– Почему Православная Церковь осуждает секс, как способ получения удовольствия? Ведь научно доказано, что подавление сексуальности делает человека злым и агрессивным.
– Честно говоря, я в этом сильно сомневаюсь. Я не могу сказать, что современные подростковые компании, в которых, как раз, секс не столько подавлен, сколько сам подавляет, менее агрессивны, чем приверженцы более сдержанной линии поведения.
Вопрос о сексе – это вопрос о свободе человека: или твои гормоны управляют тобою, ударяют тебе в голову и тогда ты думаешь уже не головой, а какими–то иными своими органами. Или ты – человек. И как человек, не просто повинуешься инстинктам, и твой поиск – не "с кем спариться". Человек должен любить не тело другого человека, а самого человека, целостного, тело и душу. И он должен нести ответственность за результаты своих действий. А самое главное – христианство дорожит любовью. Но когда сегодня юноша говорит девушке "я тебя люблю", то в 90 случаев из 100, в переводе на русский язык, этот Ромео просто хотел сказать своей Джульетте: "слышь, я тащусь от тех ощущений, которые я испытываю в твоем присутствии". В современной молодежной культуре "я тебя люблю" означает "я тобой пользуюсь". То есть мне нравятся мои ощущения, я от них балдею, а ты для меня – просто стимулятор этих ощущений. И это не любовь, а всего лишь одна из форм эксплуатации человека человеком.
– Феофан Затворник говорил, что «Любовь, проповедуемая миром сим – болезнь. И опасна она тем, что больному хочется болеть до безумия». Наша повседневная жизнь подтверждает – диагноз прежний, и с каждым днем болезнь прогрессирует.
– Для того чтобы понять эти слова надо вспомнить церковное значение слова "страсть". Страсть в церковном смысле – это не сильное чувство, не влюбленность, не страдание. Страсть – это то, что в грамматике передатся с помощью страдательного залога. То есть то, что вторгается в мою жизнь, а не то, что я делаю. Действительно, любовь в этом смысле – это страсть, как то, что владеет мною. И человек влюбленный действует не замечая, что иногда чем–то странным управляем, а не сам собою руководит. Видимо, об этом измерении чувства влюбленности, о том, что там появляется элемент несвободы и неосознанности, подобное состоянию медиумичности, пассивности, и сказал свт. Феофан как о болезни.
– Может ли гомосексуалист стать православным священником?
– Боже, ну, как отвечать на такой вопрос? Даже если бы вы спросили меня – "а может ли гетеросексуалист стать священником" – и то ответить было бы трудно. Настолько эти лексиконы из разных миров…
Поэтому, кстати, и нельзя ответить простым "нет". Да, церковные каноны однозначно определяют гомосексуализм как деяние, несовместимое со священным саном. Но в том–то и неясность, что каноны (нормы права, законы) говорят именно о деяниях. На языке церковного права гомосексуалист – это человек, совершивший определенное деяние. На языке же современной психологии гомосексуалист – это человек с гомосексуальным влечением. Значит, сегодня это слово понимается более широко.
Отсюда и неясность: поскольку каноны говорят о действиях, а не о помыслах, то можно ли безусловно распространять определения церковных канонов на людей, еще не совершивших гомосексуальных поступков и зарекшихся от их совершения? Может ли канон, право наказывать за помысл, регулировать чувства?
Не во всех своих мыслях человек свободен. Что–то в него всевается "лукавым". Что–то определяется психическими травмами и впечатлениями детства (как раннего, так и подросткового). Если человек, заметив в себе гомосексуальное стремление, пугается его, оценивает его негативно, кается в нем и не допускает себя до соответствующих деяний – то с точки зрения христианства это прежде всего аскет. Он победил свой помысл, хотя до конца еще и не искоренил его (а какой вообще греховный помысл можно до конца искоренить?). За что же его наказывать?
А ведь такая борьба бывает и у святых. Даже искренний, даже святой христианин может быть стужаем этим искушением: "Вопрос: Помысл говорит мне, чтобы я беседовал с братом, к которому чувствую влечение, когда его вижу… Ответ: Брат! И я в юности моей многократно и сильно бывал искушаем бесом блуда и трудился, подвизаясь против таких помыслов, противореча им и не соглашаясь с ними… Брань сию упраздняет непрестанная молитва с плачем… Да не расслабят тебя бесы, чтобы обращать внимание на брата, которым завлекаешься, или беседовать с ним, но если тебе и случится нечаянно с ним сойтись против твоего желания, удержи взор твой со страхом и благопристойностью, и не слушай внимательно его голоса… Скажи помыслу твоему: вспомни страшный Суд Божий и стыд, который постигнет тогда" (Вопросы преп. Аввы Дорофея и ответы старца Варсонуфия Великого, 7).
Как видим, блудный помысл такого типа сам по себе, раскаянный и не воплощавшийся в блудных действиях, в этом случае не стал канонической преградой для поставления в игумены. Тем более, что человек не всегда всецело и единственно ответственен за свои мысли: худшие помыслы могут в него всеваться врагом рода человеческого.
Вот обычный мужчина. У него есть обычное мужское чувство влечения к женщине. Но это не значит, что он должен на всех набрасываться. А если он в добрачном состоянии (семинарист) или монах, то он обязан вести целомудренный образ жизни. Если у тебя, по каким–то причинам (физиологическим, психологическим или иным – не хочу вдаваться в дискуссию о причинах гомосексуализма) сформировалось влечение к особям собственного пола – это не означает, что ты должен капитулировать перед этим влечением.
Борись. И если победишь, если сможешь контролировать это свое влечение, то сможешь стать священником. Только в том случае, если под "гомосексуализмом" понимать влечение к людям своего пола, а не только сексуальную практику, можно сказать, что человек, у которого это влечение есть, но он не доводит свой гомосексуализм до практики, может стать священником.
И еще один поворот судьбы возможен в связи с этой печальной тематикой. – А что, если человек уже стал монахом, священником, и лишь затем обратил внимание на реальную структуру своих сексуальных впечатлений и осознал себя в психологическом смысле гомосексуалистом? Узнав в себе этот "зов" и с ужасом признав его реальность, он приходит на исповедь к духовнику и говорит, что вот такая мысль вторглась в его душу. Должен ли духовник требовать от такого человека отказа от священного сана? Мне кажется, что нет.
Церковные же каноны со времен ап. Павла как раз не делают различия между блудными грехами "естественными" и "противоестественными". И о блудниках сказано то же, что о мужеложниках: "Или не знаете, что неправедные Царства Божия не наследуют? Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют". (1 Кор. 6, 9–10).
Каноны Отцов также приравнивают один грех к другому. "Любодеяния посвященных Богу… Мужеложники и скотоложники, и убийцы, и отравители, и прелюбодеи, и идолопоклонники – того же осуждения достойны. Поэтому правило, какое имеешь о прочих, соблюдай и о сих… Явившему неистовство в мужеложестве время для покаяния да расположится сообразно времени беззаконновавшего прелюбодеянием" (Правила Василия Великого 6, 7, 62; аналогично 4–е Правило св. Григория Нисского).
Св. Иоанн Постник снижает епитимьи (почему – он говорит в своем 3–м правиле) за блудные грехи с 15 до 3 трех лет – причем опять же не отличая прелюбодеяния от мужеложства (Пр. 20 и 29). (Епитимья – это время или отлучения от Причастия или же особых духовных упражнений: посты, поклоны…).
У того же канониста мы встречаем ограничение действий канонов: "Действие на сердце нечистых помыслов, если грех еще не содеян, не подвергается епитимии… Сочувствие сердца с помыслами очищается двенадцатью поклонами… Борьба со страстями бывает достойна или награды или наказания" (Правила 4,5 и 6).
Сама сексуальность человека таит в себе риск падения. Духовник знает это. Знают это и каноны. Поэтому помыслы не наказываются (хотя к борьбе с ними человек, конечно, призывается).
Вот послушник пришел на исповедь перед своим монашеским постригом. Завтра вечером он даст обет девства. Есть в нем помыслы, которые, если они воплотятся в реальные дела, окажутся несовместимыми ни с наследованием Царства Божия, ни с монашеством, ни со свяществом? – Конечно, есть. Но именно для того, чтобы не оказаться плененным ими, он и прибегает к помощи старца, и объявляет им войну.
Можно ли быть уверенным, что он всегда останется столь же чистым, как в минуту этой своей исповеди и в день пострига? – Нет: такой уверенности ни у игумена, ни у духовника, ни у епископа, давшего благословение на этот постриг, быть не может.
Так что любой постриг или хиротония – это риск. Но ведь есть и надежда, что "Богу содействующу" юноша пройдет начатый им путь без самых страшных падений. И в этой надежде его постригают и рукополагают.
И право на эту надежду имеет любой человек, желающий освободиться от тирании помыслов и стать господином своего сердца.
– Что делать девушке, если юноша признался ей в любви, видит ее как будущую жену, а она относится к нему как к брату?
– Так, может быть, самая прочная семья и получится. Сегодня считается, что лишь обоюдная страстная влюбленность должна соединять семью. Не знаю: хорошо это или плохо. Но традиционная православная семья никакой влюбленности как условия своего создания и существования не подразумевала. Конечно, мне не верится, что наши благочестивые предки в период брачного поиска были озадачены идеей своего спасения: "а женюсь–ка я ради спасения души на Марфутке!". Но и сумасшедшая голливудская влюбленность вряд ли была нормой. В большинстве случаев основой брака был здравый расчет (прежде всего родителей).
… Сейчас идут дискуссии о том, как относиться ко дню святого Валентина. Я как–то высказал идею о том, что если что–то плохо лежит, то это надо брать. Надо просто воцерковлять, приватизировать этот праздник, говорить: это наш праздник, наш святой, а потому давайте все в этот день молиться святому Валентину об умножении любви… В ответ же один батюшка мне так мудро отвечает: "Отец Андрей! Вы путаете понятия: любовь – это одно, а влюбленность – другое. Святой Валентин – покровитель влюблённых". Ну, полагаю, что если я эти состояния путаю, то скорее всего вместе со всей молодежью (а, значит уж с нею–то мы в таком случае говорим на одном языке). Во-вторых, Проповедь священника в этот день к пришедшим в храм "влюбленным" могла бы говорить как раз о любви…
Но с точки зрения аскетики, древней церковной книжности, и в самом деле трудно было бы сказать хоть что–то доброе о влюбленности. У Отцов (вспомните среди них хоть одного семейного и многодетного священника и при этом не мученика!) вообще трудно найти советы о семейной жизни, а уж тем более о времени брачного ухаживания. Отцы Церкви о влюбленности молчали, а пары тем не менее составлялись. И получали благословение Церкви.
В церковной среде как только заговоришь о покровителе влюбленных, сразу слышишь: "А у нас есть Петр и Феврония". Я сам когда–то имел неосторожность эту идею выдвинуть, пока не прочитал всерьез их житие. Да какая же там влюбленность?! Они вместе спасаются, акафисты читают. Об их супружеской любви друг ко другу в Житии просто нет НИ СЛОВА! Они "любили чистоту и целомудрие". Подчеркнутое житийное напоминание о том, что и в браке они жили целомудренно, отсутствие каких бы то ни было упоминаний об их детях склоняет к мысли, что брак их был "белым"… Есть еще фольклорная повесть о Петре и Февронии – там побольше влюбленности, но все равно мало. Да и праздник их всегда приходится на Петров пост – 8 июля.
Конечно, влюблялись православные люди и во II веке, и в Х–м, и в XVI–м. Но это оставалось где–то за гранью церковного учения и контроля. И поэтому я не могу предложить вам готовую цитату: "Св. Иоанн Златоуст о влюбленности сказал, что влюбленный юноша должен признаваться девушке в своих чувствах вот так, а девушка, согласно Типикону, должна ему отвечать следующее". Нет такого в Типиконе.
В контексте Вашего вопроса это означает прежде всего, что отношение девушки к любящему ее юноше как к брату не является каноническим препятствием к их браку.
ДЕНЬ СВЯТОГО ВАЛЕНТИНА
Вот уже десять лет, как в середине февраля в церковной периодике и в приходских проповедях появляется особая тема: тема предостережения от празднования "дня святого Валентина". Не наш, мол, праздник…
Странно: сам праздник назван не "днем стахановца" и не "днем леса". Он носит церковное название и напоминает о христианском святом – а Церковь призывает его не праздновать…
Разберемся сначала с формальным поводом к празднику. Тем поводом, который и отражен в его названии.
Был ли такой святой на самом деле?
Да, св. Валентин жил в итальянском городе Терни в III веке и был казнен 14 февраля 270 г.
"Наш" он святой или католический?
Наш. Все святые, совершившие свой подвиг в Западной Европе до 1054 года, то есть до даты разрыва Православия и Католичества, – это наши, православные святые.
Но может, хоть и жил он в православные времена, но только католики осознали его святость и святым он является лишь по католическим, но никак не православным критериям?
Нет, Валентин в лике святых был прославлен задолго до разрыва Запада и Востока. Обычно говорят, что эту канонизацию совершил римский папа Геласий в 494 г.
Возможно, что Валентин, воспоминаемый 14 февраля, уже известен нашему календарю – как священномученик Валентин Интерамский (или Италийский); память его совершается 12 августа по новому стилю (30 июля по старому).
Но вполне может статься, что это другой человек, о котором мы до сих пор ничего не знали.
Ничего странного в этом нет: даже в почитании самого знаменитого святого – Николы Чудотворца – произошла "накладка". В тексте его жития соединены эпизоды из жизни двух несомненно разных людей, один из которых жил на рубеже III–IV веков, а другой – в середине VI столетия. Первый страдал при языческом императоре Диоклетиане и уже в весьма зрелом возрасте присутствовал на Первом Вселенском Соборе в 325 году. Но он не мог посещать собор Софии в Константинополе (построенном в VI веке) – хотя автор жития и понуждает своего героя к такому благочестивому поступку[126].
Недостоверен и житийный рассказ о путешествии св. Николая Мирликийского в Святую Землю. Блаженный Симеон Метафраст в Х веке так описывает его паломничество в Палестину: "святой направляется к гробу Господню и к честной Голгофе, где нас ради вкопан спасительный крест. Ночью подходит к святому крестному древу, и сами собой перед ним распахиваются священные врата"[127].
Но уже в XIX веке выдающийся русский иследователь ближневосточных церковных древностей архимандрит Антонин (Капустин) писал: "Кто читал со вниманием житие святителя Николая, положенное в нашей Четьи–Минее, от того не может укрыться одна, встречающаяся в нем, историческая несообразность. Говорится там, что великий угодник Божий, бывши еще пресвитером, отправлялся в Палестину на поклонение св. местам, восходил на Голгофу, и вошел раз в св. церковь (конечно, Воскресения) вратами, которые отверзлись ему самому. Затем, по возвращении домой в Ликию, он возводится на архиепископский престол города Миры, и уже после всего этого делается исповедником веры Христовой при царях Диоклетиане и Максимиане. Но святые места Иерусалима приведены во всеобщую известность при императоре Константине и Церковь Воскресенья освящена только 13 сентября 335 года, т. е. 30 лет спустя после Диоклетианова и Максимианова правления"[128].
Поскольку путешествие святителя в Палестину всегда датировалось примерно 300 г, т.е. временем, когда Крест еще не был найден святой царицей Еленой, а храм Воскресения Господня не был построен, хронология жития архиепископа Николая вступала в явное противоречие с церковной историей.
Ситуация прояснилась после открытия древних текстов житий святителя Николая Пинарского, ставшего архиепископом ликийского города Пинара при императоре Юстиниане I и скончавшегося 10 декабря 564 года. В них подробнейшим образом описываются два его путешествия в Святую Землю. Оказалось, что паломничество св. Николая Пинарского в Палестину было целиком перенесено в жития святителя Николая Мирликийского.
"Смешение житий двух святителей Николаев и привело к указанной исторической несообразности… Дополнение жития святителя Николая Мирликийского эпизодами из жизни Николая Пинарского было предпринято в первой половине X века некоторыми анонимными авторами ("Смешанное житие", "Ликийско–александрийское житие" и др.). Версия блаженного Симеона Метафраста основывается на каноническом житии святителя Николая, составленного в VIII–IX вв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52