – … из похода.
– Когда он вернется из похода, – Суи тоже засмеялась.
Самое неподходящее к его возрасту, ситуации и теме нашего разговора слово. Теперь всякий раз, услышав слово «поход», я буду вспоминать этот день и смеяться.
– Послушай, не поесть ли нам чего-нибудь? – спросила Суи.
– Хорошо бы! Пойдем, – сказала я. – А тебе плохо не станет? Может, что-нибудь приготовить дома?
– Есть только хлеб и суп, попробуешь? – сказала Суи с такими добрыми, добрее не бывает, глазами. Она смотрела на меня глазами, полными любви.
– Ты сама приготовила? – спросила я.
– И яд туда положила, – Суи улыбнулась.
– Я не против.
Немного спустя Суи принесла густую тушеную говядину с овощами, твердый ржаной хлеб и салат из огурцов.
– Вид аппетитный! – сказала я.
– Надеюсь, тебе понравится, – сказала Суи.
– А ты, Суи, не будешь? Она улыбнулась:
– Никакого аппетита. Ты назвала меня по имени?
– Что?
– Ты сказала – Суи?
– Да, – ответила я.
– Из твоих уст оно прозвучало как имя какой-то милой девушки, – сказала Суи.
Было вкусно. Я густо намазала хлеб маслом и съела все подчистую. Суи, потягивая пиво, смотрела телевизор. Потом у меня возникло какое-то неприятное чувство. В комнате было слишком тихо. Вечер слишком затянулся. Звук телевизора звучал слишком ясно и холодно. Мое психологическое состояние, ощущение времени и пространства разошлись в разные стороны. Суи казалась какой-то маленькой.
Что, если она и впрямь положила в еду яд?
Следующее, что я с трудом осознала: «Меня куда-то тащат». Меня волокли по полу. Мое тело не подчинялось мне, даже губы не двигались. Я хотела смотреть, но мои веки слипались, как будто их закрывали насильно. Я отчаянно хотела видеть, что со мной происходит.
– Прости меня, – со смехом проговорила Суи.
Ее слова донеслись откуда-то издалека. Я ощущала ее руки – они словно вгрызались в мои щиколотки. Эти руки говорили мне вовсе не то, в чем хотел убедить смех. Как в детстве, безмолвный лиловый поток, извиваясь, потек по моим ногам. Суи по-прежнему с силой сжимала мои щиколотки и как будто просила о помощи.
Я почувствовала, что она хочет умереть. Она устала гораздо сильнее, чем я думала. То же самое было с Сёдзи. Я хотела сказать ей:
– Умирать нельзя.
Однако, как тогда в детстве, у меня исчез голос. Я сумела сказать только одно слово:
– Умирать…
– Ты думаешь, я хочу смерти? Почему? – спросила Суи и отпустила мои ноги. Она уже не касалась меня, но ее мысли все равно мне передавались.
Для чего я родилась?
Для того, чтобы оказаться здесь с ней?
С Отохико все кончено.
Я потратила слишком много времени.
Ее душа, беспорядочная и запутанная, напоминала мозаику, но сейчас все миллионы ее кусочков сводились к одному слову – смерть.
– Нельзя, с этим не шутят. Какое хорошее лето! Мы смеялись, плакали и все позабыли. Если ты умрешь, я все забуду! Ты ведь этого не хочешь?
Я выдавила из себя эти слова, душа хотела передать их Суи, но тело не справлялось, я с трудом выговорила: «Не… ле… мы… ты…»
Суи неожиданно поднялась, мельком взглянула на меня и направилась к двери. Я поняла зачем. Убежденность пронзила мою грудь кристаллической прозрачностью, световым излучением, похожим на молнию. Я поняла, что никогда больше ее не увижу.
Она словно лилия. Жаль, что я не сказала ей этого.
Суи вдруг обернулась.
– Что? Лилия? Ты сказала «лилия»?
Не знаю, как мне удалось сесть. Мое тело было словно приклеено к полу, и я с великим трудом его отодрала.
Я была почти без сознания. Душа оторвалась от тела и взмыла куда-то вверх.
Мои глаза были закрыты, но я почувствовала, что Суи стоит и смотрит на меня.
– Ого, как в «Роковом влечении», – сказала Суи. – Как тебе удалось встать?
Наверное, яд так до конца и не подействовал. Мой организм оказался сильнее. Меня наполняло совсем другое: отчаяние; вопросы, которые не покидают меня с детства; мысли и чувства, которые возникли у меня после смерти Сёдзи; облик Суи, который не покидал меня после того, как я с ней встретилась; мои чувства к Суи; улыбающиеся лица Саги и Отохико; сожаление о том, что лето кончается. Печаль из-за того, что приходится жить, не оставлявшая Суи. Ослепительные солнечные лучи, когда мы впервые встретились; сверкающая поверхность пруда. Ее руки, прикосновение рук. Легкий шелест волос на ветру. Лето; дрожащий разноцветный воздух, окружавший Суи; направление, в котором движется ее жизнь. Чувство скорби.
– Напрасно, – кажется, я произнесла это слово отчетливо, хотя рта не открывала, и попала в самое сердце Суи. По ее изумленным глазам было видно, что она поняла мою мысль.
– Ты так думаешь? – сказала она. Потом подошла ко мне и поцеловала.
Короткий, но крепкий поцелуй.
В моем тающем сознании пронеслось: «Мне не приходилось так целоваться с женщиной». Суи, будто услышав, засмеялась:
– Мне тоже.
Я уснула.

*

Кто-то сильно меня тряс, я открыла глаза. Ужасно болела голова. Так сильно, что я всерьез подумала, что ее чем-то били. Острая боль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10