Простите их как можно полнее.
Если где-то все еще остается ожесточение, примите также и его; пусть оно рассеется по мере того, как растет прощенье. Разрешите себе прощать. Освободитесь от гордости, которая держится за ожесточение: «Я-де вас прощаю». Просто освободитесь от всего.
Сила прощенья так велика. У нее есть место, чтобы простить.
Теперь – о тех, кому вы могли причинить боль. Попросите у них прощенья. Не с чувством вины, а с пониманием того факта, что мы спотыкаемся, что мы все бываем незрячи. Освободитесь и от самоосуждения.
И молча скажите про себя в точности так, как вы это чувствуете: «У всех, кому я намеренно или ненамеренно причинил боль своими мыслями, речью или действием, – у всех у них я прошу прощенья».
Пусть отпадет всякая жестокость, которая стесняет сердце.
Разрешите себе принять прощенье. Стеснение в груди, в теле, в уме – это всего лишь противодействие. Пусть оно уйдет. Освободитесь от своей обиды за себя. Простите себя. Скажите себе: «Я прощаю тебя».
Оставьте себе место в своем сердце. «Прощаю себя за всю причиненную боль, даже за те вещи, которых не хотел сделать».
Пользуясь своим собственным именем, скажите себе: «Я прощаю тебя».
Осторожно откройте сердце для себя. Осторожно; дайте время этому процессу. Самоотдача. Внесите прощение самому себе в свое сердце.
Создайте для себя место. Окутайте себя прощением и освобожденностью.
Теперь с этим чувством открытости направьте к себе эту любящую доброту; повторяйте в глубине сердца, как вам будет удобно, пользуясь такими словами, какие найдете подходящими: «Да буду я счастлив; да буду я свободен от страдания; да буду я свободен от напряжения, страха, тревоги; да исцелюсь я; да пребуду я в мире!»
«Да освобожусь я от страдания, да освобожусь от напряжения, от гнева, от разделенности. Да освобожусь я от страха, скрытости и сомнения. Да буду я счастлив». Полюбите себя.
«Да буду я счастлив. Да освобожусь я от всего, что причиняет мне страдания!» Пожелайте себе добра.
Скажите себе от всей души: «Люблю тебя». Пользуйтесь своим именем, если вам это нужно. Скажите: «…, я люблю тебя».
«Да буду я свободен от страдания; да найду я свою радость; да буду я наполнен любовью; да вернусь я к свету; да пребуду я в мире!»
Затем направьте эту любовь на кого-то, чей образ существует у вас в уме, к кому вы чувствуете большую любовь – к учителю, другу, к кому-то, кто вам очень нравится, – нарисуйте этот образ в уме и размышляйте: «Да будете вы счастливы, да будете вы свободны от страдания!»
«Дорогой друг, да будете вы целостны, да придете к своей завершенности. Да будете вы свободны от гнева, от ревности, от напряжения, от страха! Да будете вы счастливы, да будете свободны от страдания!»
«Да вступите вы в свою радость, в свою полноту! Да будете вы свободны от всех страданий!» Сосредоточенно направляйте этому любимому вами человеку благожелательность.
Нарисуйте в уме образ другого человека, к которому вы чувствуете любовь, кому желаете добра. Нарисуйте их ясно, так отчетливо и легко, как только можно, и направляйте на них свои чувства благожелательности, используя некоторые повторения: «Как хочу быть счастливым я, так да будете счастливы и вы. Да будете вы счастливы и свободны от страдания. Да отпадут от вас напряженность и сердечная боль. Да возрастет ваша радость. Да будете вы свободны от страдания».
Пусть ваша любовь распространится на каждого человека в доме, где вы живете, где сидите в медитации. Наполните комнату своей любовью, наполните ее сердечной заботой. Пусть вся комната, все эти люди пребудут в вашем сердце. «Да будем все мы счастливы!» Не забывайте себя; вы – тоже еще одно прекрасное существо.
Пусть ваша любящая доброта излучается на каждого человека. «Да будем все мы свободны от страдания, да будем все мы счастливы. Да вступим – мы все и каждый из нас – да вступим мы в свет. Да освободимся мы от преград; да освободимся мы от своего страдания, да почувствуем свое совершенное бытие. Да будем мы все свободны от страдания, да будем мы все счастливы, да будем свободны!»
Пусть это чувство распространяется наружу, пусть оно охватит всю окрестность.
Пусть оно охватит весь город, где вы живете; оно широко, пространно, участливо.
Пусть оно продолжает распространяться. На всю страну, на весь континент.
Откройте всему этому свое сердце. «Да будут все существа счастливы. Да будут все существа обладать чистым умом. Да будут их сердца открыты. Да будут они свободны от страдания». Медленно окутайте своей любящей добротой целую планету. Медленно и осторожно дайте своей любви распространиться повсюду, на все существа.
«Да будут все живые существа, все чувствующие существа, – да будут они свободны от страдания. Да полюбят они себя, да придут они к своему счастью. Да раскроют они радость своего истинного „я“. Все существа, повсюду.
«Да воссядут все существа в свете. Свободными. За пределами страдания. Да исцелятся все существа в участии друг к другу. Да будут все наши раны, все наши страдания – да будут они исцелены силой нашей любви к себе и друг к другу. Да полюбим мы друг друга».
Просто позвольте себе сидеть в свете этой любви, этой заботы о себе и друг о друге. Не пытайтесь что-то делать. Просто пребудьте – в любви, в свете.
«Да разделят все существа эту открытость. Да почувствует каждый эту безграничность, эту открытость сердца».
«Я делюсь заслугой этой медитации со всеми живыми существами повсюду. Да узнают все существа тепло и участие в своей жизни. Да узнают все существа прощенье самим себе. Да научимся мы просто быть в одном мгновенье за раз. Без всяких ожиданий. Просто открытое сердце. Делимся этим, насколько можем».
«Да будут счастливы все существа. Да будут все существа свободны от страдания. Да будут все существа счастливы. Да будем все мы свободны. Да возвратимся все мы к своей завершенности!»
17. Любящая доброта (метта)
В медитации внимательности мы не поощряем понятийный уровень ума; он ведь был там просто объектом наблюдения. Он виден там, как простой наклейщик ярлыков. Зато медитация любящей доброты действительно работает с понятийным уровнем. И это, пожалуй, самое глубокое использование данного уровня, доступное нам. Наполняя этот уровень любящей добротой, мы очищаем его.
Эта медитация пользуется понятийным, мыслительным уровнем, ориентированным на слово пространством ума, так искусно, насколько можно. Мы культивируем некоторое душевное качество. Мы могли бы культивировать любое из них, к примеру, зависть или гнев. Практика в самом деле ведет к совершенству: практика зависти или гнева усиливает повторное возникновение зависти или гнева; практика любви способствует повторному появлению любящих мыслей в уме.
В нашем случае любящая доброта культивируется благодаря признанию огненных свойств гнева и благодаря переживанию открытости, покоя, а также противоположных гневу качеств – теплоты и терпенья. Благодаря признанию областей обиды и вины, благодаря освобождению от своей оторванности от других и от собственного глубинного «я», мы посылаем сперва себе, а затем и другим чувства благожелательности, пользуясь такими словами, как: «Да буду я счастлив, да буду я свободен от страдания». Сначала эти слова могут показаться в значительной степени механичными, просто словами. Они могут к тому же задеть наши чувства никчемности: «О, это всего лишь потворство себе, это отговорки!» Когда мы впервые пытаемся обратить любовь на себя, мысль о том, что мы ее не заслуживаем, нередко весьма заметна. Рассудочный ум-«я» может выдвинуть разнообразные доводы и постараться разубедить нас в необходимости заниматься такой медитацией. Эти доводы возникают вследствие обусловленности, весьма ценной для наблюдения. Они обращают наше внимание на многое из того, что делает нас незрячими по отношению к совершенству жизни, к ее блеску. Именно этот хлам делает нас невосприимчивыми к собственной красоте и старается убедить нас в том, что мы действительно недостойны, неспособны пережить просветление, что мы – расколотые существа, которым суждено вечно оставаться на своем пути. В уме существует особый уровень, на котором такие мысли поощрялись и культивировались. Теперь мы культивируем нечто иное для их замены, и это – гораздо более мощная форма сознания, нежели отрицательные формы. Она заменит их мягкой настойчивостью и доверием.
Самокритичность и самоотрицание, столь обескураживающие вначале, подобны отвердевшему верхнему слою целины, который трудно пропахать; но когда он достаточно увлажнен, вспахан и смешан с небольшой добавкой удобрения, он становится почвой, которая дает высокий урожай. Мы учимся давать себе тепло, проявлять к себе терпенье и таким образом стать способными культивировать тепло и терпенье. Природа этих положительных свойств такова, что они естественно заменят собой менее здоровые энергии.
Один из способов постараться культивировать любящую доброту – это думать о наших собственных хороших качествах. Я работал с людьми, которые говорили: «У меня нет хороших качеств, во мне нет ничего, что было бы прекрасным».
А я говорил им: «Несомненно, должна существовать какая-то помеха, из-за которой вы чувствуете себя столь нелюбимыми и недостойными любви».
– Да, это чувство действительно ужасно – не быть способным никого полюбить, даже самого себя, хоть немножко…
– Должно быть, многие люди чувствуют то же самое.
– Чувствовать нечто подобное ужасно. Они так одиноки, так отрезаны от всех.
И тут проявляется исходящее от них невероятное сострадание к условиям человеческой жизни. Они говорят о себе с такой любовью, потому что открыли возможность позаботиться о нелюбимом, что было прежде для них недостижимо. И вот теперь они признали, что кто-то находится в нужде; вышло так, что этот «кто-то» – они сами; теперь они могут направлять благожелательность своих мыслей на то место внутри себя, которое так хочет быть целостным. Именно так следует практиковать медитацию. Мы посылаем любовь этому существу, которое так лишено любви, а затем излучаем изнутри эту энергию всем существам повсюду.
В начале этой практики, когда я чувствовал, что вовлекаюсь в процесс, – сержусь, скажем, в споре с кем-нибудь, – я посылал собеседникам любящую доброту, надеясь, что это охладит их пыл; я также думал: «Как хорошо, что я медитирую!» Но я продолжал чувствовать гнев; это было мое страдание, которому мне нужно было противостоять. Так что я и был тем субъектом, который нуждался в любящей доброте. И я узнал, что мне необходимо сначала породить любовь к самому себе, а уж потом я мог бы открыться для другого. Посылать же любящую доброту другому человеку, на которого я сердился, было ловушкой «я», которое просто увеличивало разделение между нами. Я не оказывал им никакой помощи; и у моего действия был тонкий привкус превосходства и господствования. Но когда я смог расчистить в своем сердце место для самого себя, я сумел также принять свои гнев и разочарование, не ощущая с их стороны угрозы; я мог предоставить им пространство, чтобы они исчезли. Это также давало и другому возможность открыть пространство для освобождения себя от гнева. Чтобы послать любящую доброту другому человеку, мы сначала должны находиться внутри своего сердца.
Сила любящей доброты так велика, что когда мы сосредоточенно посылаем ее к другому человеку, такие люди часто могут испытать особое чувство, словно они находятся в этот миг в спокойном месте. Здесь действует ощутимая, хотя и тонкая энергия, и ее можно направлять сознательно; во многом она подобна той участливости, которая является главным началом целительства.
По мере того, как продолжается практика культивирования открытости сердца, мы начинаем ощущать поразительную силу этой любви. И мы видим, что со всеми нашими воображаемыми никчемностью и страхами, со всеми нашими сомнениями и желаниями, трудно все время быть любящими. Но еще труднее ими не быть.
18. Отпускание ада
Иногда мы сидим и медитируем безмятежно, в ясности и спокойствии. В другое же время нам очень долго кажется, что спокойствия никогда не будет, в уме словно много движения и много самоотождествления, мы как бы затеряны в пламени ума и склонны к тому, чтобы принимать это обстоятельство достаточно серьезно. Мы называем такие обстоятельства хорошей или плохой медитацией и, пожалуй, в то же время не признаем достоинств за «плохой», не признаем того очищения, которое продолжается, когда оказывается раскрыто блуждание ума, его возбуждение или беспокойство. Когда мы видим ум таким, каков он есть, это дает нам большую власть над его состоянием в данный момент. Говоря о «власти», мы имеем в виду способность не быть захваченными умом, способность освободиться; мы как бы обладаем силой, которая противодействует кармическому побуждению, заставившему его выйти на передний план, обладаем силой уравновешивания.
Когда говорят: «О, я действительно попадаю по ту сторону; мои занятия медитацией становятся такими прекрасными; это так чудесно, я могу просидеть весь день», – я думаю: «Они не во всей полноте чувствуют себя». Потерять себя в этих приятных небесных пространствах, в счастливых состояниях, приходящих с углублением сосредоточенности, в свете и мире, которые появляются с устойчивостью ума, – по-настоящему легко. В эти мгновенья ум обладает целительной силой, и мы чувствуем себя преотлично.
Но иногда условия не предоставляют нам много энергии для создания устойчивой сосредоточенности; отвлечения давят на ум и не дают возможности поддерживать сосредоточение или сохранять равновесие с энергией; или же осознавание не приобретает достаточного постоянства, чтобы дать нам возможность распознавать состояния ума, сохраняя при этом равновесие. Поэтому когда я слышу, что не каждое занятие бывает «сверхотличным», я чувствую только облегчение, потому что у медитирующего имеется возможность сидеть с неприятным хламом, имеется случай пронаблюдать ум, когда тому хочется находиться где-то в другом месте. Потому что это и есть тот ум, что создает карму. Именно этот ум, эта жажда ведут нас из тела в тело, от воплощения к воплощению. Это желание быть в другом месте, желание, чтобы вещи были иными.
Когда ум приятен и доставляет нам удовольствие, мы не видим этого страстного желания с отчетливостью. Мы можем даже и не заметить свою жажду просветления с такой ясностью, не обратить внимания на жажду высших состояний, на свои оковы, свое рабствование понятию свободы, страданию, внутренне присущим желанию, чтобы вещи стали какими-то иными, а не теми, каковы они есть.
Наши «неудачные шаги», наши адские переживания зачастую оказываются наиболее продуктивными, наиболее плодотворными. Когда мы сидим и чувствуем неудобство, когда из стороны в сторону по лбу ползает муха, и мы взбудоражены, а ум не в состоянии прийти в равновесие, хотя наша практика углубляется, – в этот момент нам кажется, будто мы не медитировали никогда в жизни. Если же тогда мы сможем расслабить тело и просто присутствовать, мы ясно увидим то напряжение, которое опять втягивает нас в дурной сон; и тогда мы сможем освободиться. Когда вы принимаете ад, это более не ад. Ад – это сопротивление. Страдание есть сопротивление тому, что есть, его неприятие.
Мы чувствуем многие формы этого ада, когда наблюдаем ум и тело. И именно здесь мы встречаем демонов своего нетерпенья, своей жадности, своего неведенья; демонов привязанности к представлению о том, что де есть некто, подлежащий просветлению; демонов нашей привязанности даже к знанию и ясности, которые после хорошего занятия медитацией затрудняют способность выносить сутолоку, шум и тяготы этой изменчивой жизни. Демоны – это не шум; демоны – это наше отвращение к шуму. Демоны – это не нетерпенье; демоны – это наша привязанность, наше отвращение, наше нетерпенье по отношению к своему нетерпенью.
Когда вы способны принять неудобство, такая способность позволяет вам установить равновесие ума. Подобная сдача, подобное освобождение от желания быть иным, нежели то, что мы есть в этот самый момент, – и есть то, что освобождает нас от ада. Когда мы видим в уме сопротивление, неподвижность, скуку, беспокойство… это и есть медитация. Часто мы думаем: «Я не в состоянии медитировать, я беспокоен… я не могу медитировать, я утомлен… я не могу медитировать, у меня на носу муха…» Это и есть медитация. Медитация не в том, чтобы исчезнуть в свете. Медитация – это видеть все то, что мы такое.
До тех пор, пока существует какое-либо состояние ума, которое вы предпочитаете любому другому состоянию ума, это и будет вашим адом. Поэтому мы сидим и говорим: «Вот мое беспокойство», – и видим в нем своего демона. Не что-то такое, чего надобно бояться, а просто демона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
Если где-то все еще остается ожесточение, примите также и его; пусть оно рассеется по мере того, как растет прощенье. Разрешите себе прощать. Освободитесь от гордости, которая держится за ожесточение: «Я-де вас прощаю». Просто освободитесь от всего.
Сила прощенья так велика. У нее есть место, чтобы простить.
Теперь – о тех, кому вы могли причинить боль. Попросите у них прощенья. Не с чувством вины, а с пониманием того факта, что мы спотыкаемся, что мы все бываем незрячи. Освободитесь и от самоосуждения.
И молча скажите про себя в точности так, как вы это чувствуете: «У всех, кому я намеренно или ненамеренно причинил боль своими мыслями, речью или действием, – у всех у них я прошу прощенья».
Пусть отпадет всякая жестокость, которая стесняет сердце.
Разрешите себе принять прощенье. Стеснение в груди, в теле, в уме – это всего лишь противодействие. Пусть оно уйдет. Освободитесь от своей обиды за себя. Простите себя. Скажите себе: «Я прощаю тебя».
Оставьте себе место в своем сердце. «Прощаю себя за всю причиненную боль, даже за те вещи, которых не хотел сделать».
Пользуясь своим собственным именем, скажите себе: «Я прощаю тебя».
Осторожно откройте сердце для себя. Осторожно; дайте время этому процессу. Самоотдача. Внесите прощение самому себе в свое сердце.
Создайте для себя место. Окутайте себя прощением и освобожденностью.
Теперь с этим чувством открытости направьте к себе эту любящую доброту; повторяйте в глубине сердца, как вам будет удобно, пользуясь такими словами, какие найдете подходящими: «Да буду я счастлив; да буду я свободен от страдания; да буду я свободен от напряжения, страха, тревоги; да исцелюсь я; да пребуду я в мире!»
«Да освобожусь я от страдания, да освобожусь от напряжения, от гнева, от разделенности. Да освобожусь я от страха, скрытости и сомнения. Да буду я счастлив». Полюбите себя.
«Да буду я счастлив. Да освобожусь я от всего, что причиняет мне страдания!» Пожелайте себе добра.
Скажите себе от всей души: «Люблю тебя». Пользуйтесь своим именем, если вам это нужно. Скажите: «…, я люблю тебя».
«Да буду я свободен от страдания; да найду я свою радость; да буду я наполнен любовью; да вернусь я к свету; да пребуду я в мире!»
Затем направьте эту любовь на кого-то, чей образ существует у вас в уме, к кому вы чувствуете большую любовь – к учителю, другу, к кому-то, кто вам очень нравится, – нарисуйте этот образ в уме и размышляйте: «Да будете вы счастливы, да будете вы свободны от страдания!»
«Дорогой друг, да будете вы целостны, да придете к своей завершенности. Да будете вы свободны от гнева, от ревности, от напряжения, от страха! Да будете вы счастливы, да будете свободны от страдания!»
«Да вступите вы в свою радость, в свою полноту! Да будете вы свободны от всех страданий!» Сосредоточенно направляйте этому любимому вами человеку благожелательность.
Нарисуйте в уме образ другого человека, к которому вы чувствуете любовь, кому желаете добра. Нарисуйте их ясно, так отчетливо и легко, как только можно, и направляйте на них свои чувства благожелательности, используя некоторые повторения: «Как хочу быть счастливым я, так да будете счастливы и вы. Да будете вы счастливы и свободны от страдания. Да отпадут от вас напряженность и сердечная боль. Да возрастет ваша радость. Да будете вы свободны от страдания».
Пусть ваша любовь распространится на каждого человека в доме, где вы живете, где сидите в медитации. Наполните комнату своей любовью, наполните ее сердечной заботой. Пусть вся комната, все эти люди пребудут в вашем сердце. «Да будем все мы счастливы!» Не забывайте себя; вы – тоже еще одно прекрасное существо.
Пусть ваша любящая доброта излучается на каждого человека. «Да будем все мы свободны от страдания, да будем все мы счастливы. Да вступим – мы все и каждый из нас – да вступим мы в свет. Да освободимся мы от преград; да освободимся мы от своего страдания, да почувствуем свое совершенное бытие. Да будем мы все свободны от страдания, да будем мы все счастливы, да будем свободны!»
Пусть это чувство распространяется наружу, пусть оно охватит всю окрестность.
Пусть оно охватит весь город, где вы живете; оно широко, пространно, участливо.
Пусть оно продолжает распространяться. На всю страну, на весь континент.
Откройте всему этому свое сердце. «Да будут все существа счастливы. Да будут все существа обладать чистым умом. Да будут их сердца открыты. Да будут они свободны от страдания». Медленно окутайте своей любящей добротой целую планету. Медленно и осторожно дайте своей любви распространиться повсюду, на все существа.
«Да будут все живые существа, все чувствующие существа, – да будут они свободны от страдания. Да полюбят они себя, да придут они к своему счастью. Да раскроют они радость своего истинного „я“. Все существа, повсюду.
«Да воссядут все существа в свете. Свободными. За пределами страдания. Да исцелятся все существа в участии друг к другу. Да будут все наши раны, все наши страдания – да будут они исцелены силой нашей любви к себе и друг к другу. Да полюбим мы друг друга».
Просто позвольте себе сидеть в свете этой любви, этой заботы о себе и друг о друге. Не пытайтесь что-то делать. Просто пребудьте – в любви, в свете.
«Да разделят все существа эту открытость. Да почувствует каждый эту безграничность, эту открытость сердца».
«Я делюсь заслугой этой медитации со всеми живыми существами повсюду. Да узнают все существа тепло и участие в своей жизни. Да узнают все существа прощенье самим себе. Да научимся мы просто быть в одном мгновенье за раз. Без всяких ожиданий. Просто открытое сердце. Делимся этим, насколько можем».
«Да будут счастливы все существа. Да будут все существа свободны от страдания. Да будут все существа счастливы. Да будем все мы свободны. Да возвратимся все мы к своей завершенности!»
17. Любящая доброта (метта)
В медитации внимательности мы не поощряем понятийный уровень ума; он ведь был там просто объектом наблюдения. Он виден там, как простой наклейщик ярлыков. Зато медитация любящей доброты действительно работает с понятийным уровнем. И это, пожалуй, самое глубокое использование данного уровня, доступное нам. Наполняя этот уровень любящей добротой, мы очищаем его.
Эта медитация пользуется понятийным, мыслительным уровнем, ориентированным на слово пространством ума, так искусно, насколько можно. Мы культивируем некоторое душевное качество. Мы могли бы культивировать любое из них, к примеру, зависть или гнев. Практика в самом деле ведет к совершенству: практика зависти или гнева усиливает повторное возникновение зависти или гнева; практика любви способствует повторному появлению любящих мыслей в уме.
В нашем случае любящая доброта культивируется благодаря признанию огненных свойств гнева и благодаря переживанию открытости, покоя, а также противоположных гневу качеств – теплоты и терпенья. Благодаря признанию областей обиды и вины, благодаря освобождению от своей оторванности от других и от собственного глубинного «я», мы посылаем сперва себе, а затем и другим чувства благожелательности, пользуясь такими словами, как: «Да буду я счастлив, да буду я свободен от страдания». Сначала эти слова могут показаться в значительной степени механичными, просто словами. Они могут к тому же задеть наши чувства никчемности: «О, это всего лишь потворство себе, это отговорки!» Когда мы впервые пытаемся обратить любовь на себя, мысль о том, что мы ее не заслуживаем, нередко весьма заметна. Рассудочный ум-«я» может выдвинуть разнообразные доводы и постараться разубедить нас в необходимости заниматься такой медитацией. Эти доводы возникают вследствие обусловленности, весьма ценной для наблюдения. Они обращают наше внимание на многое из того, что делает нас незрячими по отношению к совершенству жизни, к ее блеску. Именно этот хлам делает нас невосприимчивыми к собственной красоте и старается убедить нас в том, что мы действительно недостойны, неспособны пережить просветление, что мы – расколотые существа, которым суждено вечно оставаться на своем пути. В уме существует особый уровень, на котором такие мысли поощрялись и культивировались. Теперь мы культивируем нечто иное для их замены, и это – гораздо более мощная форма сознания, нежели отрицательные формы. Она заменит их мягкой настойчивостью и доверием.
Самокритичность и самоотрицание, столь обескураживающие вначале, подобны отвердевшему верхнему слою целины, который трудно пропахать; но когда он достаточно увлажнен, вспахан и смешан с небольшой добавкой удобрения, он становится почвой, которая дает высокий урожай. Мы учимся давать себе тепло, проявлять к себе терпенье и таким образом стать способными культивировать тепло и терпенье. Природа этих положительных свойств такова, что они естественно заменят собой менее здоровые энергии.
Один из способов постараться культивировать любящую доброту – это думать о наших собственных хороших качествах. Я работал с людьми, которые говорили: «У меня нет хороших качеств, во мне нет ничего, что было бы прекрасным».
А я говорил им: «Несомненно, должна существовать какая-то помеха, из-за которой вы чувствуете себя столь нелюбимыми и недостойными любви».
– Да, это чувство действительно ужасно – не быть способным никого полюбить, даже самого себя, хоть немножко…
– Должно быть, многие люди чувствуют то же самое.
– Чувствовать нечто подобное ужасно. Они так одиноки, так отрезаны от всех.
И тут проявляется исходящее от них невероятное сострадание к условиям человеческой жизни. Они говорят о себе с такой любовью, потому что открыли возможность позаботиться о нелюбимом, что было прежде для них недостижимо. И вот теперь они признали, что кто-то находится в нужде; вышло так, что этот «кто-то» – они сами; теперь они могут направлять благожелательность своих мыслей на то место внутри себя, которое так хочет быть целостным. Именно так следует практиковать медитацию. Мы посылаем любовь этому существу, которое так лишено любви, а затем излучаем изнутри эту энергию всем существам повсюду.
В начале этой практики, когда я чувствовал, что вовлекаюсь в процесс, – сержусь, скажем, в споре с кем-нибудь, – я посылал собеседникам любящую доброту, надеясь, что это охладит их пыл; я также думал: «Как хорошо, что я медитирую!» Но я продолжал чувствовать гнев; это было мое страдание, которому мне нужно было противостоять. Так что я и был тем субъектом, который нуждался в любящей доброте. И я узнал, что мне необходимо сначала породить любовь к самому себе, а уж потом я мог бы открыться для другого. Посылать же любящую доброту другому человеку, на которого я сердился, было ловушкой «я», которое просто увеличивало разделение между нами. Я не оказывал им никакой помощи; и у моего действия был тонкий привкус превосходства и господствования. Но когда я смог расчистить в своем сердце место для самого себя, я сумел также принять свои гнев и разочарование, не ощущая с их стороны угрозы; я мог предоставить им пространство, чтобы они исчезли. Это также давало и другому возможность открыть пространство для освобождения себя от гнева. Чтобы послать любящую доброту другому человеку, мы сначала должны находиться внутри своего сердца.
Сила любящей доброты так велика, что когда мы сосредоточенно посылаем ее к другому человеку, такие люди часто могут испытать особое чувство, словно они находятся в этот миг в спокойном месте. Здесь действует ощутимая, хотя и тонкая энергия, и ее можно направлять сознательно; во многом она подобна той участливости, которая является главным началом целительства.
По мере того, как продолжается практика культивирования открытости сердца, мы начинаем ощущать поразительную силу этой любви. И мы видим, что со всеми нашими воображаемыми никчемностью и страхами, со всеми нашими сомнениями и желаниями, трудно все время быть любящими. Но еще труднее ими не быть.
18. Отпускание ада
Иногда мы сидим и медитируем безмятежно, в ясности и спокойствии. В другое же время нам очень долго кажется, что спокойствия никогда не будет, в уме словно много движения и много самоотождествления, мы как бы затеряны в пламени ума и склонны к тому, чтобы принимать это обстоятельство достаточно серьезно. Мы называем такие обстоятельства хорошей или плохой медитацией и, пожалуй, в то же время не признаем достоинств за «плохой», не признаем того очищения, которое продолжается, когда оказывается раскрыто блуждание ума, его возбуждение или беспокойство. Когда мы видим ум таким, каков он есть, это дает нам большую власть над его состоянием в данный момент. Говоря о «власти», мы имеем в виду способность не быть захваченными умом, способность освободиться; мы как бы обладаем силой, которая противодействует кармическому побуждению, заставившему его выйти на передний план, обладаем силой уравновешивания.
Когда говорят: «О, я действительно попадаю по ту сторону; мои занятия медитацией становятся такими прекрасными; это так чудесно, я могу просидеть весь день», – я думаю: «Они не во всей полноте чувствуют себя». Потерять себя в этих приятных небесных пространствах, в счастливых состояниях, приходящих с углублением сосредоточенности, в свете и мире, которые появляются с устойчивостью ума, – по-настоящему легко. В эти мгновенья ум обладает целительной силой, и мы чувствуем себя преотлично.
Но иногда условия не предоставляют нам много энергии для создания устойчивой сосредоточенности; отвлечения давят на ум и не дают возможности поддерживать сосредоточение или сохранять равновесие с энергией; или же осознавание не приобретает достаточного постоянства, чтобы дать нам возможность распознавать состояния ума, сохраняя при этом равновесие. Поэтому когда я слышу, что не каждое занятие бывает «сверхотличным», я чувствую только облегчение, потому что у медитирующего имеется возможность сидеть с неприятным хламом, имеется случай пронаблюдать ум, когда тому хочется находиться где-то в другом месте. Потому что это и есть тот ум, что создает карму. Именно этот ум, эта жажда ведут нас из тела в тело, от воплощения к воплощению. Это желание быть в другом месте, желание, чтобы вещи были иными.
Когда ум приятен и доставляет нам удовольствие, мы не видим этого страстного желания с отчетливостью. Мы можем даже и не заметить свою жажду просветления с такой ясностью, не обратить внимания на жажду высших состояний, на свои оковы, свое рабствование понятию свободы, страданию, внутренне присущим желанию, чтобы вещи стали какими-то иными, а не теми, каковы они есть.
Наши «неудачные шаги», наши адские переживания зачастую оказываются наиболее продуктивными, наиболее плодотворными. Когда мы сидим и чувствуем неудобство, когда из стороны в сторону по лбу ползает муха, и мы взбудоражены, а ум не в состоянии прийти в равновесие, хотя наша практика углубляется, – в этот момент нам кажется, будто мы не медитировали никогда в жизни. Если же тогда мы сможем расслабить тело и просто присутствовать, мы ясно увидим то напряжение, которое опять втягивает нас в дурной сон; и тогда мы сможем освободиться. Когда вы принимаете ад, это более не ад. Ад – это сопротивление. Страдание есть сопротивление тому, что есть, его неприятие.
Мы чувствуем многие формы этого ада, когда наблюдаем ум и тело. И именно здесь мы встречаем демонов своего нетерпенья, своей жадности, своего неведенья; демонов привязанности к представлению о том, что де есть некто, подлежащий просветлению; демонов нашей привязанности даже к знанию и ясности, которые после хорошего занятия медитацией затрудняют способность выносить сутолоку, шум и тяготы этой изменчивой жизни. Демоны – это не шум; демоны – это наше отвращение к шуму. Демоны – это не нетерпенье; демоны – это наша привязанность, наше отвращение, наше нетерпенье по отношению к своему нетерпенью.
Когда вы способны принять неудобство, такая способность позволяет вам установить равновесие ума. Подобная сдача, подобное освобождение от желания быть иным, нежели то, что мы есть в этот самый момент, – и есть то, что освобождает нас от ада. Когда мы видим в уме сопротивление, неподвижность, скуку, беспокойство… это и есть медитация. Часто мы думаем: «Я не в состоянии медитировать, я беспокоен… я не могу медитировать, я утомлен… я не могу медитировать, у меня на носу муха…» Это и есть медитация. Медитация не в том, чтобы исчезнуть в свете. Медитация – это видеть все то, что мы такое.
До тех пор, пока существует какое-либо состояние ума, которое вы предпочитаете любому другому состоянию ума, это и будет вашим адом. Поэтому мы сидим и говорим: «Вот мое беспокойство», – и видим в нем своего демона. Не что-то такое, чего надобно бояться, а просто демона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17