– переспросила я.
– Кэндама. Сейчас смешно сказать, а тогда все было очень серьезно. Я часто играла.
«Вот оно что», – вспомнила я. Когда я вставала среди ночи в туалет, из-за запертой двери маминой комнаты нередко доносился неприятный стук.
– А я думала, ты забиваешь гвозди в куклу вуду – засмеялась я.
– Я была чемпионом школы по кэндама. Сейчас тоже иногда играю, но тогда я безумно им увлеклась. Странно, что именно им. Компьютерные игры мне не подходят. Телевизор, чтение, спиртное тоже не годятся.
– Какая разница? Главное чем-то увлечься.
– Не уверена, если это стойка на руках, кусачки для ногтей, сауна, обливание водой… Наверное, необходимо было задействовать тело. Возможно, это касалось только меня. Сейчас мне тоже иногда хочется бежать туда, где нет переводов, книг, истории…
История… недавно я слышала это слово. От Суи.
– Необходимо полностью погрузиться в то, что ты делаешь, будь это чтение сутр или медитация, – сказала я.
– Именно так.
– И я, и Сёдзи слишком любим истории, наверное, поэтому мы и увлеклись переводом, – сказала я. Вряд ли кэндама или кусачки для ногтей смогут полностью меня вовлечь.
– Потому что ты впитываешь все что угодно, вплоть до последнего дыхания. Помнишь, как ты потеряла голос? Ты очень чувствуешь окружающих тебя людей и однако же не желаешь участвовать в их мелодрамах. Возможно, это и делает тебя сильной. Но я не хочу, чтобы ты еще раз плакала так, как плакала, когда умер Сёдзи. Ты – странная девушка, Кадзами! Немного похожа на своего отца.
– Он звонил.
– Как он?
– Ничего хорошего.
– Вот как.
– Совсем не меняется. Ты, мама, тоже, такая же молодая.
– Ты так думаешь? – она улыбнулась.
Физически она стареет, это заметно, но, когда с ней разговариваешь, в ее лице проглядывает сущность ее характера. Эта сущность сопротивляется времени, и иногда мне кажется, что я разговариваю с молодой женщиной внутри нее.
– Ты весело живешь, Кадзами?
– Очень.
Это было правдой. И потому сожаление о том, что это время скоро уйдет в прошлое, становится еще сильнее.
«Кажется, я понимаю маму и те чувства, которые она испытывала в разное время. Я ведь уже не ребенок и именно поэтому чувствую себя невероятно одинокой».
*
Суи мне нравилась, но сама я на встречи не напрашивалась и даже ей не звонила. Мне казалось, что, если не ограничить ее присутствие, она от меня не отлипнет, и я буду настолько от нее зависеть, что жизнь без нее покажется мне невыносимой. Такой уж она человек.
Две недели в середине лета были невероятными. Солнце сверкает и словно бы никогда не закатится, и под этим вечным солнцем меняются люди и происходят события… А осень тем временем уже точит зубы. И однажды утром понимаешь вдруг по прохладному ветру и высокому небу, что неподвижность лета была иллюзией.
Где-то, в невидимом глазу месте что-то изменялось. Суи то и дело звонила мне по телефону. В жаркие дни я слушала ее голос и чувствовала, как через ухо загнивает моя душа. Что-то явно подходило к концу.
Потом передо мной появлялось лицо Отохико, освещенное луной той ночью, когда мы сидели на краю дороги.
Поздно вечером раздался звонок Суи. По ее голосу я догадалась, что она пьяна.
– Отохико заснул раньше меня! Это ужасно.
Я догадалась, что сейчас последуют любовные излияния, и оборвала ее:
– Наверное, просто захотел спать!
– С детства меня окружали люди, которые норовили как можно быстрее заснуть. Я часто видела, как засыпает моя пьяная мать. Теперь мне трудно представить мамино лицо с открытыми глазами. Отец? Такасэ? Тоже. В темноте он любил поговорить – жалобы, сожаления, честолюбивые замыслы, но засыпал задолго до завершения своего монолога. А я все лежу, глаз не могу сомкнуть и думаю об искусстве, о свободной жизни, о вызове обществу. Очень много об этом думала. Бессонница тоже плодотворна! У людей, которые быстро засыпают, ночь проносится мгновенно, зато у тех, кто страдает бессонницей, она превращается в часть их жизни, ничуть не уступающую дневной.
– Может быть, выпить и лечь в постель? – подсказала я, понимая, что Суи сейчас очень тяжело.
– Я уже выпила.
В ее голосе не чувствовалось ни слез, ни гнева. Вместе с бессмысленной улыбкой на лице такое бывает у женщин, чья любовь зашла в тупик. У меня самой такое было. Мужчины обычно не обращают на эти нюансы внимания, а если замечают, то бегут от женщины (как Отохико от Суи) в сон.
– Отохико у тебя? Ты так громко говоришь, – спросила я.
– Я звоню не из дома, – сказала она.
– Ты на улице?
– В телефонной будке рядом с тобой.
Меня это ничуть не удивило. Я была свободна и решила пойти ее встретить, но сначала сказала:
– Ты, кажется, считаешь, что у меня нет своих дел?
Суи засмеялась:
– Когда-то человеческие отношения были совсем другими! Люди были свободными и дружелюбными.
– Ты на углу? Подожди меня.
Я взяла кошелек и вышла из дома.
Пока я шла по ночной дороге, мне пришла в голову мысль, что, возможно, у Суи нет никаких странностей, что она самый обычный человек. Если вдуматься, ее психика вполне здоровая, а слова и поступки логичны.
«Что же привлекает меня в ней?» – подумала я. Самодостаточность и независимость, способность быть не такой, как все? Особый характер ее страдания, совсем не такой, как обычная человеческая боль?
Суи стояла, прислонившись к телефонной будке. В солнечных очках глубокой ночью она напоминала раскачивающуюся на ветру ветку ивы.
– Почему ты в солнечных очках? – спросила я.
– Глаза распухли от слез, стыдно, – проговорила она.
– Если ты опять бросишь ее в меня, я точно умру. – Из висевшего в руке Суи бумажного пакета выглядывала бутылка вина.
– Да нет же, нет, – сказала она и горько засмеялась.
Я почувствовала облегчение, когда увидела ее улыбку. Терпеть не могу, когда люди плачут.
– Я пила по дороге сюда!
– Прямо из бутылки? Наверное, представляла себя знаменитой актрисой, – я похлопала ее по плечу:
– Не угадала, я пила из бумажного стаканчика, – снова засмеялась она.
Мне стало весело.
– Фи! Никакого удовольствия.
– Вполне нормально. Я пила в потрясающем месте, пойдем туда. Или лучше в бар?
– Нет, лучше туда! Где это?
– Тебе там понравится! Там совершенно никого нет, – сказала Суи. – Да ты там была, и не один раз.
«Где это?» – подумала я.
– Пойдем!
Был конец недели, на улицах довольно многолюдно. Из-за ночной прохлады царило праздничное оживление. Я люблю летнюю ночь. Мы праздно двигались в своей легкой одежде, какие-то парни окликнули нас, но мы все шли и шли.
– Отохико – просто дурак, что спит в такое время! – сказала Суи. На ней была красная рубашка. Она хорошо смотрелась в темноте.
– Не будь у него таких крепких нервов, он не смог бы с тобой общаться!
– Ты права, но нельзя думать только о себе! – сказала Суи.
Если говоришь о них как об обычной паре, во рту остается горький, тяжелый привкус.
– Где это место?
– Недалеко от супермаркета!
– Бог мой! – удивилась я. – Рядом с домом Сёдзи.
– Не хочешь туда идти? – спросила Суи.
– Почему же, я давно там не была, – ответила я.
Мы свернули с проспекта, и темная до головокружения ночь сразу же поглотила нас.
– Здесь!
Возвышающийся во мраке знакомый дом обтянут белым строительным полотном, все окна темные. «Ремонтируют или надстраивают?» – подумала я.
– Я несколько раз заходила к нему в гости, но ни разу не оставалась на ночь, потому что это было бы нехорошо по отношению к тебе, – сказала Суи.
Я посмотрела на темное здание. На первом этаже химчистка, сбоку от нее – вход. Лифта нет, пепельного цвета шероховатый трехэтажный дом. Квартира Сёдзи на третьем этаже, улица, на которую выходят окна, узкая и мирная – и ночью, и на рассвете, и в полдень. Мне было так хорошо там спать. Невыносимо хорошо – так, наверное, уже не придется.
– Я выяснила, что здесь можно выбраться на крышу, – сказала Суи.
– Здорово, – сказала я. – Как в детективе.
– Проверка мужества. Одной страшновато, – сказала Суи.
Мы молча направились к входу. Высоко в кромешной темноте эхом отзывались наши шаги. Я узнала пятно на лестничной площадке, когда увидела его в лунном свете. Как в памяти ребенка – одно только пятно.
Когда я была подростком, то мечтала здесь поселиться. Нет, не выходить замуж, даже не переезжать сюда, а просто все время быть здесь и не уходить домой. Я поднималась по лестнице, и мои мысли уносились к темным дверям. Я видела квартиру Сёдзи, словно глазами птицы, неловко пролетающей над землей.
Слева посудный шкаф.
Зеленый холодильник.
Стена, обклеенная материалами для работы.
Кровать у окна.
Бутылка с монетами.
Большой попугай.
Я была уверена, что за дверью все оставалось таким же, каким было раньше. Как дух предка, который, возвратившись на праздник О-Бон День поминовения умерших
, разглядывает свой дом. Как сад у бабушки и дедушки, к которым я приезжала на летние каникулы (я хорошо помнила деревья и цветы в саду, но никогда не видела людей).
– Не пила, а как пьяная. У меня странный голос?
Мой голос дрожал в темноте.
– Ты пьяна воспоминаниями! – как ни в чем не бывало ответила Суи.
Мы поднялись по лестнице и вышли на крышу. Однажды я поднималась сюда запустить воздушного змея. На двери, выходящей на крышу, висел замок, и Сёдзи принес самодельную отмычку.
– У тебя есть ключ?
Суи схватила заржавевший дверной замок и, как горилла в клетке, с грохотом принялась его дергать.
– Слишком громко! – сказала я.
– Нормально! – сказала Суи, В темноте было непонятно, какое у нее лицо. Ее отчаяние меня пугало.
– Вот так, – наконец проговорила она и со скрипом распахнула дверь. Мы выбрались из запаха краски и затхлой атмосферы на свежий ночной воздух.
– Будто давно на улицу не выходила, – сказала Суи и поднялась на крышу, посреди которой стоял сломанный бак для воды. Вокруг тихий и ясный ночной пейзаж, застывший, как отраженный в озере свет.
Мы сели, Суи достала бутылку.
– Теплое, – сказала Суи и налила мне в стаканчик. – И стаканчики бумажные.
– Ничего, но они быстро размокнут, противно будет, – сказала я. Вино было красное и довольно приятное на вкус.
– Сыр будешь?
Суи достала из пакета сыр. Я взяла один кусок.
– Настоящий пир.
– Мне нравится. Летом только и попьешь на улице, да еще во время ханами Любование цветами, во время цветения сакуры японцы часто устраивают пикники
, – сказала она те же слова, что и Отохико.
– Недавно я пила с Отохико чай на улице. Вы любите открытое пространство.
– Когда мы ссоримся дома, там нечем становится дышать, и мы тут же выходим на улицу. Поэтому и миримся.
– Здравый смысл, – сказала я. Шум автомобилей был едва слышен, ветер посвежел. Юбка развевалась.
– После такого места интересно еще в баре выпить, необычное ощущение!
– Да-да, голова сразу не переключается.
– Давай пойдем!
– Давай.
– У меня не было друзей. Знакомых много, а поговорить по душам не с кем. Только с Отохико, но это не совсем то.
– Он мужчина, – сказала я. – Возможно, поэтому вы идеальная пара. Ты можешь жаловаться и сомневаться, оставляя все, как есть.
– Большинство пар именно так и делает.
– Возможно. Если бы у нас были обычные отношения, мы бы давно уже расстались, – сказала Суи.
– А с отцом как было?
– Нужда, половая зрелость, темперамент, бедный район города, мать неизвестно где. Все смешалось, в голове хаос, я абсолютно не понимала, что хорошо, а что плохо. Зато энергия била через край. У меня абсолютно не было чувства вины. У отца, кажется, было. Но я уверена, что он жил бы недолго, даже если бы не встретился со мной. Я рада, что мы встретились и сблизились.
– Не слишком ли тесно?
Суи засмеялась:
– Возможно, но меня это устраивает. Япония чересчур правильная страна, у японцев слишком стандартные представления о добре и зле. Люди беспокоятся о том, что о них подумают другие, а в метро мужчины пристают к женщинам. Зато в следующую минуту встретишь такую добрую старушку, что поневоле расплачешься. Что за страна! Я взрослею, и что-то во мне меняется. Тяжело в Японии, но живешь.
– Мнение японки, проведшей за океаном большую часть своей жизни.
– Неважно, – сказала Суи. – Раньше мне нравилось то, что где бы я ни заснула, я проснусь с чистой совестью.
– Мне так не нравится, – сказала я.
– А теперь хочу спать в одной и той же кровати, у себя дома.
– Сейчас так оно и есть.
Суи сказала, что хочет жить не только безрассудством. Умоляю тебя, подумала я, не рассказывай о нем подробно. О печальных и убогих обстоятельствах своей жизни.
– Не делай разочарованный вид, это жизнь. Все, о чем я сказала, – правда, даже если звучит как литературный вымысел. Я по-прежнему жива. Эти слова обращены не ко всем, а только к тебе, – внезапно сказала Суи.
Я была поражена.
– Прости, пожалуйста. У меня был разочарованный вид?
– У тебя было такое лицо, словно ты не желаешь слушать мои грустные рассказы.
Суи сверкнула прищуренными глазами:
– Ты любила кого-нибудь по-настоящему?
– Любила, хотя и не уверена. Думаю, что любила Сёдзи, но мы с ним не успели даже поссориться, – сказала я. – Что случилось? Ты ведешь себя как моя старшая сестра.
– Все, кого я встретила в Японии, в том числе и Отохико, мне не интересны. Мне хочется, чтобы люди были странными, грязными, эмоциональными, жалкими, благородными, бесконечно сложными. Мне нравится жить, нравится любить. Нравится быть настоящей женщиной, сильной и слабой. Нравится после крупной ссоры сесть рядом, чтобы полюбоваться луной. Нравится чувствовать и плакать. Когда я иду на свидание с любимым человеком, кто бы ни был, я всегда стараюсь выглядеть красивой! Это инстинкт, логика здесь ни при чем, – Суи улыбнулась. – Попробуй безумно влюбиться! Я научу тебя этому, потому что я тоже женщина.
– Ты когда-нибудь любила женщину? – спросила я с некоторым волнением.
– Некоторые женщины признавались мне в любви, но я не отвечала им взаимностью.
Я совсем опьянела. Светящийся ночной город будто бы приблизился.
– Ты мне нравишься. С тобой я чувствую себя спокойной и одновременно напряженной. Необычное чувство. Ты мне очень помогла. Ты удивительный человек, – сказала Суи. – Давай еще повеселимся, пока лето.
Она привалилась к моему боку. Сладкий запах ее волос, аромат жасмина и сандалового дерева. Запахи летней ночи, устремляющейся ко мне.
– Интересно, что ты будешь делать таким же летом через несколько лет? Где ты будешь? – сказала я.
– Не знаю, – сказала Суи.
Мы становились все более честными и откровенными, и это меня пугало. Она совершенно не боится не понравиться. Я не лесбиянка и не наивная школьница, я самая обычная женщина. Они все трое источают аромат своего прошлого, когда жизнь была радостной и богатой. Для меня быть с такими людьми – все равно, что находиться в цветнике, который немного выпадает из реальности. Я давно это заметила. Это время моей жизни было прекрасным, но у него есть свои пределы. Бесконечно продолжаться оно не может. Я словно проснулась – почему я еще с ними?
Сильный ветер. Я продрогла.
– Конечно, он проклят. Ты знала об этом? – спросила Суи.
– Замолчи. Не говори такие слова в темном месте, – сказала я. Белый бетонный пол, заброшенные рамы для сушки белья. Мертвое пространство смерти, где дышат только несколько световых пятен. Есть здесь кто-нибудь, кто слышит нас?
– Когда умер Сёдзи, ты что-нибудь почувствовала? – спросила Суи. – Что-то присутствовало в комнате рядом с тобой?
– О чем ты?
На самом деле я, несомненно, что-то почувствовала. В то утро, когда он умер, в том доме.
– С тех пор, как я была с отцом, я стала это чувствовать, и позже, когда была с Сёдзи и когда встречалась с Отохико. Ощущаешь свою беспомощность и то, что ты становишься орудием, – широко раскрыв глаза, сказала Суи. – Я ничего не боюсь, кроме этого! И чувствую это постоянно. В комнате перед тем, как умер отец, я видела знаки. Это сила злого рока, и она проистекает из той книги. Отец из-за нее и умер. Мне страшно думать, что из-за нее я жива, и встретилась с тобой, и что сейчас мы вместе.
– Что ты имеешь в виду? Силу той книги? Одаренность своего отца?
Я смотрю на звездное небо. Думаю о людях, которых знаю. Сижу на крыше дома, похожем на развалины, будто на руинах в какой-то чужой стране. Я – та, кто все это чувствует. Кто я?
Рано или поздно я прихожу к этой мысли.
– Нет, я имею в виду не это. От отца теперь остался только пепел, а кто он был раньше? Японец-скиталец, покинувший свою страну. Это вселилось в него! Отец умер, а оно осталось…
– Искусство? Душа художника? Или…
Она не дала договорить.
– Нет, не это. Ты, кажется, знаешь. Злой дух, злой рок, проклятье. Дурная кровь, которая не позволяет мне и Отохико быть вместе.
– Ты уверена? – сказала я. – Но это можно победить!
– Не знаю, – сказала Суи. – Скорее бы она распрощалась с этим.
– Кто? – не поняла я.
– Саги. Да, я забыла тебе сказать: я послала ей копию рассказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
– Кэндама. Сейчас смешно сказать, а тогда все было очень серьезно. Я часто играла.
«Вот оно что», – вспомнила я. Когда я вставала среди ночи в туалет, из-за запертой двери маминой комнаты нередко доносился неприятный стук.
– А я думала, ты забиваешь гвозди в куклу вуду – засмеялась я.
– Я была чемпионом школы по кэндама. Сейчас тоже иногда играю, но тогда я безумно им увлеклась. Странно, что именно им. Компьютерные игры мне не подходят. Телевизор, чтение, спиртное тоже не годятся.
– Какая разница? Главное чем-то увлечься.
– Не уверена, если это стойка на руках, кусачки для ногтей, сауна, обливание водой… Наверное, необходимо было задействовать тело. Возможно, это касалось только меня. Сейчас мне тоже иногда хочется бежать туда, где нет переводов, книг, истории…
История… недавно я слышала это слово. От Суи.
– Необходимо полностью погрузиться в то, что ты делаешь, будь это чтение сутр или медитация, – сказала я.
– Именно так.
– И я, и Сёдзи слишком любим истории, наверное, поэтому мы и увлеклись переводом, – сказала я. Вряд ли кэндама или кусачки для ногтей смогут полностью меня вовлечь.
– Потому что ты впитываешь все что угодно, вплоть до последнего дыхания. Помнишь, как ты потеряла голос? Ты очень чувствуешь окружающих тебя людей и однако же не желаешь участвовать в их мелодрамах. Возможно, это и делает тебя сильной. Но я не хочу, чтобы ты еще раз плакала так, как плакала, когда умер Сёдзи. Ты – странная девушка, Кадзами! Немного похожа на своего отца.
– Он звонил.
– Как он?
– Ничего хорошего.
– Вот как.
– Совсем не меняется. Ты, мама, тоже, такая же молодая.
– Ты так думаешь? – она улыбнулась.
Физически она стареет, это заметно, но, когда с ней разговариваешь, в ее лице проглядывает сущность ее характера. Эта сущность сопротивляется времени, и иногда мне кажется, что я разговариваю с молодой женщиной внутри нее.
– Ты весело живешь, Кадзами?
– Очень.
Это было правдой. И потому сожаление о том, что это время скоро уйдет в прошлое, становится еще сильнее.
«Кажется, я понимаю маму и те чувства, которые она испытывала в разное время. Я ведь уже не ребенок и именно поэтому чувствую себя невероятно одинокой».
*
Суи мне нравилась, но сама я на встречи не напрашивалась и даже ей не звонила. Мне казалось, что, если не ограничить ее присутствие, она от меня не отлипнет, и я буду настолько от нее зависеть, что жизнь без нее покажется мне невыносимой. Такой уж она человек.
Две недели в середине лета были невероятными. Солнце сверкает и словно бы никогда не закатится, и под этим вечным солнцем меняются люди и происходят события… А осень тем временем уже точит зубы. И однажды утром понимаешь вдруг по прохладному ветру и высокому небу, что неподвижность лета была иллюзией.
Где-то, в невидимом глазу месте что-то изменялось. Суи то и дело звонила мне по телефону. В жаркие дни я слушала ее голос и чувствовала, как через ухо загнивает моя душа. Что-то явно подходило к концу.
Потом передо мной появлялось лицо Отохико, освещенное луной той ночью, когда мы сидели на краю дороги.
Поздно вечером раздался звонок Суи. По ее голосу я догадалась, что она пьяна.
– Отохико заснул раньше меня! Это ужасно.
Я догадалась, что сейчас последуют любовные излияния, и оборвала ее:
– Наверное, просто захотел спать!
– С детства меня окружали люди, которые норовили как можно быстрее заснуть. Я часто видела, как засыпает моя пьяная мать. Теперь мне трудно представить мамино лицо с открытыми глазами. Отец? Такасэ? Тоже. В темноте он любил поговорить – жалобы, сожаления, честолюбивые замыслы, но засыпал задолго до завершения своего монолога. А я все лежу, глаз не могу сомкнуть и думаю об искусстве, о свободной жизни, о вызове обществу. Очень много об этом думала. Бессонница тоже плодотворна! У людей, которые быстро засыпают, ночь проносится мгновенно, зато у тех, кто страдает бессонницей, она превращается в часть их жизни, ничуть не уступающую дневной.
– Может быть, выпить и лечь в постель? – подсказала я, понимая, что Суи сейчас очень тяжело.
– Я уже выпила.
В ее голосе не чувствовалось ни слез, ни гнева. Вместе с бессмысленной улыбкой на лице такое бывает у женщин, чья любовь зашла в тупик. У меня самой такое было. Мужчины обычно не обращают на эти нюансы внимания, а если замечают, то бегут от женщины (как Отохико от Суи) в сон.
– Отохико у тебя? Ты так громко говоришь, – спросила я.
– Я звоню не из дома, – сказала она.
– Ты на улице?
– В телефонной будке рядом с тобой.
Меня это ничуть не удивило. Я была свободна и решила пойти ее встретить, но сначала сказала:
– Ты, кажется, считаешь, что у меня нет своих дел?
Суи засмеялась:
– Когда-то человеческие отношения были совсем другими! Люди были свободными и дружелюбными.
– Ты на углу? Подожди меня.
Я взяла кошелек и вышла из дома.
Пока я шла по ночной дороге, мне пришла в голову мысль, что, возможно, у Суи нет никаких странностей, что она самый обычный человек. Если вдуматься, ее психика вполне здоровая, а слова и поступки логичны.
«Что же привлекает меня в ней?» – подумала я. Самодостаточность и независимость, способность быть не такой, как все? Особый характер ее страдания, совсем не такой, как обычная человеческая боль?
Суи стояла, прислонившись к телефонной будке. В солнечных очках глубокой ночью она напоминала раскачивающуюся на ветру ветку ивы.
– Почему ты в солнечных очках? – спросила я.
– Глаза распухли от слез, стыдно, – проговорила она.
– Если ты опять бросишь ее в меня, я точно умру. – Из висевшего в руке Суи бумажного пакета выглядывала бутылка вина.
– Да нет же, нет, – сказала она и горько засмеялась.
Я почувствовала облегчение, когда увидела ее улыбку. Терпеть не могу, когда люди плачут.
– Я пила по дороге сюда!
– Прямо из бутылки? Наверное, представляла себя знаменитой актрисой, – я похлопала ее по плечу:
– Не угадала, я пила из бумажного стаканчика, – снова засмеялась она.
Мне стало весело.
– Фи! Никакого удовольствия.
– Вполне нормально. Я пила в потрясающем месте, пойдем туда. Или лучше в бар?
– Нет, лучше туда! Где это?
– Тебе там понравится! Там совершенно никого нет, – сказала Суи. – Да ты там была, и не один раз.
«Где это?» – подумала я.
– Пойдем!
Был конец недели, на улицах довольно многолюдно. Из-за ночной прохлады царило праздничное оживление. Я люблю летнюю ночь. Мы праздно двигались в своей легкой одежде, какие-то парни окликнули нас, но мы все шли и шли.
– Отохико – просто дурак, что спит в такое время! – сказала Суи. На ней была красная рубашка. Она хорошо смотрелась в темноте.
– Не будь у него таких крепких нервов, он не смог бы с тобой общаться!
– Ты права, но нельзя думать только о себе! – сказала Суи.
Если говоришь о них как об обычной паре, во рту остается горький, тяжелый привкус.
– Где это место?
– Недалеко от супермаркета!
– Бог мой! – удивилась я. – Рядом с домом Сёдзи.
– Не хочешь туда идти? – спросила Суи.
– Почему же, я давно там не была, – ответила я.
Мы свернули с проспекта, и темная до головокружения ночь сразу же поглотила нас.
– Здесь!
Возвышающийся во мраке знакомый дом обтянут белым строительным полотном, все окна темные. «Ремонтируют или надстраивают?» – подумала я.
– Я несколько раз заходила к нему в гости, но ни разу не оставалась на ночь, потому что это было бы нехорошо по отношению к тебе, – сказала Суи.
Я посмотрела на темное здание. На первом этаже химчистка, сбоку от нее – вход. Лифта нет, пепельного цвета шероховатый трехэтажный дом. Квартира Сёдзи на третьем этаже, улица, на которую выходят окна, узкая и мирная – и ночью, и на рассвете, и в полдень. Мне было так хорошо там спать. Невыносимо хорошо – так, наверное, уже не придется.
– Я выяснила, что здесь можно выбраться на крышу, – сказала Суи.
– Здорово, – сказала я. – Как в детективе.
– Проверка мужества. Одной страшновато, – сказала Суи.
Мы молча направились к входу. Высоко в кромешной темноте эхом отзывались наши шаги. Я узнала пятно на лестничной площадке, когда увидела его в лунном свете. Как в памяти ребенка – одно только пятно.
Когда я была подростком, то мечтала здесь поселиться. Нет, не выходить замуж, даже не переезжать сюда, а просто все время быть здесь и не уходить домой. Я поднималась по лестнице, и мои мысли уносились к темным дверям. Я видела квартиру Сёдзи, словно глазами птицы, неловко пролетающей над землей.
Слева посудный шкаф.
Зеленый холодильник.
Стена, обклеенная материалами для работы.
Кровать у окна.
Бутылка с монетами.
Большой попугай.
Я была уверена, что за дверью все оставалось таким же, каким было раньше. Как дух предка, который, возвратившись на праздник О-Бон День поминовения умерших
, разглядывает свой дом. Как сад у бабушки и дедушки, к которым я приезжала на летние каникулы (я хорошо помнила деревья и цветы в саду, но никогда не видела людей).
– Не пила, а как пьяная. У меня странный голос?
Мой голос дрожал в темноте.
– Ты пьяна воспоминаниями! – как ни в чем не бывало ответила Суи.
Мы поднялись по лестнице и вышли на крышу. Однажды я поднималась сюда запустить воздушного змея. На двери, выходящей на крышу, висел замок, и Сёдзи принес самодельную отмычку.
– У тебя есть ключ?
Суи схватила заржавевший дверной замок и, как горилла в клетке, с грохотом принялась его дергать.
– Слишком громко! – сказала я.
– Нормально! – сказала Суи, В темноте было непонятно, какое у нее лицо. Ее отчаяние меня пугало.
– Вот так, – наконец проговорила она и со скрипом распахнула дверь. Мы выбрались из запаха краски и затхлой атмосферы на свежий ночной воздух.
– Будто давно на улицу не выходила, – сказала Суи и поднялась на крышу, посреди которой стоял сломанный бак для воды. Вокруг тихий и ясный ночной пейзаж, застывший, как отраженный в озере свет.
Мы сели, Суи достала бутылку.
– Теплое, – сказала Суи и налила мне в стаканчик. – И стаканчики бумажные.
– Ничего, но они быстро размокнут, противно будет, – сказала я. Вино было красное и довольно приятное на вкус.
– Сыр будешь?
Суи достала из пакета сыр. Я взяла один кусок.
– Настоящий пир.
– Мне нравится. Летом только и попьешь на улице, да еще во время ханами Любование цветами, во время цветения сакуры японцы часто устраивают пикники
, – сказала она те же слова, что и Отохико.
– Недавно я пила с Отохико чай на улице. Вы любите открытое пространство.
– Когда мы ссоримся дома, там нечем становится дышать, и мы тут же выходим на улицу. Поэтому и миримся.
– Здравый смысл, – сказала я. Шум автомобилей был едва слышен, ветер посвежел. Юбка развевалась.
– После такого места интересно еще в баре выпить, необычное ощущение!
– Да-да, голова сразу не переключается.
– Давай пойдем!
– Давай.
– У меня не было друзей. Знакомых много, а поговорить по душам не с кем. Только с Отохико, но это не совсем то.
– Он мужчина, – сказала я. – Возможно, поэтому вы идеальная пара. Ты можешь жаловаться и сомневаться, оставляя все, как есть.
– Большинство пар именно так и делает.
– Возможно. Если бы у нас были обычные отношения, мы бы давно уже расстались, – сказала Суи.
– А с отцом как было?
– Нужда, половая зрелость, темперамент, бедный район города, мать неизвестно где. Все смешалось, в голове хаос, я абсолютно не понимала, что хорошо, а что плохо. Зато энергия била через край. У меня абсолютно не было чувства вины. У отца, кажется, было. Но я уверена, что он жил бы недолго, даже если бы не встретился со мной. Я рада, что мы встретились и сблизились.
– Не слишком ли тесно?
Суи засмеялась:
– Возможно, но меня это устраивает. Япония чересчур правильная страна, у японцев слишком стандартные представления о добре и зле. Люди беспокоятся о том, что о них подумают другие, а в метро мужчины пристают к женщинам. Зато в следующую минуту встретишь такую добрую старушку, что поневоле расплачешься. Что за страна! Я взрослею, и что-то во мне меняется. Тяжело в Японии, но живешь.
– Мнение японки, проведшей за океаном большую часть своей жизни.
– Неважно, – сказала Суи. – Раньше мне нравилось то, что где бы я ни заснула, я проснусь с чистой совестью.
– Мне так не нравится, – сказала я.
– А теперь хочу спать в одной и той же кровати, у себя дома.
– Сейчас так оно и есть.
Суи сказала, что хочет жить не только безрассудством. Умоляю тебя, подумала я, не рассказывай о нем подробно. О печальных и убогих обстоятельствах своей жизни.
– Не делай разочарованный вид, это жизнь. Все, о чем я сказала, – правда, даже если звучит как литературный вымысел. Я по-прежнему жива. Эти слова обращены не ко всем, а только к тебе, – внезапно сказала Суи.
Я была поражена.
– Прости, пожалуйста. У меня был разочарованный вид?
– У тебя было такое лицо, словно ты не желаешь слушать мои грустные рассказы.
Суи сверкнула прищуренными глазами:
– Ты любила кого-нибудь по-настоящему?
– Любила, хотя и не уверена. Думаю, что любила Сёдзи, но мы с ним не успели даже поссориться, – сказала я. – Что случилось? Ты ведешь себя как моя старшая сестра.
– Все, кого я встретила в Японии, в том числе и Отохико, мне не интересны. Мне хочется, чтобы люди были странными, грязными, эмоциональными, жалкими, благородными, бесконечно сложными. Мне нравится жить, нравится любить. Нравится быть настоящей женщиной, сильной и слабой. Нравится после крупной ссоры сесть рядом, чтобы полюбоваться луной. Нравится чувствовать и плакать. Когда я иду на свидание с любимым человеком, кто бы ни был, я всегда стараюсь выглядеть красивой! Это инстинкт, логика здесь ни при чем, – Суи улыбнулась. – Попробуй безумно влюбиться! Я научу тебя этому, потому что я тоже женщина.
– Ты когда-нибудь любила женщину? – спросила я с некоторым волнением.
– Некоторые женщины признавались мне в любви, но я не отвечала им взаимностью.
Я совсем опьянела. Светящийся ночной город будто бы приблизился.
– Ты мне нравишься. С тобой я чувствую себя спокойной и одновременно напряженной. Необычное чувство. Ты мне очень помогла. Ты удивительный человек, – сказала Суи. – Давай еще повеселимся, пока лето.
Она привалилась к моему боку. Сладкий запах ее волос, аромат жасмина и сандалового дерева. Запахи летней ночи, устремляющейся ко мне.
– Интересно, что ты будешь делать таким же летом через несколько лет? Где ты будешь? – сказала я.
– Не знаю, – сказала Суи.
Мы становились все более честными и откровенными, и это меня пугало. Она совершенно не боится не понравиться. Я не лесбиянка и не наивная школьница, я самая обычная женщина. Они все трое источают аромат своего прошлого, когда жизнь была радостной и богатой. Для меня быть с такими людьми – все равно, что находиться в цветнике, который немного выпадает из реальности. Я давно это заметила. Это время моей жизни было прекрасным, но у него есть свои пределы. Бесконечно продолжаться оно не может. Я словно проснулась – почему я еще с ними?
Сильный ветер. Я продрогла.
– Конечно, он проклят. Ты знала об этом? – спросила Суи.
– Замолчи. Не говори такие слова в темном месте, – сказала я. Белый бетонный пол, заброшенные рамы для сушки белья. Мертвое пространство смерти, где дышат только несколько световых пятен. Есть здесь кто-нибудь, кто слышит нас?
– Когда умер Сёдзи, ты что-нибудь почувствовала? – спросила Суи. – Что-то присутствовало в комнате рядом с тобой?
– О чем ты?
На самом деле я, несомненно, что-то почувствовала. В то утро, когда он умер, в том доме.
– С тех пор, как я была с отцом, я стала это чувствовать, и позже, когда была с Сёдзи и когда встречалась с Отохико. Ощущаешь свою беспомощность и то, что ты становишься орудием, – широко раскрыв глаза, сказала Суи. – Я ничего не боюсь, кроме этого! И чувствую это постоянно. В комнате перед тем, как умер отец, я видела знаки. Это сила злого рока, и она проистекает из той книги. Отец из-за нее и умер. Мне страшно думать, что из-за нее я жива, и встретилась с тобой, и что сейчас мы вместе.
– Что ты имеешь в виду? Силу той книги? Одаренность своего отца?
Я смотрю на звездное небо. Думаю о людях, которых знаю. Сижу на крыше дома, похожем на развалины, будто на руинах в какой-то чужой стране. Я – та, кто все это чувствует. Кто я?
Рано или поздно я прихожу к этой мысли.
– Нет, я имею в виду не это. От отца теперь остался только пепел, а кто он был раньше? Японец-скиталец, покинувший свою страну. Это вселилось в него! Отец умер, а оно осталось…
– Искусство? Душа художника? Или…
Она не дала договорить.
– Нет, не это. Ты, кажется, знаешь. Злой дух, злой рок, проклятье. Дурная кровь, которая не позволяет мне и Отохико быть вместе.
– Ты уверена? – сказала я. – Но это можно победить!
– Не знаю, – сказала Суи. – Скорее бы она распрощалась с этим.
– Кто? – не поняла я.
– Саги. Да, я забыла тебе сказать: я послала ей копию рассказа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10