У них просто нет такого богатого запаса…— Весь мир слушает Бьорк и не обламывается оттого, что не понимает, о чем она воет.— Ты английский-то знаешь?— Слава Богу, на таком бытовом уровне.— А не хочешь выучить в совершенстве немецкий?— Чтобы Гессе в подлиннике прочитать?— Или там, например, испанский. Мне говорили «Выучи испанский, чтобы потом поехать отдыхать в Испанию».— Меня интересует гораздо больше русский язык, нежели в любом случае плохой иностранный.— Почему плохой?— Потому что невозможно стать носителем языка. Даже если ты начинаешь его учить, ты все равно не носитель, никогда ты не поймешь его нюансов. Если ты не Бродский, конечно. Я не Бродский.— Самые интересные книжки, песни, я считаю, они про обычную жизнь Вася, Петя утром идут на завод и т. д., такая бытовая сторона жизни. Но обычно люди этого не понимают. Они хотят жить в коттеджах, быть богатыми, машина и все такое. Они не понимают ценности того, что они обычные, как все. Не понимают, что прелесть в том, что они так обычно живут, что у них там картошка каждый день на обед. Почему Симпсоны популярны? Потому что они такие же придурки, как и все. Простая семья, как три рубля.— Понимаешь, в обычной жизни тоже есть, наверное, какие-то свои проблемы, своя духовная борьба, которая не так на поверхности лежит. Наверное, у кого-то, накопить побольше денег и купить коттедж — это составляет основную цель жизни, и эту точку зрения тоже надо уважать. Ну, для искусства, конечно, такие люди представляют меньший интерес, чем такие фактурные, но в них тоже что-то можно найти, я уверен.
— А детство какое у тебя было? Примерный был или двоечник, хулиган, курил с первого класса?— Все синусоидами, когда как. В восьмом классе я практически не посещал школу, хотя шестой закончил без троек.— Что-то случилось в седьмом?— Не помню, что случилось. Седьмого класса не помню, как-то не отразился. Как раз в шестом классе, по-моему, я стал заниматься легкой атлетикой, как-то весь ушел в спорт. И в седьмом, восьмом школа была для меня каким-то очень странным местом.— Ты занимался спортом или по подворотням шлялся, курил, пил?— Знаешь, у нас была такая компания в школе олимпийского резерва «Буревестник», которая удачно это все совмещала и по подворотням пошляться, и в сборную Ленинграда попасть.— Детство удалось — пошлялись, попьянствовали в тринадцать-четырнадцать лет…— Нет, в тринадцать я еще не пил. В четырнадцать, может быть, но это не назовешь пьянством, потому что с бухлом была напряженка жуткая, а коробок анаши стоил три рубля. Тут выбора не было, и нам пришлось курить. И десятый класс я вообще не помню, наверное, он прошел в таком…— Ты этим гордишься, что было так интересно — курил в десятом классе?— Мало кого сейчас этим удивишь. Кто сейчас в десятом классе не курит?— Сейчас, наверное, все курят, но, когда я училась, у нас был такой примерный класс. До одиннадцатого класса ничего не нюхали, не пили. У меня такое детство получилось неконфликтное.— А мне и подраться приходилось, потому что мне было очень интересно жить. Я способный дико к обучению был, учился в четырёх школах разной направленности, все время переходил из школы в школу. И все время приходилось драться, дрался по жизни.— Кто выигрывал чаще всего?— К счастью, я. Иначе вообще в школе не жить. Если б я остался в музыкальной школе, пиликал бы до сих пор на скрипке, может быть, моя жизнь была бы интересней. Но я в этом сомневаюсь, потому что я знаю закулисную борьбу во всех театрах Петербурга. Это жуть, как они там живут. Максимум, кем ты можешь быть, — это первой скрипкой. Все равно сзади трое будут тебя подсиживать и рваться на гастроли по Японии. Это самое главное событие в этом году. Пошлют меня или не пошлют?— В Японии был?— Не был.— Почему?— Не знаю, до Владивостока мы долетели…— А в Китае, в Корее?— Тоже не были. Мне как-то восточные страны не очень нравятся.— Почему? Они маленькие, красивые.— Ну, наверное, красивые, но я за свою жизнь столько наездился-налетался, что никуда мне не хочется. Все эти гастроли — такое мелькание городов, что мне уже все похоже друг на друга. И потом, я не испытываю пиетета, эта фраза — «увидеть Париж и умереть» — абсолютно ко мне не относится, мне насрать.— Лучше в Питере?— Да, мне б по городу погулять, и чтоб туристов не было. Знаешь, как-то сложно с туризмом, я не путешественник по натуре. Нет такого места, куда бы я хотел. Ну, у меня было такое место, я хотел увидеть Колизей. Увидел, все, больше мне ничего не нужно.— Рим впечатлил вообще?— Рим? Кайф, да. Офигенный город.— Где бы ты хотел жить не в России? В Германии или в Италии, где тепло?— Куда выгонят. Я не знаю, везде не дома, понимаешь? Эмигранты вообще жалкие люди, поэтому быть жалким не хочется.— Ну, хотя бы на лето. Дом за границей…— Зачем? Мне жутко не нравится такая тенденция, если по видеоклипам ее проследить, которые показывают по MTV, — никто не хочет жить в России. Ну, блядь, ни один. Стоит Филипп Киркоров — он, блядь нах, из Голливуда, лондонский дождь какой-то хуярят, потом какой-то Лондон-Париж. Все где-то за границей, все не здесь. Это мечта простого человека — дом за границей, а я не простой.— Тебе в деревне лучше или в Питере?— В деревне я не пробовал жить, так чтобы ЖИТЬ. Там же какой-то дикий труд. Ну, это кайфно дня два. Я дико люблю кафешки, понимаешь Я хочу вечером выйти, поесть, испить пивка, встретиться с другом и разойтись. А в деревне без бутылки водки с другом не встретишься.— Я вот, например, согласна жить в деревне, если там будет ванна, туалет, горячая вода, такое все.— Я как-то не особенно приучен к комфорту, постольку гастрольная жизнь не способствует развитию этого чувства, когда у тебя дома нет. Я себе купил новую квартиру — попросил сделать ремонт, как в гостинице такой трёхзвёздочной, потому что там я ощущаю себя дома. С пластиковыми дверями, со всей этой хуйней.— У тебя трудовая книжка есть вообще?— Не знаю. Надо у директора спросить, наверное, есть.— Вот перед пенсией задумаешься — обеспеченная старость…— О пенсии? Ты что, это глупо. В нашей стране иметь трудовую книжку, чтобы получать пенсию? Это взаимоисключающие вещи.— А накопления на старость, когда ты будешь старый, дряхлый уже?— Когда я себя почувствую плохо, я этим займусь. Сейчас мне ни к чему.— А будет поздно?— Будет поздно, значит, опоздал. Самое главное — нужно научиться терять, когда легко со всем расстаешься, когда нет привязок никаких, и ты один.— Ты легко теряешь?— С трудом. Переживаю, когда в жизни происходят какие-то отрывы, разрывы. Я это делаю сознательно.— Почему сознательно?— Чтоб не забывать, что все-таки умираем мы все поодиночке, смерть приходит к каждому отдельно, а не в компанию с кем-то, даже не с женой.— То есть такой любви у тебя быть не может — «любимая, всегда будь со мной». Ты так относишься, что уйдет — все, на хрен.— Нет, не по хрен. Но все равно, собственно говоря, мы рождены, к счастью или к сожалению, не для того, чтобы встретить свою половину, а для того, чтобы прожить жизнь достойно…В эту секунду к нашему столику подхиливают мужик и баба незнакомые. В смысле, мне незнакомые. Шнур их знает. Целуются, все дела. Парочка явно навеселе. Баба особенно. Выясняют, чем мы тут нах занимаемся. Мужик меня спрашивает — чё, блин, об всем уже спросила? Почти обо всем, говорю. А об оральном сексе спрашивала? Откуда знает? Да, говорю. Спросила об оральном сексе раза четыре. А о чем не спрашивала? Говорю — о мате типа. О словах нехороших. Мужик такой:— О, важная тема! Я вот сначала просто слышал про Шнура, потом, когда познакомились, смотрю — какой славный человек. А потом влез в Интернет, смотрю, а там — «еб твою мать, хуй, пизда, хуйня». И меня кондрашка схватила. Потом я купил диски, а диски забавные. Когда публика расслабленная приходит в гости, ставлю — смеются, когда более или менее подтянутая — растеряны, слышать такого не хотят, а я им объясняю, что это на самом деле не так уж и плохо. Меня нелегко переспорить в этом отношении. Потому что, когда на «Культуре» Виктор Ерофеев начинает разговор о мате, легко и остроумно давит застенчивых противников мата, то я обращаю внимание на то, что никто из матерщинников не произносит ни одного нехорошего слова, потому что понимают — экран, публика и т. д. Так вот, вопрос не в том — устранить мат или не устранить. Здесь задачка с отсутствием решения. Но можно что-то по этому поводу толковое сказать, У Сережки дурные совершенно стихи, но вдруг выскакивает какая-то строчка — бах, зацепило, еще строчка — зацепило. Книжку я купил «Дай мне», думал, Денежкина дура дурочкой, а оказалось, что литературно одаренный человек. Кстати, когда мы на улице спрашивали музыкантов, то музыканты нам сказали, что, кто бы ни запел, у нас уже есть Шнур, и второго быть не может. Сказать, что это можно, а это нельзя, мы не в состоянии.Вот как, значит, про меня люди думают. Мужик, между прочим, сам с виду — дурачок дурачком. Обсос такой столичный.
— Мне кажется, что мата нет, — это Шнур опять. — Мат — это идея. Историю хотел рассказать. Приятель работает на телевидении, снимал сюжет с Германом. Такой есть режиссер Герман, великий наш режиссер, жутко интеллигентный человек. И вот он снимает — в кадре Герман, на съемочной площадке дело происходит, говорит жутко умные вещи жутко интеллигентно, и вдруг перед камерой проходит человек. На что Герман говорит «Еб твою мать! Ты же, блядь, киношник! Люди тут, на хуй, снимают! А ты, блядь, не понимаешь, что перед камерой ходить-то, блядь, нельзя!» — и дальше продолжает говорить жутко интеллигентные вещи. Никакой рабочий процесс не возможен без этого, ничего не будет работать, в этой стране точно. Если даже лошадь без «эх, еб твою мать» не ездит. У нас даже и животные к этому привыкли. Собака понимает только мат.— Например?— Ну, если ты с собакой разговариваешь, но она что-то не то делает, то она понимает только матюги. Не то чтобы она их слышит, она просто понимает, что, видимо, человека довели и нужно с ним как-то по-другому.— Мат для экспрессии понятен, чтобы мысль довести. Но когда используется мат в творчестве — это уже какая-то сознательная штука. Это прием такой, фишка?— Есть такие состояния, которые без матюгов не выразить. Самый дурацкий пример слова «конец» и «всё» абсолютно не отвечают слову «пиздец», это не синонимы. Потому что «пиздец» — это пиздец, это какой-то крайний конец, но «крайний конец» — это не формулировка и вообще глупо звучит. Есть же вот слово, которое отражает эту ситуацию, и другого такого нет.— У меня тоже был забавный случай. Когда я читала Денежкину в первый раз, то пропустила все матерные выражения, они вписаны в ткань текста и адекватно отражают мысль. — Это вдруг баба пьяненькая вступила, которая с мужиком пришла. Тоже меня читала, надо же. А с виду ведь тоже на дурочку смахивает. — У меня не цеплялись глаза — матерное слово, не матерное, главное, что я поняла. Это соотношение между эмоцией и словом уравновешено. А когда мои родители читали «Чувствуется энергетика, талантливо написано. Но сколько мата!» Действительно, сейчас все говорят «Денежкина в литературе — мат. Шнур в музыке — мат». Но я думаю, что мат не ради мата, правильно? Ведь вы, когда писали, не думали, что я буду первым, кто будет материться, а сейчас я напишу песню, в которой будет двадцать слов матерных и одно нематерное.— Ну, конечно. Мне кажется, самое главное — это органичность. Сильно или несильно, хорошо или плохо. А матом ты это сделал или деепричастиями, или существительными — не важно абсолютно. Главное, что получилось, состоялось. Бывают вещи хорошие и плохие, остальное все ерунда.— А в клипах они у тебя пищат? Или там песни без мата?— Да чего там только ни происходит. И пищат, и слова просто вынимаются из фонограммы. .. Ты знаешь, пик на самом деле сильнее мата, потому что мат органично звучит, а когда пик, то даже если там просто «бля» — можно себе в голове нарисовать такое, что вообще, вот такой ПИК.— Забавно, кстати.— А у «Bloodhound Gang» ржание ишака.— Сейчас много чего вставляют, колокола вставляют. Но запикать — милое дело, эмоционально сильнее. Сами даже этого не подозревают, эти люди, которые пикают, — они делают более страшную вещь.— Ты бы согласился, чтобы без пиков, все слова звучать будут по телевизору?— Если в каких-то тематических программах, понятно, что не в «Спокойной ночи, малыши».— На MTV, ночью?— MTV давно не музыкальный канал. Там же жрут говно и опарышей целый день, во сколько я ни включу. Музыки никакой нет, музыка кончилась. У нас настала эпоха реалити-шоу. Либо «Фактор страха», либо программа «Окна», либо, вот, на MTV эти, «Дом 6», «Дом 666»… Ну хуй с ними. Ира, а ты-то что думаешь о мате в своем творчестве?И тут все смешалось. Подошли еще какие-то люди, бутылка на столе выросла. Диктофон кто-то уронил… В общем, не ответила я тогда на вопрос. Теперь отвечаю. Письменно.О мате в своём творчестве я уже говорила сотни раз. Почему-то всех всегда интересует именно это. Можно было просто взять и написать книжку мата «блять блять блять» — десять страниц, «на хуй на хуй на хуй» — десять страниц. И так далее. Было бы то же самое, та же реакция. Молодая девушка и мат. Несочетаемые вещи. Символ пошлости поколения. Молодая девушка, мат и сигарета во рту до кучи.Волкова постоянно матерится. Особенно, когда рассказывает о своём опыте вождения. — Я еду, а этот пиздюк вылез на полосу встречного движения. И его не видно, суку. Я думаю ёбтвоюмать, ты что делаешь? Козёл, ёбтвоюмать. Серёжа орёт поворачивай, ебтвоюмать. А я ему ёбтвоюмать, не ори, я и сама справлюсь, хули ты, ёбтвоюмать, лезешь?— Это значит, Волкова возбуждена. Нервы не стальные канаты. Они вибрируют, и получается «ебтвоюмать». Как игра на скрипке. Только там музыка, а тут…Жорик тоже матерится. Но не от нервов, а так. По привычке. Бывает, люди заикаются. А Жорик матерится.— Я пошёл вчера, ёбаныйврот, пива купить ёбаныйврот, а там Дядя, ёбаныврот. Мы с ним, ёбаныврот, взяли по пиву и пошли ёбаныврот…— Куда?— Ко мне, ёбаныврот.Сураев не матерится. Даже, когда в машине все орут песни Шнурова, в нужном месте Сураев деликатно молчит. Стесняется. Хуй называет «писька».Касперович умеет кричать «Хуй! Хуй! Хуй!» или, когда что-то не получается, «Бляяяяяяяяя!». И ржёт. Когда смеётся Кас-пер, смеются все. Она очень заразительно смеётся. Работает в администрации города. Однажды её показали по телевизору. Каспер сидела прямая и серьёзная. С презрительным выражением лица. Дескать, кто вы все такие. А я вот от имени администрации вещаю. И что-то там навещала.— Каспер, а прикольно было бы, если бы ты на середине речи заорала бы «Хуй! Хуй! Хуй!». У тебя такое выражение лица было…— Какое— Как будто ты хочешь заорать «Хуй!», но не можешь. Работа не позволяет.
1 2 3 4
— А детство какое у тебя было? Примерный был или двоечник, хулиган, курил с первого класса?— Все синусоидами, когда как. В восьмом классе я практически не посещал школу, хотя шестой закончил без троек.— Что-то случилось в седьмом?— Не помню, что случилось. Седьмого класса не помню, как-то не отразился. Как раз в шестом классе, по-моему, я стал заниматься легкой атлетикой, как-то весь ушел в спорт. И в седьмом, восьмом школа была для меня каким-то очень странным местом.— Ты занимался спортом или по подворотням шлялся, курил, пил?— Знаешь, у нас была такая компания в школе олимпийского резерва «Буревестник», которая удачно это все совмещала и по подворотням пошляться, и в сборную Ленинграда попасть.— Детство удалось — пошлялись, попьянствовали в тринадцать-четырнадцать лет…— Нет, в тринадцать я еще не пил. В четырнадцать, может быть, но это не назовешь пьянством, потому что с бухлом была напряженка жуткая, а коробок анаши стоил три рубля. Тут выбора не было, и нам пришлось курить. И десятый класс я вообще не помню, наверное, он прошел в таком…— Ты этим гордишься, что было так интересно — курил в десятом классе?— Мало кого сейчас этим удивишь. Кто сейчас в десятом классе не курит?— Сейчас, наверное, все курят, но, когда я училась, у нас был такой примерный класс. До одиннадцатого класса ничего не нюхали, не пили. У меня такое детство получилось неконфликтное.— А мне и подраться приходилось, потому что мне было очень интересно жить. Я способный дико к обучению был, учился в четырёх школах разной направленности, все время переходил из школы в школу. И все время приходилось драться, дрался по жизни.— Кто выигрывал чаще всего?— К счастью, я. Иначе вообще в школе не жить. Если б я остался в музыкальной школе, пиликал бы до сих пор на скрипке, может быть, моя жизнь была бы интересней. Но я в этом сомневаюсь, потому что я знаю закулисную борьбу во всех театрах Петербурга. Это жуть, как они там живут. Максимум, кем ты можешь быть, — это первой скрипкой. Все равно сзади трое будут тебя подсиживать и рваться на гастроли по Японии. Это самое главное событие в этом году. Пошлют меня или не пошлют?— В Японии был?— Не был.— Почему?— Не знаю, до Владивостока мы долетели…— А в Китае, в Корее?— Тоже не были. Мне как-то восточные страны не очень нравятся.— Почему? Они маленькие, красивые.— Ну, наверное, красивые, но я за свою жизнь столько наездился-налетался, что никуда мне не хочется. Все эти гастроли — такое мелькание городов, что мне уже все похоже друг на друга. И потом, я не испытываю пиетета, эта фраза — «увидеть Париж и умереть» — абсолютно ко мне не относится, мне насрать.— Лучше в Питере?— Да, мне б по городу погулять, и чтоб туристов не было. Знаешь, как-то сложно с туризмом, я не путешественник по натуре. Нет такого места, куда бы я хотел. Ну, у меня было такое место, я хотел увидеть Колизей. Увидел, все, больше мне ничего не нужно.— Рим впечатлил вообще?— Рим? Кайф, да. Офигенный город.— Где бы ты хотел жить не в России? В Германии или в Италии, где тепло?— Куда выгонят. Я не знаю, везде не дома, понимаешь? Эмигранты вообще жалкие люди, поэтому быть жалким не хочется.— Ну, хотя бы на лето. Дом за границей…— Зачем? Мне жутко не нравится такая тенденция, если по видеоклипам ее проследить, которые показывают по MTV, — никто не хочет жить в России. Ну, блядь, ни один. Стоит Филипп Киркоров — он, блядь нах, из Голливуда, лондонский дождь какой-то хуярят, потом какой-то Лондон-Париж. Все где-то за границей, все не здесь. Это мечта простого человека — дом за границей, а я не простой.— Тебе в деревне лучше или в Питере?— В деревне я не пробовал жить, так чтобы ЖИТЬ. Там же какой-то дикий труд. Ну, это кайфно дня два. Я дико люблю кафешки, понимаешь Я хочу вечером выйти, поесть, испить пивка, встретиться с другом и разойтись. А в деревне без бутылки водки с другом не встретишься.— Я вот, например, согласна жить в деревне, если там будет ванна, туалет, горячая вода, такое все.— Я как-то не особенно приучен к комфорту, постольку гастрольная жизнь не способствует развитию этого чувства, когда у тебя дома нет. Я себе купил новую квартиру — попросил сделать ремонт, как в гостинице такой трёхзвёздочной, потому что там я ощущаю себя дома. С пластиковыми дверями, со всей этой хуйней.— У тебя трудовая книжка есть вообще?— Не знаю. Надо у директора спросить, наверное, есть.— Вот перед пенсией задумаешься — обеспеченная старость…— О пенсии? Ты что, это глупо. В нашей стране иметь трудовую книжку, чтобы получать пенсию? Это взаимоисключающие вещи.— А накопления на старость, когда ты будешь старый, дряхлый уже?— Когда я себя почувствую плохо, я этим займусь. Сейчас мне ни к чему.— А будет поздно?— Будет поздно, значит, опоздал. Самое главное — нужно научиться терять, когда легко со всем расстаешься, когда нет привязок никаких, и ты один.— Ты легко теряешь?— С трудом. Переживаю, когда в жизни происходят какие-то отрывы, разрывы. Я это делаю сознательно.— Почему сознательно?— Чтоб не забывать, что все-таки умираем мы все поодиночке, смерть приходит к каждому отдельно, а не в компанию с кем-то, даже не с женой.— То есть такой любви у тебя быть не может — «любимая, всегда будь со мной». Ты так относишься, что уйдет — все, на хрен.— Нет, не по хрен. Но все равно, собственно говоря, мы рождены, к счастью или к сожалению, не для того, чтобы встретить свою половину, а для того, чтобы прожить жизнь достойно…В эту секунду к нашему столику подхиливают мужик и баба незнакомые. В смысле, мне незнакомые. Шнур их знает. Целуются, все дела. Парочка явно навеселе. Баба особенно. Выясняют, чем мы тут нах занимаемся. Мужик меня спрашивает — чё, блин, об всем уже спросила? Почти обо всем, говорю. А об оральном сексе спрашивала? Откуда знает? Да, говорю. Спросила об оральном сексе раза четыре. А о чем не спрашивала? Говорю — о мате типа. О словах нехороших. Мужик такой:— О, важная тема! Я вот сначала просто слышал про Шнура, потом, когда познакомились, смотрю — какой славный человек. А потом влез в Интернет, смотрю, а там — «еб твою мать, хуй, пизда, хуйня». И меня кондрашка схватила. Потом я купил диски, а диски забавные. Когда публика расслабленная приходит в гости, ставлю — смеются, когда более или менее подтянутая — растеряны, слышать такого не хотят, а я им объясняю, что это на самом деле не так уж и плохо. Меня нелегко переспорить в этом отношении. Потому что, когда на «Культуре» Виктор Ерофеев начинает разговор о мате, легко и остроумно давит застенчивых противников мата, то я обращаю внимание на то, что никто из матерщинников не произносит ни одного нехорошего слова, потому что понимают — экран, публика и т. д. Так вот, вопрос не в том — устранить мат или не устранить. Здесь задачка с отсутствием решения. Но можно что-то по этому поводу толковое сказать, У Сережки дурные совершенно стихи, но вдруг выскакивает какая-то строчка — бах, зацепило, еще строчка — зацепило. Книжку я купил «Дай мне», думал, Денежкина дура дурочкой, а оказалось, что литературно одаренный человек. Кстати, когда мы на улице спрашивали музыкантов, то музыканты нам сказали, что, кто бы ни запел, у нас уже есть Шнур, и второго быть не может. Сказать, что это можно, а это нельзя, мы не в состоянии.Вот как, значит, про меня люди думают. Мужик, между прочим, сам с виду — дурачок дурачком. Обсос такой столичный.
— Мне кажется, что мата нет, — это Шнур опять. — Мат — это идея. Историю хотел рассказать. Приятель работает на телевидении, снимал сюжет с Германом. Такой есть режиссер Герман, великий наш режиссер, жутко интеллигентный человек. И вот он снимает — в кадре Герман, на съемочной площадке дело происходит, говорит жутко умные вещи жутко интеллигентно, и вдруг перед камерой проходит человек. На что Герман говорит «Еб твою мать! Ты же, блядь, киношник! Люди тут, на хуй, снимают! А ты, блядь, не понимаешь, что перед камерой ходить-то, блядь, нельзя!» — и дальше продолжает говорить жутко интеллигентные вещи. Никакой рабочий процесс не возможен без этого, ничего не будет работать, в этой стране точно. Если даже лошадь без «эх, еб твою мать» не ездит. У нас даже и животные к этому привыкли. Собака понимает только мат.— Например?— Ну, если ты с собакой разговариваешь, но она что-то не то делает, то она понимает только матюги. Не то чтобы она их слышит, она просто понимает, что, видимо, человека довели и нужно с ним как-то по-другому.— Мат для экспрессии понятен, чтобы мысль довести. Но когда используется мат в творчестве — это уже какая-то сознательная штука. Это прием такой, фишка?— Есть такие состояния, которые без матюгов не выразить. Самый дурацкий пример слова «конец» и «всё» абсолютно не отвечают слову «пиздец», это не синонимы. Потому что «пиздец» — это пиздец, это какой-то крайний конец, но «крайний конец» — это не формулировка и вообще глупо звучит. Есть же вот слово, которое отражает эту ситуацию, и другого такого нет.— У меня тоже был забавный случай. Когда я читала Денежкину в первый раз, то пропустила все матерные выражения, они вписаны в ткань текста и адекватно отражают мысль. — Это вдруг баба пьяненькая вступила, которая с мужиком пришла. Тоже меня читала, надо же. А с виду ведь тоже на дурочку смахивает. — У меня не цеплялись глаза — матерное слово, не матерное, главное, что я поняла. Это соотношение между эмоцией и словом уравновешено. А когда мои родители читали «Чувствуется энергетика, талантливо написано. Но сколько мата!» Действительно, сейчас все говорят «Денежкина в литературе — мат. Шнур в музыке — мат». Но я думаю, что мат не ради мата, правильно? Ведь вы, когда писали, не думали, что я буду первым, кто будет материться, а сейчас я напишу песню, в которой будет двадцать слов матерных и одно нематерное.— Ну, конечно. Мне кажется, самое главное — это органичность. Сильно или несильно, хорошо или плохо. А матом ты это сделал или деепричастиями, или существительными — не важно абсолютно. Главное, что получилось, состоялось. Бывают вещи хорошие и плохие, остальное все ерунда.— А в клипах они у тебя пищат? Или там песни без мата?— Да чего там только ни происходит. И пищат, и слова просто вынимаются из фонограммы. .. Ты знаешь, пик на самом деле сильнее мата, потому что мат органично звучит, а когда пик, то даже если там просто «бля» — можно себе в голове нарисовать такое, что вообще, вот такой ПИК.— Забавно, кстати.— А у «Bloodhound Gang» ржание ишака.— Сейчас много чего вставляют, колокола вставляют. Но запикать — милое дело, эмоционально сильнее. Сами даже этого не подозревают, эти люди, которые пикают, — они делают более страшную вещь.— Ты бы согласился, чтобы без пиков, все слова звучать будут по телевизору?— Если в каких-то тематических программах, понятно, что не в «Спокойной ночи, малыши».— На MTV, ночью?— MTV давно не музыкальный канал. Там же жрут говно и опарышей целый день, во сколько я ни включу. Музыки никакой нет, музыка кончилась. У нас настала эпоха реалити-шоу. Либо «Фактор страха», либо программа «Окна», либо, вот, на MTV эти, «Дом 6», «Дом 666»… Ну хуй с ними. Ира, а ты-то что думаешь о мате в своем творчестве?И тут все смешалось. Подошли еще какие-то люди, бутылка на столе выросла. Диктофон кто-то уронил… В общем, не ответила я тогда на вопрос. Теперь отвечаю. Письменно.О мате в своём творчестве я уже говорила сотни раз. Почему-то всех всегда интересует именно это. Можно было просто взять и написать книжку мата «блять блять блять» — десять страниц, «на хуй на хуй на хуй» — десять страниц. И так далее. Было бы то же самое, та же реакция. Молодая девушка и мат. Несочетаемые вещи. Символ пошлости поколения. Молодая девушка, мат и сигарета во рту до кучи.Волкова постоянно матерится. Особенно, когда рассказывает о своём опыте вождения. — Я еду, а этот пиздюк вылез на полосу встречного движения. И его не видно, суку. Я думаю ёбтвоюмать, ты что делаешь? Козёл, ёбтвоюмать. Серёжа орёт поворачивай, ебтвоюмать. А я ему ёбтвоюмать, не ори, я и сама справлюсь, хули ты, ёбтвоюмать, лезешь?— Это значит, Волкова возбуждена. Нервы не стальные канаты. Они вибрируют, и получается «ебтвоюмать». Как игра на скрипке. Только там музыка, а тут…Жорик тоже матерится. Но не от нервов, а так. По привычке. Бывает, люди заикаются. А Жорик матерится.— Я пошёл вчера, ёбаныйврот, пива купить ёбаныйврот, а там Дядя, ёбаныврот. Мы с ним, ёбаныврот, взяли по пиву и пошли ёбаныврот…— Куда?— Ко мне, ёбаныврот.Сураев не матерится. Даже, когда в машине все орут песни Шнурова, в нужном месте Сураев деликатно молчит. Стесняется. Хуй называет «писька».Касперович умеет кричать «Хуй! Хуй! Хуй!» или, когда что-то не получается, «Бляяяяяяяяя!». И ржёт. Когда смеётся Кас-пер, смеются все. Она очень заразительно смеётся. Работает в администрации города. Однажды её показали по телевизору. Каспер сидела прямая и серьёзная. С презрительным выражением лица. Дескать, кто вы все такие. А я вот от имени администрации вещаю. И что-то там навещала.— Каспер, а прикольно было бы, если бы ты на середине речи заорала бы «Хуй! Хуй! Хуй!». У тебя такое выражение лица было…— Какое— Как будто ты хочешь заорать «Хуй!», но не можешь. Работа не позволяет.
1 2 3 4