– Часовые! – кричал он. – Молящиеся ослы… прятать от человека то, что принадлежит ему по праву… святоши и притворщики…
– Оуэн! – резко окликнул его Кайтай.
Взгляд Оуэна начал проясняться, и он удивленно уставился на приятеля:
– Что?
– Что ты говоришь? Часовые?
– Какие часовые? – словно очнувшись, переспросил Оуэн. Он повернулся в сторону светящейся вдали точки. – Там… Пошли туда. – Голос его все еще звучал странновато, а сам он был как во сне.
– Он бредит, – тихо сказала Зельза, когда они шли за ним следом: он теперь почти бежал к этому далекому огню, который рос по мере того, как они приближались к тому, что показалось им остатками какой-то старинной площади.
– Он лишился рассудка, – ответил Кайтай, но не успел продолжить: они увидели высокий освещенный сводчатый вход, открывавшийся в старинной каменной стене. Обломки стены белели в лунном свете. Это были остатки гигантской, полуразвалившейся каменной кладки – здания, которое уже наполовину ушло в землю от времени. Сводчатый проем открывал нечто похожее на пещеру, в которой мерцал огонь и роились какие-то темные тени.
Оуэн, широко размахивая топором, с дико горящими глазами, бросился прямо в этот проем. Когда Кайтай и Зельза вбежали туда за ним, они увидели кучку людей, сгрудившихся у огня, лизавшего им ноги. Это были жалкие косматые человечки, одетые в вытертые от времени овечьи шкуры. Не имея никакого оружия, они беспомощно вздымали руки, пытаясь защититься от яростной атаки топора.
– Часовые! Воры' Идите, ищите трупы, которые вы сторожите! – зарычал Оуэн и со свистом замахнулся топором. С бешеным воплем Зельза повисла у него на руке. Топор вырвался и с дикой силой вонзился в землю.
Оуэн остановился, глядя на свою руку, которую все еще сжимала Зельза: ее ногти оставили алый след на его коже.
– Оуэн, Оуэн из Маррдейла! – выкрикнул Кайтай, глядя ему в лицо.
– Я.. Я… Оуэн, – с трудом выговорил тот и неожиданно со стоном сел прямо на землю.
Человечки – четверо мужчин и две женщины, одна из которых держала тощего, недокормленного ребенка, – столпились у противоположной стены, глядя на Оуэна в безумном страхе. Кайтай повернулся к ним и вытянул руки. Он старался говорить, как мог, мягко и успокаивающе, хотя и не был уверен, что они поймут его язык.
– Мир, мир, – сказал он и улыбнулся. – Нет страха. Мир.
Человечки что-то испуганно залопотали, и, внимательно вслушавшись, он разобрал несколько слов. Они говорили на наречии, которое он когда-то слышал. Они не решались отрываться от стены, стараясь обойти подальше ужас, которым был Оуэн.
А он тем временем, сжав голову руками, дико смотрел в склоненное над ним разъяренное лицо Зельзы. Она с силой ударила его по щеке.
– Храбрый воин! – осклабилась она. – Охотник за детьми! Мышиный убийца! Что это на тебя нашло?
– Нашло? – бросил через плечо Кайтай. – Это и было то самое. Он был одержим видением. Оуэн! Ты…
– Великая праматерь! – Оуэн молниеносно схватил Зельзу за руки, так как она снова замахнулась, чтобы ударить его. Он вскочил на ноги и теперь стоял, все еще держа запястья девушки и через ее плечо рассматривая сбившихся в кучку людей, которые едва не стали его жертвами.
– Что случилось? – спросил он.
– А ты что – не знаешь? – зашипела Зельза. – Ты набросился на этих несчастных, размахивал своим кровавым топором… они не сделали ничего плохого. Женщины и ребенок…
– Я… набрасывался на них? – Оуэн затряс головой. – Нет… не на них. – Он огляделся, и на лице проступил ужас. – Я видел это место… Все в огнях. Часовые были здесь, они подготавливали мертвых… пели заклинания, их одежды были усыпаны драгоценными камнями… и это… место погребальных церемоний… – Он снова оглянулся, и в голосе появилась боль. – Но все разрушено.
– А это – всего лишь жалкие крестьяне, – наставительно произнес Кайтай, – а не Часовые. Тех ты, видно, видел во сне.
Один из одетых в шкуры людей казался посмелее других: он выдвинулся на два шага вперед и начал жестикулировать, в то время как женщина повисла у него на руке, пытаясь остановить его. Они не оправились еще от страха, но уже поняли, что, по крайней мере сейчас, смерть им уже не угрожает. Парламентер замахал руками и залопотал невнятно, часто кивая головой.
Кайтай успокоительным жестом вытянул вперед руки ладонями вверх. Он отцепил арбалет и отложил его в сторону, затем взял у Оуэна из рук топор. Сложив все оружие, он стоял неподвижно, оглядывая развалины арочных строений вокруг.
– Зельза, – слабым голосом заговорил Оуэн, – я очень виноват… и спасибо тебе, что остановила меня. Убить их… ни за что… это было бы низостью. – Он потряс головой, как бы желая стряхнуть с себя что-то. – В ту минуту я был кем-то другим. Я снова был в своем сне, и я узнал это место. Сюда люди, звавшиеся Часовыми, приносили тех, кто был… мертв, но не совсем еще мертв. Эти Часовые… они пытались не подпустить меня к тому, кого я хотел там увидеть. Дальше я ничего не помню… но этот зал… Его я запомнил хорошо.
Оуэн вновь огляделся:
– Вон там. В том месте должна быть лестница… Смотри – остатки каменных ступеней там, где она была. А за этой грудой обломков скрыта дверь. Кайтай, я узнал место. Без сомнения.
Кайтай кивнул:
– Конечно, конечно…
– Но все это здесь было очень давно, – вмешалась Зельза, – тысячу лет назад… А сейчас тут руины. Оуэн, ты уверял, что люди из твоего сна еще живы, что это было не просто воспоминание. Посмотри вокруг, разве это не убеждает тебя, что ты был не прав?
Оуэн содрогнулся всем телом и опустился на землю, спрятав лицо в ладони. Зельза положила ему на плечо руку, и так они замерли на некоторое время. Одетые в шкуры люди постепенно вернулись к своим местам у огня, где они сидели и тихо переговаривались, не сводя с пришельцев испуганных заячьих глаз.
Кайтай двинулся было к ним, но они тут же отпрянули. Он начал жестикулировать, улыбаясь и кивая, будто пугливым детям.
– Похоже, у них есть еда, – не оборачиваясь, сообщил он Оуэну и Зельзе. Оуэн не шелохнулся.
– Золото, – говорил Кайтай, вынув из-за пояса монету, – очень красиво. – Он поднял монету так, что она засверкала в отблесках костра. Самый старший из кучки людей взглянул на монету и хмыкнул что-то, как показалось, неодобрительное.
– Очень отсталый народ, – сказал Кайтай, – не интересуются золотом. Интересно, чем же они заинтересуются…
Широко улыбаясь, он с дружеским видом присел рядом со старшим из мужчин. Затем он взял прутик и стал рисовать на пыли каменного пола.
Сначала он начертил трех человечков, показав, что они пришли издалека. Затем пририсовал фигурки поменьше. Он указал на себя, Оуэна, Зельзу, затем на рисунок.
– Друзья, – сказал он. – Люди. Понимаешь?
– А, – произнес тот. Он ударил себя в грудь: – Фепп – затем, указывая на каждого из членов группы в отдельности: – Фепп-хуу.
– Фепп-хуу, – повторил Кайтай и дотронулся до своей груди: – Кайтай. – Потом показал на товарищей: – Оуэн, Зельза.
Теперь, когда контакт был установлен, племя Феппа стало более чем разговорчивым, и Кайтаю приходилось прикладывать немалые усилия к тому, чтобы хоть как-то сдерживать их словоохотливость. Наблюдая эту сцену, Оуэн впервые улыбнулся.
– А дружелюбные они, однако, – заметил он наконец. Голый ребятенок подполз к его ногам и поглядел снизу вверх своими большими глазами. Оуэн посмотрел на него и расхохотался, а ребенок засмеялся в ответ.
– Определенно, они пастухи. Пасут, наверное, овец или коз, – заключил Кайтай. – Здесь все племя целиком. Похоже, они не слыхали ни о каких других племенах в округе. Они кочуют тут в окрестностях, спят в развалинах или пещерах. По-моему, это очень доброжелательный и безобидный народ.
– Точно, – подтвердил. Оуэн, снова улыбнулся и вздохнул. – Зельза, я очень благодарен тебе. Но… что я могу поделать? Это безумие… оно накатывало уже там, в этом чертовом лесу. Я был как опоенный, и странность в том, что я не был Оуэном из Маррдейла. Если так и дальше пойдет…
– Я видела, как это начиналось, – сказала Зельза, – не забывай, я умею прозревать события.
– Ты как-то обмолвилась, что можешь помочь, – просительно заговорил Оуэн, – если я снова окажусь в том сне…
– Но если я покажу тебе, что твой сон приходит из давнего и уже не существующего прошлого, ты возненавидишь меня, – отвечала цыганка. – Скажи, ты все-таки веришь, что в этом сне ты видел жизнь, которая где-то еще есть?
– Я… я не знаю. – Он неотрывно смотрел в огонь. – Так тяжко, когда тебя заставляют отказаться от того, к чему стремился, тем более от того, что было там. Если бы ты только видела…
– Я увижу, – ответила она, – если ты позволишь. Дай согласие – и я отправлюсь туда с тобой и сама все увижу.
– Посмотрим, – хмуро отозвался он, – должен же я сделать что-нибудь, чтобы избежать следующего… наваждения. А не то проснусь и узнаю, что натворил еще что-нибудь, похуже прежнего.
– Кажется, мне удалось разъяснить им понятие «еда», – торжествующе крикнул Кайтай со своего места по другую сторону костра. Одна из женщин достала кусок мяса и с застенчивыми смешками и ухмылками насаживала его на длинный зеленый прут. Мужчина нырнул в темноту и появился с кожаным бурдюком, в котором, как оказалось, было что-то, напоминавшее напиток из перебродившего молока. Кайтай попробовал, и лицо его озарилось такой широкой улыбкой, какой Оуэн прежде никогда у него не видел.
– Это почти то же, что я пил ребенком на равнинах, – объявил он. – Хорошие, очень милые люди. Ах… еще?
Пузырящееся над огнем мясо издавало аромат, противиться которому Оуэн был не в силах. Он уселся у костра, обняв колени и неотрывно глядя в яркое пламя. Спустя некоторое время он залез в свой мешок и отыскал там маленькую арфу; пристроив ее на одном колене, он начал подтягивать струны.
Увидев арфу, Феппово племя стало оживленно переговариваться, а один из них приблизился и с опаской дотронулся до нее. Оуэн улыбнулся ему и тронут струну – человечек в ужасе отпрыгнул.
– Не бойся, друг, – сказал Оуэн. Затем попробовал другую струну. – Я припоминаю песню из того мира, что был в моем сне… Вот послушай.
Он заиграл, и полилась незнакомая, звучавшая еще слегка неуверенно, мелодия, которая, казалось, металась от веселых аккордов до самых трагических. Кайтаю никогда еще не приходилось слышать, чтобы Оуэн играл что-либо подобное, и музыка эта почему-то беспокоила.
– Кажется, у нее есть и слова, – сказал Оуэн, не снимая пальцев со струн, – но я их забыл.
Народ Феппов, казалось, был потрясен. Та женщина, что держала ребенка, попятилась от огня, а другая прикрыла свой рот каким-то странным, словно ритуальным, жестом. Молодой мужчина подался вперед, широко и без выражения раскрыв глаза, будто в опьянении. Он ритмично покачивался и вдруг запел под звуки арфы.
– Он знает слова! – вскрикнул Оуэн, глядя на него во все глаза.
Одетый в шкуру человек пел негромкую, чарующую песнь, слова которой ничем не походили на тот язык, на котором только что говорил его народ. Оуэн аккомпанировал ему, перебирая струны.
– Кии-са, номапи, аб-мен, ахсвела хои, –пел человечек. А Оуэн, продолжая играть, стал подпевать по-другому:
– Где вечная весна, нет зимы, мы идем под знойным солнцем, без конца, вдоль замерзшей реки… где стоят деревья из камня…
Вдруг старейшина племени что-то коротко и хрипло крикнул и ладонью прикрыл поющему рот. Певец вздрогнул и остановился. Он казался очень испуганным.
Оуэн снял руку со струн и тоже прекратил игру.
– Похоже, я чем-то напугал наших маленьких друзей, – сказал он задумчиво. – Как ты думаешь, Кайтай, в чем дело? Чего они так испугались?
– Думаю, они где-то слышали нечто подобное, и… а может, их тоже посещают видения, – отозвался Кайтай. – Где ты узнал эти слова?
– Я вспомнил их, когда он запел, – отвечал Оуэн. – Ах… ну, довольно, довольно. Не можем же мы все время пугать этот замечательный народец, тем более когда над огнем такой чудный кусок мяса. Спрячу-ка я пока что арфу.
Он приподнял клапан дорожного мешка и стал укладывать туда арфу, но тут черная шкатулка скользнула вперед, и уголок ее высунулся из мешка. Заметив это, Оуэн поспешно спрятал его, но люди маленького племени тоже заметили этот уголок и глядели на него с таким выражением, которое не было похоже на простое любопытство.
– Там лежит всего лишь старая кость, – ободряюще заговорил Оуэн. – Понятно? Просто ящичек. Ах, мясо, похоже, уже готово. – Он потянулся вперед, указывая ножиком на мясо, и выразительно облизнулся, подтверждая, что он очень голоден.
Человечки засмеялись, забыв свои страхи, и стали резать мясо, передавая куски гостям.
– Я не стану спрашивать, что это за мясо, – говорил с набитым ртом Оуэн, – а может даже, ктоэто был. – Он со смехом отрезал еще ломоть для Зельзы.
– Похоже, тебе стало лучше, рыжебородый, – сказала цыганка. Не сводя черных глаз с Оуэна, она вцепилась белыми зубами в мясо.
– Это та пища, которой мне не хватало, – весело отозвался он. – Кусок жареного мяса мигом устранит все видения иных миров. Спроси Кайтая – он то и дело постится, чтобы разговаривать со своим небесным медведем. А потом целую неделю сам ходит хмурый, как медведь. А я создан для еды, моя девочка, не для видений. Такая пища просто бесподобна. К ней не хватает только вина.
– И женщин, – добавил Кайтай.
– Не слушай этого желтолицего аскета, детка, – запротестовал Оуэн, – он интересуется не женщинами, а одной только мудростью.
– Ведь могут же быть на свете и мудрые женщины, так что можно получить двойное удовольствие, – обиженно откликнулся Кайтай. – Хотя, по правде сказать, мне такие редко попадались…
– Вот перед тобой мудрая женщина, – сказал Оуэн.
– Но она не моя, – отвечал Кайтай. – Цыганка может принадлежать одному или никому. Верно, Зельза?
Зельза в ответ только улыбнулась.
– Даже сейчас, – продолжал Кайтай, – эта царица табора ткет новое колдовство. Ей не нужно произносить заклинаний, как другим колдунам, – никаких выкриков, взмахов ножами… она молчит, а молчание женщины уже само по себе большая сила. Но ее ворожба действует изнутри. Я уже чую чары цыганской колдуньи.
– У тебя слишком острое чутье, желтолицый, – огрызнулась Зельза, – но ты прав. Мне не нужно произносить вслух заклинания.
– Что же это тогда за ворожба? – заинтересовался Оуэн.
– Ты хочешь отправиться со мной искать ту землю? – спросила Зельза.
– Когда захочешь, – отозвался он. – Но я больше не стану есть те черные ягоды, которые давал мне Кайтай. Они не помогают во второй раз. Я знаю, я пробовал. А какой способ знаешь ты, чтобы попасть туда?
– Увидишь, – отвечала она. – Очень скоро.
– Я же сказал, – проговорил Оуэн, потирая тыльной стороной ладони бороду, – когда захочешь.
Голый ребенок появился вновь – ковыляя, он пошел к Оуэну. Тот подвинулся к нему и дал ему палец, который ребенок с торжеством ухватил. Это был мальчонка, большеглазый и подвижный, как все дети его возраста. Он обследовал одежду Оуэна, топор, лежавший рядом, и особенно был очарован рыжей бородой.
Ребенок подполз, потянулся к бороде, но промахнулся и упал. Падение не особенно огорчило его: он просто переместил свой интерес на дорожный мешок, который тут же раскрыл и засунул в него свои крошечные ручонки.
– Эй, нет, приятель, это ты не трогай, – сказал Оуэн, оттаскивая малыша. Но тот уже обнаружил черную шкатулку и крепко вцепился в нее.
– Ма! – произнесло дитя, не желая выпускать свою добычу. Незаметно его пальчики сдвинули крючок и освободили крышку. В ту же секунду он засунул вовнутрь палец, но тут же с воплем выдернул руку. Оуэн мгновенно накинул крючок и бросил шкатулку в мешок. Мальчишка уполз к матери, и та теперь утешала его.
– По-моему, это укус, – тихо сказал Оуэн Кайтаю.
– Я думаю, ты прав. – Кайтай незаметно подвинулся ближе к ребенку и кинул на него взгляд. – Да, небольшой укус, на руке.
– Будь проклят этот ящик! – выругался Оуэн. – Может, наши дела пойдут лучше, если мы зароем его?
– Ведь ты же сам заключил сделку, – вразумляюще сказал ему Кайтай. – И потом, я не думаю, что на этом закончится власть Мирдина Велиса. Такие договоры надо выполнять.
Один из Феппов подошел посмотреть на шкатулку, и его брови поднялись в изумлении. Он прижал ее ручкой грубого кремневого ножа, с помощью которого он только что ел, и с вопросительным восклицанием взглянул вверх, на Оуэна.
Оуэн хладнокровно пожал плечами.
– Надеюсь, он решил, что ребенок поранил палец о гвоздь, – пробормотал Оуэн, при этом приветливо улыбаясь человечку.
Тот снова наклонился над шкатулкой, водя пальцем по ее странным резным узорам. Вдруг он закричал что-то на своем языке. К нему подошел другой мужчина, а затем и старейшина. Все трое склонились над шкатулкой и обсуждали ее, гортанно переговариваясь.
– Похоже, она им не понравилась, Оуэн, – предупредил Кайтай, – будь осторожен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18