Сергей Михайлович Бетев
Плетеный ремень

Сергей Михайлович Бетев
Плетеный ремень




1

В то утро Салима Закирова из поселка Соколовка, что недалеко от Верхней Пышмы, пошла косить траву для своей козы. Коз в Соколовке держали многие, зелень поблизости выбрали, и Салиме пришлось идти на заброшенные торфяники, тучневшие высоким травостоем в километре от поселка.
Спустившись в неглубокий заросший карьер, Салима подправила косу оселком и принялась за дело. Но не успела пройти и пяти шагов, как коса с хрустом ткнулась во что-то твердое, на мгновение вынесла из травы круглый предмет.
«Неужто белый гриб?» – удивленно подумала Салима и шагнула к своей находке.
В траве лежал человеческий череп.
Полчаса спустя Салима со страхом рассказала обо всем дома. Муж приказал ей молчать. Но Салима боялась неизвестности еще больше, чем его. Поэтому о притче, случившейся с ней, скоро узнали соседи.
К обеду страшная история докатилась до поселкового Совета. Оттуда, поверив Салиме на слово, позвонили в милицию.

2

В оперативной машине, свернувшей со старого Тагильского тракта влево, не чувствовалось никакого беспокойства. Старший оперуполномоченный уголовного розыска Анатолий Моисеенко и следователь прокуратуры Дмитрий Николаевич Суетин, одетые в легкие рубашки, расспрашивали дежурного по горотделу, превшего от жары в своем кителе:
– Кто звонил-то?
– Не разобрал. Из поселкового, говорю.
– Может, зря едем?
– Как зря? Сказали, туда пошел Паршуков, участковый наш. Дурак он, что ли, грузди бегать смотреть?! – начинал злиться дежурный.
Машина выскочила из леса на пустошь, и сидевший впереди Моисеенко увидел в стороне от дороги Паршукова с незнакомыми мужчиной и женщиной. Участковый, против обыкновения, не поторопился навстречу, Моисеенко, приказав подъехать, мрачно проговорил:
– Пожалуй, и вправду не на грибницу попали… – Открыв дверку, крикнул: – Ну, что там?
Паршуков, как спросонья, потер ладонями лицо, хотел что-то сказать, но только махнул рукой и устало двинулся к торфянику. Мужчина и женщина не тронулись с места, пока опергруппа не миновала их.
…То, что лежало внизу, под небольшим откосом, трудно было назвать даже останками человека. Обезглавленный скелет в истлевшей одежде, прикрытый кореньями и слегка присыпанный землей, еще издавал смрадный, трупный запах, невольно остановивший людей.
– А человечек-то убит, – послышался голос судмедэксперта, склонившегося в сторонке над черепом. – Вот свежий след от косы, а на затылке пролом… Смерть мгновенная…
– Начнем смотреть, – сказал Суетин дежурному. – Уберите землю и коренья. С одеждой осторожнее, расползется. Да наденьте перчатки резиновые! А я буду писать.
Он раскрыл папку с чистыми листами бумаги и приступил к протоколу.
Проселочная дорога из Соколовки в Красное проходила не более чем в двадцати-тридцати шагах. За ней метрах в пятидесяти темнела бурая от торфа насыпь узкоколейной железной дороги. Невдалеке стоял телефонный столб с подпорой. До опушки леса, что осталась позади, не более сотни метров.
Все записал, наскоро набросал схему и придвинулся к откосу. Возле трупа молча трудились милиционеры. То один, то другой из них бросал короткие фразы:
– Полупальто зимнее. В карманах мелочь…
– И билеты трамвайные…
– Свердловские? – спросил Суетин.
Один из милиционеров выпрямился, долго всматривался в ветхие клочки бумаги. Нетерпеливый Моисеенко спрыгнул к нему, вытащил из кармана лупу.
– Да, свердловские.
– Еще квитанция какая-то, – подал голос другой милиционер.
И опять ответил Моисеенко:
– Штамп горсправки Свердловска, из адреса только несколько букв кое-как видно: «Чел…»
– Пиджак, двое брюк, внизу полотняная пара нижнего белья…
– Сапог один. Другого нет. Носки шерстяные, домашней вязки.
– На левой руке ремень, поясной… да еще плетеный. Модник был покойник-то…
– Ну-ка! – Моисеенко нагнулся над скелетом и уточнил: – Закинут петлей.
– Тащили, – предположил Суетин.
– Ага.
– Значит, и сапог где-то должен быть, – закончил мысль Суетин.
– Еще книжечка какая-то во внутреннем кармане пиджака!..
Милиционер передал ее Моисеенко без просьбы.
– Только типографская краска осталась, – сказал тот. – В общем, удостоверение ДОСААФ. – Спички в кармане…
По рации вызвали грузовую машину, чтобы увезти останки убитого и одежду. В ожидании ее разбрелись во все стороны, обшарили канавы, исходили вдоль и поперек поляну. Искали второй сапог. Не нашли.
Дружно закурили. Говорить не хотелось. Кроме книжки ДОСААФ и квитанции, никаких документов при убитом не оказалось. Опознание трупа по личности исключалось.
– В нашем районе пропавших без вести нет, – словно отвечая на мысли других, сообщил Моисеенко. – Пришлый, значит.
– Убит давно. А когда? – подумал вслух Паршуков.
– Зимой или поздней осенью, – ответил Суетин. – С чего бы он двое штанов надел? Только – в какую зиму? В минувшую или прошлогоднюю?..
– Судебная экспертиза скажет, – отозвался судмедэксперт.
– Да уж скажет…
Моисеенко бросил недокуренную папиросу, придавил ее каблуком и вздохнул.
– А вот и наши! – первым увидел выехавший из леса грузовик дежурный.
Паршуков показал пологий спуск, где удобнее съехать вниз.
Поставив машину, как потребовали, шофер подошел к Моисеенко.
– Вот это все надо забрать, – объяснил тот, кивнув на кучу тряпья и кости. – Брезент привез?
– Привез, – ответил шофер, но, взглянув туда, куда показывал оперуполномоченный, присвистнул и полез в кабину. – Повезти повезу. А от этой работы избавьте, братцы!
И решительно хлопнул дверкой.

3

Совещание в городском отделе длилось недолго и прошло по-деловому. Может, оттого, что всякая поспешность, а ее часто смешивают с понятием оперативности, в данном случае теряла смысл. Давность преступления, предстоящие трудности с установлением личности убитого, не говоря уже о поисках свидетелей и виновных, были настолько очевидными, что никто не решился на скоропалительное предположение. Поэтому, когда зашел разговор о плане первичных мероприятий, сразу же вмешался Дмитрий Николаевич Суетин:
– Сейчас пока нет необходимости составлять обширный план следственных мероприятий. Кто убит? Когда? Каковы хотя бы самые основные приметы его внешности: рост, возраст? Что расскажут нам квитанция и удостоверение?.. Мы ничего не знаем! Какой же смысл толочь воду в ступе? Давайте определим самые первые свои шаги.
– Надо запросить область о всех пропавших без вести, – предложил кто-то.
– Еще что? – язвительно обернулся на голос Моисеенко. – Подождем лучше мнения медицинских экспертов и результатов исследования документов. Если врачи скажут, что труп пролежал год, проверим потерявшихся за полтора года, если два, то работы, сами понимаете, прибавится. Узнав примерный возраст, мы определенно сократим поиск втрое. Даже представление о росте убитого исключит массу ненужных усилий. А документ?.. Горячкой только мозги закоптим.
– Без установления личности убитого дело не двинется. Это ясно как день, – закончил его мысль Суетин. – Но я полагаю все-таки, что нужно, не ожидая установления личности, уже теперь определить предполагаемую картину совершения преступления и думать о выявлении свидетелей. Кто думает иначе?
Следователю не ответили.
Порешив ждать заключения экспертов, разошлись.
Суетин и Моисеенко задержались.
– И что же думает про себя старший оперуполномоченный? – спросил Суетин.
– Он думает, – отозвался в тон Моисеенко, – что надолго и всерьез увязнет в этой истории. – И заговорил с горечью: – Ты ведь знаешь, как бывает у нас с убийствами. Неделю-две наше начальство будет одобрительно взирать со стороны на розыскную возню и ждать от нас чуда. Потом дней на десять замолчит. Затем начнется самое «приятное»: удивление от имени общественности, что преступление все еще не раскрыто, хотя преступник и не на луне. Наконец, кому-то из того же нашего начальства укажут на это официально. И тогда сверху примутся изводить нас теребиловкой…
– Ну зачем так мрачно? – с прокурорским спокойствием остановил его Суетин. – Если хорошего не дождемся, так шишки-то по крайней мере пополам разделим. Все-таки легче…

4

Заключение судебно-медицинской экспертизы дало больше, чем надеялись. Врачи утверждали, что убитому мужчине было пятьдесят-шестьдесят лет, смерть его наступила мгновенно от глубокой травмы головы и одновременного перелома основания черепа. Сильный удар нанесен тяжелым предметом, скорее всего ломом, В бывшей торфяной выработке труп должен был разлагаться быстрее, так как затоплялся паводками и дождями. Это позволяло предполагать, что убийство произошло около полутора-двух лет назад.
В конце заключения эксперты особо указывали на хромоту убитого, перенесшего в молодости туберкулез коленного сустава правой ноги.
После такой определенной и броской приметы Суетин и Моисеенко воспрянули духом. В областное управление увезли запрос о всех хромых, пропавших без вести в городах и районах Свердловской области. Не прошло и двух дней, как оттуда сообщили, что среди пропавших без вести хромых не значится.
Одновременно с этим ответом прибыл пакет из научно-технического отдела.
Документы убитого настолько пострадали от времени, что восстановить их содержание полностью не удалось. И все-таки многое стало определеннее.
Книжечка оказалась членским билетом ДОСААФ Мельника П… Афанасьевича, 1925 года рождения, выданная какой-то МТС, из названия которой установили только шесть начальных букв: «БАТУРИ…».
Из горсправки Свердловска узнали адрес, которым интересовался убитый: «ул. Челюскинцев, 17». Этот номер принадлежал товарному двору станции Свердловск.
Ни даты выдачи документа, ни времени получения справки эксперты назвать не смогли.
Заключения технической и медицинской экспертизы серьезно противоречили друг другу. Врачи настаивали на своем определении возраста убитого, с десятками научных выкладок и плохо скрываемым раздражением отвергая бесстрастное свидетельство официального документа, уличающего их в ошибке по меньшей мере на пятнадцать-двадцать лет.
Суетин и Моисеенко, не дожидаясь, чем кончится препирательство ученых-криминалистов, и учтя новые данные, снова перебрали пропавших без вести по области. К их безрезультатным поискам на этот раз прибавился официальный документ адресного бюро с сообщением, что в Свердловской области Мельник П… Афанасьевич, 1925 года рождения, никогда не проживал.
– Издевательство!.. – подвел итог всему Моисеенко.
И тогда, объявив всесоюзный розыск, занялись установлением МТС, выдавшей найденный билет ДОСААФ.
Ответ на запрос в Министерство сельского хозяйства о дислокации названной МТС пришел быстро. Добросовестные сотрудники обширного ведомства уведомили, что, судя по известным шести буквам, речь может идти о Батуринских МТС. Их в Союзе пять. Все адреса прилагались.
Дмитрий Николаевич и Анатолий Моисеенко сели за письма. Подробно описывая трагическую находку на старом торфянике, ссылаясь на билет ДОСААФ, просили местные сельскохозяйственные органы помочь установить личность убитого.
Отправив письма, поняли, что ответы придут нескоро,
– Не знаю, куда и ткнуться еще, – устало сказал не умевший ждать Моисеенко, – Хоть к археологам с палеонтологами иди!..
– К людям пойдем, – как всегда, спокойно решил Суетин.
– Думаешь, узнаем чего?
– Посмотрим.

5

В крохотном поселке Соколовских торфяников, приютившемся в низинке и прижатом речкой к большому сосняковому угору, вечер наступал рано: солнце едва успевало присесть на вершины сосен, а прохладный ветер с воды уж гнал прочь дневной зной.
На семь вечера работники милиции назначили в соколовском клубе встречу с жителями. В объявлении, написанном на обратной стороне обойной бумаги плакатным пером, местный художник слово «убийство» вывел самым жирным шрифтом.
Суетин и Моисеенко сидели на скамейке возле маленького клубика.
– Любят у нас на психику давнуть, – кивнул Моисеенко на объявление. – Убийство!.. И страшно, и интересно. А думаешь почему? – Он усмехнулся. – Да потому, что толком таких дел никто не представляет, А узнать все подробности страсть как охота, нервы пощекотать себе. За этим и придут сюда. Да еще вопросами нас засыплют…
– У кого же им спрашивать, как не у нас?
– Верно. Но ведь нам-то нужнее их сейчас послушать.
– Вот так и надо сделать.
– Бывал я на таких встречах… – ворчал Моисеенко. – Расскажут людям суть, к примеру, о том же убийстве. И повалят записки: «А правда ли, что убийца обязательно возвращается на место своего преступления?», «А правда ли, что у мертвого в зрачках, как на портрете, видно убийцу?» – и пошло! На весь вечер хватит разговоров. Не отпустят, пока все сказки не проверят.
– И хорошо, – одобрил Суетин. – Если люди расшевелились, так ты пользуйся этим. Ты направь их мысли к своему делу. Глядишь, их память и выдернет из прошлого что-нибудь для пользы.
– Ты придумал, как это сделать? – усмехнулся Моисеенко.
– Нет еще.
Они смолкли, увидев, как от клуба к ним спешит начальник участка Румянцев. Полнотелый, но удивительно подвижный и, наверное, от этого потный, он просто сгорал от негодования.
– Дмитрий Николаевич, – начал он еще издали, – не могу, понимаешь ли, с сопливым народом пособиться! Уже четверых под скамейками нашли, лезут во все щели хуже тараканов… Пригрозите, пожалуйста, властью! Ихнее ли это дело?
– Школьники пусть сидят, остальных спать пошлите, – посоветовал Суетин.
– Можно, значит?
– А что особенного?
– Слава богу, греха меньше…
…Когда высокий, крупный Суетин поднялся из-за стола и подошел к краю небольшой сцены, заняв добрую половину рампы, зал, казалось, перестал дышать,
– Так вот, товарищи… – Он заложил руки за спину и на мгновение задумался. – Возле вашего поселка убит человек… Давно убит, только нашли на днях. И мы решили с вами посоветоваться. Искать преступника надо вместе…
Дмитрий Николаевич рассказал о том, как был обнаружен убитый, назвал его фамилию, упомянул о хромоте. Не забыл и о пропавшем сапоге.
Зал напряженно молчал.
– Как произошло убийство?.. – Дмитрий Николаевич прошелся по сцене. – Предполагать можно все, Крупную ссору, скажем… Не исключен и несчастный случай на узкоколейке или проселке, по которому ходят автомашины. Мы знаем примеры, когда, боясь ответственности, виновные старались замести следы, даже прятали погибших. Но, товарищи, редкое происшествие проходит незаметным. Человек-то убит рядом с людским жильем. И по внешности своей он на отличку: хромой. Неужели никто не видел такого?..
Вопрос надолго повис в тишине.
– Не узнаю вас, товарищи! – вдруг встал и возбужденно заговорил Румянцев. – Просто удивляюсь! Всех я вас знаю во как! – И он вытянул вперед ладонь. – Могу без промашки сказать, что каждой из хозяек известно, что у другой дома к обеду сварено. А человека пришлого, да еще хромого, не припомнить – такого быть не может!..
Ему ответили редкими смешками,
Суетин тоже улыбнулся:
– Слышите, что о вас начальник говорит?
– Хромого видели! – несмело донеслось из середины зала.
– Когда?! – ухватился Суетин. Он заметил, как Моисеенко, сидевший за столом, взялся за карандаш и открыл блокнот. Но зал враз загудел, и Суетину пришлось крикнуть: – Говорите громче! И смелее…
Со скамьи поднялась маленькая женщина, повязанная платком. Она смущенно оглядывалась
– Вы не стесняйтесь, – подбадривал ее Суетин.
– Так про это все должны знать, – решилась она наконец, и зал снова утопил ее голос в своем шуме. – Осенью приезжали в поселок машины с зерном, откуда, не спрашивала… Мы для птицы брали зерно-то. Тогда и видела хромого…
– И вправду приезжали! – ахнула какая-то еще.
Дальше уже ничего нельзя было расслышать. Румянцев изо всех сил колотил карандашом по графину. Суетин поднял руки, призывая к тишине. Когда поутихли, спросил:
– В прошлую осень приезжали, что ли?
– Перед самым снегом.
– И в позапрошлую – тоже! – крикнул кто-то.
– А когда видели хромого?
И шум сразу стих. Растерянно молчала и женщина, сиротливо стоящая посреди зала.
– Что же вы не говорите? – снова обратился к ней Суетин.
– Смешалась я вовсе…
И села. Но Дмитрий Николаевич поднял ее вопросом:
– Как был одет хромой?
– Не припомню. А тот, который ругался шибко и про деньги поминал, смахивал на цыгана: лицом черный да корявый. Одет в сапоги и бушлат, как из солдат пришел…
– Который из них хромал?
– Смешалась я… Но один хромал, не вру,
– Так они возле железной дороги дрались! – вдруг радостно зазвенел мальчишеский голос. – Петька! Петька! Помнишь, мы из школы шли, а они пластаются. Один еще бежал к железной дороге и хромал. А мы – обратно…
– Мальчик, подойди поближе, – попросил его Суетин.
1 2 3 4 5 6 7 8