– в бешенстве орет Ляшеналь.
– Идти дальше просто безумие, – говорит Ребюффа, – у меня нет никакого желания здесь угробиться!
– Сейчас увидишь, угробимся мы или нет, – с презрением бросает Ляшеналь. И немедля кидается в атаку.
Он начинает с траверса влево, по весьма ненадежному снегу, прилипшему к крутой плите. Продвигаясь, он утаптывает его, увеличивая сцепление со скалой. В конце плиты уходит вверх небольшая трещина, по которой Ляшеналь влезает еще метра на три. Все зацепки залиты льдом. Взглянув на Террая, убеждаюсь, что он надежно страхует товарища. Теперь Ляшеналь подошел к громадному внутреннему углу. В глубине его он отыскивает под снегом трещину, которую пытается использовать. Ноги соскальзывают, и он чудом удерживается на руках. Спустившись на метр, он забивает крюк. Этот крюк входит лишь на несколько сантиметров, шатается и не внушает мне никакого доверия, но Ляшеналь становится на него без колебаний. Как быть дальше? Он втыкает в расщелину ледоруб и резко раскачивает его, проверяя, как он держится: ледоруб качается, но в конце концов его удается как-то заклинить. Ни секунды не сомневаясь в прочности своего сооружения, Ляшеналь двумя руками хватается за древко, снимает ногу с крюка и отчаянно пытается подтянуться, чтобы выиграть еще несколько сантиметров. На этот раз я не на шутку разозлен: так рисковать при данных обстоятельствах недопустимо. Придвигаюсь к Терраю, чтобы помочь ему в случае срыва. Не успеваю я произнести и двух слов, как Ляшеналь уже наверху. Участок пройден с феноменальным мастерством. Не теряя ни секунды Террай следует за ним, забивает второй крюк и вешает пятимиллиметровый нейлоновый репшнур.
Через несколько минут, сняв палатку и сложив рюкзаки, мы с Ребюффа в свою очередь начинаем подъем. Собираемся наверху на просторной площадке, защищенной естественным навесом. Вот где надо было устраивать бивак! Впрочем, вчерашняя отвратительная погода не позволяла выбирать. И сейчас еще нас окружают облака. Однако сквозь разрывы слева виден верхний ледопад северного ледника Аннапурны, который до этого мне не удавалось как следует рассмотреть.
Проводим краткое обсуждение: единственным сторонником пути по ребру остается Лионель Террай. Ляшеналь, который так шумел при встрече с нами, теперь полагает, что ребро бесконечно. Ребюффа явно полон пессимизма. Что касается меня, то я считаю, что ребро, по всей вероятности, не является ключом к Аннапурне: даже если оно и приводит к цели, провести по этому маршруту всю экспедицию представляется мне неразрешимой задачей. Совершенно очевидно, что в случае преждевременного наступления муссона или при спуске пострадавших положение будет исключительно опасным.
Еще раньше, на Дхаулагири, подобные рассуждения заставили меня отступить; боюсь, что здесь повторится то же. Лионель Террай полон решимости и энтузиазма, и никакие разумные доводы на него не действуют. Тяжело убивать такую настойчивость и особенно такое горячее стремление "жать до конца". С другой стороны, я ни на один день не хочу задерживать будущие операции.
Рассматривая еще раз северный ледник Аннапурны, гигантский ледопад, виднеющийся над нами, я смутно предчувствую, что именно здесь мы найдем решение задачи. В моем сознании вырисовывается следующий план: Ляшеналь и Ребюффа, не имеющие никакого желания продолжать подъем по ребру, спустятся возможно быстрее к временному базовому лагерю. Здесь они возьмут шерпа и попытаются проложить путь вверх по леднику, по-видимому, по его правому краю, с тем чтобы выйти к цирку северного склона, вероятно скрывающемуся за ледопадом. Если это им удастся, они должны немедленно мне сообщить. Мы с Терраем будем продолжать подъем по ребру, чтобы рассеять последние сомнения относительно этого пути. Ляшеналь и Ребюффа покидают нас, получив инструкции для Кузи и Шаца, которых мы просим подняться на следующий день, чтобы в случае необходимости усилить нашу связку или помочь снять лагеря с ребра.
Мы с Терраем устанавливаем палатку. Я рад возможности впервые провести с ним ночь в высокогорье. Погода неважная. После сытного обеда готовимся к завтрашнему выходу. Нужно идти возможно быстрее с минимальной нагрузкой, чтобы окончательно решить этот неясный вопрос, – такова наша цель.
Мы спим как сурки, но уже на рассвете Террай, как всегда легкий на подъем, развивает бурную деятельность. Лежа в теплом и уютном спальном мешке, я бессовестно злоупотребляю правами Бара-сагиба: мой товарищ готовит чай, открывает консервы и подает мне "завтрак в постель". Как только груда еды уничтожена, начинаются лихорадочные сборы. В два счета все готово, и через несколько минут мы уже топчем свежий снег, выпавший в изобилии за последние два дня. Пока организм не разогрелся, высота дает себя чувствовать. Рюкзаки облегчены, но мы идем тяжело, стиснув зубы. Каждая минута на счету. У нас сегодня нечто вроде рейда, в стиле коммандос.
Пройдя нетрудный камин Вертикальная расщелина в скале
, снова вылезаем на гребень, постепенно становящийся острым как нож. Идти по нему невозможно, даже балансируя. Мы передвигаемся, зацепившись руками, как на громадном турнике, царапая ногами по отвесной скальной стене. Под нами – пропасть глубиной более 2000 метров.
Постепенно мы приближаемся к пресловутому снежному гребню, о котором Ляшеналь и Террай говорили мне в базовом лагере. Их высказывания были настолько противоречивы, что я мог лишь догадываться о том, что ждет нас на этом участке. Действительно, чем дальше, тем выше и круче становится гребень. Террай не колеблясь идет впереди; я следую за ним на небольшом расстоянии. После изящного гребешка в форме полумесяца крутизна увеличивается, и вскоре под кошками прощупывается твердый лед, Пока Лионель рубит ступени, я забиваю ледовые крючья для страховки. К счастью, тонкий слой фирна держит хорошо, и можно ограничиться неглубокими ступенями. Обходим слева отвесную ледяную стенку. Выпуская Террая на всю веревку, я каждый раз, как полагается, забиваю крюк. Затем мы меняемся ролями. Крючья выбиваем, так как их немного и приходится экономить. Крутизна такая, что носом буквально касаешься склона. Часто приходится вырубать зацепки для рук. Добираемся до первых «жандармов» гребня и видим перед собой нависающие скалы. Какое разочарование!
Смело траверсируя вправо, Лионель доходит до трещины и забивает два крюка. Привязавшись к ним, повиснув над ледовой бездной, он страхует меня. Мы в тени, и холод пробирает до костей. В свою очередь страхую Террая, продолжающего траверс вправо и огибающего целый скальный массив. Место опасное, а холод еще более затрудняет лазание.
Через несколько минут мы снова вместе, на этот раз под лучами солнца. Однако наше положение весьма неприятно и ненадежно. Под действием солнца твердый фирн превратился в предательский снег. Подъем продолжается. Преодолев несколько трудных участков чистого льда, выходим на гребень, на высоте около 6000 метров. Погода разгулялась, и я пользуюсь случаем, чтобы поснимать. Отсюда Аннапурна кажется очень близкой.
Ребро, на котором мы находимся, тянется к вершине, однако разорванный участок ледового гребня, напоминающий цветную капусту, от нас сейчас так же далек, как и в начале подъема по ребру; приходится вспомнить о прозрачности воздуха, сильно искажающей расстояния. Рассматривая видимые нам отсюда технически сложные участки, мы с Лионелем приходим к выводу, что даже при взятом нами темпе пришлось бы лезть несколько дней, чтобы добраться до конца ребра. Природа оказалась сильнее нас. Препятствия, созданные ею, несоизмеримы с нашими возможностями. Не вдаваясь в бесполезные рассуждения, мы решаем отступить. Даже если нам не встретится какое-либо непреодолимое препятствие (возможно, в гребне есть невидимый отсюда провал), было бы безумием направить экспедицию по этому маршруту. Ни на одном восхождении в Альпах я не встречал такого нагромождения технических трудностей. Никогда прежде в Гималаях людям не приходилось заниматься подобной акробатикой. В глубине души я мечтаю о том, чтобы ледник Аннапурны открыл свою тайну Ляшеналю и Ребюффа. Отсюда он кажется проходимым. Хорошо видно плато, на которое они должны выйти. Если им придется отступить, рухнет последняя надежда. Неужели же все наши труды, все наши усилия приведут лишь к второстепенным результатам? Это было бы для всех нас огромным разочарованием.
Не задерживаясь, мы начинаем спуск. Идем поочередно, тщательно страхуя друг друга через крючья, так как скалы непрочны. На солнце – нестерпимая жара, в тени – адский холод. После траверса подходим к ледяному гребню. Совершенно раскисший снег теперь уже не держит, предпочитаем спускаться по чистому льду. Первым уходит Террай, я страхую его, но крючьев немного, их приходится в большинстве случаев выбивать, и я вынужден спускаться без страховки. Террай настороженно следит за мной, хорошо понимая, что в случае срыва я неминуемо увлеку и его. Он спускается лицом от склона, тщательно рассчитывая каждое движение, чтобы не нарушить равновесия. Впоследствии он признался, что дважды начинал скользить и только чудом сумел задержаться. Я применяю другую технику: спускаюсь лицом к склону, используя не только ноги, но и руки. Правой ногой я не глядя нахожу на льду подходящую зацепку; левая, несмотря на рыхлый снег, держится на двух передних зубьях кошки. Левой рукой я приминаю мокрый снег ко льду и опираюсь на него, правой вбиваю клюв ледоруба в твердый как камень лед. Когда правая нога находит уступ и я вновь обретаю три точки опоры (опоры довольно сомнительные!), левая нога в свою очередь повторяет операцию; это невероятное ползание – сплошная эквилибристика. Спускаюсь медленно, осторожно, без единого резкого движения.
– Э-эй!.. Э-эй!
Это голос Шаца, идущего на подмогу. Террай, находящийся сейчас к нему ближе, кричит, что мы спускаемся.
– Эй, Шац! Снимай палатку, спускаемся в базовый лагерь!
Шац услышал и издали наблюдает за нашим спуском. Теперь мы окружены облаками. Все вокруг тонет в сплошном сероватом тумане. Мы забиваем крючья, прикидываем расстояние, которое нам предстоит пройти, и вешаем веревку. Террай спускается дюльфером Свободный спуск по двойной веревке с последующим выдергиванием ее
, в то время как я наблюдаю за поведением крюка. При каждом рывке он сгибается, но затем возвращается в исходное положение. Лед настолько тверд, что никаких опасений не внушает. Все будет в порядке. В свою очередь по всем правилам альпинистской науки обвожу вокруг себя веревку и быстро спускаюсь к Терраю, уже вырубившему небольшую площадку для моего «приземления». Вытягиваю за один конец веревку, и вскоре мы добираемся до скал. С нескрываемой радостью «разуваемся» То есть снимаем кошки, прикрепленные к ботинкам ремнями
и через секунду уже мчимся по скальному гребню с таким энтузиазмом и с таким горячим желанием ночевать сегодня возможно ниже, что путь, занявший утром полчаса, пробегаем за несколько минут.
Мчимся наперегонки со временем: галопом проходим участки нетрудных скал, съезжаем по каминам, скатываемся вниз по кулуарам. Вскоре, несмотря на резкий холод, мы покрываемся потом. В рекордном темпе добираемся до оставленного утром лагеря, где сваливаемся на голову Шацу и Саркэ, складывающим палатки. Глотая говядину в томате и нугу, прихлебывая приготовленный Терраем превосходный чай, мы обсуждаем результаты разведки. Эти возбуждающие, полные энтузиазма часы утомительной работы привели лишь к бесполезной победе над бесполезным ребром. И тем не менее, как впоследствии говорил Террай ничто не может сравниться с этой отчаянной борьбой, в которую были вложены все наше мужество, сила и воля.
Над нами низкая облачность, но мы надеемся, что погода установится. Добираемся до участка, где навешен репшнур.
Друг за другом спускаемся в бездну и собираемся на узкой площадке, где за два дня до того мы с Ребюффа провели ночь. Мы мчимся по опасному и трудному месту, неся вчетвером два полных комплекта лагерного оборудования. Саркэ сначала приходит в ужас от быстроты спуска, но вскоре включается в общий ритм. Ребро сильно заснежено, и необходима большая осторожность, но как только сложные места пройдены, бешеная гонка возобновляется. Возбуждение охватывает всех. Знакомый нам уже травянистый холм приближается на глазах. Пройдены последние скалы, и вот мы уже мчимся по травянистым склонам, присыпанный свежим снегом. Вскоре мы достигаем передового лагеря установленного в начале подъема на ребро. За несколько часов мы пробежали путь, занявший при подъеме двое суток. Отсюда хорошо виден базовый лагерь, установленный в глубине ущелья, на морене; желтые пятна палаток резко выделяются на общем сером фоне окружающих осыпей Сильный дождь или, вернее, мокрый снег, падавший несколько минут назад, сменился мелкой изморосью. Мы с Терраем понимаем друг друга с первого взгляда: в два счета забираем из установленных здесь палаток снаряжение, набиваем до отказа рюкзаки и устремляемся вниз по склону; Шац и Саркэ стараются не отставать, но мы мчимся со скоростью метеора, несмотря на тяжелые рюкзаки, нарушающие равновесие. Прыгая по травянистым кочкам, используя малейшие неровности склона, контролируем скорость движения. Страверсировав влево, выходим на снежный "язык", спускающийся по дну кулуара, и не колеблясь начинаем глиссировать, выписывая великолепные повороты. Таким изящным и быстрым способом мы за несколько минут добираемся до морены.
Вероятно, Шац недоумевает: зачем нам нужно было устраивать такую гонку? По правде говоря – незачем. Вместо того чтобы спускаться пятнадцать минут, мы могли бы спокойно пройти этот путь за час. Все объясняется возбуждением, охватившим нас в этот день, такой трудный и прекрасный.
В базовом лагере нас ожидает сенсационное известие: Ляшеналь и Ребюффа прислали своего шерпа с сообщением, что по правому краю ледника пройти можно, они берутся выйти на большое плато, которого еще не видели. Однако просмотреть верхние склоны Аннапурны им не удалось.
С высоты 6000 метров, находясь на ребре, мы с Терраем просмотрели эту часть пути. Я убедился, что плато почти горизонтально и трудностей на нем не встретится.
Впервые за все время экспедиции появляются какие-то обнадеживающие признаки. Будут ли наконец вознаграждены наша настойчивость и вера в успех? Откроет ли нам вершина свою тайну? Мне кажется, что разгадка близка и через несколько часов судьба экспедиции решится.
Сейчас мы прежде всего должны высушиться, так как одежда совершенно мокрая от дождя, снега и пота. Появляется Шац, а вслед за ним Саркэ. Мы тут же уточняем план на завтрашний день.
– Вот что, – говорит мне Шац, – я тут наметил кое-какой маршрутик, дай мне двух шерпов и…
– Двух шерпов? – прерывает его Террай. – А еще что?
– Два высотных комплекта и на три дня продуктов!
– Шеф Таково прозвище Марселя Шаца, данное ему альпинистами за пристрастие к организационным делам
хочет организовать «свою» экспедицию, – иронизирует Кузи.
– Да дайте же ему высказаться! Что ты надумал?
– Я приметил несложный гребень, по которому можно пройти ледник, оставив ледопад справа…
– Он прав, – говорю я. – Что, если Ляшеналя и Ребюф фа ждет неудача? Что тогда делать? Неплохо, если у нас будет запасный вариант!
Решено! Завтра на рассвете Шац, полный оптимизма уйдет в новую разведку. Отыскав вместе с Кузи и Удо дорогу через Миристи, он сейчас надеется окончательно открыт доступ к Аннапурне. Мы с Терраем, а также Саркэ, по рядком устав за последние дни, намерены завтра с утра отдыхать. После обеда мы под предводительством Аджибы выйдем за нашими товарищами. На этот раз я полон на дежд и с большим трудом заставляю себя «терять» драгоценные часы.
– Кузи, тебе предстоит весьма неблагодарная работа…
– Тебе придется снять на ребре передовой лагерь, а за тем перенести и окончательно установить базовый лагерь в том месте, которое я тебе укажу. Это будет крайняя точка куда смогут добраться носильщики.
– Действительно, не слишком весело, но раз нужно…
– Конечно, это необходимо, ты ведь и сам понимаешь. Вдобавок у тебя будет всего один шерп.
– Совсем печально!
– Придется самому тащить…
Наш друг Кузи, самый молодой член команды, так жаждущий деятельности, будет вынужден в течение нескольких дней оставаться внизу, проводя очень важную, но незаметную работу. Это задание он выполнит идеально, без единого слова протеста, хотя отчетливо сознает, что к моменту решающего штурма его акклиматизация будет недостаточной и, таким образом, его шансы на первостепенную роль в восхождении значительно уменьшаются, – замечательный пример самоотречения, создающего силу коллектива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
– Идти дальше просто безумие, – говорит Ребюффа, – у меня нет никакого желания здесь угробиться!
– Сейчас увидишь, угробимся мы или нет, – с презрением бросает Ляшеналь. И немедля кидается в атаку.
Он начинает с траверса влево, по весьма ненадежному снегу, прилипшему к крутой плите. Продвигаясь, он утаптывает его, увеличивая сцепление со скалой. В конце плиты уходит вверх небольшая трещина, по которой Ляшеналь влезает еще метра на три. Все зацепки залиты льдом. Взглянув на Террая, убеждаюсь, что он надежно страхует товарища. Теперь Ляшеналь подошел к громадному внутреннему углу. В глубине его он отыскивает под снегом трещину, которую пытается использовать. Ноги соскальзывают, и он чудом удерживается на руках. Спустившись на метр, он забивает крюк. Этот крюк входит лишь на несколько сантиметров, шатается и не внушает мне никакого доверия, но Ляшеналь становится на него без колебаний. Как быть дальше? Он втыкает в расщелину ледоруб и резко раскачивает его, проверяя, как он держится: ледоруб качается, но в конце концов его удается как-то заклинить. Ни секунды не сомневаясь в прочности своего сооружения, Ляшеналь двумя руками хватается за древко, снимает ногу с крюка и отчаянно пытается подтянуться, чтобы выиграть еще несколько сантиметров. На этот раз я не на шутку разозлен: так рисковать при данных обстоятельствах недопустимо. Придвигаюсь к Терраю, чтобы помочь ему в случае срыва. Не успеваю я произнести и двух слов, как Ляшеналь уже наверху. Участок пройден с феноменальным мастерством. Не теряя ни секунды Террай следует за ним, забивает второй крюк и вешает пятимиллиметровый нейлоновый репшнур.
Через несколько минут, сняв палатку и сложив рюкзаки, мы с Ребюффа в свою очередь начинаем подъем. Собираемся наверху на просторной площадке, защищенной естественным навесом. Вот где надо было устраивать бивак! Впрочем, вчерашняя отвратительная погода не позволяла выбирать. И сейчас еще нас окружают облака. Однако сквозь разрывы слева виден верхний ледопад северного ледника Аннапурны, который до этого мне не удавалось как следует рассмотреть.
Проводим краткое обсуждение: единственным сторонником пути по ребру остается Лионель Террай. Ляшеналь, который так шумел при встрече с нами, теперь полагает, что ребро бесконечно. Ребюффа явно полон пессимизма. Что касается меня, то я считаю, что ребро, по всей вероятности, не является ключом к Аннапурне: даже если оно и приводит к цели, провести по этому маршруту всю экспедицию представляется мне неразрешимой задачей. Совершенно очевидно, что в случае преждевременного наступления муссона или при спуске пострадавших положение будет исключительно опасным.
Еще раньше, на Дхаулагири, подобные рассуждения заставили меня отступить; боюсь, что здесь повторится то же. Лионель Террай полон решимости и энтузиазма, и никакие разумные доводы на него не действуют. Тяжело убивать такую настойчивость и особенно такое горячее стремление "жать до конца". С другой стороны, я ни на один день не хочу задерживать будущие операции.
Рассматривая еще раз северный ледник Аннапурны, гигантский ледопад, виднеющийся над нами, я смутно предчувствую, что именно здесь мы найдем решение задачи. В моем сознании вырисовывается следующий план: Ляшеналь и Ребюффа, не имеющие никакого желания продолжать подъем по ребру, спустятся возможно быстрее к временному базовому лагерю. Здесь они возьмут шерпа и попытаются проложить путь вверх по леднику, по-видимому, по его правому краю, с тем чтобы выйти к цирку северного склона, вероятно скрывающемуся за ледопадом. Если это им удастся, они должны немедленно мне сообщить. Мы с Терраем будем продолжать подъем по ребру, чтобы рассеять последние сомнения относительно этого пути. Ляшеналь и Ребюффа покидают нас, получив инструкции для Кузи и Шаца, которых мы просим подняться на следующий день, чтобы в случае необходимости усилить нашу связку или помочь снять лагеря с ребра.
Мы с Терраем устанавливаем палатку. Я рад возможности впервые провести с ним ночь в высокогорье. Погода неважная. После сытного обеда готовимся к завтрашнему выходу. Нужно идти возможно быстрее с минимальной нагрузкой, чтобы окончательно решить этот неясный вопрос, – такова наша цель.
Мы спим как сурки, но уже на рассвете Террай, как всегда легкий на подъем, развивает бурную деятельность. Лежа в теплом и уютном спальном мешке, я бессовестно злоупотребляю правами Бара-сагиба: мой товарищ готовит чай, открывает консервы и подает мне "завтрак в постель". Как только груда еды уничтожена, начинаются лихорадочные сборы. В два счета все готово, и через несколько минут мы уже топчем свежий снег, выпавший в изобилии за последние два дня. Пока организм не разогрелся, высота дает себя чувствовать. Рюкзаки облегчены, но мы идем тяжело, стиснув зубы. Каждая минута на счету. У нас сегодня нечто вроде рейда, в стиле коммандос.
Пройдя нетрудный камин Вертикальная расщелина в скале
, снова вылезаем на гребень, постепенно становящийся острым как нож. Идти по нему невозможно, даже балансируя. Мы передвигаемся, зацепившись руками, как на громадном турнике, царапая ногами по отвесной скальной стене. Под нами – пропасть глубиной более 2000 метров.
Постепенно мы приближаемся к пресловутому снежному гребню, о котором Ляшеналь и Террай говорили мне в базовом лагере. Их высказывания были настолько противоречивы, что я мог лишь догадываться о том, что ждет нас на этом участке. Действительно, чем дальше, тем выше и круче становится гребень. Террай не колеблясь идет впереди; я следую за ним на небольшом расстоянии. После изящного гребешка в форме полумесяца крутизна увеличивается, и вскоре под кошками прощупывается твердый лед, Пока Лионель рубит ступени, я забиваю ледовые крючья для страховки. К счастью, тонкий слой фирна держит хорошо, и можно ограничиться неглубокими ступенями. Обходим слева отвесную ледяную стенку. Выпуская Террая на всю веревку, я каждый раз, как полагается, забиваю крюк. Затем мы меняемся ролями. Крючья выбиваем, так как их немного и приходится экономить. Крутизна такая, что носом буквально касаешься склона. Часто приходится вырубать зацепки для рук. Добираемся до первых «жандармов» гребня и видим перед собой нависающие скалы. Какое разочарование!
Смело траверсируя вправо, Лионель доходит до трещины и забивает два крюка. Привязавшись к ним, повиснув над ледовой бездной, он страхует меня. Мы в тени, и холод пробирает до костей. В свою очередь страхую Террая, продолжающего траверс вправо и огибающего целый скальный массив. Место опасное, а холод еще более затрудняет лазание.
Через несколько минут мы снова вместе, на этот раз под лучами солнца. Однако наше положение весьма неприятно и ненадежно. Под действием солнца твердый фирн превратился в предательский снег. Подъем продолжается. Преодолев несколько трудных участков чистого льда, выходим на гребень, на высоте около 6000 метров. Погода разгулялась, и я пользуюсь случаем, чтобы поснимать. Отсюда Аннапурна кажется очень близкой.
Ребро, на котором мы находимся, тянется к вершине, однако разорванный участок ледового гребня, напоминающий цветную капусту, от нас сейчас так же далек, как и в начале подъема по ребру; приходится вспомнить о прозрачности воздуха, сильно искажающей расстояния. Рассматривая видимые нам отсюда технически сложные участки, мы с Лионелем приходим к выводу, что даже при взятом нами темпе пришлось бы лезть несколько дней, чтобы добраться до конца ребра. Природа оказалась сильнее нас. Препятствия, созданные ею, несоизмеримы с нашими возможностями. Не вдаваясь в бесполезные рассуждения, мы решаем отступить. Даже если нам не встретится какое-либо непреодолимое препятствие (возможно, в гребне есть невидимый отсюда провал), было бы безумием направить экспедицию по этому маршруту. Ни на одном восхождении в Альпах я не встречал такого нагромождения технических трудностей. Никогда прежде в Гималаях людям не приходилось заниматься подобной акробатикой. В глубине души я мечтаю о том, чтобы ледник Аннапурны открыл свою тайну Ляшеналю и Ребюффа. Отсюда он кажется проходимым. Хорошо видно плато, на которое они должны выйти. Если им придется отступить, рухнет последняя надежда. Неужели же все наши труды, все наши усилия приведут лишь к второстепенным результатам? Это было бы для всех нас огромным разочарованием.
Не задерживаясь, мы начинаем спуск. Идем поочередно, тщательно страхуя друг друга через крючья, так как скалы непрочны. На солнце – нестерпимая жара, в тени – адский холод. После траверса подходим к ледяному гребню. Совершенно раскисший снег теперь уже не держит, предпочитаем спускаться по чистому льду. Первым уходит Террай, я страхую его, но крючьев немного, их приходится в большинстве случаев выбивать, и я вынужден спускаться без страховки. Террай настороженно следит за мной, хорошо понимая, что в случае срыва я неминуемо увлеку и его. Он спускается лицом от склона, тщательно рассчитывая каждое движение, чтобы не нарушить равновесия. Впоследствии он признался, что дважды начинал скользить и только чудом сумел задержаться. Я применяю другую технику: спускаюсь лицом к склону, используя не только ноги, но и руки. Правой ногой я не глядя нахожу на льду подходящую зацепку; левая, несмотря на рыхлый снег, держится на двух передних зубьях кошки. Левой рукой я приминаю мокрый снег ко льду и опираюсь на него, правой вбиваю клюв ледоруба в твердый как камень лед. Когда правая нога находит уступ и я вновь обретаю три точки опоры (опоры довольно сомнительные!), левая нога в свою очередь повторяет операцию; это невероятное ползание – сплошная эквилибристика. Спускаюсь медленно, осторожно, без единого резкого движения.
– Э-эй!.. Э-эй!
Это голос Шаца, идущего на подмогу. Террай, находящийся сейчас к нему ближе, кричит, что мы спускаемся.
– Эй, Шац! Снимай палатку, спускаемся в базовый лагерь!
Шац услышал и издали наблюдает за нашим спуском. Теперь мы окружены облаками. Все вокруг тонет в сплошном сероватом тумане. Мы забиваем крючья, прикидываем расстояние, которое нам предстоит пройти, и вешаем веревку. Террай спускается дюльфером Свободный спуск по двойной веревке с последующим выдергиванием ее
, в то время как я наблюдаю за поведением крюка. При каждом рывке он сгибается, но затем возвращается в исходное положение. Лед настолько тверд, что никаких опасений не внушает. Все будет в порядке. В свою очередь по всем правилам альпинистской науки обвожу вокруг себя веревку и быстро спускаюсь к Терраю, уже вырубившему небольшую площадку для моего «приземления». Вытягиваю за один конец веревку, и вскоре мы добираемся до скал. С нескрываемой радостью «разуваемся» То есть снимаем кошки, прикрепленные к ботинкам ремнями
и через секунду уже мчимся по скальному гребню с таким энтузиазмом и с таким горячим желанием ночевать сегодня возможно ниже, что путь, занявший утром полчаса, пробегаем за несколько минут.
Мчимся наперегонки со временем: галопом проходим участки нетрудных скал, съезжаем по каминам, скатываемся вниз по кулуарам. Вскоре, несмотря на резкий холод, мы покрываемся потом. В рекордном темпе добираемся до оставленного утром лагеря, где сваливаемся на голову Шацу и Саркэ, складывающим палатки. Глотая говядину в томате и нугу, прихлебывая приготовленный Терраем превосходный чай, мы обсуждаем результаты разведки. Эти возбуждающие, полные энтузиазма часы утомительной работы привели лишь к бесполезной победе над бесполезным ребром. И тем не менее, как впоследствии говорил Террай ничто не может сравниться с этой отчаянной борьбой, в которую были вложены все наше мужество, сила и воля.
Над нами низкая облачность, но мы надеемся, что погода установится. Добираемся до участка, где навешен репшнур.
Друг за другом спускаемся в бездну и собираемся на узкой площадке, где за два дня до того мы с Ребюффа провели ночь. Мы мчимся по опасному и трудному месту, неся вчетвером два полных комплекта лагерного оборудования. Саркэ сначала приходит в ужас от быстроты спуска, но вскоре включается в общий ритм. Ребро сильно заснежено, и необходима большая осторожность, но как только сложные места пройдены, бешеная гонка возобновляется. Возбуждение охватывает всех. Знакомый нам уже травянистый холм приближается на глазах. Пройдены последние скалы, и вот мы уже мчимся по травянистым склонам, присыпанный свежим снегом. Вскоре мы достигаем передового лагеря установленного в начале подъема на ребро. За несколько часов мы пробежали путь, занявший при подъеме двое суток. Отсюда хорошо виден базовый лагерь, установленный в глубине ущелья, на морене; желтые пятна палаток резко выделяются на общем сером фоне окружающих осыпей Сильный дождь или, вернее, мокрый снег, падавший несколько минут назад, сменился мелкой изморосью. Мы с Терраем понимаем друг друга с первого взгляда: в два счета забираем из установленных здесь палаток снаряжение, набиваем до отказа рюкзаки и устремляемся вниз по склону; Шац и Саркэ стараются не отставать, но мы мчимся со скоростью метеора, несмотря на тяжелые рюкзаки, нарушающие равновесие. Прыгая по травянистым кочкам, используя малейшие неровности склона, контролируем скорость движения. Страверсировав влево, выходим на снежный "язык", спускающийся по дну кулуара, и не колеблясь начинаем глиссировать, выписывая великолепные повороты. Таким изящным и быстрым способом мы за несколько минут добираемся до морены.
Вероятно, Шац недоумевает: зачем нам нужно было устраивать такую гонку? По правде говоря – незачем. Вместо того чтобы спускаться пятнадцать минут, мы могли бы спокойно пройти этот путь за час. Все объясняется возбуждением, охватившим нас в этот день, такой трудный и прекрасный.
В базовом лагере нас ожидает сенсационное известие: Ляшеналь и Ребюффа прислали своего шерпа с сообщением, что по правому краю ледника пройти можно, они берутся выйти на большое плато, которого еще не видели. Однако просмотреть верхние склоны Аннапурны им не удалось.
С высоты 6000 метров, находясь на ребре, мы с Терраем просмотрели эту часть пути. Я убедился, что плато почти горизонтально и трудностей на нем не встретится.
Впервые за все время экспедиции появляются какие-то обнадеживающие признаки. Будут ли наконец вознаграждены наша настойчивость и вера в успех? Откроет ли нам вершина свою тайну? Мне кажется, что разгадка близка и через несколько часов судьба экспедиции решится.
Сейчас мы прежде всего должны высушиться, так как одежда совершенно мокрая от дождя, снега и пота. Появляется Шац, а вслед за ним Саркэ. Мы тут же уточняем план на завтрашний день.
– Вот что, – говорит мне Шац, – я тут наметил кое-какой маршрутик, дай мне двух шерпов и…
– Двух шерпов? – прерывает его Террай. – А еще что?
– Два высотных комплекта и на три дня продуктов!
– Шеф Таково прозвище Марселя Шаца, данное ему альпинистами за пристрастие к организационным делам
хочет организовать «свою» экспедицию, – иронизирует Кузи.
– Да дайте же ему высказаться! Что ты надумал?
– Я приметил несложный гребень, по которому можно пройти ледник, оставив ледопад справа…
– Он прав, – говорю я. – Что, если Ляшеналя и Ребюф фа ждет неудача? Что тогда делать? Неплохо, если у нас будет запасный вариант!
Решено! Завтра на рассвете Шац, полный оптимизма уйдет в новую разведку. Отыскав вместе с Кузи и Удо дорогу через Миристи, он сейчас надеется окончательно открыт доступ к Аннапурне. Мы с Терраем, а также Саркэ, по рядком устав за последние дни, намерены завтра с утра отдыхать. После обеда мы под предводительством Аджибы выйдем за нашими товарищами. На этот раз я полон на дежд и с большим трудом заставляю себя «терять» драгоценные часы.
– Кузи, тебе предстоит весьма неблагодарная работа…
– Тебе придется снять на ребре передовой лагерь, а за тем перенести и окончательно установить базовый лагерь в том месте, которое я тебе укажу. Это будет крайняя точка куда смогут добраться носильщики.
– Действительно, не слишком весело, но раз нужно…
– Конечно, это необходимо, ты ведь и сам понимаешь. Вдобавок у тебя будет всего один шерп.
– Совсем печально!
– Придется самому тащить…
Наш друг Кузи, самый молодой член команды, так жаждущий деятельности, будет вынужден в течение нескольких дней оставаться внизу, проводя очень важную, но незаметную работу. Это задание он выполнит идеально, без единого слова протеста, хотя отчетливо сознает, что к моменту решающего штурма его акклиматизация будет недостаточной и, таким образом, его шансы на первостепенную роль в восхождении значительно уменьшаются, – замечательный пример самоотречения, создающего силу коллектива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32