И тем не менее, человек свободен и по отношению к прошлому, а следовательно, и по отношению к судьбе. Хотя прошлое и делает понятным настоящее, было бы несправедливым, если бы будущее определялось исключительно прошлым, - характерное заблуждение типично невротического фатализма, который одновременно с пониманием ошибок, сделанных в прошлом, соглашается на прощение тех же самых ошибок в будущем, тогда как ошибки прошлого могли бы служить благодатным материалом для "лучшего" будущего, если бы из них извлекали уроки. Следовательно, человеку предоставляется свобода: или фаталистически относиться к своему прошлому, или извлекать из него уроки. Но учиться никогда не бывает слишком поздно - как, впрочем, и никогда не бывает слишком рано. Кто игнорирует это, подобен тому пьянице, которому однажды сказали, что он должен бросить пить, на что он ответил, что уже слишком поздно; когда же ему возразили, что это-де никогда не поздно сделать, он ответил: "Тогда у меня тем более еще есть время!".
Благодаря необратимости прошлого, которое стало судьбой, как раз и провозглашается человеческая свобода: судьбе следует каждый раз быть стимулом для ответственного деяния. Человеку приходится в жизни каждый раз из всего множества возможностей выбирать одну-единственную и, реализуя ее, помещать в царство прошлого, укрывая, так сказать, в надежное место. Прошедшее "остается" в царстве прошлого, как бы парадоксально это ни звучало, и "остается" не вопреки, а именно благодаря тому, что оно прошло! Ведь мы уже говорили, что реальность прошлого сохраняется в двойном смысле "уничтожения" и "сохранения", и утверждали: происшедшее - это самая "надежная" форма бытия. Преходящи лишь возможности (вспомните о неповторимых ситуационных ценностях и о необратимо преходящей возможности их реализации); то, что сохранено от преходящести, - это сохраненная в прошлом реальность. Мгновение становится вечностью, если удается превратить возможности, которые таит в себе настоящее, в те реальности, которые в прошлом надежно укрыты "навечно". В этом смысл любой реализации. В этом смысле человек реализует возможности не только тогда, когда он совершает какое-то деяние или создает произведение, но и тогда, когда речь идет лишь о переживании. В этом смысле, и в соответствии с логикой объективизма этого рода, можно утверждать, что реализованное путем переживания не может быть действительно уничтожено тем, что оно попадает в забвение, даже путем полного устранения возможности ожить в воспоминаниях, например, из-за смерти субъекта переживаний. Обычно человек видит лишь скошенное поле преходящего; но он упускает из виду полные сараи прошлого. В прошлом же, однако, нет ничего безвозвратно потерянного, скорее все сохранено без потерь. Нельзя устранить из мира ничего, что однажды произошло: ведь однажды оно было привнесено в мир!
О силе человеческого духа
Судьба человека трактуется по-разному: как его предрасположенность (то, что Тандлер назвал "соматическим фатумом человека и как его положение, т. е. совокупность всех его внешних ситуаций. Предрасположенность и положение в сумме составляют позицию человека. Человек имеет определенную установку по отношению к позиции, которая в отличие от в значительной степени определяемой судьбой позиции - свободна. Доказательством этому является то, что существует возможность переустановки, что означает изменение установки во времени и со временем. К переустановке в этом смысле относится не только все, что мы называем воспитанием, перевоспитанием и самовоспитанием, но и психотерапия в широчайшем смысле слова, и такие феномены, как, например, обращение в веру или перемена образа мыслей.
Предрасположенность представляет собой биологическую судьбу человека, положение - его социальную судьбу; к этому нужно добавить его психологическую судьбу, к которой относится его душевная установка. Ниже мы последовательно проанализируем, как влияют на человеческую свободу в качестве судьбоносного фактора биологическая, психологическая и социальная судьбы.
Биологическая судьба
Если мы обратимся к тем случаям или ситуациям, в которых человек сталкивается с биологической судьбой, то перед нами возникнет вопрос, как далеко простирается свобода человека по отношению к органическому или как глубоко в физиологическое проникает власть его свободной воли. Таким образом, мы приблизимся к психофизической проблематике, не вступая, однако, в бесконечную дискуссию о том, зависит ли - и если зависит, то насколько физическое тело человека от его душевно-духовной сферы и наоборот. Ограничимся тем, что противопоставим друг другу два красноречивых факта и прокомментируем их.
Психиатр Ланге рассказал о следующем случае: он знал однояйцевых братьев-близнецов, которые в течение многих лет жили совершенно отдельно друг от друга. Почти в одно и то же время он получил от живущего в другом городе брата письмо, в котором в первый раз обнаружилась та же самая безумная идея, которая составляла содержание паранойи брата, по поводу которой он почти в то же самое время поступил на лечение к доктору Ланге. Так, общая предрасположенность обоих братьев, которые развились как однояйцевые близнецы из одной и той же клетки, проявилась как судьба.
Должны ли мы подчиниться власти биологической судьбы? Можем ли мы перед лицом таких фактов, которые говорят о непреодолимой мощи органических сил, отказать им в уважении? Не определяется ли судьба носителя предрасположенностей только лишь биологическим фактором; остается ли еще там место для формирования судьбы из свободы человеческого духа? На результатах наследственно-патологического исследования близнецов зиждется фаталистическое убеждение, имеющее силу внушения, которое опасно, потому что парализует волю к сопротивлению судьбе. Ибо тот, кто считает свою судьбу решенной окончательно и бесповоротно, не в состоянии победить ее.
И второй факт: в Венской клинике нервных болезней доктор Хофф и его сотрудник погружали пациентов в гипноз, чтобы изучить влияние эмоций на сопротивляемость человека болезням. Им внушались то радостные, то грустные переживания. В ходе этих экспериментов выяснилось, что агглюцинационный титр по отношению к бациллам тифа был несравненно выше, когда сыворотку крови брали в моменты радостного возбуждения, чем во время грустного настроения. Эти исследования также проливают свет на уменьшение силы сопротивления организма ипохондрически тревожного человека инфекционным болезням. Медицинские сестры, исполненные морального долга, которые работают в эпидемических госпиталях или даже в лепрозориях, в такой степени остаются не подверженными заражению, что до сих пор об этом говорят как о "чуде" или "сказке".
На мой взгляд, не нужно постоянно противопоставлять силу человеческого духа силе природы. И та и другая свойственны человеку, в нем все взаимосвязано. Ведь человек - гражданин нескольких государств, в жизни он постоянно находится в напряжении, в биполярном силовом поле. Если бы мы захотели сопоставить действие этих сил, то это привело бы к ничейному результату. Вечная борьба свободы человека в нем с его внутренней и внешней судьбой и составляет, собственно, его жизнь. Не желая пи в малейшей степени недооценить фактор судьбы, мы, врачи-психотерапевты, видим в ней все же, в конечном счете, лишь испытание для человеческой свободы. По эвристическим соображениям нам следовало бы делать вид, как будто граница свободного "могу" по отношению к продиктованному судьбой "должен" бесконечно удалена, тогда мы, по крайней мере, сможем пойти так далеко, как это только возможно (Рудольф Аллерс).
Даже там, где физиологическое находится в теснейшей связи с психическим, в патологии мозга, физическое болезненное изменение само по себе не означает еще окончательного приговора судьбы. О мозге в этом смысле говорят, что он "пластичен": так, известно, что в случае повреждения обширных частей мозга другие части этого органа берут заместительную функцию, так что рано или поздно функция может быть восстановлена. Американскому нейрохирургу Денди удалось даже оперативно удалить всю оболочку правого полушария головного мозга (у правши) без того, чтобы результатом этого стали какие-либо серьезные длительные душевные расстройства; вопросом остается лишь то, берется ли в расчет самими подобными больными или их родственниками длительная телесная слабость после таких операций, заключающаяся в параличе всей левой половины тела. Сегодня мы еще не знаем даже, не остаются ли неиспользованными целые участки большого мозга человека. Не установлено, действительно ли используются все клетки нервных узлов головного мозга. (Тот факт, что функцию поврежденных центров берут на себя другие клетки, говорит не в пользу этого.) Новейшие исследования выявили, что филогенетическое развитие большого мозга происходит скачкообразно, поскольку количество нервных узлов возрастает не постепенно, а неожиданно - каждый раз удваивается. Кто мог бы с уверенностью утверждать, реализовали ли мы, современные люди, все шансы, которые соответствуют современному уровню строения большого мозга человека? Ведь было бы логичным полагать, что развитие функций запаздывает по отношению к максимальным возможностям того или другого органа.
Биологическая судьба является для человеческой свободы лишь материалом, который надо еще преобразовать. В этом, с позиции человека, заключается ее последний смысл. Действительно, мы постоянно видим, как человек успешно встраивает ее в свое историческое или биографическое здание жизни. Мы постоянно встречаем людей, которым образцовым образом удалось преодолеть первоначальные ограничения их свободы, обусловленные биологически; преодолеть трудности, стоявшие вначале на пути их духовного развития. Способ организации их жизни сравним с художественным или спортивным достижением. С первым постольку, поскольку неподатливой биологической материи была придана нужная форма. С последним - в том смысле, в каком спортсмены сделали выражение "выложиться до конца" одним из наиболее часто и повседневно употребляемых. Каждый раз сделать все возможное - значит достичь цели, несмотря на все трудности конкретной ситуации, т. е. внешние и внутренние препятствия.
Вся человеческая жизнь с самого начала может стоять под знаком сопротивления фатальному биологическому гандикапу, представлять собой путь от трудного "старта" к единственному большому достижению. Нам известен мужчина; у которого вследствие заболевания головного мозга, перенесенного еще в чреве матери, были частично парализованы руки и ноги; его ноги были такими хилыми, что он мог передвигаться только в коляске. До самой поздней юности он считался умственно отсталым и оставался безграмотным, пока наконец в нем не принял участие один ученый и не организовал для него занятия; в необычайно короткое время наш пациент изучил не только письмо, чтение, но и вузовские дисциплины - в тех областях, которые его особенно интересовали. Целый ряд выдающихся ученых и университетских профессоров соревновались за честь быть его личным учителем. У себя дома он несколько раз в неделю устраивал приемы, где вызывающим восхищение центром был он сам. Прекрасные женщины жаждали его благосклонности; из-за него между ними возникали сцены, скандалы, были даже попытки самоубийств. При всем этом мужчина был даже не в состоянии нормально говорить: его артикуляция также была вовлечена в болезненный процесс; потея от напряжения, с судорожным лицом, он вынужден был энергично бороться за техническое воспроизведение каждого отдельного слова. Какое же достижение представляет собой организация жизни этого человека, какой силой убедительности обладает она в качестве образца для наших больных, имеющих в среднем значительно более легкий старт, чем этот пациент, который, если бы все пошло лишь в соответствии с его "судьбой", с таким же успехом еще и сегодня мог бы влачить жалкое существование в известном заведении, чтобы однажды там умереть.
Психологическая судьба
Теперь перейдем к обсуждению того, что мы назвали психологической судьбой человека и под чем мы понимаем то душевное, что противостоит человеческой свободе. Невротические больные склонны к слепой вере в судьбу в психологическом смысле и постоянно ссылаются на то, что направление, сила их влечений или слабость воли и характера предопределены судьбой. Невротик со свойственным ему фатализмом следует формуле: "Так есть - и таким это и останется"; и как раз в последней части этой формулы он оказывается неправ.
Я "хочу". Оно "вынуждает". Но человеческое Я никогда не бывает просто "вынуждаемо". Хождение под парусом заключается не в том, что лодку просто гонит ветром; искусство хождения под парусом начинается с того, что человек использует силу ветра в нужном ему направлении, так что он может даже направить свою лодку и против ветра.
Первоначальной слабости воли, вероятно, не существует; сила воли хотя и гипостазируется невротиком, но не является чем-то статическим, чем-то раз и навсегда данным, а является функцией: ясного осознания цели, честного решения и известной тренировки. Если человек, еще до того, как он попытается что-то сделать, будет постоянно думать о том, что попытка не удастся, она и не сможет удаться; уже потому не сможет, что свою неправоту признают неохотно даже перед самим собой. Именно поэтому так важно во внутренней формулировке всякого намерения заранее исключить любой даже кажущийся второстепенным контраргумент; если кто-нибудь, например, говорит себе: "Я не хочу пить", то следует ожидать, что скоро появятся самые разные возражения, как например: "однако я должен" или "и все-таки я не смогу устоять" и т. д. Если же человек говорит себе просто, но неоднократно: "Нет, пить не буду - и точка", тогда он идет по верному пути. Поистине мудрый ответ дала одна больная шизофренией на вопрос о том, является ли она слабовольной: "Я слабовольна, когда хочу; а когда я не хочу, я не слабовольна". Эта психотичная пациентка могла бы, следовательно, преподать урок некоторым невротическим больным: человек склонен к тому, чтобы скрывать от самого себя свою собственную свободу воли за ее мнимой слабостью.
К тому же под влиянием положений индивидуальной психологии - неверно понимая их и неверно используя - невротические фаталисты ссылаются иногда и на то, что "сделали" из него воспитание и среда, на то, что они определили его судьбу и тому подобное. Такие люди хотят освободить себя от ответственности за слабость своего характера. Они принимают эту слабость как данность, вместо того чтобы поставить перед собой задачу самовоспитания. Одна больная, которая однажды после попытки самоубийства была доставлена в клинику нервных болезней, сказала психотерапевту, отклоняя его помощь: "Чего вы хотите от меня? Я - типичный "единственный ребенок" по Альфреду Адлеру". Как будто речь не идет как раз о том, чтобы освободиться от дурного типического, что есть в человеке. Правильно понятая этика индивидуальной психологии должна требовать от человека такого освобождения от типических ошибок и слабостей характера, которые могли быть ему привиты в том числе и воспитанием, чтобы по нему, в конце концов, больше никогда нельзя было бы заметить, что он "единственный ребенок" или что-то в этом роде.
"Закон" индивидуальной психологии, на который ссылалась цитируемая выше пациентка (как единственный ребенок), имеет лишь теоретическое значение; практически, экзистенциально он значим лишь настолько, насколько ему "позволяют" быть значимым. Ошибки воспитания нельзя устранить прощением, они устраняются только путем самовоспитания. Невротический фатализм означает бегство от ответственности, которая давит на человека своей неумолимостью и единственностью, - бегство в типическое, в кажущуюся предназначенной судьбой принадлежность типу. Причем неважно, рассматривается ли тип, принадлежность к которому чувствует в себе человек, как тип характера, классовый или расовый тип, т. е., понимается ли он в смысле психологической, или биологической, или социологической обусловленности.
То, что духовная позиция человека обладает свободой не только по отношению к телесному, но еще и душевному (следовательно, он не должен ни в коем случае слепо склоняться перед своей психологической судьбой), становится яснее и проявляется убедительнее всего в тех случаях, когда речь идет о свободно выбранном поведении человека по отношению к болезненным душевным состояниям. Одна пациентка находилась в стационаре по поводу периодически повторяющихся эндогенных депрессией. Ввиду эндогенных компонентов ее болезни ей была предписана медикаментозная терапия, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Благодаря необратимости прошлого, которое стало судьбой, как раз и провозглашается человеческая свобода: судьбе следует каждый раз быть стимулом для ответственного деяния. Человеку приходится в жизни каждый раз из всего множества возможностей выбирать одну-единственную и, реализуя ее, помещать в царство прошлого, укрывая, так сказать, в надежное место. Прошедшее "остается" в царстве прошлого, как бы парадоксально это ни звучало, и "остается" не вопреки, а именно благодаря тому, что оно прошло! Ведь мы уже говорили, что реальность прошлого сохраняется в двойном смысле "уничтожения" и "сохранения", и утверждали: происшедшее - это самая "надежная" форма бытия. Преходящи лишь возможности (вспомните о неповторимых ситуационных ценностях и о необратимо преходящей возможности их реализации); то, что сохранено от преходящести, - это сохраненная в прошлом реальность. Мгновение становится вечностью, если удается превратить возможности, которые таит в себе настоящее, в те реальности, которые в прошлом надежно укрыты "навечно". В этом смысл любой реализации. В этом смысле человек реализует возможности не только тогда, когда он совершает какое-то деяние или создает произведение, но и тогда, когда речь идет лишь о переживании. В этом смысле, и в соответствии с логикой объективизма этого рода, можно утверждать, что реализованное путем переживания не может быть действительно уничтожено тем, что оно попадает в забвение, даже путем полного устранения возможности ожить в воспоминаниях, например, из-за смерти субъекта переживаний. Обычно человек видит лишь скошенное поле преходящего; но он упускает из виду полные сараи прошлого. В прошлом же, однако, нет ничего безвозвратно потерянного, скорее все сохранено без потерь. Нельзя устранить из мира ничего, что однажды произошло: ведь однажды оно было привнесено в мир!
О силе человеческого духа
Судьба человека трактуется по-разному: как его предрасположенность (то, что Тандлер назвал "соматическим фатумом человека и как его положение, т. е. совокупность всех его внешних ситуаций. Предрасположенность и положение в сумме составляют позицию человека. Человек имеет определенную установку по отношению к позиции, которая в отличие от в значительной степени определяемой судьбой позиции - свободна. Доказательством этому является то, что существует возможность переустановки, что означает изменение установки во времени и со временем. К переустановке в этом смысле относится не только все, что мы называем воспитанием, перевоспитанием и самовоспитанием, но и психотерапия в широчайшем смысле слова, и такие феномены, как, например, обращение в веру или перемена образа мыслей.
Предрасположенность представляет собой биологическую судьбу человека, положение - его социальную судьбу; к этому нужно добавить его психологическую судьбу, к которой относится его душевная установка. Ниже мы последовательно проанализируем, как влияют на человеческую свободу в качестве судьбоносного фактора биологическая, психологическая и социальная судьбы.
Биологическая судьба
Если мы обратимся к тем случаям или ситуациям, в которых человек сталкивается с биологической судьбой, то перед нами возникнет вопрос, как далеко простирается свобода человека по отношению к органическому или как глубоко в физиологическое проникает власть его свободной воли. Таким образом, мы приблизимся к психофизической проблематике, не вступая, однако, в бесконечную дискуссию о том, зависит ли - и если зависит, то насколько физическое тело человека от его душевно-духовной сферы и наоборот. Ограничимся тем, что противопоставим друг другу два красноречивых факта и прокомментируем их.
Психиатр Ланге рассказал о следующем случае: он знал однояйцевых братьев-близнецов, которые в течение многих лет жили совершенно отдельно друг от друга. Почти в одно и то же время он получил от живущего в другом городе брата письмо, в котором в первый раз обнаружилась та же самая безумная идея, которая составляла содержание паранойи брата, по поводу которой он почти в то же самое время поступил на лечение к доктору Ланге. Так, общая предрасположенность обоих братьев, которые развились как однояйцевые близнецы из одной и той же клетки, проявилась как судьба.
Должны ли мы подчиниться власти биологической судьбы? Можем ли мы перед лицом таких фактов, которые говорят о непреодолимой мощи органических сил, отказать им в уважении? Не определяется ли судьба носителя предрасположенностей только лишь биологическим фактором; остается ли еще там место для формирования судьбы из свободы человеческого духа? На результатах наследственно-патологического исследования близнецов зиждется фаталистическое убеждение, имеющее силу внушения, которое опасно, потому что парализует волю к сопротивлению судьбе. Ибо тот, кто считает свою судьбу решенной окончательно и бесповоротно, не в состоянии победить ее.
И второй факт: в Венской клинике нервных болезней доктор Хофф и его сотрудник погружали пациентов в гипноз, чтобы изучить влияние эмоций на сопротивляемость человека болезням. Им внушались то радостные, то грустные переживания. В ходе этих экспериментов выяснилось, что агглюцинационный титр по отношению к бациллам тифа был несравненно выше, когда сыворотку крови брали в моменты радостного возбуждения, чем во время грустного настроения. Эти исследования также проливают свет на уменьшение силы сопротивления организма ипохондрически тревожного человека инфекционным болезням. Медицинские сестры, исполненные морального долга, которые работают в эпидемических госпиталях или даже в лепрозориях, в такой степени остаются не подверженными заражению, что до сих пор об этом говорят как о "чуде" или "сказке".
На мой взгляд, не нужно постоянно противопоставлять силу человеческого духа силе природы. И та и другая свойственны человеку, в нем все взаимосвязано. Ведь человек - гражданин нескольких государств, в жизни он постоянно находится в напряжении, в биполярном силовом поле. Если бы мы захотели сопоставить действие этих сил, то это привело бы к ничейному результату. Вечная борьба свободы человека в нем с его внутренней и внешней судьбой и составляет, собственно, его жизнь. Не желая пи в малейшей степени недооценить фактор судьбы, мы, врачи-психотерапевты, видим в ней все же, в конечном счете, лишь испытание для человеческой свободы. По эвристическим соображениям нам следовало бы делать вид, как будто граница свободного "могу" по отношению к продиктованному судьбой "должен" бесконечно удалена, тогда мы, по крайней мере, сможем пойти так далеко, как это только возможно (Рудольф Аллерс).
Даже там, где физиологическое находится в теснейшей связи с психическим, в патологии мозга, физическое болезненное изменение само по себе не означает еще окончательного приговора судьбы. О мозге в этом смысле говорят, что он "пластичен": так, известно, что в случае повреждения обширных частей мозга другие части этого органа берут заместительную функцию, так что рано или поздно функция может быть восстановлена. Американскому нейрохирургу Денди удалось даже оперативно удалить всю оболочку правого полушария головного мозга (у правши) без того, чтобы результатом этого стали какие-либо серьезные длительные душевные расстройства; вопросом остается лишь то, берется ли в расчет самими подобными больными или их родственниками длительная телесная слабость после таких операций, заключающаяся в параличе всей левой половины тела. Сегодня мы еще не знаем даже, не остаются ли неиспользованными целые участки большого мозга человека. Не установлено, действительно ли используются все клетки нервных узлов головного мозга. (Тот факт, что функцию поврежденных центров берут на себя другие клетки, говорит не в пользу этого.) Новейшие исследования выявили, что филогенетическое развитие большого мозга происходит скачкообразно, поскольку количество нервных узлов возрастает не постепенно, а неожиданно - каждый раз удваивается. Кто мог бы с уверенностью утверждать, реализовали ли мы, современные люди, все шансы, которые соответствуют современному уровню строения большого мозга человека? Ведь было бы логичным полагать, что развитие функций запаздывает по отношению к максимальным возможностям того или другого органа.
Биологическая судьба является для человеческой свободы лишь материалом, который надо еще преобразовать. В этом, с позиции человека, заключается ее последний смысл. Действительно, мы постоянно видим, как человек успешно встраивает ее в свое историческое или биографическое здание жизни. Мы постоянно встречаем людей, которым образцовым образом удалось преодолеть первоначальные ограничения их свободы, обусловленные биологически; преодолеть трудности, стоявшие вначале на пути их духовного развития. Способ организации их жизни сравним с художественным или спортивным достижением. С первым постольку, поскольку неподатливой биологической материи была придана нужная форма. С последним - в том смысле, в каком спортсмены сделали выражение "выложиться до конца" одним из наиболее часто и повседневно употребляемых. Каждый раз сделать все возможное - значит достичь цели, несмотря на все трудности конкретной ситуации, т. е. внешние и внутренние препятствия.
Вся человеческая жизнь с самого начала может стоять под знаком сопротивления фатальному биологическому гандикапу, представлять собой путь от трудного "старта" к единственному большому достижению. Нам известен мужчина; у которого вследствие заболевания головного мозга, перенесенного еще в чреве матери, были частично парализованы руки и ноги; его ноги были такими хилыми, что он мог передвигаться только в коляске. До самой поздней юности он считался умственно отсталым и оставался безграмотным, пока наконец в нем не принял участие один ученый и не организовал для него занятия; в необычайно короткое время наш пациент изучил не только письмо, чтение, но и вузовские дисциплины - в тех областях, которые его особенно интересовали. Целый ряд выдающихся ученых и университетских профессоров соревновались за честь быть его личным учителем. У себя дома он несколько раз в неделю устраивал приемы, где вызывающим восхищение центром был он сам. Прекрасные женщины жаждали его благосклонности; из-за него между ними возникали сцены, скандалы, были даже попытки самоубийств. При всем этом мужчина был даже не в состоянии нормально говорить: его артикуляция также была вовлечена в болезненный процесс; потея от напряжения, с судорожным лицом, он вынужден был энергично бороться за техническое воспроизведение каждого отдельного слова. Какое же достижение представляет собой организация жизни этого человека, какой силой убедительности обладает она в качестве образца для наших больных, имеющих в среднем значительно более легкий старт, чем этот пациент, который, если бы все пошло лишь в соответствии с его "судьбой", с таким же успехом еще и сегодня мог бы влачить жалкое существование в известном заведении, чтобы однажды там умереть.
Психологическая судьба
Теперь перейдем к обсуждению того, что мы назвали психологической судьбой человека и под чем мы понимаем то душевное, что противостоит человеческой свободе. Невротические больные склонны к слепой вере в судьбу в психологическом смысле и постоянно ссылаются на то, что направление, сила их влечений или слабость воли и характера предопределены судьбой. Невротик со свойственным ему фатализмом следует формуле: "Так есть - и таким это и останется"; и как раз в последней части этой формулы он оказывается неправ.
Я "хочу". Оно "вынуждает". Но человеческое Я никогда не бывает просто "вынуждаемо". Хождение под парусом заключается не в том, что лодку просто гонит ветром; искусство хождения под парусом начинается с того, что человек использует силу ветра в нужном ему направлении, так что он может даже направить свою лодку и против ветра.
Первоначальной слабости воли, вероятно, не существует; сила воли хотя и гипостазируется невротиком, но не является чем-то статическим, чем-то раз и навсегда данным, а является функцией: ясного осознания цели, честного решения и известной тренировки. Если человек, еще до того, как он попытается что-то сделать, будет постоянно думать о том, что попытка не удастся, она и не сможет удаться; уже потому не сможет, что свою неправоту признают неохотно даже перед самим собой. Именно поэтому так важно во внутренней формулировке всякого намерения заранее исключить любой даже кажущийся второстепенным контраргумент; если кто-нибудь, например, говорит себе: "Я не хочу пить", то следует ожидать, что скоро появятся самые разные возражения, как например: "однако я должен" или "и все-таки я не смогу устоять" и т. д. Если же человек говорит себе просто, но неоднократно: "Нет, пить не буду - и точка", тогда он идет по верному пути. Поистине мудрый ответ дала одна больная шизофренией на вопрос о том, является ли она слабовольной: "Я слабовольна, когда хочу; а когда я не хочу, я не слабовольна". Эта психотичная пациентка могла бы, следовательно, преподать урок некоторым невротическим больным: человек склонен к тому, чтобы скрывать от самого себя свою собственную свободу воли за ее мнимой слабостью.
К тому же под влиянием положений индивидуальной психологии - неверно понимая их и неверно используя - невротические фаталисты ссылаются иногда и на то, что "сделали" из него воспитание и среда, на то, что они определили его судьбу и тому подобное. Такие люди хотят освободить себя от ответственности за слабость своего характера. Они принимают эту слабость как данность, вместо того чтобы поставить перед собой задачу самовоспитания. Одна больная, которая однажды после попытки самоубийства была доставлена в клинику нервных болезней, сказала психотерапевту, отклоняя его помощь: "Чего вы хотите от меня? Я - типичный "единственный ребенок" по Альфреду Адлеру". Как будто речь не идет как раз о том, чтобы освободиться от дурного типического, что есть в человеке. Правильно понятая этика индивидуальной психологии должна требовать от человека такого освобождения от типических ошибок и слабостей характера, которые могли быть ему привиты в том числе и воспитанием, чтобы по нему, в конце концов, больше никогда нельзя было бы заметить, что он "единственный ребенок" или что-то в этом роде.
"Закон" индивидуальной психологии, на который ссылалась цитируемая выше пациентка (как единственный ребенок), имеет лишь теоретическое значение; практически, экзистенциально он значим лишь настолько, насколько ему "позволяют" быть значимым. Ошибки воспитания нельзя устранить прощением, они устраняются только путем самовоспитания. Невротический фатализм означает бегство от ответственности, которая давит на человека своей неумолимостью и единственностью, - бегство в типическое, в кажущуюся предназначенной судьбой принадлежность типу. Причем неважно, рассматривается ли тип, принадлежность к которому чувствует в себе человек, как тип характера, классовый или расовый тип, т. е., понимается ли он в смысле психологической, или биологической, или социологической обусловленности.
То, что духовная позиция человека обладает свободой не только по отношению к телесному, но еще и душевному (следовательно, он не должен ни в коем случае слепо склоняться перед своей психологической судьбой), становится яснее и проявляется убедительнее всего в тех случаях, когда речь идет о свободно выбранном поведении человека по отношению к болезненным душевным состояниям. Одна пациентка находилась в стационаре по поводу периодически повторяющихся эндогенных депрессией. Ввиду эндогенных компонентов ее болезни ей была предписана медикаментозная терапия, т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26